«It was the fourth of July You and I were, you and I were fire, fire, fireworks I said I'd never miss you But I guess you never know May the bridges I have burned Light my way back home on the fourth of July».
(Fall Out Boy — The 4th Of July)
Пока преисполнившаяся небывалой решимостью Саёри продолжала гордо вещать со своей импровизированной сцены, Юри сверлила Рантаро довольно-таки подозрительным и даже прожигающим взглядом. В какой-то момент Амами всё же не выдержал: — Что? — Понятия не имею, как это у тебя всегда получается, но, кажется, ты ей очень помог. Рантаро ничего не ответил. Всё ярче заметная ухмылка расползалась на его довольном лице. — Но я, чтобы ты знал, всё ещё не очень-то тебе доверяю, — Тихоня надулась. Юри сама только сейчас заметила, как этой вот единственной фразой напомнила самой себе Нацуки. — Не понимаю, о чём ты. Юри не стала ничего отвечать и лишь отвернулась, обиженная. Ведь, судя по его немного лисьему взгляду, всё он давно понял. Стоящая рядом и слышавшая весь обмен любезностями Моника скупо пожала плечами, уже давно не спеша в спорах принимать чью-либо сторону. Немного погодя со стороны Рантаро донёсся едва слышный, уверенный голос. Он говорил это, скорее, себе, чем кому-либо ещё: — Всё будет хорошо. Саёри справится. Последняя, между тем, не растерявшая своей решимости ни на каплю, уже гораздо тише и гораздо увереннее заговорила: — Сейчас нам в первую очередь нужно узнать, кто стоит за смертью Оли. — Это тебе нужно, — не спешил соглашаться с ней рассудительный Рёма. — Первостепенный вопрос на кону у нас всё ещё: «кто убийца Джехи?». Лишь верно ответив на него, мы все получим спасение. За Ольгу нам никто ничего не гарантирует. Грустно, но такова суть. — А я считаю, что мы всё же могли бы ненадолго переключить наше внимание, — решила заступиться за подругу бывшая глава Клуба. — Итак слишком много болезненных откровений получилось. К тому же, подвижки у нас всё же были. Кто знает, быть может, дело Ольги связано с загадкой убийства Джехи напрямую? Или поможет взглянуть на какие-то ключевые моменты с другого ракурса. Мы этого не поймём, пока не попробуем рассмотреть его, — закончила Моника с каким-то почти небывалым для неё намёком на теплоту в голосе. — Совсем не касаться второго убийства тоже очень рискованно. Саёри, продолжай, пожалуйста. — К-кхем… хорошо, — Саёри же окинула странным, холодным взглядом собравшихся, показала зажатый в ладони планшет. Если былая уверенность в том, что она делает, как ведёт за собой остальных, и покидала её, то лишь на мгновение. — Спасибо тебе, Моника. Пожалуй, первое, что нам надо сделать — это ещё раз ознакомиться с Файлом. «Файл Смерти №3. Жертва: Ольга Дмитриевна. Жертва умерла в своей комнате. Имеется травма головы, несовместимая с жизнью. Также травмирована левая коленная чашечка. Других повреждений нет». Дав всем небольшую паузу на ознакомление, девушка снова продолжила: — У нас нет времени. — Но, если Тенко правильно помнит, то Суд будет идти столько, сколько нам понадобится, пока мы не найдём преступника или не проголосуем за кого-то, а значит- — Пасть свою закрой, дегенератка, — решила осадить Миу. — Нет времени смерти в Файле. Об этом она говорит. По-моему, сейчас даже идиот мог понять! — Ирума строго посмотрела на Сыроежкина. — Тебе-то всё ясно? Электроник показал ей оттопыренный вверх большой палец и, почёсывая щёку другой рукой, выдал очень убедительную улыбку: — Ну, разумеется! — А затем обернулся к ужасно смущённой Тенко. — Не надо винить себя. Это и впрямь было очень сложно… — … Дождавшись, пока данная (несущая в себе, несомненно, огромную пользу для дела) дискуссия кончится, Саёри с видом строгой, но по-прежнему очень доброй учительницы оглядела собравшихся: — Я видела Олю в последний раз где-то в десятом часу вечера, ещё вчера. Она всегда начинает готовиться ко сну в это время, чтобы в десять уже сладко спать. Потому что здоровый сон важен! Мы пожелали друг другу доброй ночи и разошлись. Я не заметила ничего необычного. Кто знал, что уже утром её с нами больше не будет… — девушка погрустнела. — Ар-ргх!.. Эх, вот если бы я мог встать немного пораньше, схватить подлого убийцу прямо за руку и не допустить всего этого! — Сыроежкин героически потряс кулаком в воздухе. — Боюсь, это бы не сработало, — впервые за уже очень долгое время Ирума заговорила серьёзно, без показного налёта дерзости… и даже немного печально. — Серёжа. Когда мы её осматривали, она уже остыла. Да и по другим признакам можно сказать, что убийство произошло минимум с пару часов назад на момент нахождения. Тебе не в чем себя винить. — «Пара часов», да? — Зен задумался. — Это означает, на часах была глубокая ночь. Мы с другими заключёнными сидели запертыми по своим камерам! Фу-ух. Это не может оказаться кто-то из нас! — Выходит, это сделал кто-то из оставшихся на этаже? — Чабашира напряглась, тревожно оглядываясь. — Какой-то подлый мерзавец вероломно проник в комнату спящей Оли и, забыв про всякое подобие чести и гордости, проделал нечто ужасное с безоружной женщиной?! — С чего вы взяли, что какое-либо проникновение вообще имело место быть? — Сложив руки на груди, Хоши отстранённо разглядывал свои пальцы. — Я досконально изучал и сам Файл, и все материалы, пока было свободное время. И там не говорится, вообще нигде не упоминается, что было задействовано какое-либо оружие. Возможно, Ольга вообще неудачно упала? Как нам показывает прошлое дело, от этого никто не застрахован… ни сейчас, ни когда-либо ещё. — Шла-шла, упала, и уже не очнулась? — задумался Севен. Электроник нахмурился. — Нет, кое-что всё же не сходится. Все с любопытством обернулись к заговорившей Саёри. — Та страшная рана на её ноге. Посмотрите ещё раз в Файл. Если Оля и упала, то ей кто-то в этом очень «помог», вот, что я думаю! — Ну и кто, позволь-ка тебя спросить?! — тут же парировала Ирума. — На всём сраном этаже, не считая погибшей, нас было лишь четверо. Это