Тьма ведёт меня

В чаще Запретного леса и раньше мало когда появлялись посторонние, сейчас же, когда Хогвартc, огни которого были заметны даже на таком расстоянии, был окружен плотным кольцом из потусторонней стражи, дураков соваться в лес стало еще меньше. Браконьеры и раньше с большой осторожностью наведывались сюда, опасаясь кентавров, что никогда не стеснялись вогнать в затылок незадачливому нарушителю стрелу с наконечником из хладного железа, а теперь, после того как парочку смельчаков нашли выпитыми до самого донышка дементорами и вовсе временно оставили опасную зону в покое. С кентаврами еще можно было договориться, с этими же, особенно когда они сбивались в крупные стаи — никогда. Место, в котором сгустились плотные тени, было бы, в общем-то, самым заурядным, как и сотни таких же по всему лесу — просто очередной овраг, пусть и довольно широкий и глубокий, с отвесными склонами и застоявшейся водой на каменистом дне. Но место отличалось от подобных ему тишиной, что внезапно окутала это место. Первыми смолкли ночные птицы, как самые чуткие, за ними разбежались мелкие зверьки. Последними затихли насекомые, безмозглые тельца которых наконец-то тоже почувствовали неуклонно падающую температуру воздуха. Грязная лужа покрылась тонким ледком, а камни и земля вокруг нее поседели от инея. Одна за другой, в полной тишине, в овраг соскальзывали жирные черные капли, какие-то побольше, какие-то — поменьше, но абсолютно все — противоестественные и отвратительные. Окажись тут хоть кто-то достаточно разумный, чтобы осознать увиденное, то первое, о чем бы он подумал, что кто-то вытряхнул на дно оврага охапку черной ветоши. Потом, если бы его не заметила какая-нибудь очередная тень, что соскальзывала вниз к ледяному дну, он бы понял, что дементоры зачем-то собираются в какой-то пародии на собрание, чего никто раньше не видел. Впрочем, забреди сюда кто-то живой, сохранить разум, как и жизнь, ему точно не дали бы — слишком много голодных дементоров собралось в одном месте, чтобы упустить добычу. Существа не строили никакого подобия порядка — ни рядов, ни кругов, лишь толпились, перемещаясь хаотично и путано, проскальзывая между друг другом в поисках одного им удобного места. Наконец, в овраг соскользнула самая крупная тень, и все остальные замерли. Прошло несколько минут настолько абсолютной неподвижности, что казалось, что тени — просто вырезанные дыры в изнанку мира. Те, кто пригласил чудовищ в Хогвартс, возможно, смогли бы узнать в существе именно Мууга — «лидера» конкретной семьи дементоров. Существа общались не так, как принято у людей или магов — каждый в отдельности был не умнее таракана, ведомого лишь самыми базовыми инстинктами выживания, но собираясь вместе, прижимаясь как можно крепче друг к другу, они получали подобие разума. Чем старше была семья, чем больше сильных жертв поглотил каждый ее член, тем умнее становились каждый. Самые старые семьи по отдельности могли в своем интеллекте достигать уровня человека, что для обычного одиночного дементора было немыслимой вершиной развития. Семья Мууг была не только старой, но еще и удачливой — она унаследовала от своего прото-отца высокий контроль, который позволял семье сдерживать голод и более разумно выбирать добычу. У дементоров нет своего языка, да и не нужен он, когда каждый связан с каждым, когда каждый — часть мыслительного процесса каждого. Но иногда, когда случались странные события, как в человеческом поезде, или выгодные сделки, которые иногда предлагали маги, Мууг собирал семью, чтобы воссоздать свой разрозненный разум и обдумать перспективы. Вот и сейчас прото-отец собрал семью для восстановления рассудка большинства и усиления своего собственного. Один за другим его дети, повинуясь воле прото-отца, сбрасывали тряпье, выданное магами для смешной пародии на приличия, и сворачивались на