Heal me.

— Почему Ва… Тебе. Так не нравится, что я обращаюсь на «вы»? — изнутри дрожь охватывает от такого обращения к старшему, на которого Антон смотреть более не в силах и уже закрывает флакончик Пантенола, отодвигая кружку обратно к голубоглазому. Вопрос Антона не застаёт Арсения врасплох, потому что когда-то он уже отвечал на него. Тогда Шастун ещё только начинал работать в их клинике, и в очередной раз обратившись к хирургу по имени-отчеству, получил от него возмущённый взгляд. — Я не люблю это «вы»-кание. К тому же, между нами небольшая разница в возрасте. И ещё мы не на работе, где нужен этот официоз. Хотя я был бы благодарен, если бы ты и там обращался на «ты» и по имени. — произносит спокойно, пока младший убирает пропитавшуюся жидкостью тряпку, прежде очищая мраморный стол от влаги окончательно и отходит, ощущая как рука с флакончик сильно начинает дрожать, но этого не видно за спиной Шастуна, даже когда он выходит с кухни, чтобы вытащить чемодан и уйти нахер в спальню. Он садится на пол перед ящиком с нижним и постельным бельём, что разделены перегородкой на выдвижной полке, быстро его складывает на дно чемодана. Руки всё ещё неприятно трясутся, но сосредоточиться не получается, он не на работе, но старается внушить себе, что это категорически важно и перестаёт дрожать, как только в комнату заглядывает скучающий Арсений. — Шутки у Вас. У тебя, конечно… Гейские абсолютно, но тебе это даже идёт. — слегка злобно отвечает и поднимает усталый взгляд с обречённостью на лице, но всё исключительно в лице шутки. Прямо бальзам на душу, слышать, как Антон обращается к нему на «ты» впервые, наверное, в жизни. Голубоглазый хирург не сдерживает улыбки, хоть и произносит второй мужчина это с лёгкими заминками в речи. Но уже прогресс. И уж тем более приятно слышать это дважды, когда скучающий и уже попивший чаю, согревшийся Попов заглядывает в чужую спальню, нарочно игнорируя большую постель с кованым изголовьем. — Тебе помочь? — интересуется искренне, застывая у комода и прожигая взглядом чужую спину. А потом берёт в руки одну из фотографий в красивой рамке, узнавая на снимке лишь Антона. — Это твоя семья? — спрашивает, поворачивая фотографию к мужчине. — А где они живут? — Нет, я сам. В Воронеже все, в отпуск поеду снова к ним. — бурчит тихо, уже принимается за футболки и штаны, которые дотошно идеально ровно складывает компактно в габаритный чемодан. Арсений присаживается на кровать всё с той же фотографией в руке, рассматривая снимок. Сделана, наверное, когда Шастун в последний раз ездил в гости к родным — здесь мужчина ничуть не отличается от того, как выглядит в жизни. На лице приятная улыбка, буквально кричащая о радости встречи с семьёй. А обнимая мужчину рядом с ним, по всей видимости, стоят мама и сестра. За плечом — отец. Взгляд Попова задерживается на молодой женщине, в которой что-то отдалённо напоминает Антона. Вот так, с первого взгляда, трудно сказать, что они родственники. — Это твоя сестра? — уточняет, пальцем указывая на неё, а потом задумчиво хмыкает. — Наверное, поклонников отгонял от неё? Красивая у тебя сестра… Антон собирает книги, а затем вынимает из шкафа белую куртку на зиму, плечики из-под которой с хрупким звуком ломаются от силы после упоминания сестры, с которой они не в ладах на самом деле и их последняя встреча наедине кончилась спором, так что лучше бы они вообще, как и раньше, вовсе не разговаривали. Резкий звук со стороны Шастуна заставляет хирурга поднять голову. Он с удивлением замечает в руках мужчины треснутую пластиковую вешалку для одежды, и вопросительно смотрит в лицо коллеги. — Тебя я отгонять не стану, раз так понравилась. — через мгновение кто-то оповещает о своём нежданном визите звонком в дверь. И спросить Арсений у него ничего не успевает, потому что по всей квартире разносится громкая трель дверного звонка. И лишь благодаря тому, что Арс так и не свёл взгляд с анестезиолога, замечает — тот вздрагивает и