Практически готов идеальный финал До смешного близок мечтаний предел Оправдана уйма стараний и сил Неизбежно верен счастливый прогноз Вдруг откуда ни возьмись гул На секунду мир замер Звук, как будто грядёт страшный суд Над бухтой цунами
(Цунами — Oxxxymiron)
Незнакомый звук в мгновение ока вырвал Монику из её странных, запутанных, однообразных снов. До одури осточертевший тоннель с бесконечными трубами по-прежнему маячил перед её глазами, и тогда девушка пару раз мотнула головой, дабы прогнать наваждение. Теперь она сидела на уже хорошо знакомой, мягкой и тёплой кровати, в собственной каюте, немного осоловело глядя в полумрак помещения. Из распахнувшегося иллюминатора тянуло холодным воздухом. Экс-президент приоткрыла окно перед сном, чтобы было не так душно спать, а заодно понадеявшись, что свежий ветерок разгонит ужасные наваждения. Не повезло: похоже, погода начала портиться. Общее состояние самой Моники посреди ночи тоже оказалось крайне далёким от идеала — будто и впрямь километров десять пешком прошагала: мышцы ног жутко ныли, да и вялость в остальном теле давала о себе знать. Всё-таки просыпаться посреди ночи — плохая практика. К тому же, звон этот в голове… Собрав свою волю в кулак, девушка отлипла от кровати и, широко зевая, закрыла проклятущий иллюминатор. Ещё простудиться ей здесь не хватало. Навязчивый шум в черепной коробке, между тем, продолжал медленно, но уверенно сводить Монику с ума. Будто гвоздём по школьной доске царапали. Несчастной понадобилась ещё целая уйма времени, чтобы понять: звонки исходили со стороны лежащего на её прикроватной тумбочке планшета, громко вибрирующего в такт. Но это не было похоже на привычный будильник, ведь на нём стояла совершенно другая мелодия, да и за окнами пока что темно, не показались даже первые солнечные лучи. «Похоже, кто-то сейчас очень активно жаждет со мной связаться», — догадалась, наконец, Моника, ворча себе под нос нечто не очень разборчивое и приличное. Она припомнила, что их устройства имеют также функцию мобильного телефона, вот только не видела, чтобы при ней этим хоть кто-нибудь активно пользовался. Обычно для привлечения внимания собеседника хватало простой отправки сообщения, а если уж новость слишком серьёзная и вовсе не терпит дальнейших её отлагательств — тогда в чём проблема? Выйди, пройди пару шагов по коридору и сообщи лично. Мало-помалу просыпающиеся вслед за своей хозяйкой когнитивные способности Моники помогли ей сделать довольно несложный вывод: ответ может быть только одним из двух. Звонить без страха за свою собственную сохранность кому-либо в столь позднее (раннее?) время мог либо совсем уж отбитый на голову шутник, и тогда Моника ему не завидовала, потому что месть будет страшной, либо… — Я рад, что ты, наконец, соизволила поднять трубку. Долго, — это был Морти. Одетый в какую-то светло-синюю, судя по всему, явно не по размеру ему, ночную рубашку и такого же цвета шапочку с белым помпоном, паренёк слегка недовольно и вместе с тем разочарованно глядел на неё с обратной стороны светящегося дисплея. Судя по всему, видеосвязь была двухсторонней, потому как далее Морти с усмешкой сказал: — Рот закрой, лёгкие простудишь. — Чего тебе? — Девушка решила проигнорировать колкость паренька и сразу же перейти к делу. Моника догадывалась, что если окажется достаточно внимательной и терпеливой, то у неё ещё будет шанс поквитаться. Пока надо просто ждать. — Если тебе небезразлична судьба двоих ваших недавних беглецов, поднимайся на палубу. Вопросы будешь потом задавать, — сухо ответил парень. И разорвал связь. А его собеседнице, немало заинтригованной таким предложением, не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Да, это запросто могла быть очередная подстава, но любопытство и какое-то странное чувство, название которому Моника позабыла, когда давным-давно загнала его глубоко в подкорку своего загрубевшего сердца, давали о себе знать. Она не могла плюнуть на очередной вероятный мотив и отсидеться в сторонке.***
Моника и сама не заметила, как, выдохнув, невольно опустила плечи, когда поняла, что не будет на палубе в гордом одиночестве. Помимо неё к этому моменту здесь уже собрались Джехи, Зен, вечно нелюдимый хакер, и, что показалось бывшей президенту удивительнее всего прочего… тут была Юри. В какой-то момент своей прежней жизни Монике стало упорно казаться, что эту забитую тихоню из их с девочками скромной компании ничего, кроме её книжек, обитателей темноты и довольно жутковатых стихов собственного написания не интересует. Что ж, кажется, в этом президент была неправа. Словно прочитав её мысли на свой счёт, Юри резковато спросила: — А ты ещё что здесь забыла? Похоже, она даже не пыталась скрывать свою враждебность по отношению к бывшей подруге. — Полегче, полегче, эй! Прекращайте свою грызню, девочки! — На помощь, однако, уже пришёл шустрый Севен. Он задумчиво взглянул на затянутый тяжёлыми облаками бледный диск луны, медленно потирая свой подбородок. — Кажется, ночка у нас будет долгой и нервотрёпной. Тот карапуз ведь ясно сказал, что разослал сообщения ВСЕМ заинтересованным в судьбе наших маленьких беглецов? Признаться, этой части Моника не услышала, но за разъяснения Люсиэлю была благодарна. И правда: все друзья со стороны каждого из сбежавших уже находились здесь. Для полной картины не хватало только Саёри, но тут бывшая президент не особенно удивилась. Глупышка всегда славилась крепким сном, и даже если всё вокруг вдруг начнёт гореть и взрываться, а сам корабль ночью пойдёт ко дну, далеко не факт, что она проснётся. Куда уж тут жалким звонкам телефона. Зябко обняв себя за плечи, девушка съёжилась под порывами холодного ветра. Похоже, что бежать наверх в том, в чём проснулась, оказалось не лучшей идеей. — Лето давным-давно кончилось! На вот, надень-ка, а то заболеешь, — рядом, откуда ни возьмись, уже объявился актёр. Он без лишних церемоний накинул на плечи Монике свой извечный серый пиджак, а сам остался в какой-то чёрной футболке с логотипом то ли неизвестной рок-группы, то ли байкерской банды, то ли чего-то подобного. Видя немой вопрос в глазах собеседницы, раньше, чем та успеет открыть рот, Зен добавил. — Такого горячего парня, как я, одним прохладным ветерком не возьмёшь. Можешь не беспокоиться. — Если ты так уверен… Дальнейшую попытку ответить со стороны Моники снова прервал до боли знакомый голос. Это был Морти. Который умудрялся чётко и ясно вещать аккурат из планшета, что догадалась принести с собой Кан. Сейчас Джехи держала его перед собой, а вся остальная заинтересованная публика мгновенно собралась в круг подле неё. — Кхм-кхм, — здесь паренёк сделал паузу, осматриваясь по сторонам и, очевидно, ожидая, пока все подойдут ближе к источнику шума. — Я делаю это единственный раз, здесь и сейчас, чтобы показать, чем чревато подобное решение покинуть нашу весёлую игру в обход правил. Можете выглянуть за левый борт. Все его подопечные, не сговариваясь, так и сделали. На лицах проступила необузданная буря эмоций. — Боже мой, — самой первой не сдержалась Джехи. — Чувак, — сказал актёр одними губами. — Да чтоб тебя… — стиснув зубы, пророкотал Севен. Его кулаки сжались и задрожали. — Ты всё же вернулась, — чуть слышно прошептала Юри с рукою у сердца, понурив свой взгляд. Похоже, она улыбалась. Её щёки залил предательский лёгкий румянец, но вряд ли хоть кто-то заметил. Единственной, кто вообще никак не показал своих чувств на публику, стала Моника. Ведь делать ставки может быть слишком рано, а Морти только этого ждёт. Парень по-прежнему молчал, терпеливо ожидая, пока все начувствуются. Честно сказать, удивляться всё же было, чему: прямо около их корабля, всего в радиусе парочки метров его бок почти царапала та самая лодочка с двумя беглецами. Только выглядели горе-дезертиры в ночной тьме практически мертвецами, вовсе даже не думая шевелиться или показывать какую-либо активность. Несчастные просто лежали друг рядом с другом, свернувшись в позе эмбриона и будто бы не дыша. Невольно каждый из собравшихся здесь зрителей уже успел задаться вопросом, а не была ли их радость от встречи со старыми друзьями слегка… преждевременной. — Не переживайте, они живы. Пока ещё, — уклончиво заговорил Морти, даже не скрывая коварной усмешки в своём голосе. — Просто хочу показать вам, что — да — дело хозяйское, и если кто-нибудь из вас вновь решит воспользоваться этой лодочкой, милости просим. Вот только вы уже сами и без меня видели, какие неожиданности способно преподносить местное море! Это далеко не конец списка. Держаться лучше всё-таки вместе. Решившим отколоться от общей группы я и в следующий раз мешать не стану. Вот только помогать — тоже. Ситуация у вас, прямо скажем, отчаянная. — Тебе ещё хватает наглости хохмить тут, ублюдок! — не выдержал Зен. — Приходи сюда без всех своих штучек и давай-ка поговорим, как мужчина с мужчиной. — Чел, ситуация пока явно не в нашу пользу, — хакер несильно пихнул друга локтем в бок. — Нам сейчас лучше ему подыгрывать, мало ли что. Словно услышав слова Люсиэля, Морти самым наглым образом усмехнулся: — Да. Успокойте лучше своего смазливого дружка, да поскорее. А иначе я не стану рассказывать вам, как поднять наверх лодку, и ваши синюшные приятели так и останутся сидеть там, внизу, привлекая местных падальщиков. От себя замечу, что чайки очень громко орут. Их постоянное нытьё, возможно, сведёт вас с ума даже быстрее, чем запах гниения.***
