мятный чай.

[3:06] — три часа ночи. комфортное затишье этой ночи обволакивало чем-то эфирным и сладким. едва слышный дождь отбивал ритм по стеклу, капли его соединялись в одну большую и в силу собственной тяжести стекали к низу извилистой линией. тихие смешки раздавались в унисон, когда беловласый перелазил через чужое тело, чуть не навернувшись вперёд от бессилия. с характерным щелчком надавив на кнопку, он наконец выключил приглушённый свет настольной лампы. минуя секунды, парень возратился назад к своему спальному месту у твёрдой стенки. по-началу глаза у обоих в упор не желали адаптироваться к резкому изменению в виде наступившей темноты, потому херб ориентируясь лишь на чужое тепло где-то рядом с собой, пытался крайне заботливо укутать кловера в верблюжье одеяло, чью колючесть завуалировал ситцевый пододеяльник. мягкими похлопываниями ладоней белокурый нащупал тёплые щёки. аккуратно прижав чужую макушку к своей узкой груди, кловер немного медля стал воспевать любимому неизвестную колыбель. он голосом певчим растягивал слова в полушёпоте, звуковыми вибрациями доносил их до слуха, разнося по всему телу волну мелких мурашек. вслушиваясь в ровный стук сердца прямо под ухом, зеленовласый расслабил каждый грамм собственного тела погружаясь в фазу медленного сна. кловер же стараясь запомнить и уловить каждый вздох, не сумел последовать его примеру, сомкнув глаза лишь с появлением рыжеватой зари, когда и бывалый дождь уже стих утихомирив свой плач. сопя все последующие и, к слову, весьма долгие часы, кловер впредь не беспокоился о своём долге хранителя снов кареглазого. [12:34] — двенадцать дня. отчасти небосвод даже казался нереальным — небо было скрашено в ровный и яркий голубой цвет. колорист — вездесущий знаток в этой теме, с полной уверенностью заявил бы : а «ведь это явно "пуговица холостяка"!». нам чужды такие знания. солнце сегодня светило неистово, грело майскую землю не то жёлтым, не то белым свечением. в это же время довольно юркий и проворный луч с особым усилием просачивался меж щель плотных штор, мельком озаряя небольшую спальню. видимо, не он один сейчас подавал признаки жизни и ленивого бодрствования. сам херб не имел и малейшего понятия, почём ему дольше нежиться в постели среди смятых простынь. единственное, что удерживало его здесь, так это спящий под боком кловер, чьи белоснежные пряди он сейчас перебирал с особым трепетом. концы каждого локона упруго завивались в обратную сторону, порой даже смеша своим забавным покачиванием. тёплыми кончиками пальцев херб невесомо обводил контур бледного лица, затем повтором убирал со лба косую чёлку... юноша всё умиротворённо сопел. херб решаясь более не поддаваться соблазну, осторожно ступает босыми ногами на липкий линолеум. где-то перед дверью он по устоявшейся привычке нащупывает тапки и, шаркая ими при каждом шаге, напрявляется на кухню. [16:13] — четыре часа вечера. херб устремил свой взгляд на медленно открывающуюся дверь спальни. из неё "выплывал" кловер, слабо потирая сомкнутые веки с белёсыми ресницами. — доброе! — не слишком громко — почти вполголоса, промолвил херб по-доброму усмехаясь с сонного вида сожителя. несмотря на все вмятины, парень выглядел довольно уютно. вдоль рукавов его белой рубашки длились бирюзовые полосы, а са-амая верхняя пуговица в вертикальном ряде остальных была как и всегда растёгнута. "чтоб ненароком не задушиться во сне" — как-то пояснил этот некий обычай сам кловер. волосы же оставались в своей безупречной укладке даже спустя нескольких часов ворочаний в постели. просто немыслимо. белокурый устало причаливает на стул подле парня, поджимая одну из ног для собственного удобства. ступня морозила нагретое под одеялом бедро. всё-таки, нужно было надеть штаны вместо спальных шорт после пробуждения, а также не забыть носки. но идти обратно вовсе не хотелось, не то что-бы на это имелись нужные силы и желание. дабы не сверлить хаотично выбранную точку в тщётных попытках отойти от недавнего сна, кловер подпирает рукой помятую щёку, ставя локоть на обеденный стол без излишнего скольжения. две пары глаз встречаются друг с другом и без особых на то причин и договоров начинают недолгие гляделки, что после десяти секунд плавно обрываются тихим смешком со стороны игроков. эта игра с самого начала выдалась нечестной, ведь ни в хербе, ни в кловере, не было и капли азарта. всё с самого начала было обречено на провал. наверное, это один из немногих