"Что ищешь ты, ветер, в просторах небесных ..."

— Герцог Алва, — юный Оллар серьёзно смотрел на Рокэ. — Да, ваше величество, — Ворон оторвался от созерцания пейзажа за окном и повернулся к Карлу.       Мальчику исполнялось четырнадцать, но смотрелся он намного взрослее. Несмотря на внешнюю детскость, маленький правитель Талига был столь серьёзен и основателен, что многие невольно терялись под взглядом прозрачно-серебристых глаз. Удивительно всё же — сколь велико влияние окружения на личность.       Внешне похожий на родителей, мальчик, казалось, не унаследовал ни одного из их внутренних качеств. Он рос вдумчивым, в меру любопытным и довольно требовательным к себе и окружающим. В десять лет он штудировал военные трактаты, предпочитая их художественной прозе, вместо танцев и игр выбирал тренировки по фехтованию и верховой езде, а театр оставлял в пользу бесед с регентом и дядей.       Конечно, порой на него нападала и лень, и свойственная возрасту дурашливость. Он мог подшутить над фрейлинами, запустив в комнату мышь или ящерицу, да и ближнему дворянскому окружению спуску не давал. Особенно доставалось от него графу Ченизу. Отчего-то Карлу доставляло особенное удовольствие изводить Марселя. Нет, он не подкладывал гвоздики ему на стул, не посылал с дурацкими поручениями. Вместо этого он изощрённо доводил графа колкими и ядовитыми замечаниями, за которыми явственно маячили чьи-то чёрные перья. Марсель кипел и высказывал все претензии Рокэ, на что тот лишь добавлял ему страданий.       Карл прекрасно учился не только наукам. Он взял лучшее у своих наставников: Алвы, Эпине, Сильвестра, Лионеля, и рос истинным королём, вызывая восхищение у всех, кто общался с ним. Увы, кардинал недолго радовался воплощению своей задумки, пусть и не совсем в том виде, каком хотел. Через три года его высокопреосвященство скончался от очередного приступа, а его место занял «ручной» Агний. Впрочем, нужды в его вмешательстве в политику не было ровным счётом никакого. Границы находились под контролем Эмиля, ставшего Первым маршалом, и Альмейды, Лионель в роли кансилльера блестяще справлялся, а Рокэ оставалось лишь контролировать всё и воспитывать юного Оллара. — Вас что-то тревожит, ваше величество? — Рокэ подошёл к Карлу, критически разглядывавшему себя в зеркале.       Выглядел он прекрасно: идеально сидящий чёрно-белый наряд, не изобиловавший дорогими украшениями выгодно оттенял льняные волосы и бледное аристократичное лицо. Внешностью он больше походил на мать, но без жеманства. — Скажите, герцог, вас не тяготит регентство?       Вопрос застал Алву врасплох. Он вздрогнул и с подозрением взглянул на мальчика: — С чего вам взбрело в голову спрашивать? — У вас лицо, словно вам надо разбирать пшено от фасоли, а работа не заканчивается. И такое оно почти всегда, — пожал плечами Оллар и отвернулся от зеркала. — Прекрасное сравнение, нечто похожее я всегда испытывал на тайных советах, — усмехнулся Ворон, отмечая про себя, что этот ребёнок не перестаёт его удивлять.       Наблюдателен, любопытен и умён: прекрасное сочетание качеств для короля. Идеальное. — Вы не ответили на вопрос, — Карл приподнял бровь, копируя регента, на что тот улыбнулся: — Нет, ваше величество. Не тяготит. — Так и думал, — важно кивнул король, — иного ответа от вас не дождаться. Хотя, наверное, вы почти не лжёте. Корона вам бы явно понравилась ещё меньше, — буднично проговорил Карл, поправляя манжеты.       