земле, крепко обхватывая ближайшего собрата. Плоть, пусть и холодная, начинала пузыриться и плавиться, растекаясь серой слизью по глубоко промороженной земле. Последним в осклизлую лужу спустился и Мууг. Ему многое нужно было обдумать, особенно важно - понять, как добраться до совершенства сути, и что Семья Мууг может ей предложить за прикосновение и шанс. Мууг не знал, собирались ли сейчас другие семьи на такие же советы, ведь он не стал делиться с другими о том, что познал во время охоты на беглого мага. Но не почуять появление вершины они не могли. «Впрочем, не важно, какие семьи уже знают и что собираются делать, главное, чтобы Семья Мууг стала первой», — вновь обретенным разумом подумала Семья Мууг, впадая в мыслительную кому. * * * — О, а вот это ты, конечно, круто устроилась! — Рон, не дожидаясь разрешения хозяйки, залез на ее аккуратно заправленную кровать и поерзал, оценивая мягкость матраца. — Жить теперь будешь, как префект. Надеюсь, ты от такого не зазнаешься, а? Гермиона поморщилась и не сдержала язвительного тона. — Рон, ты так себя ведешь, будто никогда не видел ничего приличнее хлева, — и тут же прикусила себе язык, злясь на себя за такие слова. Она знала, как сильно Рон обижается на любые, даже самые невинные замечания в адрес благосостояния своей семьи. — Извини, — поспешила она извиниться, увидев как Рон обиженно нахмурился, — ты знаешь, что я другое имела в виду. И вообще, встань с моей кровати, пожалуйста. Тут достаточно места, чтобы мы все разместились не нарушая приличий. Рон неохотно встал, оставив за собой смятое покрывало и плюхнулся в кресло. Гарри уже облюбовал второе кресло у камина и с интересом рассматривал комнату. — Интересно, если я попрошу профессора МакГонагалл, мне разрешат раздобыть еще одно кресло, чтобы мы все могли поместиться за одним столом, — задумчиво сказала девочка, усаживаясь боком за свой новый рабочий стол. — Гермиона, так что с тобой случилось на самом деле? — спросил ее Гарри, не спуская с подруги обеспокоенного взгляда, — твой боггарт… он был необычным, ты понимаешь? Девочка поджала губы и задумалась над ответом. Дамблдор прямо запретил ей рассказывать подробности, но и скрывать такое от друзей тоже не хотелось. Маховик времени был скорее про дисциплину и личным доверием ее декана и директора. Эта же ситуация уже была более… личная. Пожевав губу, она неохотно ответила: — Я не могу сказать, извини Гарри. Меня директор Дамблдор попросил. — Какие могут быть секреты от друзей? — протянул Рон, тоже блуждая взглядом по стенам. — Ну я правда не могу! — расстроилась девочка. Терять друзей из-за тайн ей не хотелось. — Я думаю, что дело точно не в твоем проекте по Древним Рунам, — тихо сказал Гарри. — Мы были в больничном крыле, когда тебя лечили. Я же тебе говорил, помнишь? — Помню, — Гермиона раздраженно провела рукой по спутанным волосам, чувствуя, как пальцы застревают в колтунах. — И, хотя я считаю, что подслушивать не хорошо, но мне интересно что вы слышали. Переглянувшись, мальчики довольно быстро рассказали, что помнили, пусть и несколько путанно, однако, дополняя друг друга, они смогли более-менее точно рассказать о произошедшем. — Так это правда, что ты теперь одержимая? — спросил Рон. — Я слышал, как Билл, когда приезжал в отпуск из Египта домой, рассказывал о похожем случае. Когда его команда взломщиков вскрывали какое-то захоронение, в одного из магов вселился дух жреца и сбежал. Было много жертв среди магглов, пока его смогли отловить и провести экзорцизм. Билл рассказывал, что он уничтожил два племени кочевников, выедая их мозги, прежде чем местные авроры заметили, что происходит что-то странное. — То есть ты хочешь сказать, что я похожа на одержимое кровью чудовище, которое будет охотиться на магглов? — обижено спросила Гермиона. — Ну, он тоже ходил на работу как ни в чем не бывало, — пожал