На краю, где встречаются горы со степью

На большой скорости круп лошади сильно и резко подбрасывало вверх, заставляя грудную клетку, которая и так беспощадно ныла, подлетать в воздух, а потом больно ударяться о крепкое туловище животного. Со стороны казалось, что везут большую тряпичную куклу. В голове у Лёши сильно шумело от быстрой скачки и всё ещё оглушающей боли. По ощущениям, вместо лица было одно сплошное засохшее месиво. Он не знал, сколько прошло времени с того момента, как ему накинули на голову какую-то тряпку, перекинули через спину коня и повезли обратно в неволю. Боль в теле и повторная утрата свободы растягивали сейчас каждое мгновение в бесконечность. Лёша и не думал, что убежал так далеко, проведя в степи почти весь день. Он уже начал верить в то, что вырвался из крепкой хватки талбаров, и что сможет попасть домой, но его нашли. Нашли и везли обратно к ненавистному высокомерному таллу. Вскоре лошадь перешла на тихую рысь, и трусить стало не так сильно. Шум в голове немного затих, и Лёша даже смог сделать несколько глубоких вдохов. Когда конь остановился совсем, его стянули вниз и поставили на землю, придерживая за плечи. Из-за долгого нахождения в висячем положении и тряски его ещё сильно качало. Тряпку с лица сдёрнули, и в глаза резко ударил вечерний свет, заставляя сильно зажмуриться. Лёша прижал связанные руки к лицу, но быстро отдёрнул из-за резкой боли в носу. Кровь уже не шла, но он чувствовал, что кости были сломаны. Через минуту Лёша уже смог приоткрыть глаза и увидел себя в окружении воинов талбаров — человек пятьдесят, может чуть больше. Часть из них стояли полукругом вокруг него, а часть — чуть поодаль. Там же были двое уже знакомых ему варлоров, которые что-то громко и весело обсуждали, периодически посматривая в его сторону. Вокруг была всё та же бескрайняя степь, а вдалеке виднелись скопления уже собранных майханов. Лёша посмотрел вбок и увидел большой загон, ограждённый по периметру горизонтальными деревянными брусьями, прикрепленными к вертикальным столбам. Он подумал, что там внутри оставляли на выпас лошадей во время стоянки войска, но лошадей внутри не было. Через какое-то время приехало ещё десять всадников, двое из которых тоже везли связанных пленников, которые были перекинуты через спины лошадей. Воины спешились и стащили на землю двух парней. По виду, оба были из ширэнгэн — низкого роста, ниже Лёши, и с явным землистым цветом лица. И оба, как и он, были до этого избиты — их лица опухли и местами приобрели тёмно-фиолетовый оттенок от образовавшихся гематом. Рука одного из парней торчала вбок неестественным образом. Двух новоприбывших поставили рядом с Лёшей, и талбары продолжили ждать кого-то ещё. И этот кто-то, как Лёша и думал, приехал довольно скоро. При появлении Нурлана все воины чуть притихли, а некоторые опустили голову, приветствуя талла. Он проехал совсем рядом с пленниками, сверкнув холодной злобой в тёмных глазах. Лёша так наделся, что больше никогда их не увидит, но было не суждено. Властитель подъехал к своим варлорам и потянул за поводья, останавливая чёрного скакуна. — Что здесь? — громкий низкий голос заставил пленников вздрогнуть. — Трое пытались сбежать. Всех поймали, — с нескрываемой хищной улыбкой проговорил Хойд. — Хорошо, — Нурлан прищурился и осмотрел связанных парней, останавливаясь чуть дольше недовольным взглядом на Лёше. Тот с трудом приподнял голову, всем своим видом показывая, что запугать его не получится. — Кто те двое? — властитель кивнул на парней, стоявших справа от его серва. — Один убил своего рэна и сбежал. Второй украл монеты в майхане Баруна и спрятался в телеге, которая ехала к нашему поселению на западе. О третьем ты знаешь, — и варлор ухмыльнулся, — сбежал рано утром. Мы его поймали далеченько отсюда. Быстро бегает вы́месок. Нурлан снова кинул на Лёшу суровый взгляд. — Талл, за попытку к бегству они должны понести наказание. Даёшь ли ты своё разрешение на справедливый суд? — Баруну явно не терпелось начать экзекуцию. Властитель немного подумал и кивнул. Талбары вокруг пленных весело зашумели и начали расходиться, занимая места вдоль ограждения загона. — Ведите их сюда! — голос Хойда разнёсся громко по открытому пространству. Когда