при том, что у меня, Сыроеги и Конченой имеется крепкое алиби! Вы помните? На нас зазвонил сигнал. А оповещение о нахождении тела случается лишь тогда, когда три не-убийцы видят убитого. Что ты на это скажешь, ссуровая задница?! Саёри перегнулась через свою кафедру и полоснула по вмиг сжавшейся Миу взглядом, что холоднее Крайнего Севера: — Ещё раз: я не убивала. И после всего уже сказанного… ты снова хочешь об этом поговорить? — Х-хи-и-и!!! — Н-но тогда к-кто?! — подала голос Тенко, стремительно теряющая свою веру в людей. — Всё просто! Вы забываете про одного человека, — Люсиэль многозначительно поправил очки, загадочно улыбнулся. — Человека, которого с вами не было, но в чьих полномочиях было держать остальных взаперти и спокойненько пользоваться удобствами лифта. Не так ли, Мистер Охранник? Что-о вы на это скажете? От подобного обращения до этого спокойно и безучастно следящий за развитием обсуждений Амами аж обомлел: — Ч-что? Я?.. Не говори ерунды. Пф-ф. — На самом деле, всё складывается довольно логично, чувак, — подключился и Зен. — Кто ещё, как не ты, запер нас в своих клетках на эту ночь… плюс, камеры отчетливо показывали, что ночью ты куда-то ходил. — Я просто бродил по этажу! У меня тело устало сидеть там без движения. На видео ведь всё равно нет ничего интересного, книгу я дочитал, а другую начинать настроения не было… — Ну да, ну да, пизди больше. Как же, — мрачно хмыкнула Миу. Ведь всё теперь действительно складывалось как нельзя лучше! — То есть, вы все сейчас хотите сказать, что я просто взял, захотел, пришёл и убил её?! — Амами начинал закипать. — А разве обычно убийства не так работают? — Сыроежкин задумчиво почесал голову. — …блять, — Рантаро вдруг понял, что с аргументом в свою защиту он самую малость ошибся. Действительно, с его удобной кандидатурой оказалось крайне сложно поспорить. — Так вот… — Электроник пошатнулся, точно от хорошего удара в грудину. Его затуманенный горем взгляд вмиг оказался направлен на (бывшего?) сотоварища. — …как всё было? Рантаро, а я думал, ты не такой человек. Я думал, мы друзья. Амами открыл рот, собираясь было что-то ответить. Он выглядел не на шутку растерянным. Его опередила Саёри: — Хе-хе… — немного отстранённо посмеялась она себе под нос, будто бы оценивая всеобщую несообразительность. — …лифт. После её единственного слова в зале опять повисла мёртвая тишина. — И что… это должно сейчас значить? — первым странное оцепенение смог снять с себя Зен. Тогда девушка всё-таки объяснила ему: — Ещё в начале расследования Морти сказал, что остановил лифт сразу же, когда появился труп. Мы все, оставшиеся на этаже, видели: кабина стояла у нас. Тогда не совсем понятно, как Рантаро, если бы совершил убийство, смог бы вернуться назад, вниз, если единственный способ уже недоступен. — Именно! — Амами на радостях щёлкнул пальцами. — Молодец. — Не всё так просто. Для отхода он мог бы воспользоваться, например, вентиляцией, — похоже, Хоши оказался единственным, кто не спешил принимать эту теорию себе на веру. Опять. С весьма неплохо скрываемой ухмылкой Рёма продолжил, лениво изучая список улик. — Тем более, подобные примеры во время расследования уже встречались. Ведь сам Рантаро, а также Юри и Моника, — упомянутые девушки на этих словах неловко переглянулись, — вернулись наверх именно этим путём. Возможно, способ не самый приятный, но он все ещё есть. — Гх-х, — Досадуя на собственный промах, Саёри сжала кулаки где-то под кафедрой. К краснеющему лицу прилила кровь. Она старается, честно старается, не щадя своих сил, защищать доброе имя Оли! Ребята дали ей этот шанс. Их большинство, но они на её стороне. Пока что. А вот Рёма… ей не хотелось бы говорить или даже думать о нём как-то плохо, но именно этот человек сейчас крайне нагло и бесцеремонно ставит почти всё, что ею сказано, под сомнение! Бывают же такие упёртые! Почему ты не можешь просто помолчать и послушать?! Сказать по правде, это казалось ей пустой растратой драгоценной энергии на пути к долгожданной цели, а потому начинало изрядно раздражать Саёри. Однако ответ пришёл даже быстрее, чем теннисист успеет насладиться победой. Пока что его оппонентка не спешила сдаваться, по-прежнему ощущая твёрдую почву аргументов под своими ногами: — Но если Рантаро через вентиляцию смог бы уйти туда, где тюрьма, то, значит, что кто-то смог бы прийти и оттуда, ведь правильно? — Едва ли, — словив её, как самой Саёри показалось, довольно-таки неплохую подачу, умелый теннисист даже и не поморщился. — Правило комендантского часа, ты не забыла? Все заключённые заперты в камерах, начиная с 22:00 и до самого утра. Вся остальная «тюремная братия» тотчас подтвердила его показания. Кто-то — уверенным «да», а кто-то — кроткими и не очень заметными кивками. — … Вот это заключение действительно выбило почву у девушки из-под ног. Неужели же… всё её рассуждение, все попытки найти преступника… всё было зря? В итоге наиболее подходящий виновник более-менее определился и без её помощи, силой товарищей, а все умозаключения самой Саёри — снова коту под хвост? — То есть как это, — чуть слышно пробормотала она, едва не оседая на пол. — …«н-никто не мог»?.. Её ноги подкосились, а на спине уже проступил холодный пот. Ну да, жизнь бывает жестокой. И неужели, вопреки всем своим отважным стараниям, самостоятельно отстоять честь погибшей подруги Саёри всё-таки не смогла? Она ожидала немного другого, когда начинала это (и, главным образом, от себя). Должно быть, чего-то не столь неуклюжего. — Ну, или же мы примем теорию, что никакого убийцы в помине не было, — решил уже не таиться и полностью перехватить инициативу Хоши. — Несчастные случаи тоже не редкость. Шла, поскользнулась, упала. Кажется, организаторы обычно списывают подобное на самоубийство, я спрашивал у Рантаро. И ради соблюдения протокола вообще могут казнить труп.«And I'm starting to forget Just what summer ever meant to you What did it ever mean to you?»