От того, каким тоном это было произнесено, Рокэ едва не поперхнулся воздухом. И откуда подобные разглагольствования? Ах да, накануне дня рождения их величество изволили посетить Тарнику, официальную резиденцию её бледнейшего «вдовичества». Наверняка опять предавались воспоминаниям и несбыточным мечтам. Алва скрипнул зубами от раздражения, как она надоела. Вреда, конечно, от неё было немного, однако проветривать королевские мозги от гиацинтового «следа» каждый раз начинало утомлять. — Вы правы, ваше величество, — с Карлом можно и нужно было говорить правду и только правду.       Поразительно, как у главной притворщицы двора родился сын со встроенным чутьём на ложь. — С меня довольно и титула соберано Кэналлоа. — Если бы был выбор — я бы тоже предпочёл второе, — грустно отозвался король. — Мудро. Но к чему такой тон? Ведь сегодня праздник, — начал было Ворон, но осёкся под внимательным и немного сердитым взглядом светлых глаз. — Для кого? Для придворных? Народа? Вас? Меня? Бросьте, — в тоне мелькнули нотки досады, — это очередная обязанность. Делать вид, что я рад и счастлив, пока все делают вид, что любят меня. — Ваше величество… — Карл! Я прошу вас, Рокэ! Называйте меня по имени вне официальных приёмов и присутственных мест, иначе я чувствую себя куклой, титулом, а не живым человеком!       Оллар бросил эти слова, чуть ли не впервые позволив себе не удерживать лицо. На регента смотрел расстроенный ребёнок, который хотел такую малость — семью и простые человеческие отношения. Такая малость, и такая роскошь для короля. С минуту Алва глядел в распахнутые, полные неприкрытого и неподдельного отчаяния глаза и вдруг… — Хорошо. Обещайте дождаться конца празднеств, и я, в свою очередь, обещаю вам, что ваше желание исполнится. Если я правильно понял, вам хочется отпраздновать этот день не как королю, а как обычному человеку, — мальчик неуверенно кивнул. Он смотрел без гнева и обиды, но всё ещё настороженно. В глазах Ворона сверкнули хитрые огоньки. — Оно будет исполнено! — Но как… — Тссс, — Рокэ поднёс палец к губам и заговорщически подмигнул, — ни слова больше. Это наша с вами маленькая тайна. Мне придётся ненадолго отлучиться, чтобы успеть всё подготовить, а вы отвлеките этих придворных ызаргов. Надеюсь, на этом вы уже не одну собаку съели, господин Оллар.       Именинник самодовольно хмыкнул и коварно улыбнулся. Он верил регенту и безоговорочно выполнял его наставления. Уж что-что, а заговорить зубы челяди он сумеет. Он ненадолго задумался и спросил: — Скажите пожалуйста, а граф Горик и его брат уже прибыли? — Думаю, это можно узнать у герцогини Эпине, она как раз сейчас здесь.       Услышав, что Айрис уже во дворце, Карл оживился, ведь там где герцогиня — там и юные девицы Окделл. Особенно ему импонировала Дейдри, бойкая и весёлая, она не краснела при появлении короля и никогда не лезла за словом в карман, в отличие от более робкой Эдит. Втайне Карл жалел, что у правителя Надора не было сестёр его возраста.       Ему нравилась семья Окделл, хотя сам герцог и вызывал непреодолимое желание подшутить или вогнать в ступор. Остроумия и язвительности в нём практически не было. Ричард Окделл был прям, честен и добродушен. Во всяком случае, Карл его иным не видел. Правды ради, лицезрел он этого молчаливого Вепря редко. Нелюдимый герцог предпочитал торчать в своем углу и заниматься делами провинции, так что при дворе чаще видели его супругу.       Вот уж с кем было всегда весело, каждый приезд герцогини Карл ждал, как второго пришествия Создателя. Во-первых потому, что Габриэлла, в отличие от мужа, была весьма скора и остра на язык, поддерживая Карла во время приёмов и балов. А во-вторых, второй год подряд вместе с ней приезжали наследник Алан, граф Горик и его младший брат, Рэймонд, которого правда все домашние звали Рамоном.       