случаев, когда результат частоименумый как — "победила дружба!", нисколько не разочаровывал. — чаю? — с удовольствием. — я ещё давно сделал на случай, когда ты наконец проснёшься. — херб запустил микроволновку от чего кружка в ней мучительно закружилась вокруг своей оси. стояла она там ещё с самого утра в муторном ожидании. одной рукой кловер держался за ручку — в неё с лёгкостью помещались все четыре пальца, что было очень кстати. а вот кончики пальцев другой руки слегка обжигала нагретая ёмкость, так как те легонько придерживали с левой стороны для большей опоры. клубящийся пар неспеша сдували, от чего зелёная жидкость плескалась мелкими волнами в прозрачном сосуде. самый первый приём пищи не бывает особо тяжёлым в этой квартире. этим двоим достаточно и одного чая с незаурядными сладостями в прикуску. конечно, можно уделить время и какой-нибудь там яичнице или омлету с помидорами, но загружать себя такими "обрядами" готовки с самого утра не всегда хотелось. в особенности, когда до выхода остаётся совсем ничего. а ведь всё-таки, время и вправду играет свою роль в жизни людей и способствует у них выработке определённых привычек, что становятся в последующем простой обыденностью. по крайней мере, отнюдь не все на это жалуются, спокойно смиряясь с тем, что у них есть. быть может, у каждого из нас имеется то, к чему мы так привыкли и даже не задумывались : почему, откуда это взялось, неужели у кого-то совсем по-другому? [21:42] — девять часов вечера. вдвоём они беззаботно просиживали деревянные половицы балкона. в этом месте мгла почти отвоевала свою власть, но вот слабо доносящийся с кухни свет не позволил ей этого сделать. рыжеватые лучи лампы падали на хрупкую спину кловера, что в позе лотоса устроился на плоской подушке. в его руках укулеле изумрудного цвета расцветала чудной мелодией. звуки подобно лианам обвивали и вились, проростали изумительным кружевом. херб не знал что пленило его сильнее. то-ли прекрасное исполнение, то-ли кисти самого исполнителя. он был заворожён двумя сразу, сидел неподвижно, боясь лишним шорохом всё разрушить, сломать, как-либо отвлечь. зеленовласый обнимая свои острые колени, рассматривал всё движущиеся руки. кожа фарфоровая, по памяти бархатная. синеватые венки чутка выпирали, продолжались с тыльной стороны до боков тонких пальцев. изгиб каждой костяшки, ухоженные пластины ногтей, бесчисленные мозоли средь гладкой кожи. херб помнил абсолютно всё о руках возлюбленного. помнил не сколько из-за того, что частенько на них засматривался, сколько из-за тех самых тысяч раз, когда он держал эти руки в своих. кловер откладывает своё укулеле в сторону, наконец прекращая игру. херб же продолжает всё сидеть в обнимку со своими коленями, уже смотря в непонятную точку рассеянным взглядом. с тихим смешком его щёлкают фалангой указательного пальца по носу. — хех, чего заснул? — спрашивает беловласый чутка склонив голову на бок. — да так, ничего... — с робкой улыбкой отвечал ему кареглазый отведя взгляд в сторону. медленно поднявшись с корточек, кловер тем самым выпрямляется во всю длину своих ста семидесяти. глядит на сидящего и протягивает тому руку в знак поддержки. её почти сразу-же принимают без каких-либо колебаний, нежно обхватывая и сцепляя в некий замок. — ...можешь немного нагнуться, пожалуйста? — уже окончательно встав просит херб немного смущённо, заранее обрамляя ладонями холодноватые щёки. кловер поддаётся немного вперёд стирая былую разницу в виде примерных десяти сантиметров. его лаза закрываются в терпеливом ожидании, белоснежные ресницы самую малость подрагивают, наровясь в любой момент раскрыть веки. на лбу почти невесомо оставляют совсем наивный поцелуй. между ними царило чуткое безмолвие. руки вышли из-за спины и аккуратно притянули зеленовласого за талию ближе к себе, ощущая приятную ткань изношенной футболки с немного растянутым горлом под своими пальцами. тонкие губы осторожно коснулись других, задержались на пары секунд. такой лёгкий и нежный поцелуй повторился ещё раз и прервался на следующий... глаза херба похожи на землю после дождя, а блики подобны утренней росе. кловер захватывает нижнюю губу зеленовласого, последний отвечает ему в той-же менере. в их прикосновениях нежность всегда возвышалась на пьедестале. в их малом мирке никогда не существовало понятия страсти. ни-ког-да. приторно как зефир, что сводит челюсть. но это вовсе не значит, что он никому не придётся по вкусу.