Кое-как проглотив свою гордость и крайне неохотно следуя надменным указаниям Морти, ребята, спустя время, таки сумели поднять обратно на борт пару горе-недоутопленников. — Ах, да, едва не забыл, — едко добавил вдруг парень, как только работа была закончена. — Думаю, с этим также без проблем могли справиться ваш друг-морячок или парочка самоделкиных, но, как говорится, спасибо, что послушали меня! До новых весёлых встреч. Какие же вы всё-таки лохи, — ехидно усмехнувшись, Морти отключил связь, оставляя обитателей корабля вместе с новоприбывшими. — Чел, ты… чел, ты… — бормотал, стараясь скрыть слёзы, Зен, пока вытаскивал на борт тело своего друга. Тот казался таким лёгким и хрупким. А ещё был крайне бледным, холодным и насквозь промокшим. Ледяная вода стекала с Кима ручьями. Веки парня были плотно закрыты, но, говоря о хорошем, Юсон хотя бы дышал. Ситуация с Нацуки оказалась примерно такой же. В отличие от своего товарища по несчастью, едва Юри взяла её на руки, побледневшая девушка что-то неразборчиво пробормотала. Веки бедняжки затрепетали, но она, кажется, до сих пор не проснулась. Маленькое, хрупкое, холодное тельце насквозь колотила мелкая дрожь. Тихоня плотно прижала её к себе, даже не взирая на холод и влагу. Из глаз Юри тихо полились слёзы. Моника, честно, собиралась помочь в довольно щепетильном деле по переносу пострадавшей в тепло, её переодеванию в тёплую сухую одежду и прочее, прочее, но едва она заметила, каким взглядом полоснула её тихоня… бывшая президент поспешила отойти назад, в тень. Заметив явную заминку между бывшими участницами литературного Клуба, рассудительная Кан решилась вмешаться и предложить свою кандидатуру на помощь в транспортировке пострадавшей. Всё-таки Юсоном, ради которого она и прибыла сюда изначально, уже занимались двое крепких, надёжных парней, и третий человек был им нужен, как собаке пятая нога. Юри не очень охотно, но приняла предложение помощи. Вместе у дам дело тоже пошло куда проще и слаженнее. Моника, по всем фронтам оставшаяся сейчас не у дел, с лёгкой грустью наблюдала, как у всех остальных дружно и слаженно кипит их работа. — Н-да, день будет долгим и трудным… — рассеянно пробормотала она. Уверенно сгущающиеся над их головами тёмные (черней самой ночи) тучи, похоже, являлись тому прямым подтверждением.***
Стрелки часов совсем ещё недавно миновали полдень. Тем, кто накануне встречал прибывших, оставшуюся часть ночи уже было далеко не до сна. Суета вокруг вернувшихся занимала их друзей до самого рассвета, а там уж незаметно подкралось время завтрака, к которому тоже не мешало бы подготовиться. Покой, как говорится, нам только снится. Новость о возвращении двоих потеряшек обратно на борт в целости и относительной сохранности быстро облетела весь остальной корабль. Реакция прочей публики оказалась достаточно смешанной. Саёри, к примеру, от радости за возвращение своей подруги «домой» разве что в пляс не пускалась, первые пару часов не желая отходить от неё даже на шаг! Юри пришлось немало раз намекнуть, что у весёлой глупышки где-то по соседству всё ещё остался Рантаро, отчаянно нуждающийся в её помощи, а здесь тихоня и сама вполне справится. Ирума, напротив, особой радости публично не проявила, а только проворчала нечто в духе: «лучше бы эти кретины сделали там хоть что-то полезное… опять только пищу на них переводить». Были и такие, как Рёма, лишь парой скромных слов выразившие свою «несметную радость» за остальных и больше не показывающие по этому поводу особых эмоций. Для них жизнь на корабле по-прежнему шла своим чередом, с «новоприбывшими» или без них.***
Юсон сидел в своей каюте и, с ног до головы укутанный тёплым одеялом, продолжал согреваться горячим какао. Он уже давно перестал вести счёт тому несметному количеству различных таблеток и снадобий, которыми по очереди наперебой пичкали его сердобольные Зен и Джехи. Что бы там ни было, похоже, результаты свои оно всё-таки приносило: температура благополучно спала, кашель почти прошёл, а голос вернулся. Но сейчас мысли молодого человека, наконец, снова оставшегося один на один с собой, оказались крайне далеки от его состояния. Он думал о той самой, столь долгожданной и тщательно романтизируемой им ещё не так давно, «поездке на двоих» с его милой избранницей. Перед глазами до сих пор продолжали проноситься кадры их недолгого, но крайне яркого совместного быта на пути по океану новой жизни. В одной тесной лодке. В ушах стояли громкие выкрики, в голове туда-сюда сновали остатки недосказанных фраз. Довольно болезненных. С обеих сторон. «Уж лучше бы она меня просто ударила. Много, много раз». Хотя, пара новых неопознанных синяков на руках намекала, что без этого тоже не обошлось. Юсон толком не помнил. Там, беззащитные, наперекор всем ветрам, во власти бесконечной и непреодолимой стихии… они были слишком напуганы, чтобы соображать. Наговорили друг другу уйму дерьма, поклялись в вечной взаимной ненависти, если переживут это. Ага. Крах иллюзий — это всегда очень больно. Особенно, если обломки твоего собственного воздушного замка едва не погребли под собой другого человека. Ким только понадеялся, что сам так и не смог поднять руку на хрупкую девочку. Во всяком случае, он лично за собой такого не помнил. Хотя… многое из того, что случилось каких-нибудь восемь часов назад, осталось для него, будто в тумане. И как теперь с этим жить? Попробовать сделать вид, словно ничего не было? Но ведь они не смогут просто больше не видеться. На этом корабле это так не работает. Нет. Только не здесь. Или попробовать начать всё сначала? Или… За этими мыслями Ким сам не услышал, как тихо вдруг скрипнула дверь, и с ним в одной комнате неожиданно оказалась — он сам ни за что бы не догадался, спроси его кто наперёд — эта довольно милая, но немного странная женщина, которая постоянно называет себя их «вожатой» или вроде того. Хотя Юсон даже слова такого толком не знал. — Я зайду? — негромко спросила вдруг Ольга, и что-то в её, пускай весьма скромном, тоне уверенно подсказало Киму: на этот вопрос можно даже не отвечать. Она всё равно сделает так, как считает нужным. Оля осторожно уселась с ним рядом, на край кровати. — Чего вам? — угрюмо спросил Юсон, отвернув свой растерянный взгляд. Парень совсем не горел желанием принимать гостей, каких бы то ни было. Тем более, их с Ольгой Дмитриевной до этого момента ничего и не связывало. Он даже с натяжкой не смог бы назвать её своим другом, приятелем или человеком, чьё мнение ему небезразлично. Кроме своих ребят, из которых здесь живым остался один Электроник, она достаточно тесно общалась, разве что, с Моникой и Джехи. Так что вся их «связь», насколько Ким мог понимать, могла идти лишь оттуда. А ему до жути не хотелось выслушивать ни угроз первой, ни поучений второй. Особенно из уст кого-то, настолько к нему непричастного. — Никто не знает, что я пришла сюда, — между делом отстранённо обронила Ольга, словно прочитав его мысли. — Так что тебе некого в этом винить, — она всё ещё выглядела довольно серьёзной, но её глаза будто бы чуть-чуть улыбались. — Тогда чего вы хотели? — искренне не понял её Юсон. — Отступись, — с какими-то слегка отрешёнными нотками в голосе произнесла Оля. На что Ким смог ответить лишь непонимающим взглядом. Тогда вожатая, тяжело вздохнув, всё же добавила. — Не все истории заканчиваются хорошо. Лучше оставь эту девочку. Найди другую. Наверняка на этом корабле есть ещё кто-нибудь интересный, лично вот для тебя? А даже если и нет? Быть одиночкой — тоже