На краю, где встречаются горы со степью

Проведя рукой по шкуре рядом с собой, Лёша не нашёл Нурлана и приоткрыл глаза. В спальне талла не было. Зато почти сразу светловолосый услышал знакомый низкий голос из соседнего шатра. Нурлан с кем-то спорил и спорил из-за него. Лёша глянул наверх, где через небольшое круглое отверстие в сводчатом потолке уже виднелось посветлевшее небо, и быстро вскочил с кровати. Он проспал время, когда стоило бы уже готовиться к предстоящему сражению. А Нурлан не разбудил его — не смог прервать сладкий сон своего саби. Возле кровати стояло ведро с водой — снова забота талла. Лёша быстро умылся и протёр другие части тела. Следы бурной ночи покрывали его живот и бёдра, и он непроизвольно улыбнулся, вспоминая приятные моменты. Потом он быстро оделся и пригладил спутанные волосы. Выйдя во вторую половину майхана, Лёша увидел Нурлана, который был уже полностью одет для предстоящего сражения, и Омнода с Азаматом. Омнод с недовольством посмотрел на светловолосого, а Азамат улыбнулся, сильно прищурившись. — Ты раньше не мог?.. — Омнод попытался задать вопрос, но Нурлан его осадил. — Я сказал, что начнём, как только Лёша будет готов. От его собранности зависим мы все. Светловолосый мысленно выругал Нурлана за чрезмерную заботу, но и сделал пометку в голове поцеловать его, если получится улучить момент. — Я почти готов. Мне надо только забрать оружие в другом майхане, и мы можем начинать. Погода такая, как нам надо? Нурлан кивнул: — Да, ветер как раз дует в сторону восточных ворот. Но всё равно будем поджигать с обеих сторон. Можете идти к своим отрядам, — талл кивнул варлорам. — Лёша сейчас подойдёт. Они ничего не сказали, а Азамат начал улыбаться ещё шире. Когда мужчины вышли, Нурлан быстро подошёл и обнял Лёшу. — Почему ты меня не разбудил? Из-за меня вся армия стоит там и ждёт, — Лёша наигранно надул губы. — Подождёт, — талл наклонился и начал его целовать, прихватывая Лёшины губы своими. — Ветер не поменяется до вечера, а тебе надо было выспаться. Хотя бы чуть-чуть. Я ночью тебя совсем загонял. Нурлан улыбнулся и снова затянул Лёшу в быстрый поцелуй. — Если я умру, то хочу, чтобы это было последним, что я буду помнить. — Только попробуй мне! — Лёша недовольно фыркнул. — Лёш, пообещай мне, как только ты попадёшь внутрь и опустишь ворота, ты сразу где-нибудь спрячешься и не выйдешь, пока мы не наведём порядок. Светловолосый молчал. Они оба знали, что он не будет прятаться, но Нурлан хотел хотя бы попытаться. Он бы не простил себе, если бы Лёша погиб, помогая ему вернуть власть. — Лёш? — Я не могу… — тот ответил честно, и Нурлан только и смог, что прижать его крепко к себе, мысленно выматерив несговорчивость светловолосого. — Нам пора, — Лёша мог бы стоять так всю жизнь, но пора было начинать. Нурлан поцеловал его ещё раз на удачу, и они вышли из майхана. *** По сигналу Зуун и Расул с несколькими сотнями всадников выдвинулись к восточным воротам Коргау, начиная отвлекающие манёвры — делали вид, что снова штурмовали крепость, обстреливая талбаров в башнях. Азамат и Омнод со своими отрядами делали то же самое, только у западных ворот. Они старались не подставляться под частые выстрелы с башен, ненужные потери были ни к чему. Варлоры со своими воинами быстро двигались между крепостными стенами и выложенными ровными рядами кучами мусора, которые уже ждали своего часа. Нурлан со своими лучшими воинами ожидал с другой стороны от выложенных баррикад, сидя на Тулпаре и стараясь бороться с сильными внутренними переживаниями за Лёшу. Талл никогда раньше не задумывался перед тем, как вступить в бой, никогда не думал о смерти. Может и думал где-то отдалённо, но точно не боялся её. Сейчас же, когда у него появился Лёша, он отчётливо чувствовал, насколько уязвимым стал. Насколько сильно боялся потерять его, и не хотел уходить раньше времени сам. Стараясь не привлекать внимание стражников, один из воинов Зууна отъехал чуть в сторону и ближе к крепостной стене, делая вид, что обстреливал одну из башен, и, остановившись на несколько секунд, поскакал обратно к массовому скоплению других талбаров. Этого времени Лёше хватило, чтобы незаметно соскользнуть с лошади сзади, где он прятался под накидкой и залечь на земле. Он был в светлой одежде и практически не выделялся на снегу, которым несильно припорошило за последние несколько дней уже промёрзшую землю. Подождав, пока всадник отъедет подальше, Лёша, всё ещё лёжа на земле, глянул вверх на крепостные стены. Никаких признаков того, что его заметили, не было. Он привстал с земли и начал быстро передвигаться в сторону крепостной стены, делая остановки и проверяя, не заметили ли его. Нужно было преодолеть около двухсот метров до рва, а потом — ещё метров сто по льду. Отряды Зууна и Расула отлично справлялись со своей задачей, отвлекая всё внимание стражников на башнях на себя. Лёша уже слышал прозвучавший сигнал, который подал всадник, привёзший его к стене, о том, что можно было начинать поджог. Быстро обернувшись назад, светловолосый видел, как несколько всадников с факелами на длинных ручках быстро неслись вдоль баррикад, поджигая их. Благодаря той зажигательной смеси, которую Лёша заложил по всей длине, замёрзший мусор начал гореть, ярко вспыхивая. Светловолосый поспешил дальше и добрался без проблем до берега рва. Глянув на серую поверхность льда, которым затянуло искусственный водоём, Лёша лёг на живот и медленно соскользнул вниз. Двигаясь небыстро к стене, он слышал, как лёд под ним трещал время от времени, особенно там, где его цвет был темнее, и под ним виднелась мутная вода. Несколько раз он останавливался, чтобы переползти чуть в сторону и не попасть