Лёша посмотрел в ту сторону, куда кричал варлор, у него внутри всё похолодело, и он забыл о всей той боли, которая за секунду до этого заполняла всё его существование. Несколько всадников на лошадях вели за собой на цепях троих животных, Лёша про себя подумал «диких тварей». Он таких раньше никогда не видел, только слышал от Тамби, что какие-то страшные животные стерегут ночью границы лагеря кочевников. Внешне звери напоминали помесь крупной собаки и кабана. От собак им достались крепкие длинные лапы с острыми загнутыми когтями, вытянутое туловище и чёрная длинная шерсть. От кабанов они явно позаимствовали приплюснутую морду и большие острые клыки, которые отчётливо торчали из приоткрытой пасти. Животные по росту были Лёше по пояс, а ширэнгэн — и вовсе по грудь. Твари, будто почуяв рядом добычу, начали вести себя беспокойно, мечась на цепях и шумно вдыхая воздух. — Манга́сы уже заждались, — громко и противно засмеялся Барун, наблюдая за поведением зверей. — Вы хотели побегать, сейчас побегаете, — он пристально и с нескрываемым больным удовлетворением смотрел на перепуганных, связанных парней. Лёша глянул по сторонам — бежать было некуда. Он глубоко вдохнул несколько раз, пытаясь отогнать подальше сильный страх, который затуманивал разум и мешал ясно мыслить. — По сложившейся традиции, у каждого из вас будет шанс спастись, — и Хойд злорадно усмехнулся, осознавая, что этот шанс был нулевым. — Если вы будете быстрее манга́сов или сможете убить их, то останетесь живы. Попытаетесь выбраться из заграждения, получите стрелу в голову, — при этих словах четверо воинов с массивными арбалетами направились к четырём сторонам загона и залезли наверх по брусьям, готовя оружие для стрельбы. — Первым пойдёшь ты, — Барун подошёл к парню со сломанной рукой и разрезал верёвку на его запястьях. Тот с диким воем упал на землю к ногам варлора и начал умолять его о пощаде. Двое воинов талбаров быстро подняли его и потащили к загону. Перекинув парня за ограждение, они стали перед ним, всем видом показывая, что вылезти обратно ему не дадут. — У тебя есть чуть-чуть времени, — Барун перевёл взгляд от ширэнгэн и кивнул одному из всадников, который держал на цепи тварь — тот медленно направился к загону. Парень стоял за загородкой и выл, не в состоянии сдвинуться с места. — Беги, пока у тебя есть время! — Лёша закричал на ширэнгэн громко, вызывая только смех наблюдавших за сценой талбаров. Парень стоял и не мог оторвать взгляд от приближающегося по ту сторону зверя. — Беги, о́столбень! — Лёша закричал ещё громче, и парень немного пришёл в себя. Он развернулся и, чуть придерживая сломанную руку, начал бежать к дальней стороне загона, постоянно оглядываясь назад. Талбар подвёл мангаса к забору и, когда животное перепрыгнуло через ограждение, длинным крюком отцепил цепь от металлического ошейника. Зверь хищно взвыл на всю степь и побежал догонять добычу. Лёша чувствовал, как по спине начал стекать холодный, липкий пот. И он перестал дышать, наблюдая за погоней. Парень в загородке уже бежал быстро, подгоняемый улюлюканьем и смехом талбаров, которые уже спорили, через какое время мангас настигнет того. Практически догнав жертву, тварь схватила её за правую икру, вырывая кусок плоти, и парень закричал так, что внутри у Лёши всё перевернулось. Зверь остановился, наслаждаясь первой кровью, и не спешил догонять человека. Парень добежал до забора и, опершись спиной на брусья, переводил дыхание, громко подвывая. Когда мангас снова кинулся за жертвой, пленный с истеричным плачем бросился в сторону, начиная бежать вдоль ограждения. Животное в несколько больших прыжков догнало его и, вцепившись на бегу в предплечье, вырвало новый кусок, заставляя парня взвыть ещё громче. — Мальчик хочет поиграться перед обедом, — очередная мерзкая шутка талбаров больно врезалась в Лёшино сознание. В это время мангас снова бросился в погоню за добычей и, высоко прыгнув, опрокинул парня на землю, накидываясь сверху. Лёша сразу отвернулся и зажмурился, услышал нечеловеческий крик от ширэнгэн, который уже смешивался с клокочущими звуками из разорванной шеи, а затем вопль резко прекратился. — Совсем недолго продержался. Даже неинтересно, — он услышал чей-то отвратительный