не так уж и плохо. Меньше голова болеть будет. Чего лично для себя парень не мог понять: какое ей-то дело до всей этой его ситуации?! Поэтому Юсона дико раздражало, что Ольга столь быстро и нагло суёт свой нос в чужой вопрос, даже не спросив у него разрешения. Хотя некоторые её мысли и с его позиции не были лишены болезненной нотки здравого смысла, Ким гневно огрызнулся: — А вам-то какое дело?! Это наши с ней отношения! — Я — вожатая. И мне всегда есть до этого дело, — уверенно ответила Ольга Дмитриевна, прицельно глядя ему прямо в глаза. Вот только эмоция оказалась слишком уж сложной: Юсон не смог разобрать. Невольно ему сделалось жутко. А после Оля вдруг отвернулась и как-то отстранённо пробормотала. — Наплачешься ты с ней. — Почему? — потерянно спросил молодой человек, стараясь перебороть растущий ком в горле. — Неопытный ты ещё и наивный. Я вижу вот таких ребят каждую смену. Ну… видела. Там, в прошлой жизни, — и Ольга вдруг печально вздохнула. — А в нынешней ситуации и того больше нельзя расслабляться. Я поняла это достаточно поздно, уже потеряв двоих важных лично для меня людей. Но поняла. Всегда важно сначала успеть спросить себя: «Готов ли я взять ответственность?». Потому что потом может оказаться уже слишком поздно. И ты не заметишь, как потеряешь всё. Юсон потерянно глядел на неё. Затем он, наконец, всё же взял себя в руки: — Но я… я не дам Нацуки в обиду! И всё равно буду её защищать. От любого. Да хоть от вас, — парень недоверчиво взглянул на Ольгу Дмитриевну. Вожатую подобное ничуть не смутило: — Ну, это-то само-собой, но, может, тебе всё же стоит прислушаться к тому, что взрослые говорят? Взять себя в руки и остыть ненадолго, мысли в порядок собрать. Не контактировать с ней хоть какое-то время. Книжек почитать, кино посмотреть смешное. Для вас-то с этим намного проще — почти вся библиотека в распоряжении. И куча электронного всякого чтива. Это только на моём родном русском получается найти что-то лишь через раз, на третий. И далеко не всегда то, чего я хочу. Любимую новеллу Джехи, например, мне приходилось слушать лишь в её переводе, так как корейского я не знаю! А мы осилили только пролог и пару первых глав — из двадцати. На корабле всегда есть, чем заняться. Не знаю, будет ли когда-нибудь продолжение… — Я знаю, что вы хотите сказать! Это я виноват, — невольно Ким сжал кулаки. — Предложил ей сбежать вот так, не подготовившись. А если ещё разок всё обдумаем, маршрут, там, составить попробуем, прикинем, где хоть мы… да, надо было сначала так сделать, — в глазах парня снова мелькнула какая-то нездоровая решимость. — Прибьёмся тогда волнами к какому-нибудь маленькому тёплому островку, вроде греческих, и потом… — Этого никогда не будет, — грустно улыбаясь, тихо ответила ему Ольга Дмитриевна. — Лучше принять сейчас, чем весь остаток дальнейшей жизни прожить с последствиями. Мучительно наблюдая, как некогда столь любимое тобою лицо уверенно превращается в ненавистный… — Всё, хватит! — не выдержал Ким, чьи щёчки уже заметно побагровели от гнева. — Мы сами с ней это решим, и без кого-нибудь вроде вас, ясно?! Идите уже! С лёгкой грустью осознав, что продолжать дальнейшую дискуссию сейчас всё равно, что метать об стенку горох, Ольга тихо в сердцах произнесла: — Тогда хотя бы Изделие №2 c собой захвати, герой-любовник. Она вновь наткнулась на полный непонимания взгляд со стороны Кима. Вожатая рассеянно почесала голову, и, быстро вспомнив, что здесь, за пределами СССР, так едва ли кто-нибудь говорит, кокетливо хихикнув в ладошку, добавила: — Ну… резинку. Или как у вашей продвинутой молодёжи сейчас правильно говорить? Теперь пришла пора Юсона потерянно обследовать руками свою голову, и растрепавшиеся пышнорастущие пшеничного цвета волосы — в частности: — Проклятие. Я, кажется, во время плавания в море её потерял. Жаль. Одна ведь только была! А то, что… если при поцелуях волосы так сильно растрёпаны, это и правда, того… мешает, да? — смущённо спросил он. Вожатая отчего-то вдруг прыснула со смеху. Наконец, кое-как переборов себя, она поднялась, оправила юбку и, утирая набежавшие из глаз слёзы, направилась к выходу: — А вот это уже тебе без меня объяснят, что и кому там мешает, — наконец-таки, выдавила Оля. Постояв немного у двери, пребывая в явной задумчивости, Ольга Дмитриевна закончила куда более серьёзным тоном. — Ну, я надеюсь. Отправлю запрос в соответствующие инстанции, как только они проснутся. А после ушла. Юсон ещё долго с непониманием глядел вслед вожатой. И ему было откровенно непонятно, с чего вдруг случилась та огромная перемена в её настроении? Странная женщина, нечего сказать. И лезет не в своё дело. Хотя, с горечью признал он, кое-что из слов той даже показалось ему разумным. Может быть, и правда стоит бросить всё это? Ради всеобщего блага. Или отложить до лучших времён, как минимум. Снова вернуться в свободное одиночество, взяв на прощание, разве что… лишь один простой поцелуй. И обещание не держать зла, если можно.***
Сейчас ей уже стало лучше: мрачные мысли по большей части отступили на задний план, а всё это ужасное приключение в открытом море, едва не прикончившее их всего несколько часов назад, казалось делом давно уж минувших дней. Комфорт заставлял позабыть о невзгодах, пусть даже и временно. Но всё-таки Нацуки было пока неспокойно. — Я просто сбежала от вас. Сбежала, ты ведь понимаешь?.. Это стало первой фразой, которую Юри услышала от подруги за последние часы. Первой фразой с их внезапного расставания. Нацу говорила пока как-то потерянно и приглушённо, словно сама не до конца верила в собственные слова. Пыталась распробовать их на вкус. И, кажется, вкус этот оказался довольно горьким. Тихоня вовсе не торопила подругу с расспросами. Она не пыталась отчитывать ту или давать ненужные советы о том, как не стоит жить; ругаться или давить на жалость. Юри просто находилась рядом и проявляла заботу, столь необходимую пострадавшей — с самого того момента, как вместе с Джехи они бережно отнесли ещё находящуюся без сознания, замёрзшую и лепетавшую какой-то бессвязный бред Нацуки в собственную каюту девочки. Вместе, легко и слаженно, они переодели бедняжку в тёплое и завернули в несколько одеял. Кан выглядела уставшей и сильно не выспавшейся, поэтому (ну, может быть, ещё по одной причине) тихоня крайне вежливо проводила ту в её комнату, с какого-то момента взяв все остальные заботы касательно их пострадавшей исключительно на себя. Она самолично сходила и принесла для подруги завтрак, наиболее щепетильно подходя ко всем известным её предпочтениям. Теперь оставалось лишь ждать. Нацуки долго ещё лежала, не приходя в сознание, но, судя по размеренному дыханию и другим признакам (как, например, вернувшийся на её прелестное личико лёгкий румянец), можно было сделать вывод, что это обычный сон. Обычный сон очень уставшего человека, который Юри готова была оберегать даже ценой собственной жизни. Когда Нацу только проснулась, она ещё довольно долгое время молчала и отмораживалась, отвернувшись лицом к стене. Усиленно старалась избегать зрительного контакта. Как будто бы вовсе не зная, о чём можно начать разговор. Для Юри слова не являлись чем-то критически важным: она могла молчать хоть часами, а в былую свою пору клубной деятельности — вообще сутками напролёт. Всё это время тихоня терпеливо сидела на уголке кровати и беззвучно чего-то ждала, готовая что угодно принести для подруги или же — в худшем случае — скрыться из вида той по первому требованию. И вот прозвучали те самые слова. Юри не знала, что можно на них ответить. Юри понятия не имела, а нужно ли на них отвечать. Ну, потому как, а что здесь полагается говорить? «Ничего страшного, со всеми бывает»? Но это не было правдой, а врать она не любила. Да и не умела толком-то, если уж перед знакомыми. Потому как подобный уход самого близкого для тебя человека — вот так вот, внезапно, без даже какого-то предупреждения, скорее всего, навсегда — это больно. Кулаки невольно сжимались, ногти оставляли на коже глубокий след. Очень. «Ты с лёгкостью предала нашу дружбу, я больше никогда тебя не прощу»? Ну, это поближе к истине. В какой-то момент Юри отчётливо поймала себя на мысли, что хочет зарядить пощёчину лучшей подруге. Всего один раз, зато очень болезненно. За всё. Довольно немалым усилием она загнала это желание обратно под кожу, в глубины своего разума, вернув контроль над мыслями и над телом. Но только и это, скорее всего, оказалось бы враками, чем истиной