на совсем тонкие участки. Добравшись до стены, он, не вставая, достал из-под кожуха за спиной замотанные в тряпку металлические шипы, которые крепились к кожаным ремням. Обвязал свои сапоги так, чтобы острые части торчали снизу под пятками и впереди носков. Потом обвязал маленькими ремешками перчатки в нижней части ладоней. Поднявшись медленно на колени, Лёша зацепился пальцами за еле заметные выступы в каменной кладке, дополнительно прижимаясь шипами на перчатках, а потом упёрся в стену и шипами на сапогах. Он ещё не лазил по таким совсем гладким поверхностям, но верил, что сможет. Не мог ошибиться. Сейчас на него надеялась целая армия талбаров, а особенно её талл. Начав медленно продвигаться вверх, Лёша вдалбливался металлическими шипами на сапогах в каменную кладку и отчаянно цеплялся пальцами, чтобы не полететь уже с приличной высоты вниз. В воздухе он уже чувствовал запах гари от разгорающихся позади него куч мусора. Ему надо было поторопиться, чтобы успеть добраться до верха до того, как чад стал бы совсем удушливым. Когда дышать было уже тяжело, и практически ничего не было видно, светловолосый добрался до верхнего ряда камней и с облегчением перекинул через него ногу. Он стянул шипы с перчаток и сапог и, быстро оглядевшись по сторонам, увидел метрах в пятидесяти от себя уже пустующую башню. Талбары уже ушли из неё по лестнице вниз, подальше от задымлённого пространства. Пробравшись сверху по стене к башне, он залез внутрь и поспешил тоже вниз, чтобы вдохнуть нормально. На ходу он скинул светлый тулуп и остался в тёмном коротком кафтане, поправляя на нём нашитые нарукавники с карманами. Достал из-за спины связку нуки и быстро рассовал их по отверстиям, прикрывая сверху лоскутом ткани. Потом накинул на голову тёмную накидку, чтобы не выделяться в толпе копной светлых волос. Когда Лёша выскочил на улицу, уже находясь внутри крепостных стен, то сразу попал в сильное движение. Воины талбары и обычные жители быстро бежали — кто куда. Чёрный дым, который уже нависал огромными клубами над городом, сеял панику. Люди не могли понять, что горело так сильно. Лёша поспешил по загруженной улице в сторону восточных ворот, стараясь смешаться с толпой. Накануне один из воинов, который раньше служил в охране крепостных ворот, и которого они специально нашли, рассказал, как был устроен механизм, и где что располагалось. Барабаны, на которые наматывались цепи, державшие массивные ворота, находились сбоку в небольшом помещении под охраной пятерых талбаров. Для поднятия ворот, четверо из них крутили барабаны, по двое на каждый, а пятый воин руководил, чтобы цепи наматывались равномерно. Быстро заглянув внутрь помещения, Лёша оценил обстановку. Четверо мужчин играли то ли в досточки, то ли в какую-то другую игру на перевёрнутой бочке, а пятый дремал в углу на куче соломы. Их всех, по всей видимости, особо не заботило происходящее на улице. — Там горит ордон сакров, талл скоро будет здесь со своими воинами! — Лёша закричал громко, сразу вызвав переполох среди играющих. Пока талбары вскочили со своих мест, пытаясь понять, куда бежать и что делать, светловолосый заскочил внутрь и начал быстро метать нуки, чтобы обезвредить их на время. Потом он подбежал к одному барабану и снял большую металлическую скобу, которая фиксировала его от обратного раскручивания. Барабан немного прокрутился, высвобождая несколько метров цепи, а потом затормозился — вторая цепь была намотана на другом барабане и не давала воротам открыться. Затем Лёша подбежал ко второму барабану и попытался снять фиксирующую скобу и на нём, но она заклинила. Он уже видел, как несколько воинов отошли от нанесённых нуки повреждений и уже кинулись к нему. Светловолосый метнул ещё три нуки, останавливая талбаров на время. Опять приложился с силой к скобе, и после нескольких сильных ударов и громких, убедительных матов, она соскочила. Сначала один, а затем и второй барабан начали быстро вращаться, никем не удерживаемые, и ворота с сильным скрипом полетели вниз, с грохотом обрушившись на ту сторону рва. Лёша достал из сапога нож и быстро вставил между барабаном и столбом, на котором он был надет, и, сильно навалившись сверху, отломал рукоять от лезвия. В таком положении барабан нельзя было вращать обратно. Нужно было достать мешающий предмет, что давало дополнительное время Нурлану и его отряду. Не успев выскочить обратно на улицу, Лёша сцепился с одним из талбаров, который напал на него сзади. У светловолосого получилось выхватить ещё один нуки и, зажав его в руке, тремя остриями вперёд, Лёша быстро полоснул мужчину по рукам, которые крепко в него вцепились. Отбившись ещё и от другого, светловолосый выбежал на улицу и поспешил скрыться в толпе, намереваясь двигаться в сторону ордона сакров. *** Пока Лёша лез по стене, Нурлан с сильным внутренним волнением наблюдал за небольшой светлой точкой, которая двигалась вверх по бурой кладке. Через какое-то время он потерял её из виду. Плотный, тёмный дым несло ветром вверх к крепостной стене, застилая обзор. После того, как большинство лучников с башен сверху побросали свои позиции, Нурлан с воинами подъехали чуть ближе, стараясь не попадать в клубы дыма, и в ожидании смотрели на ворота столицы. В какой-то момент таллу показалось, что ворота сдвинулись с места, но потом снова застыли практически в вертикальном положении. — Приготовиться! Через несколько минут ворота стремительно полетели вниз, врезаясь одной стороной с сильным грохотом в замёрзшую землю. — Вперёд! — Нурлан ударил Тулпара в бока, и один из первых ринулся к освободившемуся проезду, пока ворота снова не подняли. Крикнув, чтобы Расул со своими всадниками