…И вновь громогласный удар кулаком по кафедре, от которого даже сам Хоши невольно схватился за свой чудаковатый головной убор: — ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ УПОМИНАТЬ ТАКУЮ ВЕЩЬ КАК САМОУБИЙСТВО?! ОНА НЕНАВИДЕЛА САМО ЭТО СЛОВО! — О, правда?«Oh, I'm sorry, I didn't mean any of it I just got too lonely, lonely, whoa In between being young and being right You were my Versailles at night »
Как же он сейчас спокоен!.. Проклятье. Саёри не могла больше думать здраво. Но и признавать своё поражение она не хотела, естественно. Сама бедная девушка мысленно уже не раз почти что возносила мольбы тому «чудодейственному» напитку, которым угостил её щедрый Амами. Уже даже дураку бы стало понятно, что здесь без алкоголя не обошлось. Особенно, учитывая эти постоянные тревожные взгляды со стороны Юри. Их странные перешёптывания… Да и сам Рантаро едва ли взаправду хотел бы такого исхода, навряд ли он мечтает кого-нибудь подпоить. Просто так получилось. Но, может быть, сама она, Саёри, оказалась сейчас как раз и не против забыться, ну или хотя бы немного притупить свою боль? Возможно ли, что она сознательно допила эту баночку, не оставив и капли? До попадания на чёртову игру она, кажется, в жизни к алкоголю не прикасалась и всегда обходила спиртное десятой стороной, потому что родители с самых пелёнок ей говорили, что хорошие девочки этого себе не позволяют, нет-нет-нет, никогда! Будь же послушной, солнышко. Делай то, что хорошо. Ну, что же… а времена меняются. Сегодня это было сознательное решение. Потому что, не будь здесь сейчас этого, она бы, как на прошлом суде, уже давным-давно растекалась лужей слёз и соплей. Сознательное решение, о взрослости которого ещё стоит подумать. Но это потом. Ведь было же на этом суде и кое-что новенькое. Она сама пока плохо понимала, алкоголь ли в её разгорячённой крови тому виной, или дело в чём-то другом, но на сей раз к слезливым чувствам утраты и горькой правды неожиданно вдруг примешался и праведный гнев! Который неизменно требовал выхода… Саёри даже для себя ещё пока не решила, какого же именно. Но он должен будет пролиться сильным дождиком, нет, очень страшной грозой (или даже неостановимым торнадо?) на голову заслужившего! Коего пока надо найти. А этот Хоши… он лишь под ногами мешается! Не понимает ничего, что ли? Не понимает, что это её личное дело?! Саёри заскрипела зубами. Он предлагает следовать правилам, навязанным им. По которым играть, в принципе, можно. Там даже будет некая альтернатива в решениях. Только вот сами эти решения заранее предопределённые, и они… слишком удобны? Так разве в детективах бывает? Едва ли. Нет. Саёри горько усмехнулась себе под нос, когда вдруг осознала иронию: всего одним делом ранее, да, во время расследования убийства Юсона, когда от правильного ответа зависели все их жизни… она бы и сама последнюю рубашку отдала, будь возможность убедить всех и, главное, самих организаторов, что это было обычное самоубийство. И двигаться дальше. Никого не теряя. Сегодня, напротив, от выяснения обстоятельств гибели Ольги Дмитриевны, по большому счёту, ничего даже и не зависело. Убийцы у неё и Джехи могли быть вообще разные. И обнаружение Ольгиного ничего не решает. Можно сойтись на самоубийстве и идти дальше. Можно признать виноватым Рантаро. Для галочки. Можно вообще самой вызваться, лишь бы замять это дело, но… кажется, Саёри впервые по-настоящему сумела ощутить горько-сладкий вкус своей гордости. И понять, пока ещё не умом, но сердцем, что такое для неё «дело чести». Потому что версия с самоубийством (читай — несчастным случаем), хотя и не имеет прямых доказательств обратного, по-прежнему неправдоподобна и противоречива. Ещё она очень удобна. Удобнее только признать убийцей Рантаро. В это, действительно, ещё легче поверить, но что-то в самом сердце Саёри словно отвергает, не спешит до конца принимать даже эту теорию. Возможно, сам тот факт, что её «поднесли на блюдечке». Нет, в своём нынешнем состоянии и желании докопаться до истины Саёри обвинила бы без труда и Рантаро, и Монику, и даже Юри. Найдись под тем веские основания. Да, сожаления бы пришли. Обязательно. Скорее всего, они достанут её, едва девушка достаточно протрезвеет. Потому и надо действовать сейчас, пока есть это время! Обвинить кого-то, но… пока словно что-то не сходится. Будто бы огромный кусок истории где-то пропущен. Это очень сложное чувство. Будто… — Я точно что-то упустила, — всё бормотала и бормотала бедняжка, закусывая губу едва не до крови. — На что-то закрыла глаза. Но где… где… иначе получается невозможное убийство, потому что никто из нас в нём не виновен, а невозможных убийств не бывает… ну же, ну… — Быть может, всё же стоит вернуться к первоначальной теме? — поторопил, меж тем, притихший зал Рёма. — Что там по убийству Джехи? — Я всё поняла. Это время. Вот место, где мы ошиблись! — снова голос Саёри. И звучал он решительно, как никогда. — Что ты имеешь в виду? — Сыроежкин задумчиво почесал голову. — Ты хочешь сказать, Ольгу Дмитриевну убили ещё раньше, а потом просто заменили на копию: говорящую куклу, очень умного робота или вроде того? Сложивший руки на груди Севен, цокая языком, покачал головой: — Хей, что это за гипотезы у тебя пошли, чувак? Расслабься. Мы же не в- Саёри не позволила ему закончить. Однако, после её слов зал вновь ненадолго притих, переваривая услышанное. Потому что оно показалось здравомыслящему большинству не менее, а скорее даже, ещё более абсурдным, чем то, что сказал Электроник: — Убийство могло также быть совершено между девятью и десятью часами вечера. Тогда наш убийца — это кто-то из заключённых. Юри и Моника взволнованно переглянулись. — Простите? — самую малость опешил Зен. Севен вообще подавился слюной. Невозмутимым остался лишь Рёма: — Твоя теория — детский лепет. У меня очень много вопросов. Мягко говоря. — Отвечаю на самый первый из них! — Не дала ему «пойти в наступление» отважная Саёри, набрав в грудь побольше воздуха. — Время, когда я в последний раз видела живой Ольгу Дмитриевну — начало десятого. До того, как вас запрут в камерах, ещё почти целый час. А способ, которым можно добраться с этажа на этаж, если лифтом никак не воспользоваться, ты мне сам назвал! Это вентиляция! Впервые за всё время их знакомства на её памяти Хоши позволил себе выдать некое убедительное подобие, пускай и мрачной, но всё же улыбки: — Вот как. — Да, так! — Вот только, — Рёма задумался. — Если мне не изменяет память, места особого заключения на то и являются таковыми. Повсюду за заключёнными глаз да глаз. И как ты представляешь себе этот побег? Прямо под