плечами Рон. — К тому же, ты сегодня мясо ела, я видел! — Рон! — вот теперь Гермиона обиделась по-настоящему. — Если я и стала кровожадной, то не волнуйся, если я буду есть мозги, то тебе точно ничего не грозит. — Рон, правда, не надо говорить о Гермионе такие вещи, — тихо сказал Гарри. — А тебе, Гермиона, не надо на нас обижаться, ведь мы беспокоимся о тебе. К тому же, все эти слухи… — Слухи! — Гермиона закатила глаза. — Представляю, о чем только успели договориться наши, а чего только слизеринцы наплели так и вовсе страшно представить. — Ничего, придешь на ужин, сама все услышишь, — хохотнул Рон. — Кстати, а ведь занятия с боггартом не отменили и уже в пятницу профессор Люпин опять вел уроки. Правда, уже в другом классе — этот до сих пор стоит запертым. — Неужели там все так плохо? — спросила Гермиона, потирая браслет пальцами. — Ну, — Гарри почесал макушку, — не знаю, туда никого не пускают. А еще ты слышала, что… Следующий час, друзья просидели в удобных креслах, обсуждая произошедшее и те слухи, что породила Гермиона сама того не желая. — Ладно, это все хорошо, но мне пора в библиотеку, — сказала девочка и решительно встала из-за стола. — Вам, кстати, тоже вовсе не мешает тоже заняться своей работой. А то будет как всегда целая гора на последний вечер. — Да ну ее, работу эту! — поморщился Рон. — Пойдем лучше к Хагриду чаю попьем — он ведь тоже о тебе беспокоится. Хорошо бы показаться перед ним, что ты целая. Ну, или уже чуть больше чем целая. — Рон! — Гермиона с раздражением сунула в свою сумку бумагу и перья, не забыв свитки с домашней работой и свой личный перечень вопросов. — Я — все еще я! Не меньше, но и не больше! И вообще, идите к Хагриду без меня, мне и правда очень много надо успеть сделать. — Ну, как знаешь. — Гарри встал, погладил на прощание Мистера Бигглсуорта, который принял его поглаживания с благосклонным безразличием, и потянулся. — Я передам от тебя ему привет. — Спасибо, Гарри. Идя в библиотеку, Гермиона опять покрутила браслет вокруг запястья и вернулась мыслями к мистеру Кассию. «А все-таки было бы здорово научить его разговаривать на английском. Интересно, а если раздобыть хоть капельку зелья Афины, на кого оно подействует — на меня, как его выпившую или на него, как моего… гостя?» Запросив все, что могла себе позволить вне Запретной Секции, Гермиона спряталась в самый укромный уголок и начала не с домашней работы, с которой стоило бы, а с более серьезного в ее случае вопроса. Первой выданной мадам Пинс книгой оказалась «Одержимость. Краткий справочник по симптомам и помощи». Гермиона зашелестела страницами, пропуская предисловие и сразу закладывая перо на оглавлении и алфавитном указателе. «Одержимость — частичное или полное и всеобъемлющее подчинение разума человека одному или нескольким духам, демонам, темным сущностям. Подразумевается, что подобные сверхъестественные существа зачастую враждебны человеку и действуют обычно с целью причинения зла. Для одержимости необходимо вселение сверхъестественной сущности в человека. Исключением являются обскуры — как существа родившиеся внутри мага, а не пришедшие извне.» Гермиона осмотрелась по сторонам и опять склонилась над книгой. «Одержимость принципиально разделяется на два главных вида по тяжести и опасности для окружающих. Оbsessio — искушение. Зло соблазняет разум мага, предлагая ему блага и подталкивая к разврату нравственному и магическому, вытаскивает из души все темное и низкое, что есть в энергумене, шепча на ухо денно и нощно свои посулы. Справиться с энергуменом-обсессиоре можно, если изгоняющий маг знает, кем именно заражен обсессиоре и как далеко зашел его недуг. Однако, против среднеевропейских злых духов, наиболее традиционным и универсальным способом изгнания является колокольный звон. Лучше всего подойдет хрусталь, сребро или очищенный травами и наговорами