продвигался через город к западным воротам, чтобы открыть их для отрядов Азамата и Омнода, Нурлан попытался двигаться со своими воинами по узким улицам в сторону ордона сакров. Успешно проехав несколько кварталов в нужном направлении, они были вынуждены остановиться из-за отрядов, защищавших столицу. Завязался бой. До сражения Нурлан дал приказ по возможности не убивать воинов в столице, только обезвреживать и пытаться перетянуть на свою сторону — как никак, это были талбары, его ардын, пусть и воевавший сейчас против него. Драться на лошадях в узких улочках было неудобно, и вскоре почти все его воины, включая самого талла, спешились и с боем медленно продвигались на север, где располагался ордон сакров. Чтобы хоть как-то различать где «свои» талбары, а где «чужие», Нурлан накануне дал приказ всем «своим» нарисовать краской полосу на шлемах, чтобы было видно, против кого воевать. Продвижение на север заняло какое-то время, но благодаря слаженности действий и внезапности, с которой они ворвались в Коргау, несколько сотен талбаров под предводительством Нурлана оттеснили воинов, которые защищали ордон на окраине, и ворвались внутрь. *** Справившись с городскими воротами и сильно радуясь тому, что не подвёл Нурлана, Лёша быстро продвигался в том направлении, где, как ему казалось, был ордон сакров. Стараясь не попадаться на глаза талбарам из городского войска, он не по своей инициативе несколько раз ввязался в драку, защищаясь или нуки, или вступая в рукопашную. Потом он понял, что заблудился и решил для начала выйти на центральную площадь. Добравшись туда, он бежал быстро сбоку, вдоль площади, направляясь на север. Когда до ордона было уже недалеко, на него внезапно напало трое талбаров из «городских». Стянув со светлых волос накидку, они сразу поняли, кто он. Видимо, сакры давали специальные указания на его счёт. Метнув несколько нуки, он несильно ранил только одного, а двое других навалились сверху, пытаясь скрутить его. Лёша выкрутился и, успев достать последний нуки, ранил ещё одного воина. Оставшийся талбар достал нож и кинулся на светловолосого. Уворачиваясь от атак, Лёша пытался найти вокруг хоть что-то, чем можно было защититься, но ничего не попадалось. Перецепившись через какой-то камень, он полетел на землю, и талбар кинулся следом за ним, замахиваясь ножом. Лёша уже думал, что на этом всё и закончится, но пущенная кем-то стрела пронзила шею талбара в том месте, где она не была защищена шлемом, и мужчина полетел на Лёшу, грузно падая сверху всем телом. Выбравшись из-под свалившегося на него талбара, светловолосый увидел Зууна, который подъехал к нему на своей лошади и протянул руку. — Давай, залезай. Нурлан-талл уже в ордоне у сакров. Поехали! Лёша залез на коня, позади Зууна, и они через какое-то время заехали на территорию, которую уже контролировали немногочисленные воины талла. Когда светловолосый спрыгнул на землю, он увидел, как из ордона вышли талбары из отряда Нурлана, ведя перед собой троих мужчин в тёмных, длинных одеяниях, и со связанными руками. За ними шёл талл. Увидев Лёшу, Нурлан широко улыбнулся, а потом его улыбка сильно исказилась. Он смотрел за Лёшину спину. Не успев полностью повернуться назад, светловолосый полетел на землю от сильного удара в голову. Каким-то чудом он не потерял сознание и чувствовал, как его подняли на ноги, придерживая, и, скрутив руки за спиной, прижали холодное лезвие к горлу. Когда сильная тошнота ушла, а перед глазами перестали мелькать яркие круги, Лёша увидел за собой Зууна, который и держал нож. По сторонам стояло несколько десятков воинов из отряда варлора, которые были готовы напасть на воинов талла. Нурлан стоял метрах в десяти от них, всё ещё позади связанных сакров. — Если ты не хочешь, чтобы в теле твоего саби появилась одна новая, большая дыра, прикажи развязать их и сдайте оружие! — Зуун говорил резко и громко. Нурлан медлил, сверля варлора с ненавистью во взгляде. Воины из отряда талла тоже не двигались, ждали его приказа. — Предатель. Что они тебе пообещали? — Это — неважно. Мы поняли, что можем быть друг другу полезны. — Жаль, что ты не присоединился к Хойду, — Нурлан смотрел с презрением, отчаянно пытаясь придумать, как освободить Лёшу, чтобы можно было драться, не переживая за его жизнь. — Хойд и Барун — два остолбня. Они действовали совсем в лоб. А тут нужен творческий подход, — Зуун улыбнулся и грубо поцеловал Лёшу в щёку, вызывая вспышку бешенства в глазах талла. — Им не надо было так сильно выпячивать свою ненависть к тебе. Надо было просто немного выждать, и вы сами попались, голубки, — варлор снова улыбнулся. — Ты, кстати, так и не сказал мне спасибо за этот особый подарок. Зуун с силой потянул Лёшину голову за волосы назад, плотнее приставляя нож к его горлу. — Я же говорил, что тебе понравится этот саби. Мог бы уехать с ним куда-нибудь подальше отсюда и добровольно отдать свой титул… — Вот оно что. То есть ты сам захотел стать таллом? — Нурлан наконец-то понял, чего именно добивался Зуун. Варлор начал вести свою игру ещё задолго до того, как сакры договорились с Хойдом и Баруном. Он периодически предлагал таллу мужчин, чтобы в один прекрасный день из-за этих увлечений ардын отрёкся бы от правителя. Когда Лёша попал в татвар, сакры встретились с Зууном и заключили договор и с ним, пообещав ему титул талла, если Нурлан или погибнет, или не объявит избранную в срок. — Я был бы отличным таллом, — Зуун усмехнулся. — Наш ардын не заслужил такую тварь в качестве талла, — Нурлан гневно вскинул голову. Лёша почувствовал резкую боль в районе шеи и сжал зубы, чтобы не застонать. — Остановись! — Нурлан быстро бросил свой меч на землю. — Не