Вот по этому «малолетнему ызаргу», как его за глаза величал господин регент, Карл ужасно соскучился. Семи с половиной лет от роду, он стал сущим бедствием для родителей и великого деда. И, по той же причине — любимцем Оллара. Маленькая копия Ворона, он буквально источал дух авантюризма и жажды деятельности.       В первый же свой приезд, мелкий сорванец удрал от слуг и отправился исследовать королевский сад, где отыскал старый грот, куда уже кошки знают сколько никто не ходил, и оттуда напал, как из засады, размахивая детской рапирой и весь обляпанный пылью и паутиной, на молодого секретаря кардинала, Юстиниана (когда-то Северина Заля). Увидев, кто на него выскочил, бедный секретарь едва не начал заикаться.       Потом все, конечно, веселились, а более всех король. А вот кансилльер и регент были мрачнее тучи: задатки молодого Рэймонда внушали нешуточные и небеспочвенные опасения. Поэтому Рамон теперь всюду ходил в сопровождении трёх-четырёх кэналлийцев, молодых и быстрых, или же старшего брата Алана.       В отличие от младшего — этот был типичным надорцем. Спокойный, рассудительный, он строго и серьёзно смотрел серыми лучистыми глазами на весь этот свет, будто спрашивая, что он может для него сделать. Наверное, таким был и его отец, Ричард, и дед, Эгмонт Окделл. Братья будто окончательно примирили два дома, держась везде вместе, готовые защищать один другого от всего мира.       Карл очень привязался к ним и ждал, когда же подрастут их сёстры: Изабелла и Долорес, которых в силу малого возраста пока не приводили во дворец. Регент ворчливо называл свою родню в Надоре «поросячьим выводком», но было видно, что это просто показное фырканье.       Рокэ непостижимым образом испарился, а Оллар поспешил в покои герцога Эпине, надеясь, что застанет там всех троих сестёр. Так и вышло. Едва переступив порог, его величество оказался в цветнике. В пышных платьях родовых цветов Эпине и Окделлов, вся троица напоминала благоухающий розарий. При виде короля, герцогиня и девушки присели в низких реверансах. Церемонно кивнув, Карл тут же скроил кислую мину: — Может прекратим эти дурацкие этикетные глупости. Сегодня я желаю нормального общения, а не протокола. Айрис, ради меня. — Ваше Величество! — воскликнула женщина, притворно хмурясь. — Карл! Прошу вас, — прогундосил король, — ах, у меня не было никогда старшей сестры. Станьте же ею для меня, Айри! Называйте меня просто Карлито.       Через секунду комната наполнилась смехом. Историю про то, как его матушка ломала комедию перед юным Ричардом он узнал от той же Айрис Эпине. Мальчик был возмущён до глубины души, о чём и сообщил регенту, который еле уговорил его не рассказывать об этом самой Катарине и ещё долго распекал Дика и Айри за несдержанность. Но с тех пор этот маленький спектакль стал своего рода милой традицией. Карл каждый раз произносил дежурную фразу с новой интонацией, а герцогиня Эпине делала вид, что смущена и прятала лицо за веером. Если в такие минуты рядом случался Робер, он лишь качал головой и тяжело вздыхал. «Зануда», — фыркал про себя король, но вида не подавал. Дядю он любил и уважал, ведь он по сути заменил ему отца. Оставив на откуп Рокэ науку выживания при дворе, Робер помогал правителю разбираться с такими сложными и важными понятиями, как мораль, нравственность, справедливость, благородство, долг и честь. — Когда же вам надоест этот балаган? — смеясь, спросила герцогиня, едва они расселись в креслах, а слуги принесли шадди для герцогини и Эдит, и шоколад для короля и Дейдри. — Никогда, — весело проговорил монарх. — Кстати, о родственниках. Сорока на хвосте принесла новости. Кажется кое-кто из присутствующих скоро сменит фамильный герб?       