последней инстанции. Да потому, что простит. Тысячу раз простит! Две тысячи. Три… Поэтому тихоня ничего и не отвечала. Тогда Нацу снова заговорила. Тихо-тихо, почти что беззвучно: — Юсон, он… всё-таки не такой плохой, как ты думаешь. Наверное. Он может быть довольно милым и временами очень забавным, — Нацуки долго размышляла о чём-то. — Просто иногда он… дурак, — крайне неохотно добавила она, накинув на лицо одеяло, дабы скрыть проступивший румянец. — Зато он твой дурак, — очень-очень странно, несвойственно как-то для её обычной манеры, ответила Юри. Нацуки не поняла толком, с чего ей вдруг так показалась, но будто бы была в тоне близкой подруги какая-то… фальшь, может быть? Недосказанность? Лёгкий сарказм? Это странно. Она попыталась вглядеться в лицо тихони, дабы получше узнать эмоциональный контекст. Но глаза оказались прикрыты от неё тенью и растрёпанными волосами, а губы выдавали лишь нелепое подобие ухмылки. — Да, эм-м… наверное? — неловко произнесла Нацу. Почему-то по спине её, по-прежнему надёжно укутанной парой-другой тёплых одеял, внезапно пробежал холодок. — Мне и самой в себе хочется разобраться. Там, под воздействием ситуации, я тоже наговорила ему множество… неприятных вещей. Это было ужасно. — Просто… пожалуйста… — плечи тихони вдруг здорово напряглись. — Не исчезай так никогда больше. Хорошо? — И не подумаю. Это был жуткий опыт! Должно быть, вы все места себе не находили. Теперь никогда так не поступлю, — Нацуки невооружённым взглядом отчётливо видела, как сильно беспокоится за неё близкая подруга, — обещаю. Кажется, в голос Юри вернулись едва заметные весёлые нотки, когда она всё же произнесла: — Я буду приглядывать за тобой. В ответ на это Нацу тяжело вздохнула, задумалась: — А я тогда… я… хотела бы дать клятву, что стану другим человеком, может быть. Здесь, вместе с вами. Потому что бегать от своих проблем на практике оказалось даже намного ужаснее, чем просто взглянуть им в лицо. Я… своими метаниями сделала всем только больнее. Теперь мне неловко смотреть вам в глаза. Побег — в большинстве своём поступок, свойственный предателям или трусам. А это не то, кем мне хочется стать. Здорово удивив свою порядком разоткровенничавшуюся собеседницу, тихоня резко вскочила с насиженного места и, поспешно направившись к выходу, сдавленно, севшим голосом пробормотала: — Извини, я… мне очень нужно сейчас… в уборную. Сказав это, Юри не вышла даже, а стремглав выбежала из маленького помещения, оставив подругу один на один с собой… и со странным ощущением неразорвавшейся бомбы в этой же комнате. Нацуки не могла понять, почему.***
— И что же ты хотел мне сказать? — Нацуки с любопытством взглянула на недавнего товарища по несчастью. Девушка неловко потёрла голову, пытаясь подобрать подходящие моменту слова. — Я… я тебя слушаю. После всего, сказанного в его адрес чуть ранее, на грани между жизнью и смертью, ей оказалось крайне неловко видеться с парнем вновь. Юсон, судя по его чуть потерянному взгляду, испытывал сейчас то же самое. Но встреча эта необходима: поставить точку во всей этой нелепой истории с якобы отношениями лишним отнюдь не будет. Какие ужасы могут ждать дальше? Быть может, более для объяснений не найдётся уже ни места, ни времени. Как знать? Поэтому лучше сделать всё прямо сейчас. Собраться, выдохнуть и просто идти вперёд. До победного! Нацу не стала особо противиться (хотя всё её естество поначалу взывало к обратному, она сама толком не могла сказать, из-за чего), когда уже через пару часов после их с Юри крайне странного разговора на её планшет прилетело довольно неловкое сообщение от Кима. В нём парень, если коротко, извинялся и просил дать ему всё объяснить. Нацуки, в свою очередь, согласилась, но лишь с одним простым условием: встреча должна будет происходить где-нибудь на нейтральной территории. Желательно, как можно дальше от лишних глаз. Ей очень не хотелось смущаться и краснеть за него прилюдно. Особенно после всего. После недолгих дискуссий касательно места, двое всё же сошлись на задней стороне палубы, возле бассейна. Сейчас, когда погода начала портиться, а холодный порывистый ветер — усиливаться, не так много людей задумывалось о купании. Скорее всего, они будут там совсем одни. Впрочем, и об этом решении Нацу тоже успела пожалеть. Встреча была назначена на восемь часов — вскоре после ужина (на который лично Нацуки не пошла). Когда в без десяти минут в комнате девушки зазвонил будильник, нагло вырывая ту из чуть затянувшейся послеобеденной дрёмы, потемневшее небо за иллюминатором оказалось плотно затянуто тучами, а по стеклу уверенно барабанили наглые жирные капли дождя. «Ох, ну, разумеется…» — в сердцах выругалась она. Идти и так никуда не хотелось. — «Что может сделать этот вечер ещё приятнее?! Правильно». И вот теперь встреча, наконец, состоялась. — Я предлагал поменять место чуть ранее, ты не ответила, — немного виновато произнёс Ким. — Зонта у меня с собой нет, уж прости. Вернее, знал бы я где, я бы взял. Но я пока не нашёл его. — Ничего. У меня тоже его нет. Бывает, — какими-то слишком короткими, рублеными фразами ответила ему собеседница. — Я заснула, потому и не слышала входящие сообщения. Ты извини. Двое неуверенно отвели взгляды друг от друга, старательно глядя куда-то ещё. Тишина, крайне неловкая что одной, что другому, продолжала затягиваться. Дождь словно бы торопил их скорее искать слова: эта сладкая парочка простояла на открытом пространстве друг перед другом не более двух минут, а волосы и вся одежда уже сделались мокрыми, точно после хорошего душа. Мокрыми и холодными. Так можно и заболеть. «Будет крайне неловко, если я поймаю простуду быстрее, чем мы объяснимся и разойдёмся», — с горечью подумала Нацуки. — Я… тоже чувствую себя не очень, — копошась рукой в растрепавшихся волосах, сказал Ким. — Все последние полчаса в голове что-то звенело, да и мысли о сестре стали приходить. Слегка… странные. Даже сейчас это происходит. — Может, температуришь? Ну, у меня просто спросонья какие-то «не те» ощущения, так бывает. Не стоило ложиться средь бела дня, — неловко, в тон ему, ответила девушка. — Но терпимо. Жить буду, — робко улыбнулась она. Беседа явно не клеилась. Им стало вдруг слышно, как с другой стороны корабля кто-то шумит. А дождь всё продолжал лить, занимая своим мерным шёпотом гнетущую тишину, опять расхолаживая и без того не до конца пришедших в себя после всего пережитого горе-путешественников. — Я чего позвал-то тебя? — Юсон неуверенно оглянулся в сторону бассейна. На волнующуюся воду, подле которой они и стояли, почти что вплотную. Поднимаемые ветром волны настойчиво колыхали одинокие разделительные дорожки: теперь даже самые отъявленные пловцы не спешили показывать всем своё превосходство. — Хотел извиниться за то решение. С побегом. Оно было всё-таки… необдуманным. — Я тоже по своей воле согласилась. Повела себя трусливо и глупо. И… — Нацуки покраснела, вдруг отвернувшись, — …ты тоже меня прости. На лодке я наговорила тебе много гадостей, хотя вина за подобные ситуации должна распределяться поровну на двоих. — Мы оба те ещё чудаки, и не говори, — застенчиво почесал свой затылок Ким, явно собираясь добавить что-то ещё, но никак не решаясь набраться смелости. — Хорошо, тогда я это закончу, — решила первой действовать Нацуки. — Прости меня ещё раз, пожалуйста, но… будет лучше, если мы разойдёмся. На этом корабле без того слишком много мороки. Заниматься бесконечными уединениями и самокопаниями просто обстановка не позволяет. Ребятам тоже нужна наша поддержка и помощь, а мы им только всё усложнили. — Может быть, потом ещё раз попробуем, — мягко ответил Ким, улыбаясь. — Когда всё это закончится. — Да. Может. — Как здорово! — Парень словно бы воспрял духом. — Будто камень с души свалился! Я точь-в-точь то же самое собирался сказать… — он выглядел так, словно мысль всё ещё незакончена. — Ну? — поторопила его Нацу. Ей явно сделалось куда легче, учитывая, что их пожелание оказалось взаимным. — Договаривай, что собирался, да пойдём «по домам». Холодно. Если кто-то узнает, что мы здесь с тобой прохлаждаемся — голову оторвут. Дождь, кажется, стал лишь сильнее, словно в подтверждение её слов. — Нет, — взгляд Кима сделался странным. Почти как в тот раз, когда он пришёл к ней с безумной идеей побега. Это пугало. Нацуки невольно попятилась: слишком уж решительными стали дальнейшие слова собеседника. Отчаянно-решительными. — Один раз. Всего один раз, хорошо? Пусть это станет