камерами? Тогда бы мы это заметили. Рантаро бы это заметил. — Погоди-погоди-ка, — неожиданно и впервые за долгое время заговорил сам Амами. Он о чём-то задумался. — В помещениях душевых, где и находится проход в вентиляцию, никаких камер нет и никогда не было. — А я вам говорила, говорила установить! — Ирума грозно помахала кулаком в воздухе. — У меня уже даже устройства почти готовы! А вы мне всё про какие-то извращения заливали там. Вот и выкусите! — Нет, как я уже и сказал тебе ранее, — Рантаро нахмурился. — продавать друг другу видеоматериалы с обнажёнными мы не будем. — Всё только из-за того, что у тебя появилось подозрение, якобы некоторым на них ещё может не быть восемнадцати?! Ну и пошёл ты в сраку тогда!.. Здесь свои законы. — … — И всё равно, эм-м, — довольно неловко начала Моника, с явным недоверием после всего сказанного поглядывая на окружающих. — У многих камер также имеются ещё и слепые зоны. Места, которые не попадают на запись. В столовой такое есть, например… я уверена, что, если хорошенько искать, то и другие найдутся. Так что действовать скрытно, если во всём этом повнимательнее разобраться, вполне даже можно. Естественно, что я и Юри такой возможности бы не имели, поскольку были всё время прикованы одна к другой, и подобных секретов бы не утаили. Да что уж там говорить. Проникнуть в саму вентиляцию ввиду её весьма неудобного расположения мы тоже бы не смогли. В тот единственный раз, во время расследования, когда нам это удалось, для этого понадобился ещё один человек. — Если когда-нибудь понадобится ещё кого-нибудь подсадить, всегда к вашим услугам, дамы, — Амами любезно кивнул. Моника дружелюбно улыбнулась ему: — Замолчи, пока я тебя не ударила. — Выходит, главным образом по твоей, Саёри, теории, — Юри понимающе взглянула сначала на Зена, потом на Севена и, наконец-то, на Рёму. — Мы будем подозревать только мальчишек? — Правильно. У нас даже есть точное время, когда каждый их них заходил в помещение душевых. Каждый вечер, — Саёри задумалась, ещё раз осматривая список улик. — И, если честно, м-мне кажется, что всё это время охранники не проверяли, ну-у… — она смущённо соединила указательные пальцы обеих рук. — Моется там человек или нет. Потому что это было бы странненько… Девушка открыла подходящую улику и зачитала её. Это была фотография расписания походов в душ.20:30 — 21:00 — Рёма 21:00 — 21:30 — Люсиэль 21:30 — 22:00 — Зен ____________________________ Юри и Моника: 21:00 — 22:00
— Время, которое нас интересует, — тут же сказала Моника. — Это час с двадцати одного до двадцати двух-ноль ноль. При том, если подумать чисто логически, я бы сделала куда больший упор на вторую его половину. Так как в течение первой Саёри всё-таки видела Ольгу, да и та могла ещё не быть в своей комнате, а тоже, например, пойти в душ. — Ну что же, вот и получается то, что получается… — Сыроежкин заметно помрачнел, глядя на главного подозреваемого. — У меня много вопросов к тебе, Зен. Что она тебе сделала? — Я не… кх-х!.. — сам актёр аж подавился от подобной реакции. — Ничего такого даже в мыслях не держал, народ! Это чистой воды подстава! Моё доброе имя- — Пизди, — Миу сплюнула в сторону. — Постой-ка, — Электроник напрягся вдруг, почесал голову. — А ведь я с ним согласен, если подумать чуток. Это ж при мне было. Простите. У нас же накануне, вчера, тот… туалетный инцидент приключился. Зен очень просился идти отмываться первым (хотя и вообще не испачкался, в отличие от… ладно, это детали). И Рёма предложил ему поменяться местами! Он ведь тогда же ещё говорил, что ничего страшного не произойдёт?! Хоши даже не моргнул: — Да, было дело. Мгновение — и указующий перст Саёри поднялся на маленького, спокойного человечка: — ТАК ЭТО БЫЛ ТЫ-Ы!!! Как будто бы нечто в самом её нутре, готовое взорваться, сейчас клокотало от злобы в поисках выхода. И если бы взглядом можно было проделывать дыры, то Хоши уже походил бы на небольшой кусочек швейцарского сыра. Ответом от того, впрочем, стало только скупое: — Хм…«I wish I'd known how much you loved me I wish I cared enough to know…»
Выдержав солидную паузу, Рёма добавил: — Это всё, конечно, только теория. Любопытная, но безумная. А вот по поводу её складности и работоспособности… ну, у меня по-прежнему остаются вопросы. К примеру, — Теннисист безразлично осматривал тыльную сторону своей руки, — есть маленькая проблема: как именно с моим скромным ростом я мог бы, даже гипотетически, достать люк вентиляции, пускай и забравшись на автомат? Ведь там приходилось бы вставать на цыпочки и взрослому человеку обычного роста, если мне не изменяет память… — Ничего не желаю знать! Блоха прыгает в высоту, восьмидесятикратную своему росту! — Спасибо, Миу, мы обязательно учтём твоё мнение, — Рёма поморщился, будто бы от зубной боли. — Но даже, допустим, так. Вопрос остаётся в силе. Ибо, насколько мне подсказывает наша информация из списка улик, проход в тот люк был надёжно закручен, на все четыре болта. Отвёртка оказалась поблизости. И как же мне, по-твоему, скажи, ей орудовать? Подпрыгивая, словно кузнечик? — теперь уж добыча и хищник опять поменялись местами. Сейчас Хоши снова сверлил своим взглядом остолбеневшую от его доводов, застывшую на месте Саёри. — Но ведь так рано или поздно я не только лишусь инструмента, ибо он, скорее всего, от подобных прыжков просто сломается… вся моя работа, если вообще будет выполнена, сможет растянуться и на пару часов. А у нас в запасе всего минут тридцать, не более. И это, — Рёма фыркнул. — мне ещё надо вернуться и успеть помыть голову. — … Саёри, лишь изредка шевеля губами, застыла, не в силах отыскать ответных доводов. Её всю мелко-мелко потряхивало, лицо вновь покраснело, а по лбу стекал пот. Ответ на вопрос «кто же убийца?» никогда ещё не маячил так близко перед её лицом… и, тем не менее, он по-прежнему не давал ей себя ухватить, вывести на чистую воду! — Использовал… — Попробовала несчастная из последних сил, лихорадочно сжимая и разжимая кулаки, — какую-то лестницу?.. — Прости, но никаких стремянок или тому подобного на нашем тюремном этаже я не припомню. Плюс, уж попытка притащить в душевую что-то подобное непременно привлечёт внимание камер. Коридор-то вот они как раз прекрасно прослеживают. — Гх-х… Это был явный промах. — Ладно, — Рёма вдруг смилостивился, уже даже не скрывая своей ядовитой усмешки. — Если тебе так не терпится меня в чём-либо обвинить, Саёри, давай тогда сойдёмся на том, что я проделал это также, как и барон Мюнхгаузен в известной книжке. Подтягивал сам себя за волосы на достаточный уровень, а свободной рукой продолжал орудовать отвёрткой. Логично