С этими словами он вперился взглядом в мгновенно покрасневшую Эдит. — А откуда… — замялась девушка и покраснела ещё больше.       Этим они были похожи с их братом. Ричард Окделл, невзирая на мощь и стать, умудрялся моментально краснеть, вызывая пересуды и смешки. — У короля везде свои уши и глаза, — назидательно заявил Карл, — так когда же вы мне поведаете, как виконту Сэ удалось смягчить этот надорский базальт. — Так вам всё известно, — пробормотала Эдит, пряча взгляд. — Ах, ваше Величество, — прощебетала Дейдри, некуртуазно облизнув ложечку, которой помешивала шоколад, — господин Арно — это лучик солнца, переселившийся на землю. Он освещает и согревает всех, кто рядом. Неудивительно, что наша снежная Эдит растаяла. — Остаётся лишь надеяться, что… — договорить она не успела, их беседу прервал слуга, доложивший, что прибыли принцессы Октавия и Анжелика, и младший принц Октавий.       Проведя время до официальной части торжеств в компании родни и друзей, Карл оттаял и, даже выйдя к толпе придворных и вассалов, улыбался вполне искренне.       Тем более, что на этот раз в столицу пожаловал Вальдес со своим первым помощником, Эстебаном Колиньяром. Слава о подвигах этого сумасшедшего дуэта давно обогнала самих героев. Женская половина томно вздыхала, бросая в сторону Колиньяра кокетливые взгляды, несмотря на уродливый шрам, что шел через лоб на бровь, отчего левый глаз все время был немного прищурен. Эстебан улыбался в ответ, но надежд не подавал никому. Поговаривали, что его околдовали кэцхен, что он тайно обвенчан с неизвестной девицей из Хексберг. А особо говорливые и бесстрашные плодили слухи о его связи с Бешеным. Узнав про это, Ротгер расхохотался, хлопнул злющего пунцового Колиньяра по плечу и сказал: — Что ж, вот теперь я почти что Алва. И слухи соответствующие. И как вам? А будь вы у него в оруженосцах, про вас и не такое бы плели.       Однако в лицо самим героям сплетен никто ничего не говорил. Жизнью своей эти остряки всё же дорожили.       Карл с удовольствием побеседовал с Ротгером и Эстебаном, перебросился парой фраз с капитаном Салиной. Правда радостное событие было несколько омрачено известием о гибели капитана де Ла Гарда. Карл знал об этом семействе в Кэналлоа, и той роли, которую они сыграли в смутное время недоанаксии. — Передайте вдове мои соболезнования. Насколько помню, у неё несколько детей. Понимаю, что регент не оставит своим вниманием семью капитана, но уверяю, что в Олларии всегда будут рады видеть госпожу Алуэтту и её детей. Как думаете, — обратился к Лионелю король, — мы можем даровать титулы Талига подданным Кэналлоа? — Поговорите об этом с господином регентом, — ответил граф Савиньяк. — Кстати, где он? — Как всегда подле вас, — все вздрогнули, никто так и не смог привыкнуть к внезапным появлениям Алвы. — Ваше величество вольны жаловать титулы всем, кому пожелаете. — В таком случае, я бы хотел скрасить печаль новости о кончине рэя де Ла Гарда. Как полагаете, графский титул достоин вдовы капитана?       Сочетание слов «вдова капитана» вызвало у всех присутствующих схожие ассоциации, и, как по команде, три пары глаз нашли в толпе первую статс-даму, Луизу Арамону, беседовавшую с кардиналом. Время, столь безжалостное к красавицам по мере ухода молодости, с Луизой обошлось иначе. С возрастом она становилась интереснее, в облике сквозило возвышенное благородство. Не один богатый вдовец уже предпринимал попытки надеть на «хозяйку дворца» обручальный браслет. Но все они потерпели неудачу — Луиза была непреклонна.       