церковный колокол из заброшенной церкви или кладбищенской часовни. Можно использовать зачарованные камни или ошейники, чтобы связать, привязать или подавить нечисть, однако это всегда лишь временная мера, призванная найти время для полноценного обряда изгнания. Опасность обсессиоре может быть в том, что они часто пытаются скрыть места вторжения духа, боясь порицания или же уже повредившись рассудком. Обычно, сторонний маг может заметить странное поведение — заикание у тех, кто раньше говорил свободно, забывчивость или, напротив, излишнюю осведомленность, изменение привычек и вкусов. Особенно показательны нарастающая трусость и паранойя, частые провалы в памяти и галлюцинации. Однако сильный маг всегда может заметить обсессиоре по его злой ауре, что истекает из места приращения духа. Обсессиоре относятся к четвертому классу опасности вне зависимости от степени контроля одержимого над духом.» Дальше шли варианты изгнания в зависимости от вида существа, которое вселилось в мага. Ни одно из существ, описанных в разделе, кроме, разве что, алчущей тени и неупокоенного духа, пока к ней не подходило. Гермиона нахмурилась. В принципе, она могла подойти под определение обсессиоре, ведь в какой-то мере она могла слышать мистера Кассия, но он пока не делал ей никаких предложений, разве что сам был зависим от нее, насколько она поняла. Она выписала себе в пергамент главные тезисы и не забыла составить список бестиарий градируя от самого вероятного. Кроме необоснованного желания есть жареный бекон и в целом обострившейся вкусовой чувствительности она пока не замечала за собой никаких изменений. «Гораздо более опасное и тяжелое possessio — овладение. Если при искушении маг с сильной волей еще имеет шанс самостоятельно отторгнуть зло от своего тела даже без специальных ритуалов, лишь насыщая душу светом и благими помыслами, то энергумен в стадии Possessio практически приговорен к мучительной смерти. Зло, что проникло в него, укоренилось, вплелось в душу и управляет разумом. Обсессиоре, которые успели рассказать, что испытывали, когда становится поссессиоре, описывали свое состояние как всепожирающий огонь, что терзает тело. Нутро горит и плавится болью и пустотой, возникает страшная потребность в еде и питье, насытить которую невозможно. Из-за этого почти все поссессиоре становятся кровожадными охотниками, ядущими до всякого мяса и крови. По тому, какие части предпочитает пожирать поссессиоре, можно определить тип злого духа, что овладел человеком. Часто язык поссессиоре, независимо от вида злого духа, становится длинным и мясистым, перестает помещаться во рту, и одержимые могут носить их вокруг своей шеи, чтобы он не свисал до самой груди. Принципиальным отличием между стадиями одержимости является еще и то, что если обсессиоре лишь проявляет худшие качества своего индивидуального характера, то поссессиоре уже не имеет никакого отношения к личности носителя. Каждый, кто встретит поссессиоре, должен немедленно бежать, спасая свою жизнь, и немедленно оповещать всех на своем пути, что идет «враг жизни». Впрочем, если поссессиоре вас заметил, то шансы выжить у вас будут невысокие. Поссессиоре — олицетворенное зло, абсолютно враждебное к человеку вообще, и относятся к пятому классу опасности.» Гермиона закрыла глаза и глубоко задышала, подавляя тошноту. Стало страшно. Если она правильно поняла написанное, то если Кассий лишь притворяется дружелюбным, то у нее есть все шансы со временем превратиться в поссессиоре. Она решительно захлопнула книгу и взяла следующую — прежде чем начать самой говорить с Кассием, ей следует подготовиться и быть крайне внимательной. «А для этого нужно понять будет ли мистер Кассий на меня так влиять или же он все-таки разумное существо, которое не заинтересовано ни в чем таком. В любом случае, пока я ношу артефакт, который мне сделал сам