бросает быстрый взгляд в коридор, стремительно покидая спальню, что-то бросив напоследок. — Ты кого-то ждёшь? — спрашивает, поднимаясь с постели и оставляя на ней рамку, однако Антон уже успел открыть дверь, судя по щелкнувшему замку. — Было бы кого… Кроме. — проговаривает, пока открывает перед мужчиной двери и видит там Артёма. В голове проносится: да чёрт побери. — Ну здравствуй, Антон. Как у тебя дела? — Привет. Всё нормально, квартира чистая и я собираюсь съезжать. — вновь напоминает, но уже в устной форме, ведь за тройку дней написал владельцу о том, что собирается вскоре покинуть квартиру. — Стоп, то есть? Ты мне почему не сказал заранее, я бы нашёл более адекватных жителей, пока ты собираешь свои манатки. — Будь повежливее, пожалуйста, я тебе. — Что-то мне не хочется общаться с тобой вежливо, учитывая все твои косяки. — Да какие косяки, боже, Артём, ты опять начинаешь это?.. — С хера ли? Ты думаешь, что я придумал всё и каждый раз жалобы от соседей поступают просто так? — Мы уже разобрались с этой ситуацией, это сосед снизу и он больше не шумит, я так тем более, я дома-то из-за работы бываю редко, о чём ты вообще? — И за квартирой не ухаживаешь. — Она чистая. Шастун готов поклясться, что прямо сейчас будет рад, если его заживо закопают под землю, лишь бы не слушать всё это неблагополучие хозяина квартиры, что резко, прямо в обуви по чистому полу проходит дальше в коридор, не оставив возможность пихнуть в плечо Шастуна. Попов не успевает дойти до порога спальни, как слышит хамство со стороны незнакомого ему мужчины. Антон жмётся ближе к стене, пока хозяин квартиры проходит мимо даже не думая изменить траекторию, и голубоглазого охватывает недовольство, когда он видит как тот самый Артём грубо задевает плечом своего квартиранта. Неприязнь к этому хамлу мгновенно достигает критической отметки. Попов даже и не помнит, когда ему кто-то не нравился буквально с первого взгляда. Опуская взгляд на чужие ботинки, которые Артём даже не соизволил снять, хирург замечает остающиеся на недавно ещё чистом полу грязные следы. На улице осенняя слякоть после льющих несколько дней подряд дождей, что только сегодня прекратились, а земля не успела высохнуть. С губ Арсения, до недавнего времени подпирающего собой дверной косяк в спальню, срывается раздражённый выдох. Это мгновенно привлекает внимание мужчины, что одного с Сергеевичем роста. Его тёмные глаза впиваются изучающе в хирурга, сохраняющего всё ещё внешнее спокойствие, которое иссякает, как песчинки в песочных часах. — Это что за хмырь? — спрашивает, непонятно к кому обращаясь, и кивает подбородком в Арсения. Тот привычно щурит глаза и сжимает губы в тонкую полоску, как он делает всегда, сдерживая раздражение или злость. Врач упирается спиной во всё тот же дверной косяк, складывая руки на груди: — Вас должно волновать не это, а пробел в вашем воспитании. — отвечает ровным голосом, красноречиво опуская взгляд на чужие ботинки. — Потому что это хоть и ваша квартира, но порядок здесь наводил Антон. А проявление уважения к чужому труду — то, чему учат с детства. Вы этот урок наверняка прогуляли, да? Шастуна окатывает ледяной водой, уж настолько Артём обнаглел, что и слов даже нет. Поэтому сразу замечает, как его сменяет в разговоре Арсений. И только Антону известно, как умудряется сдерживать пылкое пламя в своих глазах Попов, пока пилит взглядом нахала в квартире. Да и у самого зеленоглазого сердце кровью обливается, когда тот пачкает чистый пол грязью с улицы… Просто отвратительно. Мужчина прикладывает ладонь к своей худой груди с нескрываемым возмущением глядя исключительно на названного гостя. — Тебя ебёт, чё я там прогуливал, умник? — тут Шаст и вовсе открыл для себя нового персонажа, что явно либо с зоны пришёл, либо со школьниками потусовался возле ларька. — Ты тут чего забыл, петушок? Я сам разберусь со своей квартирой и этим пиздюком, понятно? Выметайся давай отсюда. Далеко не молодой мужчина пихает Арсения под