Каких только слухов не струилось пикантным шлейфом за спиной этой прекрасной женщины. В списках её вероятных любовников значились и кансилльер, и Первый маршал, и сам регент. Последний слух был любимой темой острот и обсуждения Рокэ, когда он наносил визиты вежливости. Они делились сплетнями, долетавшими до них, сетуя, что с фантазией у нынешних болтунов как-то бедно. Но и не опровергали эти слухи, справедливо полагая, что чем больше обсуждают люди чужие будуары, тем меньше остаётся у них времени плести интриги.       И вот снова… Вдова капитана. Странно, как это сочетание присутствовало в его жизни, подумал Рокэ. Он вспомнил госпожу де Ла Гарда и почему-то подумал, что титул графини — последнее что ей нужно. Она любила мужа и ничто и никто не вернёт ей счастье. Но королю он разумеется свои мысли высказывать не стал. — Да, ваше величество. Как только пройдёт траур, мы пригласим её в Олларию. И вы лично сможете засвидетельствовать ей ваше монаршее участие.       На том и порешили. Король вернулся к танцам, увлекая в стремительную вольту улыбающуюся Эдит прямо перед носом виконта Сэ, молча сверкавшего чёрными глазами. Вот над кем время было не властно. Даже возраст не остудил его мальчишеский пыл и горячность. — Не мечите молнии, Арно, вы и так совсем забираете у нас герцогиню. Дайте же двору напоследок полюбоваться этим надорским сокровищем, — прожурчал рядом голос герцогини Придд.       Арно вздохнул, лучезарно улыбнулся и тут же пригласил Барб на танец. И пусть Спрут теперь из другого конца зала его морозит взглядом. Нечего с послами болтать, оставляя супругу без присмотра. И хоть этот танец и считался более подходящим для юных особ, обе урождённые сестры Алва неизменно принимали в нём участие, вызывая пересуды пожилых дам и ворчание мужей. Оба герцога, и Придд, и Окделл никогда не присоединялись к этой безумной скачке, мрачно взирая на то, как их жёны, взлетали в воздух усилиями молодых нахальных юнцов, виконтов и маркизов.       Сейчас же Ричард хмуро смотрел, как Эстебан кружил Габриэллу, стреляя хитрыми глазами в его сторону. Конечно, ожидать подлости с его стороны было смешно и глупо. За прошедшие годы Эсте не раз и не два доказывал свою преданность короне, Талигу, Ворону, да и семье Окделл в частности. Просто танцы так и не поддались Ричарду. Кроме медленной паваны, где главным было — не сбиться с такта. Но не лишать же жену удовольствия из-за собственной неуклюжести. Вот он и наблюдал со стороны.       Когда это случилось в первый раз на балу, кто-то решил пошутить на тему, бывают ли рога у вепрей. Тогда в первый и последний раз придворные ощутили на себе себе взгляд разгневанного Повелителя Скал. Казалось, что пространство залы сразу уменьшилось, воздуха стало катастрофически не хватать, а всем присутствующим показалось, будто пол и стены дрожат. Остряку отказали от двора, и более не находилось желающих испытывать судьбу и высказывать хоть намёк на сплетню в адрес герцогини Окделл.       Так что Ричард любовался, Габриэлла танцевала, а Рокэ откровенно смеялся, в который раз прохаживаясь на тему «незыблемости» зятя. — Герцог, могу я несколько побеспокоить вашу незыблемую твёрдость? — регент не менялся. — Я к вашим услугам, эр Рокэ, — Ричард изобразил приветливый оскал.       