нашим прощанием. Извини. И раньше, чем она успела отреагировать, молодой человек резво схватил её за руку, притягивая к себе. Его горячие, влажные, немного отдающие нотками алкоголя губы чуть-чуть приоткрылись в поисках поцелуя. Первого и последнего за всю недолгую историю этих так называемых отношений. — Ты обалдел?! — резкая и очень болезненная пощёчина стала ему ответом. Зажимая поалевшую щёку, Ким оторопело уставился на свою спутницу. Нацуки отшатнулась. — Пожалуйста, погоди! — начал свои очень сбивчивые и крайне нелепые оправдания Юсон, шагая к ней. — Это не то, о чём ты подумала! Я только хотел, чтобы всё закончилось, как в кино! Я хотел… Не жалея своих скромных сил, девушка оттолкнула его. Произошло это, скорее, где-то на уровне «автопилота»: она сама не сразу поняла, что сделала. Парень потешно упал в бассейн, махая руками и обдав свою спутницу тучей брызг. — Словно нам дождя мало было… — гневно прошептала Нацу, разворачиваясь и шагая в сторону лестницы, что вела вниз, к каютам. — Сам теперь и выбирайся оттуда, герой-любовник. Её милое личико пылало от странной смеси злости с смущением. Вроде бы, этот идиот честно заслужил свою участь после подобного. Сам выберется уже, не маленький. И пусть, наконец, научится брать ответственность за свои действия! В будущем пригодится. С другой стороны, может, правда, стоило вернуться и выслушать объяснения?.. Долгого времени на раздумья Нацуки, правда, так и не получила. Потому что уже в следующий миг она услышала странные крики, идущие откуда-то с носа их корабля: — Твою мать! Реально ведь ща сиганёт. — Держи, держи! Вопили, судя по всему, Миу и Электроник соответственно. Нацу не очень-то нравилась эта вечно чудящая парочка (в первую очередь, из-за Ирумы, которая обладала весьма… сложным характером), но прямо сейчас стоило позабыть разногласия. Очень уж тревожили эти чересчур громкие голоса. А то, что они говорили, без пяти минут походило на просьбу о помощи. По другую сторону корабля прямо сейчас что-то явно происходило. Что-то весьма нехорошее. Сердце у девушки ухнуло в пятки, руки похолодели. Больше всего ей захотелось бросить всё это и просто укрыться, как обычно, у себя в комнате. Забиться в угол. Переждать. И, хотя её всю уже давно порядком потряхивало — то ли от страха, то ли от холода — Нацуки крепко-крепко сжала свои кулаки: — Нет. Потому что так поступила бы она прежняя. А Новая Нацу не станет пасовать перед лицом трудностей! Она выйдет навстречу любым уготованным ей невзгодам с гордо поднятой головой! Насколько бы чудовищно страшно ей сейчас ни было.***
Несколькими минутами ранее. — Та-ак, осталось только прикрутить эту херотень обратно… — довольно пробормотала Ирума, оглядываясь в поисках оставленного где-то поблизости разводного ключа. — Ты там как? Они вместе с Сыроежкиным решили не тратить зря свободное время и дружно забрались в не так давно ими же вскрытую капитанскую рубку. Дабы если не привести в божеский вид всю приборную панель (что казалось на первый взгляд невозможным, сильно же она была раскурочена), то хотя бы провести ещё один, более тщательный, осмотр «места бедствия», и постараться в четыре руки спасти то, что можно спасти. Потому как, хотя разбитые, навсегда потемневшие, «умершие» дисплеи и навигация едва ли поддадутся восстановлению, шанс заставить работать систему внутренней связи (дабы отправлять «голосовые сообщения» по всему кораблю, через динамики) или же, например, достучаться до двигателя, если только в нём самом нет поломок, сейчас всё же был. Да, если Миу и Электроник смогут заставить эту махину двигаться по их желанию, а не только когда дует ветер или бегут волны, будет хорошо. Вопросы «куда двигать?» и «зачем?» по-прежнему открыты, но… надо ведь чем-то занять себя, когда руки чешутся? Не всё же тела друг друга изучать. Тем более, из-за погоды совсем нет настроения. Даже у Ирумы. На практике работа друзей-самоделкиных свелась сейчас к распутыванию и запаиванию многочисленных найденных здесь проводов, а также возвращению отдельных кнопок, а то и целых сегментов несчастной панели обратно на законное место. Усилиями славной парочки процесс более-менее двигался. Миу утёрла со лба бегущие капельки пота. Кажется, в этой богом и чёртом забытой комнатушке ей становилось душно и как-то нехорошо. В башке звенело, будто после бессонной ночи. Надо бы выпить — наверняка поможет взбодриться. Или хоть дверь открыть, дать простор для свежего воздуха. Потому как что-то было не так. — Я говорю, почти доделала эту хуету! Тащи свою ленивую жопу, ща тестить будем, — прочистив горло, вновь повторила Ирума. Потом ненадолго задумалась. — Возможно, панель тоже. Этот идиот даже не повернул головы. Так и сидит в углу, уткнувшись в свои проводки и открыв рот, точно брошенная на берег сдохшая рыба. «Тьфу!» — Миу гневно плюнула себе под ноги. Такая острОта пропала без публики! Теперь ей захотелось от души пнуть засранца. Ведь даже вместо простейшей задачи распутывать провода, которую Сыроежкин сейчас взял на себя, чудом уклонившись от более сложного и кропотливого дела, этот гондон недоштопанный умудрился заснуть! Он бормотал что-то себе под нос, снова и снова, снова и снова, снова и снова, а пустой взгляд был уставлен в вселенскую пустоту. «Эй, погоди-ка… но разве так люди обычно спят?!» Дребезжание под её черепом заметно усилилось, а Электроник вдруг, покачнувшись, поднялся. С его губ теперь непрестанно слетало одно и то же негромкое слово. Наконец-то Ирума смогла разобрать его. Это имя. Её друг обращался к кому-то. Сам Сыроежкин, между тем, на манер неуклюжего зомби уже побрёл к выходу. Глаза пионера по-прежнему были открыты, нелепо смотря в никуда, а рот по-идиотски разинут. Кажется, по подбородку бежала длинная дорожка слюны. Молодой человек крайне неаккуратно прошёл мимо подруги, нагло задев своим плечом не столько даже саму Миу, сколько её самолюбие: — Дебил малолетний… да что за херня тут творится? И кто меня в уши, блять, долбит?! «С какого хера вообще взялся этот ебучий звон?!» Увы, но Электроник не соизволил ответить ни на один из вопросов, поставленных спутницей. Вместо этого Сыроежкин, по-прежнему бормоча несуразицу, уверенно доковылял до перегородки по краю борта и, нагло запрокинув на неё ногу, медленно начал перелезать… — Так, я чёт не поняла, опездал, схуяли ты утопиться решил?! Ноль реакции. Следующей мерой со стороны Ирумы стал огонь на поражение без предупреждения. Подзатыльник оказался настолько мощным, что смог выбить искры из глаз Электроника, заодно, видимо, поставив на место остатки его мозгов. Взгляд Сыроежкина неожиданно прояснился: — А чего это я здесь делаю? — нелепо почёсывая голову, он застыл. Впрочем, нелепо в этой ситуации было всё, а не только наш пионер. Огромные холодные капли дождя летели к нему прямо за шиворот, заставляя поморщиться. — Позволь, я отвечу. Вместо объяснения от собеседницы, откуда-то из широких штанин парня, где он носил свой планшет, внезапно прозвучал до боли знакомый голос. Голос, которого здесь явно не ждали. Морти надменно усмехнулся своим слушателям. — Так это всё опять новая хуйня от тебя?! — гневно завопила Ирума. — Тот сраный звон по мозгам, — она лениво прочистила уши. — Теперь вот… — Не утруждай себя лишними объяснениями, силы вам ещё пригодятся, — паренёк не забыл подпустить в свою речь чуть-чуть сладкого яда. — Ибо теперь, мои дорогие друзья, вас всех может ожидать любопытная встреча с теми, кто испокон веков загубил души не одной тысячи мореходцев, сначала соблазняя бедолаг своими сладкими речами, а после зазывая этих наивных глупцов всё глубже, и глубже, и глубже… — Портовые шлюхи, что ли? — искренне попыталась Ирума, почёсывая свою стремительно мокнущую под дождём голову. До неё по-настоящему дошли лишь крайние слова организатора. А Электроник просто моргал, глуповато озираясь по сторонам. — Да нет же, б-блин, — судя по интонации, можно было представить, как Морти закрывает лицо руками. — Я говорю о сиренах. Что с вами не так, люди?! — А! — Сыроежкин воодушевлённо стукнул кулаком о ладонь, словно бы мигом вспомнив о чём-то. — Это типа русалок, да?! — Его взгляд оживился. — У меня у деда, помнится, на даче висит картина с такой! Она там совсем-совсем голая, и, в общем, я когда ещё помладше был, пару раз… на неё там… ну, это… — пионер будто бы начал съёживаться под странным, пробирающим насквозь взглядом Миу. — Засматривался. Да вы продолжайте, продолжайте, — миролюбиво отступил он назад