Дамблдор, мне ничего не грозит.» * * * Дамблдор, Флитвик и Бабблинг склонились над столом в одной из закрытой для студентов преподавательских лабораторий. Перед магами лежали два почти одинаковых на вид браслета, с той разницей, что один был точной копией с руки Гермионы Грейнджер, а второй — попыткой повторить его эффекты известными магам методами. — Не получается, Альбус, — устало отошла от стола Башельда. — К сожалению, я не могу подобрать адекватные поставленной задаче рунические цепочки. Ты же знаешь, что магия душ, на которую мне приходиться ссылаться — утраченный раздел темных искусств, и я вообще не понимаю как правильно замкнуть контуры не видя самой души. Да и может ли вообще хоть кто-то ее видеть? — Что ты имеешь в виду? — спросил Альбус, поднимая новодел и рассматривая так и не набравшие силы руны на металлическом ободке. — Этот Кассий наверняка может видеть саму душу и ее структуры, раз смог составить руническую цепочку такой точности, чтобы учесть все особенности состояния мисс Грейнджер. Ну, или у них уже есть отточенные шаблоны, которые может использовать любой. Я же, фигурально выражаясь, пытаюсь наугад сшить из шелка и железа костюм на что-то вроде осьминога рожденного от слона и птицы, вид и размеры которого даже не представляю. Я не могу подобрать Руны вслепую. Мерлин, я даже не уверена, а есть ли вообще хоть кто-то, кто может такое видеть? — Я всегда думал, что магия душ — это область легенд эпохи Мерлина, — тихо сказал Флитвик. — Кстати, моя часть работы оказалась довольна простой и я смог повторить эффект более распространёнными связками из области чар против полтергейстов. Но, должен признать, что первый вариант должен быть более стабильным. — Северус считает, что нет смысла переделывать зелье, если оно работает — ведь уже использованы ингредиенты, которые добыты у нас. — задумчиво огладил бороду директор. — Не могу с ним не согласиться, — кивнул Филиус. — Скажите, Альбус, а мы будем пробовать обряд изгнания демонов и духов? — Обязательно. Я уже разослал письма с просьбами предоставить из личных коллекций необходимые атрибуты для полноценного исцеления обсессиоре и пригласил Югину Бачей, как ближайшего к нам мага-экзорциста высокого класса. — Мастер Бачей? — подняла брови Башельда. — Первый раз слышу это имя. — Я еще не получил от нее ответа, она довольно редко когда путешествует по Европе, но, надеюсь, в виду сложности нашего положения Мастер Бачей все же приедет в Хогвартс для проведения ритуала. Дамблдор слегка поморщился, вспоминая Югину и то, как плохо они расстались после того, как он отказался остановить Гриндевальда, и тот успел многое натворить на ее родине. И, как бы не было горько это признавать, но она была тогда совершенно права, когда называла ослепленного чужими идеями Альбуса наивным идиотом, а Гриндевальда — психопатом без капли сочувствия к людям и миру. — Если она все-таки откажется помогать, то обряд изгнания мы вынуждены будем проводить своими силами. — Интересно, а если бы мы вовремя заметили, что с бедным Квиринусом что-то не то, то успели бы ему помочь? — задумчиво спросил пустоту Флитвик. — Увы, Квиринус был сильным магом и наверняка решил, что справится сам, — тихо ответил Дамблдор, не глядя на Флитвика. — Он был талантливым молодым человеком, но увы, гордыня его погубила. К тому же в Хогвартс он пришел уже почти полностью поглощённым тенью Воландеморта, так что помочь мы ему уже точно не смогли бы. Очень жаль. Дамблдор потер руки и продолжил, выкладывая на стол пергамент с новым чертежом. — Впрочем, как бы нам не хотелось сейчас повспоминать мистера Квирелла, но наша текущая проблема требует наших усилий. Мистер Кассий хочет получить чуть больше возможностей в своем «доме» и попросил меня дать ему возможность изучить наш язык, а для этого ему нужно получить чуть больше свободы в теле мисс Грейнджер. Поэтому