комментарий и сжал в ярости кулаки. Пока мангас удовлетворял свою жажду крови, развязали второго пленника и подвели к ограждению. Он видел, как зверя с окровавленной пастью снова пристёгивали к цепи и выводили из загородки. — Теперь твоя очередь, — Хойд кивнул второму ширэнгэн. Тот стоял, не двигаясь, не в силах пошевелиться. Его уже совсем белое лицо сильно трясло. Казалось, что вот-вот он потеряет сознание. Двое воинов подошли к нему и, как и первого, перекинули за ограждение. Второй ширэнгэн ждать не стал, сразу кинулся бежать к дальней стенке, не оглядываясь на приближающегося к загону нового мангаса. Оказавшись за загородкой, зверь сразу кинулся бежать к парню, который стоял и смотрел на приближающуюся смерть. Когда животное было уже совсем рядом, ширэнгэн быстро полез по брусьям наверх. — Назад! — громкий выкрик одного из талбаров разнёсся по степи. Парень не остановился. Через несколько секунд две пущенные с разных сторон стрелы глубоко вонзились в череп несчастного, и Лёша снова отвернулся. На этот раз смерть была быстрой, что сильно разочаровало толпу наблюдавших талбаров. Хойд грязно выругался, но потом улыбнулся, остановив свой взгляд на Лёше: — А теперь — самое интересное. Светловолосый быстро глянул на талла, сам не зная, ждал он чего-то от Нурлана или нет. Тот смотрел на него внимательно, не проявляя никаких эмоций. Хойд подошёл к Леше совсем близко и сказал, чтобы слышать его мог только он: — Что, сучёныш, не захотел лечь под талла? Ляжешь теперь в холодную землю. Насовсем. Только сначала твою задницу попробует мангас. Они любят таких сладких мальчиков. Лёше хотелось садануть по мерзкой роже, но варлор быстро отвернулся и громко кинул через плечо: — Давай, иди, уулс! К Лёше подошёл другой талбар, перерезал верёвку на запястьях и хотел схватить за локоть, чтобы довести до загона, но светловолосый его оттолкнул. — Я сам. Талбары вокруг с интересом загудели. — С норовом. Интереснее будет. Лёша скинул на землю светлый короткий кожух из овечьей кожи. В любом случае он ему сейчас был не нужен и только сковывал движения. Он сам перелез через ограждение и быстро осмотрел площадь внутри. Потом повернулся назад и увидел, что к нему вели третьего мангаса. Светловолосый кинул быстрый яростный взгляд на талла и побежал к дальней стенке, чтобы иметь время для манёвра. Зверь кинулся вдогонку через минуту, громко завывая. Лёша понимал, что долго бегать от быстрой твари он не сможет, поэтому быстро думал, как бы её убить. Дождавшись, пока животное подбежит совсем близко, Лёша кинулся в сторону, к другой загородке и, добежав до неё, быстро полез наверх по брусьям. В воздухе снова прозвучало громко предупредительное «назад». Он не обратил на это никакого внимания. За секунду до того, как две стрелы прошили воздух в том месте, где была его голова, Лёша оттолкнулся ногами от перекладины и, сделав полный переворот через голову, приземлился на ноги позади твари, которая как раз подбежала к забору. Животное на несколько секунд потеряло его из вида, потом развернулось, чтобы кинуться снова за добычей. Лёше хватило этого времени, чтобы схватить с земли крупный камень и ударить тварь острым краем между глаз, а потом ещё несколько раз, пока она не упала окончательно на землю и не перестала дёргаться. На время вокруг повисла тишина. Никто из талбаров не ожидал такого. Раньше ни один серв не убивал мангаса. Опомнившись от увиденного, часть воинов недовольно загудела. Некоторые же кричали ему одобрительные слова. Лёша немного расслабился, глубоко вдохнув, и направился к ограждению, чтобы выбраться наружу. — Я забыл сказать — борьба идёт до того момента, пока в живых не останутся или мангасы, или сервы, — фраза Хойда, брошенная ему в спину, чуть не выбила всю почву из-под ног. Лёша резко развернулся и с лютой ненавистью посмотрел сначала на ухмыляющееся лицо варлора, а потом на всё такое же неподвижное лицо Нурлана. Выматерившись на уулс, Лёша снова осмотрел территорию внутри загона, а потом глянул на уже отдохнувшего, одного из двух оставшихся мангасов, которого уже снова вели к загону. — Учти, в этот раз лучники отреагируют быстрее на твои попытки залезть на ограждение. Лёша проигнорировал замечание Баруна. Стоял на месте и не