вступать в бой! — этот приказ относился к его воинам. — Чу́дно, — Зуун был доволен. — Хватит болтать. Ардын уже жаждет крови талла-предателя. Несколько воинов из отряда варлора уже направлялись к сакрам, чтобы освободить их. Потом они окружили талбаров талла, забирая у них оружие и связывая. Та же участь постигла и Нурлана. Последнее, что запомнил Лёша, была застывшая боль на лице талла, а потом сильный удар в затылок отключил его ясный разум. *** Очнувшись от сильного шума в больной голове, светловолосый увидел перед собой огромную центральную площадь Коргау, которая была полностью забита воинами талбарами, а где-то и простыми жителями, в основном мужчинами. Дёрнувшись, он понял, что был крепко привязан к столбу с заведёнными назад руками. Его рот был завязан. Вокруг Лёши стояло человек пять талбаров, включая Зууна, и троих сакров. Он заметил Нурлана в стороне. Талл стоял на коленях со связанными за спиной руками и заткнутым ртом, глядя с сильным беспокойством на Лёшу. За ним стоял ещё один воин, который направлял взведённый арбалет таллу в голову — одно неверное движение, и всё. Все они находились на той самой площадке, которая возвышалась в центре площади, и на которой стояли статуи прошлых правителей. Светловолосый попытался улыбнуться Нурлану, чтобы его приободрить, но, наверное, получилось плохо, потому что в тёмных глазах снова промелькнула сильная боль. Увидев, что Лёша очнулся, Зуун подошёл к нему и улыбнулся. — Очень жаль, саби. Надо было оставить тебя себе, и тогда все были бы довольны. Светловолосый нахмурился и мотнул головой. — Я бы был с тобой нежен. Не то, что этот дикарь, — варлор кивнул в сторону Нурлана. Потом Зуун подошёл ещё ближе и запустил руку сначала под Лёшин кафтан в районе груди, а потом под рубаху, поглаживая напрягшиеся мышцы. — Тебе бы понравилось у меня в татваре. Всем моим мальчикам нравится. Варлор погладил Лёшин сосок, а потом сильно сжал его между пальцами, с издёвкой глядя в светлые глаза. Если бы Лёша мог сейчас пошевелить хоть чем-нибудь, он бы двинул Зууну, но его связали совсем крепко. Варлор хотел сказать что-то ещё, но один из сакров поднял руку вверх, заставляя всех талбаров на площади замолчать. Бои по городу уже прекратились, и войска, ворвавшиеся в столицу, сложили оружие. Все уже знали, что над таллом проходил суд на центральной площади. Лёша глянул вниз, и перед ступенями, которые шли вверх на площадку, связанные и на коленях стояли Омнод, Азамат, Расул и ещё человек десять тысячников, которые активно поддерживали талла. В полной тишине раздался негромкий мужской голос. — Талбары, жители Великой Степи! Сегодня вы стали свидетелями того, что происходит с теми, кто идёт против воли Од, — мужчина сделал паузу, осматривая площадь. — И сегодня те, кто пошёл против Од, против нашего ардына, должны понести наказание. Многотысячная толпа на площади положительно загудела. — Вы видите, что Оды совсем недовольны, — сакр поднял руку к небу, показывая на чёрные клубы́ дыма, которые всё ещё несло над столицей от догорающих куч мусора. — Талл погряз в похоти, разврате и мужеложстве. Он отказался от стабильности и спокойствия нашего ардына в пользу своих грязных желаний. Мужчина недовольно посмотрел на Нурлана, который с трудом вскинул голову вверх. Было видно, насколько тяжело ему было это сделать — талл сильно сопротивлялся после того, как Лёша потерял сознание — воинам Зууна пришлось утихомиривать властителя тяжёлыми дубинками. — Оды видели всё, что эти двое вытворяли. Они видели их поцелуи. Удивлённые, недовольные и разочарованные возгласы пробежали по толпе. — Нашему ардыну не нужен такой правитель. Мы услышали Од. Они очень недовольны тем, что сейчас происходит в Коргау. Из-за безрассудных поступков этого глупца мы все будем страдать. И это, — сакр указал на потемневшее небо, — только начало. Кроме нас, талл предал всех тех правителей, которые были до него, и которые старались на благо нашего ардына. Мужчина указал рукой на статуи за Лёшиной спиной, и талбары вокруг снова недовольно зашумели. — Мы выберем нового правителя. Но до этого, чтобы хоть как-то задобрить Од, мы должны принести в жертву иноверца. Того, кто пришёл с Гор и завладел умом нашего талла. Мы отдадим его очистительному огню в надежде, что Оды смилуются над нашим ардыном. Лёша увидел, как сразу после этих слов, Нурлан попытался подняться на ноги, но двое талбаров, ударив его под колени сзади, снова опустили его на землю. Другие талбары уже несли охапки веток и дров и начали раскладывать их вокруг Лёшиных ног. — У талла был шанс, и не один раз, чтобы соблюсти наши традиции и объявить избранницу, но он отказался это сделать. Он предал вас. Снизу, с площади до Лёши долетали одиночные проклятия в его адрес и адрес Нурлана. Но он видел и тех, кто смотрел на них с сильной грустью. — Пусть скажет талл! — может светловолосому и показалось, но он услышал из толпы голос Рустама. — Мы хотим, чтобы он извинился перед тем, как его казнят! С разных мест внизу зазвучали похожие требования. Лёша понял, что это были ширэнгэн, которые затерялись в толпе. Сакры задумались. Они не знали, кто именно кричал, но требование ардына нужно было выполнить, если они хотели избежать конфликта. Сакры медлили. После ещё нескольких настойчивых требований из толпы, Нурлану всё-таки освободили рот. — Только попробуй сказать что-то не то, — один из сакров прошипел это злобно, но Нурлан не обратил внимания. Талл прокашлялся и обвёл взглядом собравшуюся толпу: — Вы — свободный ардын Великой Степи! Вы же так считаете? Звучный, раскатистый голос разнёсся по площади, на которой собралось больше сотни тысяч талбаров. Его эхо гремело по