в тень. — Г-господи, — сердито пробормотал Морти, явно сожалея о своём решении выхода на этот контакт. — Короче говоря, сирены просто так не отступят, пока не заманят кого-нибудь на дно морское. Легче всего подход найти к тем из вас, кого по другую сторону, на суше… где бы то ни было, ждут очень близкие люди. Чем сильнее связь или влечение, тем им проще. Русалка говорит с жертвой голосом дорогого ей человека, и подзывает к себе. Обычно противостоять этому крайне непросто. Вот во что вы сейчас и ввязались. — Ну, тогда эта ёбаная Ариэль может попробовать мою потную селёдку на вкус прямо сейчас, — Ирума гордо показала средние пальцы тёмному дождливому небу и собралась добавить что-то ещё, но покрасневший Электроник резво отдёрнул её руку от юбки. — На меня эти сраные внушения не работают, так-то! Только башка, бля, гудит, будто резаная. — Побочные эффекты. Это просто означает, что там, в остальном мире, у тебя не осталось близких и нужных тебе людей, — спокойно пояснил паренёк. — Во всяком случае, настолько близких. Но я бы не стал столь же категорично говорить за всех, оказавшихся на борту. Чьё-то сильное влечение ещё вполне себе живо. К таким-то сирены найдут свой подход. Найдут и утащат, — он тихо хихикнул, — на самое дно. — Да мне чёт' как-то поебать на всех остальных, я тогда спать пошла, — нагло усмехнулась Ирума, потягиваясь. — Но погоди! — Сыроежкин вновь схватил её за руку. — Разве это не означает, что невинные ребята могут погибнуть? Что будет, если кто-нибудь прыгнет в холодное-холодное море?! Разве это не убьёт их? — Чьи это проблемы? — в тон Миу отозвался вдруг Морти, сладко позёвывая. — Не мои. Вы просто слишком долго тянули с убийством. Мне стало скучно, поэтому пеняйте на себя теперь. И бывайте, — он был таков. За сим связь окончена. — Кста-ати, — вдруг задумалась о чём-то Ирума, очень уж пристально глядя на своего приятеля. — Ты, пока с тобой происходила эта херня, всё время повторял: «Женя», «Женя»… Электроник отчего-то вдруг резко смутился и покраснел, неловко сводя указательные пальцы обеих рук: — … — Ну, чё эт' за чувак? — Да так, — Сыроежкин вдруг уверенно куда-то засобирался. — По лагерю. Товарищ один. От дальнейших и, скорее всего, крайне неловких объяснений его избавил появившийся в зоне видимости приятель. — О, Севен, как оно? — приветливо помахал Электроник. Хакер направлялся в их сторону. Вот только вид он имел весьма странный: этот усталый, уставленный во вселенскую пустоту взгляд, пьяная, шатающаяся походка и чьё-то незнакомое имя, застывшее на устах… знакомая история, правда? — Твою мать, — опустив руки, Миу устало наблюдала за очередной попыткой сброситься в море. Конкретно сейчас Люсиэль уже нелепо, но крайне уверенно штурмовал перегородку. — Не, ну если так хочешь — я-то мешать не стану. Спокойной ночи. Ирума засобиралась было обратно в каюту, заткнуть чем-нибудь уши от назойливого шума и поскорее заснуть, пока всё не уляжется, когда её снова остановил Сыроежкин. На этот раз его хватка на её плече из вспотевшей хлипкой ладошки стала почти что бульдожьей: — Остановись. Или ты позабыла вдруг, женщина?! Ведь настоящий пионер никогда не бросает в беде своих сотоварищей и друзей по команде! Сказать, что Ируме приятно, когда ей раздают указания, было бы самой огромной ложью, и всё-таки… это странное чувство, появившееся внутри, как только парадом вдруг бескомпромиссно начал командовать обычно отвечающий на всё вялым согласием хлипкий приспешник. Оно Миу, внезапно, даже немного понравилось. Ей вдруг нестерпимо захотелось узнать, во что это выльется. Ненадолго. — Я тебя слушаю, — сурово глядя в глаза приятелю, спокойно сказала она. — Чего, правда, что ли?.. — Тот настолько лёгкой победы явно не ожидал, и потому слегка растерялся. — Ну, тогда ты их тут, короче, пока сдерживай, а я пойду в каюты и позову помощь! Да, я там вовсе не собираюсь трусливо отсиживаться в своей комнате и ждать конца всего хаоса, но если уж так ну чисто случайно получится, что пока меня нет, ты здесь сама со всем справишься, что ж… — неловко протянул он, почёсывая затылок и снова куда-то спеша. — А ну, вернулся. Пиздишь ведь, рыбоёб. По глазам твоим вижу. — Ладно, ладно, хорошо! Я покажу тебе, что надо делать, — поняв, что даёт сейчас здорового маху, но и показать слабину не имеет права, Сыроежкин быстро направился к хакеру, почти уже перелезшему последнюю преграду, отделяющую того от цепких объятий холодной глубины. — Друг, слезай сюда! Всё это неправильно. Ожидаемо, ноль реакции. — А что ты такого сделала, чтобы меня тогда в норму вернуть? — задумчиво спросил Сыроежкин. — Отвесила хорошего леща. — Не знаю, может, это поможет… — И, так как времени думать уже не осталось, отважный пионер резко потянул приятеля за капюшон. На что сам Люсиэль, внезапно, крайне яростным и оттого несвойственным ему голосом, отозвался: — Я иду к тебе, Сэран-н-н!.. И, повернувшись, одарил свою главную помеху на этом коротком пути мощной такой зуботычиной. От столь неожиданного удара Электроник повалился навзничь, не забыв и оппонента за собой утащить. Похоже, самого Сыроежкина вернуть с небес на землю было куда проще. Подобного сопротивления он не ожидал. Сложив руки на груди и отойдя чуть-чуть в сторону, Ирума не без интереса наблюдала, как два вполне себе симпатичных и даже немного смазливых мальчика, намокшие под дождём, пыхтят, фырчат, катаются по полу и даже начинают, грешным делом, рвать друг на друге одежду… От очередного едкого комментария её удержал лишь довольно-таки сильный толчок в спину: — В глаза, что ли, долбишься, корова ты слепошарая?! — Миу отстранённо проследила за ковыляющей мимо неё, не разбирая дороги, Тенко. Когда до Ирумы дошло… — Твою мать! Реально ведь ща сиганёт. — Держи, держи! — пропыхтел из-под своего соперника к этому моменту уже слегка придушенный Электроник. — Слышь, может, пока ещё не поздно, махнёмся партнёрами? — неуверенно спросила вдруг изобретательница. Она быстро припомнила, что Чабашира, в отличие от всех прочих, действительно занимается реальными боевыми искусствами. К сожалению, Сыроежкин вспомнил об этом тоже: — Да мне и здесь хорошо, — задыхаясь под неуёмным хакером, со всем своим оставшимся оптимизмом он показал подруге оттопыренный большой палец. Собрав с пола остатки собственного самоуважения («я что, позволю этому любителю рыбной ловли извечно попрекать меня, какой он, бля, героический?!») и, пробормотав самой себе нечто в духе «ебала я этих ваших русалочек, мне действительно не западло это делать?», Миу в два быстрых шага сократила расстояние между собой и своей предполагаемой целью… Раздался смачный шлепок. — Классная жопа, — нелепо помахала своей левой рукой Ирума, пока предполагаемая убийца сверлила её взглядом разъярённого парнокопытного на скотобойне — странной смесью гнева, испуга и непонимания, что тут вообще происходит — из своих огромных коровьих глаз. Похоже, способ привлечения внимания оказался более, чем удачным. — Ты-ы не помешаешь Тенко отыскать её дражайшего Мастера, достойная жалости пародия на человека! — прорычала, наконец, рассвирепевшая Чабашира. — Прямо сейчас он зовёт её! Теперь настала пора самой Миу пожалеть об одном не слишком обдуманном ею решении. Аккурат тогда, когда смачный удар прямо в ухо вдруг оглушил её, и мир взорвался выхлопом тишины. А в следующий миг просто перевернулся, и изобретательница оказалась уже в горизонтальном положении. При том, на сей раз — против своей собственной воли. Очень против. — Идиотка ты, — да, её нереально раздутая самооценка перед этой запуганной мужененавистницей оказалась изрядно подранена. Но пока ещё не убита. Ирума и сама толком не знала, будет ли живой в ближайшие пару минут. Скорее всего, её может ждать только высшая мера. Однако ставки сделаны, ставок больше нет! Кем Миу будет в своих же глазах, если продолжит трусливо молчать перед этим созданием?! И гадкая улыбка сама, даже против воли, вернулась на её довольное, пусть немного испуганное, лицо. — И мастер твой — пидорас, — победоносно выплюнула она. Теперь склонившаяся над ней айкидока выглядела, как после хорошей пощёчины. Ирума уже десять раз позабыла свои же слова, но отступать стало некуда, да и поздно. Стремительный град сокрушающих кулаков (она не была уверена, точно ли это то самое (нео-)айкидо, но проверять не хотела), уверенно обрушился на её, уже заблаговременно принявшее выражение посмертной маски, лицо. Если бы Миу не поставила перед ним блок собственными, сложенными