локоть, когда проходит чуть дальше и уже уверенно хочет направить голубоглазого к выходу, отчего третий в этой квартире с широко раскрытыми глазами тихо наблюдает со своего угла за потасовкой, уже проклиная свою сущность за несущие проблемы где бы то ни было. Последнее, что слышит съёмщик от крупного (рогатого скота) мужчины, это насмешливое: Хахалей своих сюда таскаешь, педик? Оно буквально срывает все предохранители, чего так сильно хотел обойти Шастун, но… Попов ненавидит маты в спорах, считая их показателем искренней невежественности оппонента, и поэтому при последовавшей реплике показательно морщится. Он по-прежнему сдерживает свои эмоции, совершенно не желая открытого конфликта, и кое-как терпит оскорбление в свой адрес. Но чего уж точно не выносит Арсений — это прикосновение к себе чужих и настолько мерзких людей, как в данном случае Артём. Мужчина чувствует грубую хватку на своём локте, подталкивающее касание ладони к спине, и не выдерживает, когда в адрес Антона летит это чёртово «педик». Мужчина сжимает чужую руку и отточенным движением выворачивает её, оказываясь за спиной Артёма. Без жалости припечатывает того лицом в стену в сопровождении глухого звука удара и благого мата хозяина квартиры. На Шастуна сейчас обращать внимание нет желания, потому что стремление угомонить этого выскочку значительно выше. — Ты охуел, урод? — скулит незванный гость, а потом буквально взвывает, когда Арсений уверенным жестом вызывает волну боли по всей руке, что прижата к чужой спине не в самом удобном положении. — С-сука, больно! Руку отпусти! Попов только хмыкает, действительно отпуская чужую руку и позволяя разгневанному Артёму взглянуть на него. Но недолго длится этот праздник пострадавшего. Арсений абсолютно не желает выслушивать чужие крики, пока они с Антоном собирают вещи, а потому щурится, начиная говорить на языке, понятном этому мужлану: — Во-первых, научись вежливости, мудак. А во-вторых, когда ты очухаешься, не забудь черкануть Антону смс-очку с извинениями. Ответить Артём ничего не успел бы при всём желании. Попову, в детстве и юности занимавшемуся рукопашным боем, не стоит особых трудов одним ударом отправить мужчину во временное небытие. Тот мгновенно обмякает, начиная скатываться по стене вниз, и хирург всего лишь помогает ему не жмякнуться на пол со всего размаху, прислоняя к тумбочке, пусть и без особой вежливости — это действо сопровождает глухой удар головы Артёма о фанеру. Арсений обращает внимание на ноющую руку и растирает костяшки, что немного покраснели, а потом поднимает взгляд на застывшего Антона. Он по-своему интерпретирует его ответный взгляд, а потому спешит успокоить: — Не убил, не переживай. Побудет немного в отключке, а очнётся, когда мы уже выедем отсюда. Напряжённое ощущение, что зачинщик всего этого конфликта — Антон, не покидает его до самого конца, особенно вспыхивает ярым, обжигающим огнём в груди и отдаётся болевым импульсом в висках, когда Артём без сознания скользит по стенке на пол, а Арсений стоя над ним на цыпочках, чтобы, наверное, не испачкать такие же белые носки… Проверяет свои рукодельные старания, а затем его взгляд мечется к Антону и тот отмирает. — Арс, он на меня потом заявление в полицию подаст. — его руки будто стенку держат со всей осторожностью. Шастун сейчас напоминал кота, которого напугали и тот на дабы встал в полном ахере. Столько проблем и нервяков за пару дней от одного только Шастуна…то непривычно, просто потому что за ним решил присмотреть Арсений и теперь все его проблемы всплыли, от этого Антон садится на корточки и закрывает ладонями лицо, действительно сильно расстроившись. Ему становится снова стыдно, а сдерживать эмоции более нет сил, так что прямо сейчас, скучковавшись он тихо всхлипывает, руками обнимая и пряча свою голову. Несколько мгновений хирург не может понять, что происходит: он в растерянности смотрит на оседающего на пол Антона, который закрывает лицо руками, слышит его тихий