многочисленным улочкам, которые расходились от площади во все стороны. Чтобы было лучше слышно и видно, многие жители даже вылезли на крыши баев, которые окружали площадь. — Но свободны ли вы? Вам не надоело постоянно воевать за вашу мнимую свободу? Вы не устали от постоянного кровопролития и от той ненависти, которая живёт у каждого из вас под кожей? Эти ЛЮДИ… — Нурлан специально сказал это слово громко и кивнул в сторону сакров, — и их предшественники сотнями иров говорили нам, что без новых завоеваний мы не сможем жить счастливо. Но были ли Вы счастливы с каждым новым клочком земли, за который вы платили кровью своих отцов, своих братьев, своих детей? — Хватит! — один из сакров попытался прервать неугодную речь. — Пусть говорит! Дайте ему сказать! — толпа хотела услышать продолжение. — Нам говорили, что если мы не будем постоянно захватывать новые земли, то наказание Од настигнет наш ардын. Нас запугивали массовыми болезнями, засухами и ещё много чем. Эти смертные каждый год трактовали нам желания Од и говорили, как нам жить. Но только недавно я узнал, что все те массовые болезни, которые они так успешно смогли предсказать, они сами и напускали на наш ардын. По толпе побежали удивлённые возгласы. — И мою семью не обошло преступление, которое они организовали. Вы помните, как тяжело было многим нашим семьям пять иров назад, когда от неизвестной болезни полегло много талбаров. Тогда Великая Степь потеряла талла, а я лишился отца и матери. Вы помните все те бесчисленные дни, когда погребальные процессии заполонили Коргау, и мы не успевали копать ямы, чтобы умершие нашли своё последнее пристанище. Эти люди намеренно отравили тогда воду из нашего далая. Многие выжили, но кому-то повезло меньше. — Это — ложь! — один из сакров запротестовал. — Заткнитесь! Пусть он говорит! — в толпе чувствовалось сильное напряжение. — Сейчас я уже точно знаю, что воду отравили, и кто именно это сделал. Нурлан замолчал, осматривая притихшую толпу. — От нас многое скрывали, постоянно прикрываясь Одами. Даже сейчас. Этот дым, — Нурлан посмотрел на небо, — Оды здесь ни при чём. Это сделали мы, чтобы попасть домой, чтобы спасти свой ардын. От нас тщательно скрывали то, что есть другая жизнь, в которой ардын сам принимает решения, как ему жить, а не идёт за кем-то, как безмолвное стадо. Жизнь, в которой нет постоянных войн и нескончаемых походов. Жизнь, в которой люди свободны, и где есть любовь, — талл помолчал. — Нам говорили, что там, на краю, где горы встречаются со степью, выжить нельзя. Только вот он, — Нурлан кивнул в Лёшину сторону, — выжил. Он спустился с гор Уулс, оттуда, где ардын знает, что такое свобода. Сакры не хотели, чтобы мы попали в Уулс и узнали о существовании другой жизни. Нурлан с ненавистью посмотрел на троих мужчин, которые стояли и молчали. — Меня обвинили в похоти и разврате. Но кто из вас хоть раз был в ордоне у сакров? На площади стояла тишина. — Я был, но только там, куда меня допускали. Я не знал этого раньше, но могу с уверенностью сказать сейчас, что многочисленная прислуга и сервы, которых сакры так тщательно отбирали для себя, жили в нечеловеческих условиях, ублажая извращённые прихоти и их ненасытную похоть. Чем более возвышенным хочет казаться человек, тем более низменные у него желания. Дикие оргии. Постоянные истязания. Пытки, и не хочу даже знать, что ещё там происходило. И эти люди обвинили меня в мужеложстве. Да по сравнению с ними, я — само целомудрие и невинность, — талл горько усмехнулся. — Да, я имел связь с другим мужчиной, — Нурлан глянул на Лёшу, — но не из-за похоти, как меня обвиняют. Я люблю его! И готов отдать жизнь, чтобы он продолжал жить. По площади прокатилась волна непонимающих возгласов. — Как и все вы, я думал, что любовь — это что-то из древности, какое-то мифическое чувство, которое невозможно встретить в наше время. Они и их предшественники рассказывали многим поколениям талбаров, что любовь — это зло, и что мы должны руководствоваться голым расчётом и выбирать для себя тех, кто нам положен по статусу. Но я сам испытал это чувство, и пожелал бы это каждому из вас. На площади опять было тихо. — Я никогда не понимал, почему каждый талл должен был объявить о наследнике до тридцати иров. Такая глупость. А потом понял — со временем человек мудреет, и им становится тяжелее управлять. Многие таллы в прошлом всегда полагались на советы сакров, управляя нашим ардыном. Все они думали, что они принимали решения сами и вели всех вас к счастливому будущему. Только это всё было иллюзией. Сакры залезли в постель каждого из них, подсовывая ту самую, избранную, которая ненавязчиво толкала своего мужа в нужную сторону. Они не смогли управлять полностью моим отцом, и убили и его, и мою мать, прикрываясь ими же вызванной болезнью. Когда и я отказался назвать избранную, меня тоже попытались убить. И не один раз. Потому что эти люди хотят и дальше жить в своё удовольствие, угнетая и отбирая свободу у нашего ардына. Только ни таллы, ни вы этого не видели раньше, потому что вы никогда не знали настоящей свободы. В разных местах площади уже звучали нелицеприятные возгласы и проклятия в сторону сакров. Лёша видел, как многие воины, которые стояли за связанными внизу варлорами, опустили оружие. — Свободу таллу! Освободите их! — поддерживающие талла крики усиливались. — Талл скажет сейчас всё, чтобы спасти себя и свою шлёнду! Один из сакров отобрал у талбара факел и швырнул его в кучу дров и веток, которые лежали у Лёшиных ног. Огонь быстро перекинулся на сухое дерево, и Лёша ощутил ещё не сильный, но с каждой секундой увеличивающийся жар. Не думая о том, что позади него всё ещё стоял воин с