Наша жизнь

      Город, с узенькими улочками между серыми домами, не меньше двадцати этажей, начинал засыпать.       Люди, что были похожи на крыс своим копошением всюду и суетой, стали скрываться. Аниматроников же всегда можно встретить на улицах и в столь позднее время. Им нечего особо было бояться, ни бродячих собак, ни грабителей, грабить у большинства было нечего, они лишь избегали редких полицейских патрулей, что ходили и напоминали про комендантский час, чтобы не получить штраф.       И без того тёмное небо стало затягиваться тучами. Тонны воды, стекающие с крыш домов, обрушивались на прохожих.       Бонни это не мешало. Он слегка согнул вперёд уши, прикрывая "глаза" от дождя. Это был синий кролик, по меркам аниматроников выглядящий нормально. Ни торчащих проводов, ни дыр в корпусе, ни отсутствующих конечностей. Но и красавцем назвать его нельзя было. Хоть кого состарят боль и страх.       Сейчас он направлялся к бару "Тишь", где иногда подрабатывал гитаристом. Даже аниматроникам нужны деньги. Хотя бы на то, чтобы оплачивать квартиру. Он же любил ещё кое-что, а именно выпивку. Её он мог получать бесплатно за игру в баре.       Он подошёл к нужному зданию и вошёл внутрь, сразу же заказывая вина у давно знакомого бармена-человека, в его неизменном фиолетовом костюме. Он залпом опустошил весь бокал, чтобы алкоголь перекрыл собой состояние апатии, в котором Бонни находился уже давно. "Может, именно алкоголь и вызвал такое состояние?" - спрашивал не раз бармен, но железному зайцу было уже всё равно.       Шум воды за окном расслаблял слух. Постояльцы бара уже ждали его выступления.       — Пора начинать, пожалуй.       Отхлебнув от бокала, вновь налитое, вино, он начал протяжную и печальную мелодию. Он действительно хорошо играл, от чего все в зале стали поворачиваться к нему. Мелодия прекратилась на пару секунд, но лишь для того, чтобы Бонни поправил, раньше яркий, красный бант на шее, что давно хотелось заменить на чёрный, но как-то руки не доходили. Все, кто не были слишком пьяны, стали подходить к музыканту, наслаждаясь музыкой.       Мелодия за мелодией лились в зале. Наконец, гитара замолкла, гитарист готовился к следующей композиции, которую он хотел так же и спеть. Он прокашлялся, вновь начиная играть, а после подключая к композиции ещё и свой хриплый голос.

— О несчастных и счастливых, О добре и зле, О лютой ненависти И святой любви. Что творится, что творилось На твоей земле... Всё в этой музыке, Ты только улови!

      Бонни не особо верил тексту этой песни. Он никогда не считал любовь чем-то святым. Может потому, что ему с ней не везло. Одиночество давило на душу, что уже давно умерла где-то внутри. Но эту мелодию он всё же любил. Она была одной из немногих, что помогала ему расслабиться и просто забыть всё, что ему пришлось повидать за долгую жизнь, длиной более двухста лет.       Однажды он встретил, такого же как он, синего зайца, но у него отсутствовала маска, заменяющая лицо аниматроникам, и левая рука. Вместо руки и из дыр в обивке торчали в разные стороны разноцветные провода. Бонни знал, что тот аниматроник не выбирал свою внешность, поэтому ничуть не осуждал его за внешний вид, но всё же он не хотел, чтобы с ним приключилось подобное. Его пугал вид столь похожего на него зайца. Поэтому он продолжал забываться в собственных мелодиях и алкоголе.       Суета мира вокруг уже не волновала никого из присутствующих. Звуки тихой песни пробудили в них некую меланхолию, что заменяла собой состояние дипрессии, из-за чего затягивала слушать дальше.       Нота сорвалась, разрушая атмосферу, созданную раньше. Бонни вновь хлебнул вина. Пластиковые глаза отражали лишь горечь. Взяв гитару он, не попрощавшись, вышел из бара, забыв убрать гитару в футляр, словно он был пьян. Так и было.       Люди слегка недовольно зашумели, а бармен, призвав к тишине, предложил заказать ещё выпивки, чтобы успокоиться. Все находящиеся здесь и пришли ради того, чтобы заглушить эмоции алкоголем, поэтому тут же подошли толпой к барной стойке. Кто-то отпил пива и начал рыдать, обнимая барный стул. Градусы не лучшим образом влияли и на людей, и на аниматроников.

А мелодия осталась, среди людского шума, ели уловима...

"О несчастных и счастливых, О добре и зле, О лютой ненависти И святой любви!..."

***

Это его жизнь.