всхлип, и только это, наверное, приводит Арсения в чувство. Мужчине хватает секунды, чтобы оказаться рядом с кудрявым коллегой, и касается его плеча. Колени неудобно упираются в пол, но на это плевать. Попов притягивает врача к себе в объятия, чувствуя, как в нос ударяет приятный аромат чужого парфюма. Он только сейчас понимает — его сотрудник слишком измучен, настолько, что ещё чуть-чуть не хватает до срыва. Шатена накрывает лавина из вины. Не уследил, не доглядел… Заведующий отделением должен быть в курсе состояния своих врачей, а он оказался не способен даже разглядеть усталость того, с кем практически каждый день бок о бок работает по несколько часов. Рука скользит по чужой спине и лопаткам, пока мужчина к себе прижимает своего главного помощника операционной. Подбородком касается чужой макушки, тяжело вздыхая и мысленно ругая самого себя, пока внутри что-то тихонько надрывается. Вечно улыбчивого Антона непривычно видеть… таким. У Арсения сердце пропускает удар. — Не на тебя, а на меня раз уж на то пошло. Ты его и пальцем не тронул. — отвечает негромко, рассматривая рисунок на обоях за спиной анестезиолога. — И не станет он ничего писать, уж поверь мне. Если объявится ещё раз — дай мне знать. Мой товарищ работает в охранном агентстве. Внушительного вида мужик. Припугнёт его разок, он забудет твой номер и вообще тебя. Пространство вокруг заполнилось тьмой, лишь голос раздавался глухим эхо где-то рядом, пока мужчина выпускал наружу эмоции, оказываясь на плече Арсения лицом, что закрывают широкие ладони. Он быстро успокаивается только потому что его успокаивающе гладят, ему даже не особо много дела до того, что это делает Арсений. Да, он, это замечательно и действительно успокаивает, но сил также нет, чтобы переживать о том, что сам расплакался перед начальником и этот начальник его сейчас, словно маленького ребенка утешает. Шастун это молча принимает и благодарно кивает после рук Попова на своём лице. Рука Арсения Сергеевича скользит по спине к чужой шее и аккуратно касается длинными пальцами позвонков, загривка, пока не зарывается в короткие волосы на затылке, продолжая гладить. Он бы рад посидеть ещё с Антоном в обнимку, так тесно друг к другу, что пространства практически никакого не остаётся между ними, но нужно собирать вещи и ехать отдыхать. — Вставай, Антон. — голубоглазый отстраняется и заглядывает коллеге в глаза, вытирая большими пальцами слезинки с чужих щёк. Слишком ласковое и нежное прикосновение. Попов смущённо поднимается на ноги, понимая, что только что сделал. А потом кивает в сторону Артёма. — Нужно собрать вещи и уехать, пока он не очнулся. Разговаривать не хочется, потому мужчина собирается максимально быстро и оперативно, оставляя на чистом месте у входа пару небольших сумок с мелочами, небольшим количеством новой посуды, рамки, обернутые в пищевую плёнку, средства гигиены, учебники и пособия, в другой остатки верхней одежды, когда большая часть уместилась в чемодане, с ним он выходит в подъезд, но вспоминает, что дверь можно захлопнуть, так что ключи оставляет на ещё спящем Артёме, где-то в складках его дешёвой рубашки. Дело идёт гораздо быстрее, когда Арсений начинает помогать коллеге. Старается как можно аккуратнее сложить вещи, чтобы ничего не помялось, не разбилось. Запоминает примерно, в какой сумке и что лежит. Уже примерно прикинув, где можно всё это разместить в своей квартире, Арс чувствует себя спокойно, когда вместе с Шастуном они покидают это место. Хирург вызывает лифт и помогает другому мужчине внести в него чемодан, а потом прислоняется спиной к стенке кабинки. Антон уверенно нажимает кнопку первого этажа и двери закрываются, отрезая их на время от остального мира. Антона покрасневший взгляд не отводится от тёмного силуэта коллеги. Шастун молча, словно им и слов не нужно, рассматривает угольные волосы, острые черты лица и вглядывается в ярко-голубые глаза, чуть запрокинув голову на стенку, оголяя ненароком длинную шею.