арбалетом, нацеленным в его голову, Нурлан вскочил на ноги и, кинувшись к сакру, который кинул факел, толкнул его плечом в сторону, и мужчина с громким криком полетел по лестнице вниз. Потом Нурлан кинулся к Лёше, пытаясь откинуть ногами в сторону горящие ветки. На талла напал Зуун и ещё один талбар, оттаскивая его. Лёша пытался освободиться, уже чувствуя, как пламя подбиралось ближе и вот-вот могло перекинуться на его одежду. Внизу было нестерпимо жарко, а горячий воздух обжигал нос и горло. Он видел, как по ступеням вверх бежали варлоры, которых освободили охранявшие их талбары. Пока Омнод с Расулом кинулись в драку, чтобы освободить Нурлана, Азамат бросился к светловолосому, пытаясь отшвырнуть от его ног уже ярко горевший костёр. На площадке стало совсем людно. На помощь таллу и варлорам подоспели тысячники, и, когда Лёшу освободили, Зуун, сакры и ещё несколько талбаров, которые их поддерживали до последнего, лежали на земле с заведёнными за спину руками. Вся площадь одобрительно гудела. Нурлан подошёл к Лёше и быстро обнял его, сильно прижимая к себе. — А что с наследником? — выкрикнул кто-то из толпы, видя, как талл и светловолосый стояли на площадке, не в силах отойти друг от друга. Нурлан отстранился и снова вышел вперёд. Толпа затихла. — Жители Великой Степи, если вы всё ещё хотите видеть меня своим таллом, то я сделаю всё, чтобы вы жили свободной жизнью. Без постоянных кровопролитий. Без вранья. А когда придёт час мне уйти, вы — ардын Великой Степи — сами выберете нового правителя. По заслугам и талантам, а не того, кому просто повезло родиться в нужной семье. Я добровольно уйду и научу нового правителя всему, что ему нужно будет знать. Если же вы хотите другого талла сейчас, я подчинюсь вашей воле. На несколько секунд в воздухе повисла тишина, а потом сначала тихо, но с каждой секундой всё громче и громче, талбары начали скандировать на всю площадь и окрестные улицы: — Нурлан-талл! Нурлан-талл! Нурлан-талл! Лёша поднял голову вверх. С неба падали крупные белые хлопья снега, осаждая тёмный дым и делая небо над Коргау светлым и чистым. Когда толпа успокоилась, Нурлан снова обратился к ардыну. — Вы все устали. Давайте поможем раненным и наведём порядок в нашей столице. А завтра начнём новую историю нашего ардына. — А что с предателями? — из толпы посыпались проклятья в сторону сакров и Зууна. — Пусть это решает ардын. Нурлан видел, что внизу у лестницы собралась многочисленная прислуга и сервы, которых воины талла освободили во время штурма ордона сакров. Он кивнул тысячникам, и те начали толкать сакров вниз по ступеням. Потом воины отошли назад, и те, над кем сакры так часто издевались и пытали для собственного развлечения, накинулись на них. У кого-то из них были в руках ножи, у кого-то — камни или обычные палки, а кто-то кинулся на мучителей с голыми кулаками. Лёша поразился тому, что многие из них были ещё совсем детьми. Первоначально громкие и отчаянные крики сакров поглотила разъярённая толпа. Светловолосый повернулся к Нурлану, чтобы что-то сказать, но увидел, как Зуун вырвался из рук одного из тысячников, быстро нагнулся и выхватил из своего сапога нож. Терять ему уже было нечего. Он понимал, что его тоже казнят, и не хотел уходить один. Талл тоже увидел это и кинулся к Лёше, чтобы закрыть того от летящего ножа своим телом. Светловолосый даже не успел вскрикнуть, как они оба полетели на землю. Лёша в ужасе смотрел на Нурлана. Не хотел верить в то, что тот попал под нож, спасая его. — Нур… — светловолосый всматривался в тёмные глаза, пытаясь определить, куда попал нож. Нурлан отодвинулся от Лёши и обернулся назад. В нескольких метрах от них лежал Байдал, который появился непонятно откуда, и закрыл их обоих своим большим телом. Нож попал ему сзади в шею, и смерть наступила мгновенно. Нурлан громко закричал от невыносимой боли и хотел кинуться к Зууну, но тот уже тоже лежал на земле мёртвый. Из тела варлора торчало несколько десятков стрел. Став возле Байдала на колени, талл ещё раз попробовал нащупать пульс, но всё было кончено. Нурлан наклонился к нему, прислоняясь лбом к большой груди и постарался сдержать накатившие жгучие слёзы. Они никогда не разговаривали с Байдалом по душам, говорили только по мере необходимости, но Нурлан почувствовал, что в этот день часть его души погибла с этим большим, преданным талбаром, который был рядом с ним каждый день, последние двадцать иров. Лёша стоял рядом, и его сердце тоже разрывалось. Он положил руку Нурлану на плечо, и тот сильно сжал её, стараясь справиться со своими эмоциями. *** Талл приказал отнести Байдала в свой ордон. Внизу, возле лестницы валялись растерзанные тела сакров, и Нурлан приказал убрать и их, и устроить им погребение за стенами Коргау. — Мы можем снова попасть к ним в ордон? — Нурлана удивила Лёшина просьба. — Зачем? — Я хочу посмотреть, пока его не разрушили. Мне кажется, ваш ардын не оставит его в целости. Нурлан кивнул и, дав ещё несколько распоряжений варлорам по наведению порядка в городе, они вместе с несколькими талбарами охраны снова отправились в ордон сакров. Лёше было интересно посмотреть на то, о чём говорил Нурлан, и они действительно нашли много помещений, в которых в нечеловеческих условиях содержались сервы и прислуга. Многочисленные орудия пыток и тёмные каменные полы в некоторых комнатах навсегда пропитались кровью. Войдя в зал, где сакры всегда принимали талла и нескольких других талбаров, которым разрешалось посещать их ордон, Лёша подошёл к каменному постаменту, на котором лежало четыре светящихся камня. Его лицо озарилось широкой улыбкой. — Можно я возьму их себе? — он глянул на Нурлана. Тот подошёл ближе и удивлённо