же? — Не играй так со мной!.. — Ну, тогда-то мы вернёмся, наконец, к обсуждению чего-то действительно важного? Напоминаю: у нас по-прежнему есть ещё одно нераскрытое убийство. То самое, от которого действительно зависят жизни. — Нет, нет! — отчаянно закричала Саёри, махая руками. — Ты не сможешь вот так просто- — А что? Тебе, кажется, есть, что ответить? Рёма улыбнулся ещё шире, и несчастной девушке на миг показалось, что на мир его глазами ехидно таращится сама пустота. — Н-нет, — и у неё действительно больше не было доводов, пусть даже самых бредовых. — Н-но… — Но, кажется, у м-меня есть! Все в зале моментально обернулись на порядком перепуганную подобной реакцией Юри. Она всё-таки переборола себя: — Я сейчас говорю про т-те книги, которые были найдены в одном из шкафчиков- — Какие такие книги? — Рантаро и Моника разом переглянулись. — Ты ничего не говорила нам ни про какие книги… — Что? Ведь вы же всё обыскивали вместе со мной. Это просто абсурдно, — тихоне аж захотелось рассмеяться. В истерике. И что это за неловкая пауза со стороны верных соратников? — Ну, вспомните! Уж в нашем-то списке улик они наверняка есть. Ты, вроде бы, сама туда всё заносила, М-Моника!.. Та обернулась на неё с полным недоумением, показывая планшет: — Вот. Можешь сама посмотреть. Здесь ничего подобного нет. Что за книги? Подобного действительно нигде не находилось. — Н-но это просто бред! — Несчастная Юри, не в силах поверить абсурдности происходящего, снова и снова пролистывала список улик. Безрезультатно. — Так не должно быть, — лихорадочно бормотала она. — Ведь я же сама их увидела… несколько хороших таких стопок… и с помощью них, наверное, Рёма, в теории, м-мог бы забраться… Но никаких книг здесь по-прежнему не значилось. Товарищи смотрели на неё, будто на умалишённую. Дьявол. Этого не должно сейчас происходить! Улики не имеют способности сами по себе появляться и пропадать. А Юри пока что была уверена в трезвости своего рассудка. По крайней мере, на момент расследования. Тогда что не так?! — Твою м-мать! — Осознание неприглядной истины пришло несколькими мгновениями позднее, и девушка громко выругалась. — Я, н-наверное, только подумала их записать, потому что потом вдруг Моника внезапно упала в обморок, а после мы стали говорить про тот странный запах, и про другие важные вещи, и… в-вот. Я и з-забыла. Рантаро и Моника в который раз растерянно переглянулись, пожимая плечами. Они не могли ни подтвердить, ни опровергнуть эти слова. — То есть, мы должны верить лишь той улике, которая у тебя в голове? — с привычным ледяным спокойствием протянул Рёма. — При том, что ни один из соратников, присутствовавших на протяжении всего обыска, не может её подтвердить? — Ну-у… д-да, — тихоня попятилась. — В-выходит, что так. — Очень интересно, — Рёма лишь сухо хмыкнул. — Не пойми меня сейчас неправильно, дорогая Юри, но после предыдущего суда у меня всё же сложилось о тебе некоторое впечатление. Ты человек очень эмоциональный, так что порой чувства берут верх над твоим разумом. Если же это происходит достаточно долго, разум рисует причудливые картины, которые несложно принять и за явь. Ты просто-напросто очень захотела помочь своей подруге не выглядеть глупо, вот твоё воображение и нарисовало в памяти какие-то книги, которых там отродясь не бывало. В психиатрии есть такой феномен. Не помню, как он называется. — Н-но книги там правда были!.. — Всё потому, что тебе просто очень понравилась эта теория, да? Или, быть может, ты правда увидела как-то раз, как я использую их в качестве своего рода стремянки, чтобы, к примеру, достать какой-нибудь предмет с верхней полки, — спокойно ответил Рёма, ведя свою речь чётко и размеренно, точно беседуя с душевнобольной. Закончил он уже не так ласково. — Даже твои союзники не могут подтвердить эти показания. Странно, не находишь? Оставь это. — Я-я не собираюсь!.. — теперь уже он смог вывести из себя ещё и Юри. Тихоня надулась и вся прямо затрепетала, точно горя крайне сильным желанием, но так и не решаясь сказать ему нечто обидное. — Ты… просто- — Хорошо. Хорошо. Ладно, — Хоши устало потёр виски. Сдался. — Докажи мне, что эти книги в своём довольно немалом, как ты говоришь, количестве могли бы там появиться, и тогда мы продолжим. Теперь его пустой, испытующий, прожигающий насквозь, ужасно довольный взгляд уже оказался направлен в сторону несчастной тихони. Юри невольно сжалась. Забавно, но… своим поведением, своей привычной манерой держаться и даже вот этим вот проедающим взглядом маленький человечек сильнее всего напоминал Юри одного крайне странноватого учителя из их с девочками общей школы. Сама Юри его не любила, да и из всех из них к нему хорошо относилась, разве что, только Моника (и то под большим вопросом), ведь он всегда готов был вытягивать из тебя весь материал до последнего. Досуха. В конце постоянно придираясь к какой-нибудь мелочи и занижая оценку. Заваливая за любую неточность. А приходить неподготовленным на предмет этого человека для любого ученика вообще было смерти подобно. Тихоня хорошо готовилась, здесь проблем никогда не было. Её худшим кошмаром всегда являлось встать и рассказать, перед всем классом. Порою оцепенение настолько сильно вставало комом поперёк горла, что отвечать уже назубок заученный материал под заживо пожирающими её взглядами пары десятков любопытных глаз становилось проблемой едва ли не мирового масштаба. И тогда ответом для Юри являлось разочарованное: «Не знаешь? Очень жаль». А главный мучитель мгновенно переключался на кого-то другого. И целый вечер подготовки потрачен зря. Вот почему Юри терпеть не могла эти уроки. Но если за кого-то ей и было ещё обиднее в этом вопросе, то только лишь за Саёри. Та и раньше-то не слыла особенно умной среди своих одноклассников. Но стараниями этого человека не сильно склонная к наукам девушка несколько раз едва не оставалась на второй год. И вот сейчас… история повторяется. — Он вот-вот тебя завалит, — чуть слышно прошептала себе под нос Юри прежде, чем влезть во всё это. К несчастью, для неё итог оказался ненамного и лучше, сколь бы отчаянно она ни старалась. Это был полный провал. А Рёма устало добавил: — Напоминаю: мы все при попадании на тюремный этаж вместе с Ольгой разгребали местный беспорядок. И мыли все шкафчики. Каждый из вас тогда мог убедиться: они были пусты. Только не нужно говорить, что книги я туда притащил среди бела дня, всей охапкой. Эта идея даже мне кажется весьма странной, и уж наверняка бы вызвала подозрения окружающих, не правда ли? Зачем куда-то прятать, если их и без того разрешено держать в своей камере? В любом количестве. И