двигался. Позволив твари подбежать к себе совсем близко, он бросился бежать, несколько раз быстро сворачивая в сторону, заставляя животное метаться за собой по загону. В ушах громко раздавались крики талбаров, а учащённое сердцебиение отдавалось сильным эхом в висках. Чувствуя, что тварь уже совсем близко, Лёша кинулся ко всё ещё лежавшему внутри загона убитому ширэнгэн и быстро вытащил из его головы одну из стрел. Он развернулся и, когда мангас, приблизившись на расстояние прыжка, оттолкнулся от земли, Лёша прыгнул навстречу, но чуть левее, всаживая зверю глубоко в бок стрелу. Мангас издал жалобный вой и упал на землю, пытаясь достать зубами стрелу. Светловолосый снова подбежал к телу парня, выдернул вторую стрелу и ударил ей зверя в правый глаз. Мангас повалился на землю, подёргиваясь и издавая последние звуки в агонии. Талбары загудели совсем громко. Теперь Лёша слышал уже больше положительных выкриков в свою сторону. Кто-то даже выкрикнул просьбу о помиловании. Не дав таллу ответить, Хойд громко сказал: — По обычаю, борьба идёт до последнего победителя. Ничьей не будет. В голове Лёша сделал пометку удавить когда-нибудь мерзкого варлора, если выживет после этого боя. Он даже не глянул на Нурлана. Помощи от него он бы не принял, а смотреть перед смертью на виновника своего положения он не хотел. К Лёшиному несчастью стрелы из тела неподвижного мангаса достали, не оставляя светловолосому лишнего оружия для защиты. Лёша стоял и глубоко дышал, чтобы немного отдохнуть и попробовать придумать хоть какие-то ещё варианты отступления. Ничего не приходило в голову. Он отбежал на небольшое расстояние и ждал, пока запустят последнего мангаса. За загородкой зверь быстро глянул на двух своих убитых сородичей и истошно взвыл, направляясь в Лёшину сторону. Пока были силы, Лёша быстро бегал по загону, держась от зверя на расстоянии, которое постепенно сокращалось. Он чувствовал, что убегать и уворачиваться от прыжков животного становилось всё тяжелее. В один момент мангас даже прошёлся когтями по его руке, распарывая рубаху и кожу под ней. Лёша уже не обращал внимания на всё, что происходило за забором. Он сосредоточился только на чёрной твари и её движениях. Не заметив большой камень, Лёша споткнулся и полетел на землю. Ноги уже не держали. Не успевая подняться, чтобы продолжить убегать, он быстро глянул по сторонам — защищаться тоже было нечем. Мысленно попрощавшись с Уулс, Лёша сильно согнулся, прижимая колени к животу и закрывая руками шею и голову, чтобы не становиться совсем лёгкой добычей. Он уже слышал подбегающего зверя и почувствовал, как тяжёлое тело приземлилось на него сверху. Сильно зажмурившись, Лёша лежал и ждал, когда животное вонзит в него свои клыки, но ничего не происходило. Он чуть приоткрыл глаза и увидел мангаса над собой — из его головы торчало несколько стрел. Лёша спихнул с себя в сторону мёртвого зверя и лёг на спину, тяжело дыша. Всё тело сильно дрожало, и воздуха не хватало совсем. Он повернул голову и увидел вдалеке за загородкой талла, который держал в руках арбалет и без единой эмоции смотрел на него. — Хватит. Он своё наказание получил, — властный голос громко разнёсся по степи, заглушая любые другие возгласы талбаров. Лёша слышал недовольное ворчание Хойда, только теперь его это уже не волновало. Он лежал на холодной земле и смотрел в темнеющее небо, не зная, хорошо это, что Нурлан не дал ему умереть, или нет. Через несколько минут один из воинов талбаров подошёл к Лёше и заставил его подняться на ноги, сопровождая за заграждение. Светловолосый поднял с земли свой кожух и набросил на плечи. Он чувствовал внутри сильную дрожь, то ли от чрезмерного нервного напряжения, то ли от вечернего холода. Его подвели к таллу, который всё ещё был на коне возле варлоров. — Что с его лицом? — Нурлан недовольно посмотрел на то место, где находилось подобие Лёшиного носа. — Сильно сопротивлялся, когда мы его поймали, — Хойд прищурился и посмотрел на светловолосого. Тот молчал. Варлор нагло соврал таллу, не сказав, что несколько раз ударил парня в лицо коленом в металлической защите, когда тот был уже связан и не оказывал никакого сопротивления. — Отвезите его к Ша́ти. Нурлан подъехал чуть ближе к Лёше. Уулс