Он знал, что Алву до сих пор раздражало это обращение. Ну так долг платежом красен. Пустячок — а приятно, хоть так ответить. Но регент пропустил шпильку мимо ушей. Вместо язвительной отповеди он наклонился к уху Окделла и начал что-то быстро шептать. Когда Ричард осознал, что от него хотят, он едва не возмутился. Но присутствие большого числа придворных лишило герцога этой возможности. На это регент и рассчитывал, как всегда вынудив надорца сделать так, как ему надо. Окделл только и смог что насупиться и кивнуть: пусть все думают, что Алва в очередной раз подшучивает над бывшим оруженосцем.       Как бы то ни было, вечер плавно шёл к своему завершению. Король простился с гостями и покинул зал, но многие ещё оставались. Карл же спешил в свои покои, ведь Рокэ обещал ему продолжение вечера. Монарх отослал слуг, заявив, что устал от суеты и желает побыть один. С ним остался лишь паж, но и того он вскоре отправил отдыхать.       Едва за ним закрылась дверь, как со стороны кровати раздался еле слышный шорох и в комнате появился Повелитель Скал. Он жестом поманил короля. Мальчик с изумлением подошёл и увидел скрытый проход совсем рядом с кроватью. Он смело шагнул в темноту прохода. Ричард последовал за ним и дверь почти бесшумно закрылась. — Тайный ход, — восторженно прошептал король, идя рядом с герцогом. — Конечно, это же дворец, — проговорил Ричард. Он шёл быстро и уверенно, будто каждый день ходил этим маршрутом. — Вы так хорошо знаете дорогу. Часто пользуетесь этим путём? — Карлу стало не по себе. Вот так живешь себе, и вдруг выясняешь, что к тебе посреди ночи запросто могут заявиться. — Нет, что вы, — мягко проговорил Окделл, — просто камни всегда ведут самым удобным путём. — Так это правда? — выдохнул король и даже остановился. — Что правда? — мужчина удивлённо посмотрел на короля. — Про силу повелителей! Вы и правда обрушили Багерлее? И камнями на Дарамском поле в кагетов кидались... — Это вам господин регент сказал? — было видно, что Ричарду это всё не очень нравилось. — Да. Но по большому секрету, — признался Карл, пускаясь снова за Окделлом, — отцы церкви не признают этого. — И хорошо, — неожиданно согласился спутник, продолжая уверенно петлять по лабиринту. Они совершенно явно шли вниз и судя по тому, что стало холодно, находились под Олларией. — Нечего всем подряд знать про это. А то чего доброго сунутся в Гальтару. Не расхлебаем потом всей Кэртианой.       Карл хотел спросить что-то ещё, но внезапно они вынырнули где-то в переулке и тут же сели в закрытый экипаж. Ричард проверил, что занавески плотно закрыты и постучал в стенку. Карета мягко качнулась и они поехали. Из-за темноты король не видел лица герцога, но ощущал, что тот недоволен. — Вам не нравится затея господина регента? — Нет. Мне не нравится спонтанность его затей. Но когда он спрашивал моего мнения, да и вообще чьего бы то ни было? — пробурчал Окделл. — В этом секрет его побед, — весело хихикнул Карл.       Впервые в его жизни происходило что-то необычное, неправильное, не по этикету. Если бы в карете было светлей, Ричард бы увидел, как сверкают глаза монарха. Всё же это был мальчишка четырнадцати лет, и, конечно, подобные выходки приводили его в восторг. Карла охватило радостное возбуждение, ожидание чего-то нового. Пусть это даже будет что-то вполне обыденное, но оно будет не во дворце и не по протоколу. А это уже само по себе — событие.       Экипаж остановился, герцог Окделл выскользнул из него и подал руку Карлу. Едва тот вышел, Ричард прижал его величество к себе и накрыл плащом. Оллар сперва немного испугался, но от герцога веяло таким спокойствием и надёжностью, что страх уступил место чувству защищённости. Мальчик шёл, прижимаясь к тёплому боку своего вассала, размышляя, куда же он его ведёт, когда ткань перед глазами исчезла и Карлу пришлось зажмуриться от яркого света. — Карлито! Ну наконец-то, — Айрис подлетела к нему и обняла совсем не по этикету. — Айри! — выдохнул Оллар, обводя глазами помещение.       