здесь не настолько суровые нравы, чтоб поддаваться за это каким-либо осмеяниям. — Ну-у… Тенко думает, ты мог это сделать ночью? — довольно неуверенно произнесла Чабашира, соединяя и разъединяя указательные пальцы обеих рук. Она в это, кажется, и сама не особенно верила. — По ночам мы все запирались на замок, который можно открыть лишь ключом охранника, и это звучало уже не один раз, так что доброе утро-о! — Люсиэль приветливо помахал ей рукой. Призадумался. — Плюс, даже пожелай наш друг устроить побег и найди какой способ просочиться через решётку, то камеры бы это увидели. Насколько я помню, коридор прослеживается хорошо. Ну а товарищи-охранники всегда просматривают записи с камер, каждое утро, на предмет чего-нибудь странного. Я правильно говорю? — Конечно, ёпт, — Ирума лениво почесалась в ухе. — Я делаю то, за что мне платят. — Да, есть такое, — Рантаро тоже кивнул. — Я как-то, помню, от нечего делать даже записи за прошлые смены стал пересматривать. Там нет ничего интересного, заверяю вас. Худшая трата и без того не особо весёлого времени… — Камеры записывали всё. И, как бы там ни было, путь из клетки, где книги хранятся, в душевую, из которой, по вашему мнению, проводился побег, в любом случае пролегает через коридор. А в коридоре, как мы выяснили, просматривая недавно те видеозаписи, слепых пятен нет, — Подвёл итог Хоши, сложив руки за спину. Затем послал довольно суровый (по меркам обычного человека уж точно) взгляд исподлобья, прямо в сторону Юри: — Моя предполагаемая попытка убийства хороша лишь в теории. На практике, как видно, всё провалилось бы ещё на середине… если не в самом начале. Рост маловат. — … Хоши взглянул на пристыженную тихоню, точно на нерадивую ученицу, солгавшую о том, что она выполнила своё задание, а теперь пойманную на этой лжи. Рёма поправил свой головной убор: — Так были ли вообще эти книги? — Да! — столь неожиданный ответ вдруг прозвучал от Саёри. — Точнее… возможно, да. — Смягчилась всё-таки девушка. — Тогда мне крайне любопытно послушать, каким же именно образом. — Их можно было бы проносить в мешке с банными принадлежностями! Да, понемножку, но и ты ведь не один раз за всё это время мыться ходил: каждый добропорядочный человек посещает ванную целых два раза — утром и вечером! — Мы тоже что-то похожее делали, когда водку от вожатых нашего лагеря прятали! — Припомнил вдруг Электроник. Потупился. — Да, думаю, теперь мне можно в этом признаться… — Я, э-хе-хе-мм… поняла тебя, — немного смущённо отозвалась Саёри. Однако тут же снова стала серьёзной. — Вы видите? Предположение вполне рабочее! Плюс, некоторые из этих книг ещё можно было бы пронести на себе, под одеждой. Наряд Рёмы для этого подходит, мне кажется. — Вот так? — Никого не смущаясь, Хоши вдруг достал из-под своей куртки маленькую книжицу в твёрдом переплёте. Названия было не разглядеть. — Я собирался дочитать её здесь сегодня, если дискуссии будут достаточно вялыми или если мне нечего будет сказать. — Да я смотрю, ты, бля, прям веселишься… — едва слышно буркнула Миу. — И, тем не менее, — проигнорировал теннисист. — Дискуссия получилась хорошей. Её абсолютно безумная теория держится много лучше, чем я предполагал. — Снова коварная полуулыбка. — Пока что. — Поэтому теперь-то ты, наконец-то, уже перестанешь водить всех за нос и признаешься?! — прокричала Саёри. — В чём? В том, чего никак не мог совершить? — Э?.. — девушка изрядно опешила. — Ну, ладно, — Рёма всё же решил пояснить. С терпением в спокойном голосе, с каким обычно рассказывают очевидные истины ребёнку лет пяти, он продолжил. — Смотри. Ты предполагаешь, что я устроил подмену на более удобное для меня время, а затем, при помощи, очевидно, добытой заранее отвёртки и принесённых книг, пробрался-таки в люк вентиляции. Что с того? Можешь обратиться к своим товарищам, если не веришь мне — перемещение по этой трубе поднимет столько шума, что его даже мёртвый услышит. И, помнится, на этот раз у нас не играло никакой музыки из динамиков, способной его заглушить… Рантаро нахмурился: — В смысле, «на этот раз»?.. — Он прав, — неуверенно накручивая на палец локон и отвернувшись в сторону от подруги, Юри с заметным сожалением в голосе произнесла, погружаясь в не самые светлые воспоминания: — Там было… достаточно шумно. — Такое эхо от каждого шороха… — буркнула Моника. — Что у меня до сих пор в ушах звон. Вряд ли материал этих труб полностью звуконепроницаем. — Жертва услышала бы за километр, готов спорить… — Амами задумчиво потёр шею. Нахмурился. — Дьявол. Всё так хорошо шло. Теперь очевидно, что всю эту теорию с вентиляцией придётся выбросить на помойку. Даже несмотря на любые старания. Плохие новости для меня, ха… Саёри нервно закусила губу. Не к этому она стремилась через все свои рассуждения, ой, не к этому… — Но ведь не мог же он, в самом деле, телепортироваться? — попробовала поразмышлять Чабашира. — Такое только в манге бывает и всяких мультиках… досадно. Тенко очень за Саёри переживала! — Постой-ка… а что, если мог? — Зен призадумался. — То это бы нарушило концепцию честного детектива и целую кучу правил! — Люсиэль хохотнул. Нервно. — Не говори ерунды, пожалуйста! Это моя рабо- — Нет. Это не ерунда, — Зен напрягся. — Когда на кону жизни дорогих мне людей, ни что не может быть ерундой! Он, — палец актёра живо переместился в сторону всё также спокойного Рёмы. — даже демонстрировал это нам однажды! Случайно, но всё-таки. Хоши удостоил обвинителя лишь приподнятой бровью: — Телепортация, да? Неслабо раздосадованный подобной реакцией, но ею же и порядком смущённый, Зен всё же ответил: — Ну, не буквально она, но… ах, короче! Вот эта странная техника Рёмы, благодаря которой у него получается супербыстро перемещаться, не издавая ни малейшего шума! Вы помните?! Блин… только забыл, как она называется, — актёр очень драматично упёрся ладонью в лоб и сжал зубы, пытаясь вспомнить. Его губы едва-едва шевелились. Хоши ждал. — Техника… о, кажется, там был «Метод Шуичи» или что-то такое! — попробовал вспомнить Севен. — Понятия не имею, о чём ты, — ответил Рёма всё с тем же нечитаемым выражением своего лица. — Шимиджи! — спас положение отважный Электроник. — Это был «Метод Шимиджи», я точно знаю, что говорю! — Ты сейчас вообще называешь грибы, Сыроега, — разом устало ответили Миу и Севен. — Ч-чёрт… — А! Вспомнил! Шукути. Это был Метод Шукути! — Заметив промелькнувшую тень удивления в глазах главного оппонента, Зен не удержался и подмигнул ему. — Меня ведь не просто так величают гениальным актёром! По моей великолепной внешности этого ты не скажешь, но… в моей голове надолго оседали тексты и