Кажется, ему ещё сильнее теперь нравится заведующий отделением.

Анестезиолог уже более спокоен, даже улыбается. Только вот смотрит на Попова так, что ему становится душно. Внимательные зелёные глаза словно изучают, глядя в самую душу, и Арс тихо выдыхает, опуская собственный взгляд ниже чужого лица. Наверное, Антон сглатывает, потому что хирург видит, как двигается вверх-вниз его кадык. Анестезиолог внимательно следит за тем, как чужой взгляд оковывает его тонкую шею, изучая не менее открыто, чем Антон лицо Арсения. Арсений облизывает пересохшие губы и чувствует себя до безумия странно. Ему хочется спросить, почему младший так смотрит, но лифт тормозит на первом этаже и Попову приходится проглотить вопрос. Младший прищуривается еле и коротко снова встречается с лазурными глазами, да улавливает как снова высохшие губы Попова размыкаются перед тем, чтобы что-то сказать, но двери лифта разъезжаются и первым выходит Антон. Коротко прощается с консьержкой Ларисой и направляется к машине под сильным ветром. Пальцами сжимает и прижимает шарф к открытому участку шеи, пока оставляет массивный чемодан на полу сзади, а затем парирует рядом с Арсом, наблюдая, как он осторожно умещает вещи в багажнике. Из холода в тёплый салон белой пташки, где приятный, мягкий ароматизатор скользит под носом, красным и холодным носом. Шастун не спускает с головы пышного шарфа и в руки берёт телефон также аккуратно, увлекаясь изучением меню. Уже в машине он вбивает в навигаторе адрес своего дома, а потом поднимает взгляд к Антону, что занимает соседнее место. — Закажешь что-нибудь на мой адрес? Не знаю, как ты, но я голоден. А пока доедем, то курьера перехватим у подъезда. — предлагает заинтересованно, протягивая анестезиологу свой мобильный, где вбит во все приложения доставки его адрес. — Что ты не ешь? — сразу кидает вопрос в лоб, но смотрит в экран смартфона, белый свет от которого подчеркивает лицо анестезиолога. Рис сразу к чёрту, как и рыба, о которой повествует новый… сосед? Шастун теряется перед оплатой, но достаёт свой телефон, чтобы перевести за свою порцию сумму на карту хирургу. — Завтра выходной?.. — Антон наконец отрывается от гаджетов, соизмеряя время их приезда и доставки, должны успеть вовремя, и оставив телефоны у себя на коленях, обращает своё внимание на водителя Мерседеса. — Да, можно отдохнуть и наконец-то выспаться. — произносит с лёгкой улыбкой. Вообще Арс хотел сходить в спортзал, но бросать нового соседа в одиночестве не слишком хочется, поэтому проведёт завтрашний день с ним. — Это точно… — размеренным голосом отзывается зеленоглазый, что после Арсения перевёл взгляд к лобовому стеклу и стал следить за дорогой, по пути к дому едва ли не задремав. Мужчина в полусонном состоянии отогревается и чувствует, как добравшийся до его носа парфюм хозяина этой машины усыпляет ещё сильнее, хотя до дивана ещё совсем далеко, и создаёт максимально комфортную атмосферу. То ли запах родной, словно он где-то рядом с домом, то ли у Арсения в составе туалетной воды снотворное. — Диван у меня удобный и большой, поэтому тебе должно быть удобно. Соседи не шумные, а стены со звукоизоляцией — ничего не потревожит. Дорога успела «разгрузиться» за то время, что они находились в уже бывшей квартире Антона, и Попов не заморачивается о пробках. Включает снова печь и обогрев сидений, замечая, как зябко анестезиолог кутается в шарф после уличного холода, и выискивает радио-волну с негромкой композицией, убавляя звук наполовину. Теперь он звучит фоново, не раздражая уставших после тяжёлой недели мужчин. Шатен смотрит на анестезиолога недолго, снова