Он находился в большой зале, освещённой множеством свечей, с увешанными зеркалами стенами, расставленными на расположившихся вдоль стен столиках фруктовыми корзинками и мини-десертами. А сама зала была заполнена такими знакомыми, и, в тоже время, другими людьми.       Всё семейство Эпине с двумя дочерьми, Луизой и Матильдой, Придды с графом Юстинианом Васспардом и маленькой Эжени, рэй Каррада с Селиной и сыном Рамиро, ну и конечно Окделлы. Гецог с женой, Алан, Рамон и две прелестные девочки-погодки, похожие на мать, но с отцовскими глазами. — Не прошло и года, — раздался знакомый каркающий голос.       Карл обернулся и увидел Алву. В совершенно непривычном виде. Вместо идеального камзола, на герцоге были домашние чёрные штаны и чёрная же шёлковая рубаха с наполовину расшнурованным воротом. Кивнув Карлу, он вместо приветствия сварливо обратился к Ричарду: — Теперь вы можете налить мне вина, и себе заодно. — Но, госп..., — запнулся Оллар и тут же поправил себя, — Рокэ, Ричард уже много лет не ваш оруженосец. — И что, от этого он разучился наливать вино? — недовольно поинтересовался Ворон и направился камину.       Ричард покачал головой и послушно подхватил стоявший на столике кувшин с вином и бокал. Налил и подал Алве. Это послужило каким-то неслышным сигналом.       Всё пришло в движение. Дети бросились к королю все и разом. Никто не называл его ваше величество, разве что случайно, но тут же поправлялись и король наслаждался звучанием своего имени.       Рамон взахлёб рассказывал про Кэналлоа, Алан то и дело поправлял его, если фантазия брата совсем выходила из берегов, на что тот возмущённо фыркал и продолжал рассказ. Юстиниан почти сумел спрятаться за креслом Рокэ, но оттуда его выудили сёстры Эпине, и он покорно взял в руки томик новых сонетов и читал им вслух. Долорес и Изабелла сперва робели, но вскоре природное любопытство взяло верх, и они приблизились к королю. Две пары серых глаз уставились на Карла. — Прости, Рамон, но думаю, что дамам вряд ли интересны твои боевые рассказы, — улыбнулся Карл, обращая своё внимание на девочек. Рэймонд скривился, но замолчал. — Изабелла, — присела в книксене старшая девочка. — Долорес, — тихо проговорила младшая, отводя взгляд в сторону. — Карл. Счастлив встрече. Я давно мечтал познакомиться с вами, — он отвесил поклон и тут же был затянут в водоворот вопросов.       Потом ели виноград и гранаты, много смеялись, играли в шарады и фанты. Король весело изображал регента, когда тот чем-то недоволен, читал стихи задом-наперёд и пытался откусить кусок от раскачивающегося на верёвке яблока. Постепенно стало очень шумно и хозяин дома (а как выяснилось всё это безобразие творилось не где-то, а в особняке на улице Мимоз) водворил порядок легко и изящно. Он заиграл.       Все мгновенно расселись кто где: взрослые на креслах, дети на коврах и шкуре. Рамон развалился чуть ли не у ног деда, а на недовольную мину брата показал язык. Долорес и Белла устроились на коленях отца. Юстиниан облокотился на кресло матери, в то время как Эжени устроилась на скамеечке у ног Барб. Сёстры Эпине по примеру юных герцогинь Окделл заняли отцовские колени. Сам Карл, недолго думая, уселся по-морисски рядом с Рэймондом. Ночь высыпала на чернильное покрывало все свои сокровища, вдали раздавалась колотушка сторожа. Перебор гитарных струн приятно ласкал слух, а чуть надтреснутный, но красивый голос пел о ветрах далёких, о волнах и скалах, о всём том, что было, есть и будет. Всегда.