посмотрел на Лёшино сияющее лицо. — Это что? — Это — флуоресцентные минералы. Для вашего ардына они не представляют особой практической ценности. Ничего волшебного в них нет, хотя сакры пытались это так выставить, — Лёша ещё раз посмотрел на мягкое свечение камней. — Если их придвинуть друг к другу совсем близко, то они смогут выделять сильное тепло. — Зачем они тебе? — Я хочу кое-что сделать… — Лёша не договорил — в зал быстро зашёл Омнод. — Нурлан-талл, тебе надо вернуться в лагерь в степи. Нурлан вопросительно посмотрел на него. — Шати, — по одному слову и той интонации, с которой варлор сказал его, и Нурлан, и Лёша поняли, что Байдал был не единственным, кто покинул их в этот день. *** Когда Нурлан с Лёшей зашли внутрь, в майхане судалы было тихо. От её кровати отошла молодая девушка талбарка, которая заканчивала необходимые ритуалы перед предстоящим погребением. Шати лежала на спине, такая маленькая, даже миниатюрная. За многие муны болезнь совсем её высушила, но её лицо по-прежнему было светлым и спокойным. Нурлан подошёл к кровати и сел на стул, который стоял рядом. Он не мог поверить, что уже второй раз за день он должен был прощаться с тем, кто занимал такую большую часть его жизни. Он не успел попрощаться с ней до сражения — сильно торопился в Коргау, и теперь сильно жалел об этом. Теперь он уже не мог похвастаться тем, что вернул власть в столице, чтобы она искренне порадовалась за него. Так, как она это делала всегда. Лёша подошёл к нему и взял его за руку. За всё это время Шати стала и ему совсем близким человеком. Не раз она помогала светловолосому пережить самые тяжёлые моменты, и теперь её отчаянно не хватало. Нурлан глянул на небольшой столик возле кровати судалы, и там был свёрнутый кусок кожи, завязанный верёвкой, концы которой были запечатаны сургучом. Сбоку на нём было написано Лёшино имя. — Это — тебе, — талл с удивлением протянул письмо Лёше, но ничего больше не сказал. Светловолосый решил открыть его позже и просто стоял рядом с Нурланом, держа его за руку, пока они оба мысленно прощались с той, которая приглядывала за ними обоими и всегда оберегала. *** Они вернулись в ордон талла уже вечером, заехав на территорию вместе с телегами, на которых ехала прислуга и имущество властителя, привезённое после похода. Возле ордона их ждали Рустам, Тамби и ещё несколько человек. Сайна, которая ехала на одной из телег, подбежала к Рустаму и крепко обняла его. А потом быстро поцеловала в губы. Тот ошарашенно посмотрел на девушку, а потом перевёл испуганный взгляд на Нурлана. Талл улыбнулся. — Только попробуй сказать, что ты не планируешь завести с ней семью, — Нурлан посмотрел на Рустама, а потом с улыбкой глянул на Лёшу. — Но она же твоя… — Вы оба свободны. Эта прекрасная девушка вправе выбирать того, с кем хочет прожить вместе всю жизнь. И, мне кажется, она его уже выбрала. Рустам подхватил Сайну на руки и начал кружить. Поставив девушку обратно на ноги, он снова поцеловал её, а потом посмотрел на Лёшу и улыбнулся: — Вот и получается, что без любви в наше время ни-ку-да. — Совсем никуда, — светловолосый улыбнулся в ответ. *** До рассвета было уже рукой подать, и Нурлан с Лёшей решили лечь поспать хотя бы на несколько часов. Предстоящий день обещал быть не менее тяжёлым — прощание с Байдалом и Шати, наведение порядка в городе и кто знает, что ещё могло понадобиться ардыну от талла. — С наступившим днём рождения! — лежа на кровати возле Нурлана, Лёша мягко поцеловал его. — Свободный Коргау — хороший подарок. Нурлан улыбнулся, думая совсем о другом подарке. Он был счастлив, что Лёша был рядом с ним, и Коргау снова вернулся под контроль его войск, но была во всём этом и сильная горечь от потери близких людей. — Я думал, что этот день будет более счастливым. Я вообще думал, что после тридцати всё будет более радужным. Лёша улыбнулся, но тоже с еле уловимой горечью во взгляде. Он не сказал Нурлану, что семь дней назад ему стало тридцать три. — Я тоже так думал. Но после тридцати ничего не меняется, только что-то где-то начинает чаще болеть, — и светловолосый тихо засмеялся, прислоняясь лбом к груди талла. Нурлан прижал его к себе, закрывая глаза. Хотел, чтобы этот день закончился так и с тем, кто стал его новым миром. *** Следующие несколько дней Коргау заполонили погребальные процессии. Талбары и ширэнгэн прощались с воинами и мирными жителями, которые погибли во время штурма столицы. До этого талбары хоронили умерших за крепостными стенами, в степи, и не возводили никаких памятников или курганов. Места погребения разравнивали и после утрамбовывали копытами лошадей, чтобы не было заметно следов погребения. Несмотря на эту давнюю традицию, Нурлан приказал приготовить участки для захоронения всех, кто погиб в тот день, на территории ордона сакров. Не хотел, чтобы ни Шати, ни Байдал были погребены в степи бесследно. Массивное строение, в котором санами жили сакры, было окружено огромными садами и парками, и хорошо подходило для погребения. Талл планировал полностью снести ордон и оставить там памятное место, куда талбары могли бы приходить в будущем, чтобы отдать дань памяти своим близким. После всего того, что творилось в стенах ордона, никто живой не смог бы жить на том месте спокойно. Оба дня, когда к месту погребения свозили безвременно ушедших, на весь Коргау звучали бомбо́ры, звучно выбивая тяжёлые, гнетущие удары. Нурлан и Лёша почтили память Шати и Байдала, и талл посетил ещё многие процессии, прощаясь с теми воинами, которых знал лично. *** На утро четвёртого дня Нурлан проснулся и привстал, опираясь на локти. Лёша стоял возле окна в его спальне и смотрел на восток, туда, где были Высокие