накрест, на манер мумии, руками, этот прекрасный лик уж давно бы напоминал лишь неподлежащую дальнейшему опознанию и восстановлению кровавую кашу. После нескольких таких вот ударов Ирума, кажется, перестала ощущать всё, что находится дальше локтя. Но Тенко не прекращала, придавив жертву собственным весом. Любая попытка выбраться из её мёртвой хватки означала бы невольный разрыв блока, и Миу совсем не была за себя уверена, сможет ли продолжать хоть какие-то действия после хотя бы одного такого вот пропущенного удара аккурат в голову. Эти кулачищи уже выбили из неё всё дерьмо на ближайшую пару месяцев. И останавливаться не собирались. Сказать, что ситуация сложилась патовая — ничего не сказать. От Электроника тоже нет помощи, но и ему там не многим лучше. Надеяться, что их сдавленные крики о помощи кто-то услышит? Может, ещё и в Санту поверить прикажете? Взгляд Чабаширы не отображал сейчас ровным счётом ни капли осмысленного. А вот с координацией и прочими показателями, увы, всё у неё по-прежнему было в порядке. Более того, сама Тенко, похоже, вошла во вкус, открывая в себе скрытую тягу к убийствам… Её драгоценные умелые руки вот-вот превратятся в сплошную гематому, с досадой думала про себя Миу. А скоро такая же участь может ждать и лицо — в лучшем случае. Может, стоило плюнуть на всё и просто дать этой твари утонуть, как она собиралась?! Люди никогда не помнят хорошее — так не стоило и начинать. — Ребята, что… здесь у вас… происходит?.. — тихим, почти что неслышным голосом. Это явно оказалось отнюдь не то чудо, которого Ирума ждала сейчас больше всего на свете. Да розоволосая мелочь сама, вон, трясётся как осиновый лист! И вся бледная, будто вот-вот в обморок плюхнется. Впрочем, другого подарка от судьбы, видимо, можно уже не ждать. Да и выглядит Нацуки, несмотря на общий свой видок, вполне адекватно — похоже, на неё вся эта подводная херотень тоже не действует.***
Всё её нутро сейчас мучительно сжалось. Смелой. Она всего лишь захотела стать немного смелее. Не обязательно, чтобы сразу и с криком на баррикады — нет, главное, не отворачиваться больше при виде всех этих ужасов. Хватит. Просто намертво задавить в себе то противное желание чуть что, сразу прятаться в дальний угол. Наверняка это пошло от постоянных посягательств на неё единственного оставшегося рядом в последние годы родного человека — отца. Семью, как говорится, не выбирают. Жаль, очень жаль. Спрятаться у кого-нибудь из подруг, пока папа не успокоится? Дождаться ухода беды? Да, когда-то, в ещё не таком уж далёком прошлом, Нацуки могла бы себе позволить все эти слабости, но сейчас… это наглость с её стороны. Она просто потянет на дно остальных. При том, возможно, буквально. Её недавний побег в этом плане уже стал хорошей подставой: народу и так сейчас есть, кого поддержать и о чём волноваться! А другим девочкам из их бывшего Клуба (кроме, скорее всего, Моники) пришлось только зря изводиться мыслями о ней, проводить ночь без сна, да ещё, не дай бог, и винить себя, что так глупо недоглядели. «Не только у меня, у каждого здесь есть проблемы! Так что пора уже потихоньку перестать создавать свои и начать помогать разгребать чужие». Начало тяжелее всего. Пугает лишь первый шаг. Так думала Нацу. Только теперь буквально у неё на глазах вот-вот могут произойти аж две смерти! Это вовсе не похоже на шутки. Девушка сама толком не понимала, что здесь происходит, но и Ируме, и Электронику сверх меры доставалось от другой парочки! Это уже не походило на потасовку между товарищами. В лишённых всяких эмоций глазах айкидоки и хакера, обычно, в общем-то, уравновешенных и более-менее адекватных людей, горела неподдельная готовность убить. — Ребята, что… здесь у вас… происходит?.. — спустя неимоверно долгую паузу, с трудом выдавила из себя Нацуки. Страх продолжал разрастаться липким комом в груди. Она невольно сжала свои кулаки. Через силу закончила. — И как я могу вам помочь? Захотелось бросить всё и снова сбежать. Как никогда сильно захотелось. — Удачно пришла! Не видишь, из нас отбивную тут делают?! — скривилась Ирума, невольно пропуская очередной удар соперницы в район своего живота. Сыроежкин из-под хакера утвердительно промычал. Из-за нехватки воздуха он сделался синеватым. — Объяснять нет времени! Нам нужно, чтобы ты помогла одолеть этих идиотов, и поскорее. Хуй знает, надолго ли меня ещё хватит. А этот точно вот-вот откинется, — она кивнула на своего приятеля. — Но… ч-что я могу? — Нацу с горьким разочарованием смотрела на свои тонкие, хлипкие, дрожащие руки. Розоватые радужки огромных испуганных глаз уже застилали слёзы отчаяния, пока дождь ненавистно хлестал её по лицу своими ледяными прикосновениями. Предполагаемые убийцы даже не оглянулись в сторону новой гостьи, монотонно продолжая своё опасное буйство. Словно загипнотизированные. Но даже, если и так? Даже если бывших друзей взяла под контроль некая неведомая, могущественная сила? Нацуки одна, против этих двоих? Как она спасёт остальных ребят, если её кулаки никогда кого-то даже толком не били (дружеские тычки в плечо и тому подобное не считаем). У Юри, конечно, пару раз оставались синяки от её неудачных шуток, но чтобы всерьёз ударить? Заставить пойти носом кровь? Оставить огромный фингал в память о встрече? От одной только мысли об этом что-то в её груди омерзительно сжалось. — Переть на эту суку с голыми руками тебе… — тут Миу пропустила новый удар. На этот раз прямо в челюсть. Её речь стала менее чёткой, а с уголка губ тонкой дорожкой побежала кровь: видимо, язык прикусила, — …определённо не варик. — Но что мне тогда делать?! — едва не взвыла бедняжка. Её давно уже всю колотило. Нацу как никто понимала, что всего один достаточно прицельный удар от Чабаширы заставит её попрощаться с жизнью почти наверняка. И для всех прочих в данном конфликте это ничего не изменит. Но тогда что остаётся? Сбежать, бросив ребят на верную смерть? Трусливо наблюдать в стороне, как всегда? Выбор без выбора. — Кнопку… — из недр самокопания девушку попытался вырвать такой непривычно слабый, даже почти красивый голос Миу. — Нажми… херову кнопку. — Ч-чего я должна нажать?! — Не веря своим ушам, воспряла духом несчастная Нацуки. Неужто шанс избежать жертв всё ещё есть? Следующий ответ дался собеседнице с явным трудом. Ирума произносила на одном долгом-предолгом болезненном выдохе: — Приборная панель в капитанской рубке. Частично мы починили её. В нижнем правом углу там есть небольшая зелёная кнопка с нарисованным рупором. Нажми эту блядскую кнопку, и по всему кораблю врубится сигнал тревоги. Зови сюда… — похоже, Миу начала отключаться, — …всех… — Продержитесь ещё совсем немного, пожалуйста! Я тебя поняла, — Нацуки поспешила выложиться на полную. Теперь она больше уж не облажается! Теперь она знает, что делать. Теперь и она наконец-то внесёт свою лепту… Нельзя терять время! На счастье, указания изобретательницы оказались достаточно точными, и Нацу почти в первый миг нашла на этой полуразрушенной приборной панели то, что искала. Со всей своей небольшой силой вдавила она искомую кнопку! Тотчас же по всему кораблю раздался громогласный сигнал тревоги. Уже менее, чем через минуту если не все, то большинство точно примчатся по зову тревоги, дабы решить проблему. Так сказать, сообща. «И я стану частью этого». Последняя мысль приятно согрела девочке душу.***