посложнее. Рёма молчал. — Оваций не стоит. Я вижу, когда зритель мной покорён. — Хорошо, — Хоши довольно прикрыл глаза. — Признаюсь. В том, что я владею этой техникой. Не более того. — А большего мне и не надо, — Зен героически улыбнулся. — Ты и так уже подо всем подписался! Прекращай этот глупый цирк, Рёма Хоши!!! — неистовствовала почти доведённая до состояния бешенства его твердолобостью Саёри. — У тебя уже была эта возможность беззвучно проникнуть к ней в комнату, никому не попавшись! А может, и не только туда! А может, и не один раз!!! Ответом стал лишь спокойный, прожигающий само её естество насквозь, взгляд: — И что? — Как это — чт- — Ты думаешь, что я бы смог убить Ольгу, — он показал две своих раскрытых ладони. Едва ли намного крупнее, чем у маленького ребёнка. — Вот этим? Саёри, она — молодая, здоровая и довольно выносливая женщина. Как ты можешь это себе представить? Задушить во сне? Ну так до двадцати двух ноль-ноль-то она, скорее всего, ещё не спала. Просто была в своей комнате. Быть может, лежала в постели. Тогда — честный поединок один на один? Посмотри на меня. Потом вспомни её рост… это просто смешно. — Ничего подобного! — воскликнула Миу. — До меня уже слухи дошли. Дайте этому пиздаболу мячик и теннисную ракетку — он целую сраную мафию раком поставит! Не в прямом смысле слова, конечно. Хотя я бы посмотрела! — Миу. — Теперь взгляд Рёмы оказался направлен к ней, и Ирума притихла, сжавшись и заскулив. — Если информация из планшета не лжёт мне, то ты пристальнее всех осматривала место «моего» преступления, — Хоши холодно хмыкнул. — И как? Нашла хоть какое-нибудь оружие, с помощью которого некто вроде меня мог бы сделать… всё то, о чём ты говоришь? — Ну-у… н-нет, но-о… и-ик!.. Довольный результатом, Рёма тихо продолжил: — Быть может, тогда кто-то из моих дорогих сотоварищей-арестантов находил в округе нечто подобное? Мы все совместно осматривали и друг друга, и прилегающие территории. Кто-нибудь? Вся бывшая тюремная братия разом переглянулась, неуверенно качая головами. Ответ отрицательный. — Мне нечего скрывать, потому что ничего не было. Теперь ты. — Рёма уставился на Саёри, и странная улыбка пересекла вдруг его лицо. Девушка только сжала кулаки и ответила ему своим, решительным взглядом. — Я понимаю, сколь сильно тебе хочется отстоять честь своей погибшей подруги, но… это никуда не ведёт. Нет, даже поставим вопрос иначе: какая разница, где я был, как туда попал и чем собирался заняться, если всё, что убило Ольгу — это несчастный случай? — ТЫ ЛЖЁШЬ! — выплюнула Саёри с не скрываемой более ненавистью. — О, действительно? — Хоши немного склонил голову набок. — Ну, тогда проделай то, что никому до тебя прежде не удавалось. Не столь уж многое от тебя требуется. Найди вероятное орудие. И. Докажи. — … … … … Какой-то замогильный холодок прошёлся по спине вздрогнувшей Саёри. Снова этот пробирающий до глубин души взгляд: — Тебе больше нечего сказать?***
Девушка неуверенно закусила губу. Ногти больно впились в нежную кожу ладоней, почти что до крови. Разум её стал совершенно пустым. Никаких вариантов ей на ум не приходило. Но, чёрт, как всё же было обидно. Пройти весь этот мучительный путь, выбирая и обосновывая, пусть время от времени не без помощи других, самые невероятные варианты. Уже даже увидеть страшную правду, скрытую за убийством подруги и узнать личность коварного предателя, но… не суметь до неё дотянуться. Не выбить из негодяя признание. Та, прежняя Саёри, вечно облачающаяся в маску весёлого смайлика любительница поесть чего повкуснее, автор в большинстве своём довольно посредственных стихов, и вообще далеко не самая умная девочка в классе, даже помыслить ранее не могла, что когда-нибудь ей придётся вот так вот защищать честь почившей подруги: в интеллектуальной дуэли с человеком, чьи параметры разума, хитрости, сообразительности во сто крат обгоняют её собственные. С Рёмой они не могли бы даже сравниться. Кажется, он даже уже лишал жизни кого-то, этот матёрый убийца. Но всё это сегодняшнего дня не касается. И ведь до этого момента как-то у неё получалось! Каждый маленький шаг вперёд к своей цели ей давался с трудом, но с таким ликованием! Только вот с противником что-то не повезло. Как странно. Всего одним простым вопросом низвести все её потуги в мусорное ведро. Орудие, которое доказало бы вину её противника, но которого никто до сих пор не нашёл. Никто. Так имела ли вообще та дискуссия какой-либо смысл, или Саёри шла всю дорогу по ложному следу, ослеплённая таким новым для неё желанием возмездия, и просто утаскивая за собой всех остальных? Сейчас та странноватая, но так помогающая в её решениях и их убедительности, буквально поднявшая девушку на этом суде со дна эйфория от выпитого неспешно сходила на «нет». Саёри начинала трезветь. И уверенность, что в их общих с ребятами силах разгадать что угодно, хоть самое запутанное преступление, если позволите, тоже медленно гасла в ней. На смену приходили лишь обида и какое-то вялое безразличие. Всё обращается прахом. Прямо сейчас. С чего она вообще взяла, что с её скромными навыками у неё получится выйти против этого человека? Ведь у Хоши есть и опыт, и прошлое, с которыми её жалкое комфортное существование, парочка прочитанных недавно книг, да даже навещающие иногда дождливые мысли, не пойдут ни в какое сравнение. С его аргументами и острым, холодным умом ей не потягаться. Потому что Рёма — настоящее торнадо на горизонте, без малейшего сожаления сметающее на своём пути целые вековые насаждения, а она, Саёри, маленький грибной дождик, едва ли способный промочить насквозь хотя бы чью-то футболку. Который, к тому же, вообще скоро кончится. Как и её решительность. Да и вообще — с чего она взяла, что им надо заниматься сейчас вот этим? Только потратила на Олю всеобщие силы. А ведь разгадка её убийства даже не спасёт никого… что сделано, то сделано. Всё это не имеет ни малейшего смысла перед главной угрозой. Пауза в Судебном Зале затягивалась. — Давайте уже, наконец, просто признаем то, что произошло с Ольгой, несчастным случаем и будем двигаться дальше, — Хоши, с чуть различимыми нотками довольства в своём голосе, осматривал растерянную толпу. — Я с самого начала говорил вам об этом. Пусть в дело эта запись пойдёт, как самоубийство. …Самоубийство. При одном только упоминании этого страшного слова щека вдруг разгорелась фантомным жаром. — Чтобы я такого от тебя больше не слышала! Так нагло разбазаривать самое ценное, что у тебя есть… свою жизнь! В тот раз Саёри наконец-то не выдержала и решила между делом пооткровенничать о своих… мрачных мыслях, которые к ней иногда