он предлагает заменить сдерживающий артефакт на ее руке на чуть облегченную версию. — Насколько это безопасно? — нахмурилась Бамблинг, рассматривая вязь чужих Рун и замечая, что они практически полностью совпадают с теми, что она уже использовала первый раз. Добавилось лишь два новых знака. Впрочем, как Мастер Рун, она прекрасно знала, что положение Руны так же важно, как и ее форма. Порой, одна лишняя черта могла поменять значение на прямо противоположное. — Думаю, мы все же должны дать мистеру Кассию хотя бы объясниться, — ответил Дамблдор. — к тому же, мало ли какими знаниями он может с нами поделиться. Уверен, что с мисс Грейнджер все будет хорошо. Кстати, я принял решение отселить мисс Грейнджер от остальных студентов на всякий случай. — Это разумно, — кивнул Флитвик. — Минерва озвучила для студентов версию, что мисс Грейнджер будет заниматься научным проектом по Древним Рунам в бытовой сфере применения. Поэтому я попрошу вас, Башельда, придумать что-то такое, что требовало бы расчертить весь ее пол чем-нибудь безобидным или лучше всего охранным. — Есть комплекты охранных контуров, — кивнула головой профессор. — Я прослежу, чтобы мисс Грейнджер выполнила всю работу самостоятельно и по результатам этого задания я дам ей оценку по СОВ. — Вот и замечательно! Раз мы решили этот вопрос, то давайте займемся подготовкой «разговорного» артефакта. Маги склонились над чертежом, уже привычно разделяя свои фронты работ. * * * Адалаис’тэль вдумчиво собирался в «командировку». При всей любви мракопадших к вычурной и броской одежде, которая досталась им в наследство от их предков кель’дорай, он предпочитал сам и заставлял своих подчиненных носить комплекты максимально бесформенные и бесцветные. Позвав служанку, он занялся подготовкой, зная, что его лучшая тройка сейчас проходит примерно те же процедуры, разработанные лично им. Перво-наперво, он разделся донага и со всем тщанием вымыл тело — еще неизвестно, когда у него появится возможность привести себя в порядок. Стоя посреди своей ванной и нисколько не страдая от ледяной стужи, он снял с полки ящик с эликсирами и принялся отбирать флаконы с зельями длительного действия. После нанесения на кожу, они останутся с ним пока он не смоет их специальными растворителями. Впрочем, злоупотреблять и носить их дольше недели не рекомендовалось — кожа начинала гнить и покрываться плохо поддающимися лечению язвами. Первым слоем он втер в кожу густую зеленоватую пасту с дубильными веществами и легким анестезирующим эффектом. Гуще всего пасту наносили на живот, грудь и спину. На шее он обычно предпочитал носить кольчужный воротник, но в этот раз на всякий случай он прошелся и по лицу с шеей, морщась от омерзительного запаха топленого человеческого жира. Потом пошла мазь от растяжений, которая доводила и без того змеиную гибкость воина до совсем уж умопомрачительных высот. Раз Наксрамас захвачен, то скорее всего им придется пробираться по самым узким ходам, а то и по вентиляционным шахтам, а значит, протискиваться придется совсем уж в немыслимые щели. Как только состав впитался в серую мертвую кожу, Адалаис’тэль аккуратно нанес солнцезащитный крем и щедро распылил на себя аромо-хамелеон. Последнее средство должно было ему помогать имитировать запахи той среды, по которой он будет двигаться. Сколько раз он ловил живых, которые безупречно маскировались, но забывали о такой малости как запах тела. Волосы были разобраны на тонкие пряди, заплетены в косицы и все вместе перекручены в жгут с потайной мифриловой цепью с тонкими узкими лезвиями. Поверх жгута мракопадший обкрутил эластичную черную ленту, вытащив из неплотно прилегающих лент лезвия. Покрутив головой и сделав несколько рывков, он проверил, чтобы волосы превратились в дополнительную смертельно опасную конечность. Следующим он натянул плотно прилегающий комбинезон