стоял и сверлил талла с отвращением во взгляде. — Лучше бы ты убил меня. Или дал той твари закончить своё дело, — Лёша сказал это медленно, тщательно выговаривая слова на талбарском. Талл нагнулся с лошади ниже к его лицу и сказал спокойно, но таким ледяным тоном, что Лёша внутренне сжался, несмотря на кипящую ярость. — Ещё раз сбежишь, мангасы будут пожирать тебя долго и мучительно несколько дней. И потерять сознание я тебе не дам. Лёша стоял и молчал. Если бы ненавистью в его взгляде можно было убить, то все талбары вокруг него сейчас повалились бы на землю замертво. Но они продолжали заниматься своими делами, убирая следы наказания. Когда Нурлан ускакал, один из воинов подъехал к Лёше и, дав ему руку, затянул наверх, усаживая на коня перед собой, и они поскакали в сторону временного поселения. *** Всадник привёз Лёшу к большому белому майхану, который находился недалеко от жилища талла. Лёша видел его не раз, но не знал, кто в нём жил — его никогда не допускали к возведению или разборке этого майхана за всё то время, что он провёл с кочевниками. Конь остановился, и талбар, толкнув Лёшу в бок, заставил его спрыгнуть вниз и указал на вход в жилище. — Тебе туда. Светловолосый постоял немного, осматривая стены, обтянутые белоснежной тканью, а потом проскользнул внутрь под висящую над входом шкуру. В жилище было просторно и пахло то ли травами, то ли цветами. Лёшу поразило огромное количество полок и сундуков, которые были расставлены полукругом вдоль стен. Полки были загружены разными бутылочками, мешочками, какими-то инструментами и книгами. Он подумал, что расставить, а потом собрать всё это добро для переезда занимало уйму времени. При этом беспорядка среди всех этих предметов не было. По центру стояла большая открытая печь, а рядом с ней — низкое кресло. Лёша сначала не заметил, но подойдя ближе, увидел в нём маленькую пожилую женщину. Она не была чистокровной талбаркой — её глаза не были настолько же узкими, как у жителей Великой Степи, хотя какое-то сходство с ними было. Практически белые волосы, собранные сзади в пучок, говорили о почтенном возрасте Шати, а ярко-жёлтая длинная одежда — по виду то ли халат, то ли мантия — с красивыми красными и золотыми цветами намекали на её почётное положение. Женщина повернулась к вошедшему и улыбнулась. Лёшу поразила теплота и мягкость в её взгляде и улыбке на морщинистом лице. — Так вот ты какой, саби́ — она встала, медленно подошла к нему и внимательно осмотрела с ног до головы. — Ты выглядишь совсем как мальчишка, но ты старше Нурлана. Светловолосый не знал, что ответить. Он не знал возраста талла. — Жалко, что я тебя не увидела до увечий. Это варлоры постарались? — женщина внимательно посмотрела на Лёшино лицо, и в её улыбке промелькнула грусть. Он снова ничего не ответил. — Давай посмотрим, что можно сделать. Шати указала Лёше на деревянный стул, который стоял в стороне возле небольшого столика из такого же дерева. — Досталось тебе за последние дни. Сколько раз я ему говорила, что надо быть мягче с теми, кто… — женщина не договорила, начав собирать с полок нужные бутылочки и мешочки. — Ты?.. — Суда́ла, — она не дала Лёше закончить вопрос. — На твоём языке — целительница. Женщина свободно перешла на уулс, и Лёша сильно удивился, услышав родную речь. За это время он отвык от неё и был очень рад поговорить с другим человеком. — Ты говоришь на уулс? — Немного. Читала когда-то давно ваши книги. — Но как? — Сейчас это не важно. Судала взяла возле стены небольшую ёмкость с ручкой и, подойдя к столу, налила из неё воду в миску. — Давай немного тебя умоем, — она взяла белую тряпку, намочила её, и Лёша, прикрыв глаза, почувствовал на своём лице приятную прохладную влагу. Шати бережно стирала с его лица засохшую кровь и грязь, и вскоре вода в миске стала грязно-коричневого цвета. Она отложила тряпку и аккуратно осмотрела Лёшино лицо, хмурясь и что-то недовольно бормоча. Потом взяла один из принесённых мешочков, высыпала на небольшую металлическую тарелку щепотку сухой травы, добавила из какой-то бутылочки что-то похожее на масло и быстро размешала деревянной ложечкой. Набрав на ложку полученную смесь, она протянула её Лёше. — Возьми на язык и разотри по нёбу. Это на время