обращая всё внимание на дорогу. С этим мужчиной даже молчать уютно, если честно. Хирург не ощущает напряжения или натянутого желания заполнять паузы бессмысленной болтовнёй. Шастун будто солнце, тёплое и милое, от которого веет позитивными эмоциями. Поэтому Арсений ещё раз прокручивает в голове недавние события, размышляя, а не стоит ли провести для сотрудников отделения работу с психологом? Хотя бы для того, чтобы быть в курсе, есть какие-то проблемы или нет. Да самому пообщаться со специалистом, выяснить, как наладить отношения в коллективе и организовать их, настроив на нужный лад. — Ты давно куришь? — спрашивает, когда они уже вот-вот подъехали к дому, вспомнив ту самую деталь, что удивила его сегодня. — С десятого класса, сейчас реже, хотя раньше как паровоз даже посреди почти каждого урока бегал, так до 4 курса, а потом времени перестало хватать и отвык. — рассказывает анестезиолог, уже будучи у багажника, где добавляет к чемодану ещё сумку и мотает головой резво, когда Попов пытается возмутиться. Не маленький и не слабый, так что пусть не пиликает под ухом и тащит остальное. Когда все вещи стояли в коридоре в незнакомой обстановке Шастун наконец выдохнул и как-то скованно стал стягивать с себя пальто и шарф… В родной квартирке хирург ощущает себя в своей стихии: стягивает по-быстрому куртку и ботинки, оттаскивает подальше от входа чемодан и сумки, на кухню еду относит, что забрал у курьера около подъезда, а потом возвращается в коридор и смотрит на Антона. Тот копошится, словно черепаха, и голубоглазый вздыхает, прекрасно понимая, в чём дело. — Антон, прекрати сейчас этот «я не хочу тебя стеснять» вид, и раздевайся скорее. — произносит, складывая руки на груди. — Чувствуй себя как дома. Можешь заходить куда угодно и брать всё, что потребуется… Приходится взять уверенность за хвост и потянуть. Мужчина проходит без особого стеснения в квартиру и ловит отчётливое понимание минимализма квартиры Арсения. Ему здесь непривычно темно, но привыкает к новому он быстро, поэтому осматривает всё с большим интересом. Высокие потолки, чёрные детали и холодная атмосфера выглядят солидно. В отличие от нежной квартирки Антона, похожей больше на логово эльфа. Попов дожидается, когда анестезиолог освободится от верхней одежды, и ведёт его в гостиную, где коллеге предстоит ночевать да и вообще жить. Комната по размеру такая же, как спальня Арсения, что находится через стенку. — Диван раскладывается. — предупреждает шатен, останавливаясь у порога, пока Антон осматривается. — Чистое постельное бельё, подушка и одеяло там же. Дверь можешь закрывать, если тебе необходимо. За неё, кстати, можно убрать сумки и чемодан — мешать не будут. Нужны будут утюг и гладильная доска, то всё на лоджии. Выход прямо из гостиной… Так, что ещё… В ванной комнате есть свободные полочки, можешь занимать. Захочешь курить, то на кухне, только окно открыть не забудь. Хирург задумчиво кусает губу, пытаясь вспомнить, какие ещё напутствия дать Шастуну, но больше ничего на ум пока не приходит. Он сообщает, что мужчина может первым сходить в душ и выходить ужинать, а Арсений тем временем приготовит всё на стол. Шастун чутко слушает, запоминает все наставления периодически кивает, скромно мнёт пальцы в кулаке, а после задумывается над посещением ванной, зависнув ненадолго рядом с диваном. В руках оказывается сменная одежда, в которой обычно Антон ходит дома, это пижамные штаны и батька майка, что не прикрывает толком тело из-за своей растянутости. Коротко предупреждает соседа о том, что всё-таки посетит ванную и уходит в обнимку с вещами и своими средствами для гигиены.