приходят. Это был чуть ли не единственный раз на памяти девушки, когда она видела, как вожатая поднимает на кого-нибудь руку. Конечно же, Ольга Дмитриевна чуть позже перед ней извинилась, что-то смущённо пробормотав про, кажется, какого-то родственника или другого близкого человека, который точно также ушёл из её, да и из своей жизни. Саёри не стала тогда переспрашивать. Больше они эту тему не трогали. Всё это не имеет никакого смысла, говорите?.. Уставший от непривычной ему нагрузки разум Саёри опять попытался работать. Орудие убийства не должно оказаться сильно далеко от места преступления, правильно? Да только при осмотре территории ни она, ни остальные ребята ничего хоть сколь-нибудь похожего на это вот самое орудие не нашли. Осмотр самого Рёмы тоже ничего не принёс. Может ли цель поисков быть хорошо спрятанной на месте преступления, в комнате Ольги Дмитриевны? Вот о чём надо подумать в первую очередь. При этом, не с чьих-нибудь слов. Может быть, они все не там искали? Или не то. Саёри и сама повадилась частенько бывать в этой комнате до убийства. Особенно — по вечерам. Они с вожатой там пили чай со льдом и о чём-нибудь разговаривали, так что время запомнить весь интерьер у неё было. Да и сегодня, возвращаясь забирать дневник, Саёри успела оценить ситуацию. Не считая трупа главной обитательницы, комната особенно-то и не изменилась. Все вещи были по своим местам, ничего не сломано. Плюс, никаких следов крови, обычно намекающих о том, что предмет был использован не по назначению. Быть может, если ничего не появилось, то что-то пропало? Да нет, не особо похоже. Тогда чем же её убили?.. Пойти на поиски подходящего орудия по всему кораблю — тоже не вариант: время, отведённое на убийство, если теория Саёри верна, у Рёмы слишком мало! Скоро пробьёт десять вечера, и Рантаро должен будет всех запереть! С наибольшей вероятностью это должно быть что-то, что под рукой. Что-то, что на тот момент было в комнате! Но что же? Что?! Словно… орудие могло вдруг взять и пропасть само по себе? Раствориться? Но ведь так не бывает! За сегодняшнее обсуждение Саёри уже поняла, что в тщательно спланированном убийстве возможно любое безумие… но всему есть предел, в самом деле! — О-ох, это бесполезно, бесполезно… — бормотала она, сокрушённо схватившись за голову. — Что и требовалось доказать. Ты сдаёшься? — Хоши снова глядел на противницу свысока. В его взгляде, холодном, как- — …как лёд, — произнесла вдруг Саёри одними губами. На её бледное лицо вновь возвращалась тень былой жизни. Вместе с довольно странным осознанием произошедшего. — Это ведь был лёд, да? Казалось, теннисист ушам своим не поверил: — …что. Тогда девушка снова заговорила: — Шарик из льда, что кладётся в стакан. Он довольно увесистый! Примерно во время твоего предполагаемого убийства Оля обычно пила свой вечерний чай и отправлялась спать! Ты мог использовать её лёд из стакана в качестве снаряда! Ты ведь опытный теннисист! И это очень удобно, потому что к моменту обнаружения нами тела он сто раз растает!!! Орудие убийства само исчезает с места преступления, дай только время. Тебе даже делать ничего не понадобится, Рёма Хоши! Вот как всё произошло. — Но- — Никаких «но»! Для ускорения и посылания в бой снаряда ты спокойно мог использовать что-то подручное — например, ту же книгу, которая всегда при тебе! У нас даже ребята-одноклассники, было дело, вместо ракеток своими учебниками в настольный теннис играли. И будет просто смешно полагать, — Саёри торжествующе усмехнулась, — что в этом есть какая-то проблема для тебя. Человека, известного как Бывший Абсолютный Теннисист! Сдавайся. И ответом для девушки, как и множество раз для этого, стало только молчание. Но какое-то… не совсем привычное, что ли, для этого человека напротив неё. Скорее, потрясённое. Саёри этого не заметила. Великая чаша её терпения оказалась слишком уж переполненной к сему моменту: — Что?! Чего ещё тебе не хватает? Давай, ну, задавай свои дурацкие вопросы, вперёд! Какой же там следующий?! — Она гневно всплеснула руками. — Почему небо голубое? Отчего трава зелёная?! Я не знаю: ответов на это у меня нет! Но, по-моему, того, что при мне имеется, уже более, чем достаточно, чтоб убедить и себя, и всех остальных в твоём преступлении! Рёма снова молчал. И только сейчас девушка вдруг, не без шока для себя, осознала: в пылу своих эмоций она уже давно покинула привычное место и прямо сейчас гордо возвышалась напротив него — этого маленького, слабого, давным-давно уже окончательно чем-то сломленного, человечка. Хоши снова ей улыбнулся. Впервые за всё это время улыбка оказалась другой: открытой и какой-то… искренней, что ли. В уголках огромных, безжизненных, почти как у куклы, глаз теперь заблестели слёзы.«You are my favorite what if You are my best I'll never know»
— Знаешь, как говорят? — неспешно протянул он в своей привычной манере. — Единственный способ стать умнее — играть с более умным противником. Я думал, что правильно оценил тебя в нашу первую встречу. Но ты стала сильнее. Мне уже давно не приходилось никому говорить подобного, впрочем… спасибо тебе. Это был интересный бой. Саёри, поражённая, чуть отступила: — А?.. — Всё было точно так, как ты и говоришь. Я признаю своё поражение. — … — Если обстоятельства сейчас тебя не сломают… ты сможешь вскоре стать гораздо сильнее, чем все они о тебе думают. Ты очень сильная женщина, — чему-то негромко усмехнувшись, Рёма снял свой забавный головной убор. На лбу стала видна огромная шишка. Полученная, судя по всему, совсем недавно. — Впрочем, она тоже. Его последние слова отчего-то ранили её, обожгли посильнее раскалённого угля. И всё осознание ситуации обрушилось на несчастную девушку будто бы с новой силой. Ранее, чем она сама это бы поняла, Саёри уже замахнулась для первого в своей жизни удара: — Ублюдок! Пронеслось по всему залу раскатистым эхом следом за шлепком от пощёчины. Хоши лишь схватился за горящую щёку, но… ожидаемо, ничего не ответил. — Зачем? Просто скажи, зачем ты это сделал?! — громким, срывающимся из-за слёз голосом. — Я не могу тебе ответить на это. Увы. Саёри замахнулась во второй раз. Однако, следующее действие со стороны теннисиста будто бы сбило с неё всю спесь. Разом. Рёма раскинул свои руки, встав на колени и подняв затуманенный горем взгляд на разгневанную юную женщину перед ним: — Ты вправе сделать со мной всё, что захочешь. Я мог бы повторить участь Ольги от твоих рук. Я проиграл тебе в своей же игре. Как глупо. Саёри постояла так ещё немного, заворожённая. Затем опустила руку. — Нам надо закончить суд, — негромко сказала она и вернулась на своё место.