притупит сильную боль. Лёша чуть помешкал, но потом взял ложку в рот, снимая смесь губами. Снадобье не было отвратительным на вкус, но и приятным его тоже нельзя было назвать. Он растёр всё по нёбу и практически сразу почувствовал лёгкое онемение, которое начало распространяться по лицу вверх к щекам и носу. — Будет всё равно больно, но ты сможешь эту боль вынести. Шати взяла со стола длинную верёвку и, чуть наклонившись, пропустила её под стулом так, чтобы достать по концу с каждой стороны. — Намотай верёвку на обе руки и держись крепко, это тоже поможет. Лёша взял каждой рукой за конец верёвки, которая проходила под стулом, и плотно намотал на кисти, сжимая в кулаки. Шати подошла вплотную и, взяв новую чистую тряпку со стола, приложила к его носу. — Глубоко вдохни и не дыши. Лёша сделал вдох полной грудью и зажмурился, вцепившись в концы верёвки. Несмотря на свой маленький рост и с виду хрупкое телосложение, судала сильно прижала свою руку к Лёшиному лицу, выправляя и ставя на место с громким хрустом перегородку и сломанные кости. От острой боли, которая всё равно пробивалась через онемение, он чуть не потерял сознание, сильно вцепившись в туго натянутую верёвку. Шати убрала руки, и он выдохнул. На глазах обильно выступили слёзы. — Уже лучше, но здесь я не смогу исправить всё полностью. В Коргау остались мои инструменты. Когда приедем, я продолжу. Только за это время может срастись. Возможно придётся… — она снова не закончила фразу, о чём-то размышляя. Лёша отпустил верёвку и тяжело дышал. Он видел только кончик своего носа и заметил, что он был немного искривлён в правую сторону. Тем временем Шати смешала ещё какие-то травы и, попросив Лёшу снять всю одежду сверху, намазала раны, которые оставили когти мангаса, затягивая их сверху белой длинной повязкой. Судала осмотрела множественные ушибы и царапины и помазала ещё несколько из них, совсем крупных. — Он не такой, каким его видят все. Или каким он хочет казаться. Лёша молчал. Он понял, что целительница говорила сейчас о Нурлане. — Как тебя зовут? Светловолосый помолчал, а потом с недовольством тихо сказал: — Ай. — Нет. Твоё настоящее имя. — Лёша. Алексей. — Защитник? — Шати посмотрела на него и улыбнулась. Лёша удивился, не понимая, откуда она могла знать древнее значение его имени. — Нам всем он очень нужен. Ты знаешь, что значит Ай? — Какой-то мелкий грызун, вроде, — Лёша пожал плечами. — Не только. Мне кажется, что Нурлан вкладывал другой смысл в это имя. Ай — это Луна, ещё одно название. И снова на его лице читалось сильное удивление. — Вы с ним и вправду как… — она потрепала Лёшу по спутанным светлым волосам. Он уже понял, что это было в привычке у судалы — начать фразу, а заканчивать её уже в своей голове. Женщина подняла голову и посмотрела на тонкий, еле заметный луч света, который попадал в майхан из круглого отверстия вверху и освещал сейчас нарисованную на сводчатом потолке фигуру оленя. Лёша обвёл глазами весь круг и насчитал на нём девять разных животных и птиц, нарисованных на одинаковом расстоянии друг от друга. — Это что? Часы? — он спросил на уулс и кивнул вверх. Шати улыбнулась. — Ты многое понимаешь, хотя делаешь вид, что нет. В отличие от Солнца и Луны, остальные Оды дают свет и ночью, и днём. Лучи проникают через эти отверстия, — она указала на небольшие дырочки, которые можно было различить на своде по кругу, и указывают нужный час. Уже вечер — время Сумеречного Оленя. Тебе пора отдыхать. — У меня дома…в Уулс…тоже есть часы, только не такие. Песочные, — Лёша немного загрустил, вспоминая свой дом в Высоких Горах. Шати кивнула. — Я такие видела когда-то давно. Я знала одного уулс. Лёша хотел спросить об этом, но судала не дала ему, перебивая: — Иди, отдыхай. Лёша встал, оделся и направился к выходу из майхана. — Зачем я ему? — он задал этот вопрос быстро, пока хватало смелости. Судала внимательно посмотрела на него. — Это может сказать только он сам. — Но он же…он же не имел раньше связей с мужчинами. Почему я? — Лёша и сам не знал, почему он задавал все эти вопросы судале. Она вселяла в него какое-то спокойствие и веру в то, что у неё есть ответы на любые вопросы. Шати покачала головой. — Я не знаю. Это сложно. Каждый талл должен до