из серого нерубианского шелка, усиленного в жизненно важных местах панцирями нерубов. Конечно, мифрил или саронит были бы куда прочнее, однако хитин не намного уступал хорошей стали, а веса практически не имел. И пускай сан’лейн и был чудовищно силен, как и всякая нежить, но он по своей привычке рассчитывать каждую мелочь он вывел для себя идеальный баланс по прочности и легкости. Конечно, дополнительный вес мог пригодиться в том, чтобы увеличить кинетику своих ударов, но в миссии по скрытному проникновению ему гораздо важнее быть как можно легче и незаметнее, а не сильнее на пару процентов в пиковом состоянии. Служанка сняла со стойки узкую полосу из плотно подогнанных металлических сегментов и пристегнула ее к специальным креплениям вдоль позвоночника. Адалаис’тэль сделал пару наклонов и попросил переставить несколько сегментов на пояснице, которые смещались и кололи. После того, как артефакт был закреплен, он начал подавать служанке небольшие ампулы с разными стимуляторами, зельями и эликсирами, которыми заправлялись небольшие емкости в сегментах. Теперь он мог в любой момент одним своим желанием активировать любой сегмент, который незамедлительно вопьется ему в спину иглой и впрыснет коктейль из зелий. Шейный сегмент он заполнил сам ядом Ануб’Арака, который убьет его быстро и с полной гарантией, что его больше не сможет поднять никто и никогда. Пока еще ему не представился достойный случай, который позволил бы воспользоваться этим зельем. Как и любой раб Короля-Лича, он был обязан следить за своим благополучием и стараться выживать в любых условиях. Однако, как высший офицер и носитель тайн, он не должен был попасть в плен живым. «Надеюсь, в Наксрамасе будет достаточно сложно.» Дальше он надел узкие штаны из хорошо выделанной мягкой серой кожи, тоже пропитанной всем, чем только можно. Затянув широкий ремень под самыми ребрами, он заполнил потайные кармашки всем необходимым в нелегкой работе разведчика-диверсанта. Рубаха, заправленная в штаны тоже была серой, с виду больше напоминающей небеленый лен, с нашитыми петлями для скрытного ношения еще одного арсенала миниатюрных орудий убийств. Закончив с этим слоем, он надел укороченный кожаный камзол, такой же пыльно-серый как и штаны. И снова склянки, пробирки, струны гаррот, отмычки и всякие мелочи разместились в многочисленных кармашках. На левом запястье он затянул кожаный наруч с металлическими пластинами, на правом — маленький полностью механический игломет гномьей работы, стреляющий маленькими отравленными стрелками. Следующим этапом он подобрал и надел комплект колец с разными магическими эффектами. Поколебавшись, мракопадший в левое ухо вдел фамильную серьгу, что выделяла его как кель’дорай из Благородного Дома. Усевшись на стул, он вытянул ноги и служанка помогла ему надеть и зашнуровать ботфорты почти что до самых бедер с мягкой подошвой, что делала его шаги почти беззвучными. За голенища он спрятал пару ножей и одноразовые зачарованные свитки. Одноразовую телепортационную руну он повесил на короткой цепочке на шею и заправил под высокий воротник рубашки. Встав, он попрыгал, проверяя, чтобы ничего из его снаряжения не бряцало, не тарахтело и не позванивало. Впереди его ждала тяжелая и опасная дорога в компании личей из свиты Леди Смертный Шепот и не менее опасная дорога с новостями обратно. Мысленно он уже прикидывал маршрут и намечал точки привалов — за одни сутки добраться не получится, днем идти они не смогут по ряду причин, значит двигаться придется ночами. Служанка, накинула на плечи мракопадшего плащ и подала перчатки с усиленными мифриловыми шипами костяшками. Сумку с расширенным пространством, набитую еще целым арсеналом, Адалаис’тэль взял уже сам и закинул на плечо. — Надеюсь, ты не вернешься, — тихо шепнула женщина ему на ухо и поправила родовую сережку. — Я постараюсь, мама.