Горы. Нурлан встал и подошёл к светловолосому сзади, прислоняясь голой грудью к обнажённой спине и накрывая их обоих мягким покрывалом. Талл поцеловал его светлую макушку, а Лёша положил голову Нурлану на плечо. Помолчав, он спросил: — Ты не шутил, когда говорил, что я свободен? — Нет, — Нурлан ответил спокойно, но Лёша почувствовал, как тело талла еле заметно напряглось. — А ты что, решил уехать? Светловолосый молчал. — Лёш? — Я хочу попасть домой, — он развернулся к Нурлану лицом и посмотрел в глаза с сильной грустью. — Но…но я думал, что ты…что мы останемся вместе в Коргау, — Нурлан сильно нахмурился, пытаясь понять, почему Лёшу посетила такая мысль. — Это твой мир. Не мой. — Я знаю, что Степь сначала не приняла тебя радушно, но ты стал её неотъемлемой частью. Благодаря тебе все мы будем жить по-новому. Весь наш ардын тебе благодарен. Лёша опустил взгляд — было так тяжело смотреть в тёмные глаза, которые сейчас наполнились сильным беспокойством и даже отчаянием. — Я не был дома почти ир. Моя мать не знает, жив ли я. И каждый новый день вне дома добавляет ей новых морщин. Лёша не раз думал о матери и её чувствах. Сначала его отец ушёл в горы и пропал, когда Лёша был совсем маленьким, а потом и он повторил его участь. Нурлан молчал. — Я могу поехать с тобой? — Не надо. У тебя здесь много незаконченных дел, — светловолосый не хотел расставаться с Нурланом, ни за что на свете, но не мог попросить его бросить всё тогда, когда талл снова обрёл свою столицу. — Ваш ардын ещё не окреп духом. Ему всё ещё нужна крепкая рука талла. — А меня спросили, что нужно мне? — в голосе Нурлана снова слышалось отчаяние. — Мне не так много надо. Просто чтобы ты был… — Нур, не надо. Ты знаешь, что я не был ни с кем так, как с тобой. Ближе не бывает. И никогда не буду. — Тогда останься, — за тёмными ресницами робко светилась надежда. — Я хочу закончить одно дело, прежде чем… — Какое дело? Почему ты не договариваешь? Ты сам сказал, что мы — ближе не бывает, а теперь… — от бессилия и отчаяния, Нурлан не сдержался. — Ты не отпустишь меня? — на Лёшу уже тоже накатывали сильные эмоции. — Я не свободен? Посмотрев в любимые глаза, Нурлан сдался. Он понимал, что силой удержать Лёшу рядом с собой он не мог. Светловолосый больше не был его сервом и мог поступать так, как хотел. Только то, что он хотел было так болезненно. — Свободен, — Нурлан поцеловал его в лоб. — Ты вернёшься? Лёша молчал, не хотел обещать того, что мог не выполнить. — Я не знаю. — Когда ты хочешь ехать? — Сегодня. — Сегодня? — Нурлан не ожидал, что расставание наступит так скоро. — Останься хотя бы до конца зимы. Сейчас не лучшее время для поездки. Лёша упрямо помотал головой. — Мне лучше уехать сейчас, — он не договорил «потому что потом будет совсем невыносимо». — Я смогу сам добраться до гор, а там уже и дом недалеко. — Давай я хотя бы дам тебе нескольких людей, чтобы ты не ехал один. — Не надо. Я справлюсь. Сейчас в Степи уже спокойно. И у меня есть камни. Они постоянно выделяют тепло, так что я не замёрзну. — Почему меня угораздило влюбиться в такого упрямого остолбня? — Нурлан потянул Лёшу к себе и крепко обнял, прижимаясь губами к его лбу. — Взаимно, — светловолосый улыбнулся в ответ. *** — Ну, как так? — Рустам уже задал этот вопрос раз десять, и Лёша решил не отвечать в очередной раз. Ширэнгэн помогал ему снаряжать повозку для предстоящей поездки и постоянно спрашивал, почему светловолосый уезжал. — Ты хотя бы вернёшься? Как мы без тебя тут будем? — Мне кажется, у вас всё будет отлично, — Лёша улыбнулся, намекая на воссоединение темноволосого с Сайной. Рустам грустно покачал головой, а потом с печальной улыбкой глянул Лёше за спину. — Я пойду, посмотрю…как там Тамби, — ширэнгэн быстро обнял светловолосого и поспешил удалиться. Лёша обернулся, и позади него стоял Нурлан. — Не передумал? Он отрицательно покачал головой. — Возьми хоть это с собой, — Нурлан подошёл ближе и накинул ему на плечи тяжёлую меховую накидку, а на голову надел большую меховую шапку, которая казалась совсем огромной на Лёше. Талл улыбнулся. — Если ты не вернёшься через один ир, я поеду тебя искать. — Ты не сможешь перебраться через разлом, — Лёша знал, что Нурлан просто так не сдастся. — Почему? Ты же смог. Лёша молчал, потом он подошёл и, потянувшись вверх, поцеловал его в уголок рта. — Я люблю тебя, — он сказал это на уулс, но Нурлан понял. По интонации и по Лёшиному взгляду. — Не ищи меня. Не надо. Если хочешь удержать, отпусти. Светловолосый отстранился, вытащил из-за пазухи свёрнутый в трубочку кусок кожи и протянул Нурлану. — Это что? — тот взял и развернул, внимательно читая написанное. — Это — чтобы тебе не было скучно первое время, — Лёша улыбнулся. — Мои мысли на тему, что можно улучшить в Коргау. — Опять решил поумничать? — Нурлан улыбнулся по-доброму. — Ну, надо же занять твои мысли чем-то, а то от безделия глупости лезут в голову. Лёша поцеловал его ещё раз, развернулся и пошёл к повозке, в которой был запряжен Орел и еще трое лошадей. *** Нурлан стоял за восточными воротами Коргау и смотрел вдаль, в бескрайнюю Великую Степь, куда удалялся на повозке его саби. Когда таллу было шесть иров, и он остался один на один с зимней Степью, ползя по холодной земле в надежде добраться до любого поселения, чтобы выжить, он тогда не плакал. Даже будучи мальчишкой, он знал, что всё зависело от него, и, сцепив зубы, полз вперёд. Сейчас же по суровому лицу властителя медленно скатывались одна за другой неудержимые слёзы. Сейчас от него мало что зависело. Тот, кто родился свободным, даже став сервом, свободным и остался. И удержать его рядом можно было, только подарив ему свободу вновь.