тридцати иров объявить о создании семьи и будущем наследнике. У Нурлана есть ещё почти семь мунов, чтобы определиться с избранницей. А ты… Она снова замолчала, не планируя продолжать свою мысль. Лёша многое не понял, но решил больше не задавать вопросов. Он поблагодарил судалу и покинул её майхан, направляясь к жилищу татвара. *** Перед входом его ждал Байдал, всем своим видом намекая, что Лёшу снова хочет видеть талл, и светловолосый обречённо вздохнул. Больше всего ему сейчас хотелось лечь и отключиться от этого жестокого мира, но мир явно не планировал отпускать его в сон так просто. Лёша предстал перед Нурланом, когда тот заканчивал ужин. Светловолосый стоял и смотрел, как талл допивал что-то из большого металлического кубка. Потом он встал и подошёл к нему. Внимательно осмотрел сломанный и частично выправленный нос. — Шати не смогла исправить полностью? — Не всё в этой жизни можно исправить, — светлые глаза смотрели спокойно, со слабо маячащим в их глубине презрением. Нурлан посмотрел на него и задумался. — Я хочу, чтобы ты сегодня ночевал в моём майхане. На шкуре, возле кровати. Лёша сильно нахмурился. — Мне неплохо и в татваре. — Я не сомневаюсь, — Нурлан недовольно фыркнул. — Это честь — ночевать в майхане талла. Светловолосый усмехнулся. — Я не против поделиться ей с кем-то из твоих серв. Нурлан гневно вскинул бровь и повысил голос. — Не хочешь спать в тепле у моих ног, будешь ночевать на холоде с мангасами. Лёша ничего не ответил. Эта перспектива не казалась ему такой ужасной. Он очень сильно устал и был согласен на всё, лишь бы не видеть талла рядом с собой. Нурлан вызвал Байдала и велел ему отвести Лёшу к одной из границ лагеря, которую охраняли сидящие на цепи мангасы. Стражник оставил светловолосого посреди степи, недалеко от столба, возле которого лежали на земле два мангаса. Они не проявили сильного интереса при появлении людей и продолжали лениво валяться на своих местах. Лёша не подходил близко, оставаясь на таком расстоянии, куда цепи не дотянулись бы. Он посмотрел в одну сторону — вдалеке был ещё один столб с двумя другими тварями. С другой стороны — то же самое. Бежать было бесполезно, да уже и не было никаких сил. Он вздохнул и решил поискать хоть какие-то ветки, чтобы сделать себе подобие подстилки. По ночам в степи было всё ещё холодно, и ему нужно было продержаться до утра. Собрав небольшую охапку сухих тонких веток и высохшего мха, Лёша разложил это всё в несколько слоёв на холодной земле и уселся сверху. Посмотрев на небо, он даже задержал дыхание — не часто оно было таким красивым. Кроме неполной ярко-жёлтой Луны, над его головой насыщенно-зелёным сияла Хава́р — одна из четырёх крупных Од Амгалана. Светило было по размеру чуть меньше Луны, но настолько же сверкающим. Только взглянув на него, можно было с уверенностью сказать, что весна была в самом разгаре. Слева от Хавар на небосводе уже просматривалась увеличившаяся за последние несколько дней кроваво-красная Сун, а справа были видны убывающие оранжевая Нама́р и холодная, белая О́вол. Как и уулс, жители Великой Степи и Сумеречного Леса всегда ориентировались по этим четырём Одам, какое было время года, и предсказывали значительные изменения в погоде. В отличие от Луны, которая знаменовала собой приход ночи, Хавар, Сун, Намар и Овол можно было увидеть в разных местах на небе и ночью, и днём. Только в дневное время их сияние приглушалось солнечными лучами. Лёша вытащил из-за пазухи тулупа большую подсохшую лепёшку с аиром, которую успел стащить по дороге рядом с одним майханом, где готовили ужин для воинов талбаров, и начал её медленно есть. Один из мангасов приподнял голову и с интересом посмотрел на парня. Через несколько минут зверь встал и подошёл максимально близко, насколько хватало цепи. Он стоял на расстоянии прыжка и несколько раз облизнулся длинным ярко-розовым языком. Жуя лепёшку, Лёша посмотрел на животное, а потом оторвал небольшой кусок и кинул ему. Мангас жадно подобрал еду и проглотил практически сразу. Он снова глянул на человека и начал вилять длинным пушистым хвостом. Сейчас он не был похож на дикую тварь — скорее на голодную собаку с большими щенячьими глазами. Лёша снова внимательно посмотрел на животное, потом поднялся со своей подстилки и подошёл ближе. Подумав чуть-чуть, он взял новый кусочек лепёшки на ладонь и с некоторой опаской протянул мангасу. Тот завилял хвостом ещё сильнее и аккуратно взял с ладони лакомство, а потом ещё и лизнул Лёшину руку. — Не такие уж вы и страшные, — Лёша дал зверю ещё несколько кусочков, а потом пришлось поделиться и со вторым мангасом. Тот не мог пропустить такую кормёжку. Почувствовав, что становится совсем холодно, светловолосый решил, а почему бы и не рискнуть. Развести огонь ему было абсолютно нечем, и он понимал, что сам по себе в степи замёрзнет. Он глянул на мангасов, которые опять улеглись на свои места, и, собрав принесённые ветки, подошёл к одному из животных, раскладывая свою импровизированную подстилку совсем рядом с ним. Зверь смотрел на него и никак не реагировал. — Если сожрут, значит сожрут. Хоть больше не увижу эту самодовольную морду. Лёша улёгся на ветки, придвигаясь совсем близко к боку мангаса. Животное положило морду на землю и не было против компании человека. Лёша почувствовал, что становится немного теплее — чёрная длинная шерсть хорошо согревала его бок. Уже начав дремать, он ощутил, как с другой стороны к нему прислонился второй зверь. Чуть приоткрыв глаза, Лёша увидел, как тот улёгся рядом и положил морду ему на бок, грея спину. И парень провалился в сон, уже не боясь, что звери на него нападут. *** Утром Лёша проснулся от громких удивлённых возгласов и своего имени. Неподалёку от него и всё ещё лежащих рядом мангасов стояли Тамби и Рустам и громко его звали. — Эй! Лёша! Лёша! Ты там жив? — Лёша! Эти твари не сожрали тебя? Светловолосый приподнялся на ветках, отодвигая морду одного из зверей, и посмотрел на ширэнгэн. — Всё хорошо. Мы спали. — Мы? — Тамби ошарашенно смотрел на уулс в окружении диких тварей. — Ага, — Лёша встал и потянулся. На удивление, он вообще не просыпался ночью и совсем не замёрз. — Они не такие уж и страшные зверюшки. — Зверюшки, — Рустам громко фыркнул. — Мы думали, что уже не увидим тебя. Мы слышали, что ты сбежал, а потом тебя поймали. Раньше никто из сбежавших не возвращался. Лёша всё ещё сонно улыбнулся. — Мне повезло. — Да уж, везунчик. — Не обижайся на меня, — Лёша подошёл к Рустаму ближе. — Если бы я не согласился, он бы её убил. — Я знаю, — ширэнгэн грустно вздохнул. — Знаю, что она принадлежит таллу, но ничего не могу с собой поделать. — Так, может, стоит что-то сделать? — Лёша одобрительно улыбнулся. — В смысле? — В смысле, что шанс есть всегда. Покажи ей, что она тебе нравится. Рустам отрицательно покачал головой. — Даже если она и обратит когда-нибудь на меня внимание, она — собственность талла. Его серв нельзя никому передаривать. — Перестань называть её вещью — начни с этого, — посоветовал Лёша. — Может что-нибудь когда-то и изменится. — А чего ты спал в степи? — Тамби решил перевести разговор на другую тему. — Отказался спать у талла. Ширэнгэн переглянулись и заулыбались. — Не сдаёшь свои позиции? Лёша помотал головой. — Лучше с мангасами, чем с ним. — Никто никогда не говорил ему «нет», — Тамби посмотрел на Лёшу одновременно с интересом и каким-то уважением. — Почему? — Ну, он же талл — единственный правитель Великой Степи. Подумав, светловолосый спросил: — Это правда, что ему нужно создать семью до того момента, как ему наступит тридцать иров? — Да. — А если нет? — Тогда он навлечёт проклятье на весь талбарский ардын, и тот отречётся от правителя. Ардын должен знать, что будет новый наследник, который возглавит в будущем Великую Степь. — А почему именно до тридцати? — Лёшу почему-то сильно заинтересовала эта традиция. — Не знаю, — Тамби пожал плечами. — Так было всегда. Из поколения в поколение. — Таллу будет тридцать в первом муне зимы. Но пока он не объявил избранницу. — Он может выбрать девушку из татвара? — Лёша посмотрел на Рустама. — Да, — тот снова погрустнел. — Любую девушку. Из своего татвара или кого-то из свободных талбарок. Главное — чтобы он объявил об этом перед всем ардыном в Коргау, до означенного срока. Лёша больше ничего не спрашивал. В его голове ненависть к таллу Великой Степи стала ещё более непримиримой — Нурлан явно планировал использовать светловолосого для собственного развлечения, не более того.