Между тем, снова чуть ранее. «Неприятных тучек по сравнению с предыдущими днями сегодня вдруг стало заметно больше», — вот какую мрачную мысль вновь и вновь этим вечером всё пыталась отогнать от себя Саёри. Дело будто бы даже оказалось не столько в скверной, дождливой погоде за её окном, нет. Просто… словно за всем этим пряталось что-то ещё. Неприятное предчувствие? Скорее, ожидание сильной бури после такого долгого затишья. И как бы девушка ни старалась напрасно себя обмануть, какая-то странная сила внутри её сердца упорно подсказывала: здесь речь идёт не столько даже о погодном явлении. «Скоро может произойти что-то плохое. Страшное». Но все ведь ведут свою жизнь, как ни в чём не бывало! И даже вот Нацуки с Юсоном недавно вернулись, разве не замечательно? Всё будет налаживаться… «Что, что нужно сделать, чтобы предотвратить плохую развязку? Где больше всего сейчас нужна помощь? Куда или к кому мне пойти?!» Но, сколько она ни приглядывалась, на поверхности в картине их скромной рутины среди целого океана проблем всё было спокойно. …Вот только голова что-то очень уж разболелась, особенно — за последние полчаса. Как будто бы что-то другое насильно продолжало насаждать туда свои неприятные мысли. Мысли о том, что насильно всем мил не будешь. Мысли о том, что, насколько ни постарайся и как не лезь ты из кожи вон, в любой момент может наступить ситуация, в которой всех уже не спасти. Проскакивали даже кое-какие идеи, как можно побезболезненнее закончить всё это. Естественно, лишь для себя. «Нет, нет, нет! Ни в коем случае! Хорошие друзья так не поступают. Они не бросают своих товарищей на произвол судьбы, оставляя их без поддержки…» Поэтому Саёри снова решила прибегнуть к любимому способу продержаться против нападения «чёрных тучек», не давая себе дальше погружаться в отчаяние. А именно — затыкая все возможные и невозможные голоса в голове, зачастую подталкивающие свою хозяйку к довольно… неправильным… решениям, она тихо-тихо стала напевать себе под нос: — Find myself picking up the pieces of me that you discarded So this what they talk about when they say broken hearted Thought I was a together kind of person the type who had it handled As fate would have it I'm exploding, like a roman candle, oh And it's pretty in the sky Such a beautiful way to die But I want my sparkle back Why does it always fade to black? Её негромкая песенка сама собою оборвалась, едва девушка заслышала сквозь приоткрытую дверь звук, донёсшийся с одной из ближайших кают. Как будто что-то с шумом упало в той комнате, переворачивая всё на своём пути. Сердце Саёри сжалось от нехорошего предчувствия. Она тут же выскочила в коридор. Вокруг никого не заметила. По обе стороны только ряды (вроде бы, полностью) закрытых дверей и полная тишина! Неужто все настолько поглощены своими делами, что даже не слышат… чего бы то ни было? Вот звук повторился опять. Уже не так громко, и… шум здорово напоминал ей возню. Возню, доносящуюся аккурат из каюты её близкого друга. Не отдавая себе хоть какого-то отчёта, что будет делать, если наткнётся на вооружённое сопротивление, Саёри пулей кинулась в комнату Рантаро! А вдруг прямо сейчас кто-то угрожает его жизни? Об этом ей не хотелось думать, но… мало ли, что? Амами надо спасать! Удивлению не оказалось предела, когда девушка заметила своего боевого товарища, со странным и слегка диковатым видом распластавшегося на полу. Немало поражённого, но живого. Рантаро странно глядел на внезапную гостью, словно бы не узнавая. Рядом валялась перевёрнутая тумбочка и пара опрокинутых вещей, некогда лежавших там. Не стоило даже включать навыки детектива, на поверхности всё было достаточно очевидно: её травмировавшийся друг только что попытался встать (что из-за проблемы с ногой получилось весьма неумело) и куда-то самовольно уйти, однако обычного покачивания корабля хватило, чтоб окончательно пресечь эту попытку ещё на корню. Саёри с облегчением выдохнула: если бы это была чья-то попытка чего-то… нехорошего… в отношении её друга, то этот человек не успел бы далеко убежать — как минимум бы хлопнул своей дверью, скрываясь в собственной комнате. Чего не случилось. В коридоре вообще была полная тишина, а девушка пришла на место достаточно быстро. Под кроватью, как выяснилось, тоже никто не скрывался, как и в вещевом шкафу, а больше в помещении спрятаться негде. Однако расслабляться по-прежнему рано. — Ты же понимаешь, что так лишь навредишь себе? У тебя по-прежнему нет костыля, — сокрушённо начала она отчитывать пострадавшего, склонившись над ним. — А если сильно куда-то захочется, то мог бы и мне написать! Я планшетик теперь под рукой держу, правда-правда. Нечего стесняться меня, даже если это поход в туалет! Всё, что естественно, то не безобразно. Тебя проводить в туалет? Рантаро продолжал сверлить собеседницу жутким, совсем незнакомым ей взглядом. И чем дольше затягивалась тишина, застывшая между ними, тем меньше это нравилось самой Саёри. Тем меньше становилось здесь от её нового друга. — Отведи меня к ней, — наконец, холодно обронил Амами. Отчего-то спину собеседницы пронзили тысячи холодных мурашек, а всё тело бросило в пот. Но она постаралась не подавать вида: — К кому тебя, ещё раз, отвести? — нервно посмеиваясь и соединив указательные пальцы обеих рук, робко спросила девушка. Ей очень не нравилось, куда всё это клонится, хотя она и сама пока не могла сказать, почему. — К моей сестре, — куда тише, но с куда большей угрозой в голосе ответил Рантаро. — Не надо делать вид, словно ты не понимаешь, о чём я говорю. Я хорошо её слышу. Она зовёт меня. Саёри невольно вздрогнула, когда друг попытался подняться вновь. Медленно и явно преодолевая невероятную боль во время всего этого процесса: лицо сморщилось, движения были напряжёнными, вялыми и неуверенными. Больше всего он напоминал ей сейчас изрядно подраненного зомби из какой-то старой компьютерной игры про живых мертвецов, который знает, сколь близок его финал, наверняка догадывается, сколь тщетны его усилия, но всё равно продолжает бездумно идти вперёд, на баррикады. Ужасное зрелище. — Я не понимаю, о чём ты гово… — она постаралась проглотить ком, застрявший у неё в горле. Губы невольно натянулись в тонкую линию и задрожали: Саёри изо всех сил пыталась задушить в себе слёзы, но ей было почти что физически больно видеть этого человека таким. Все вопросы, зародившиеся в её голове за последнюю пару минут, мгновенно отошли на второй план. Девушка не могла больше смотреть на уверенные попытки своего друга невольно навредить самому себе. И потому, всем своим небольшим весом, она постаралась придавить его обратно к полу, осторожно усевшись сверху, — …нет, — тихо и твёрдо. — нельзя. — Уйди с дороги, — процедил Амами сквозь зубы, продолжая свои тщетные попытки вырваться из-под неё. Саёри ничего не ответила. — Уйди с дороги, или, клянусь, я убью тебя. — Там может быть опасно, — на всякий случай повторила она вслух то, что уже и так стало ясно. Похоже, дурное предчувствие не соврало. Саёри только надеялась, что с девочками и остальными ребятами всё будет в порядке, потому что на этот раз она ничем не сможет им всем помочь. Она нужна здесь. Ещё сильнее прижимая руки своего оппонента к полу, лишая тем самым того последней возможности вырваться, Саёри хорошо понимала, что, если б не злосчастная травма, ничто не помешало бы Амами сдержать данное ей только что обещание. Он и так оказался довольно силён. Её сил едва хватало. Рантаро раскрыл было рот, чтобы что-то добавить; выплюнуть, презрительно глядя ей прямо в глаза, но всю его последующую фразу разом перекрыл громогласный сигнал корабельной тревоги. Саёри устало улыбнулась: что бы ни стало тому причиной, должно быть, оно и к лучшему. Она лишь старалась не залить маленьким дождиком собственных горячих слёз его искажённое ненавистью лицо, пока посреди всего этого хаоса негромко продолжила: — I broke down ignition when I'm thinking in of something Really don't keep going in unless it's onto nothing You could have had anything you wanted from me, I'm a catch I looked up to you so much, it's a shame you never noticed that Oh, and it's pretty in the sky Such a beautiful way to die But I want my sparkle back Why does it always fade to black? Кажется, во взгляд Амами постепенно возвращалось что-то знакомое. Злоба начинала медленно покидать его. А прямо за дверью, между тем, начался балаган.***
Всё кончилось достаточно быстро. Корабль уже гнал по волнам от опасного места, в клочья разрывая тишину глухой ночи рычанием огромного двигателя. А значит, коварные русалки (или что это было) с каждым мигом становились всё дальше от несчастного экипажа. Угрозы они больше не представляли. Под громким командованием Ольги (никто не заметил, когда её опять назначили главной, но спорить об этом сейчас времени не было) парочка самых крепких ребят из прибывшей «команды спасения» тут же разделила айкидоку и почти бездыханную Миу. Чтобы спеленать мастера боевых искусств, пришлось попотеть, право слово. Да и то не обошлось без нескольких крепких ушибов. Для обеих сторон. С хакером и Электроником ситуация вышла гораздо проще: грозная вожатая с помощью Джехи сама разняла этих мальчиков, как котят. Ну а уж дальше, усилиями взявших себя в руки друзей-самоделкиных, горе-спасатели смогли за кратчайшие сроки вернуть на приборную панель парочку необходимых деталей, достаточных для того, чтобы удалось выжать газ из несчастной посудины. К счастью, сам мотор заработал исправно, тут же понеся своих товарищей по несчастью прочь из зловещего места. Теперь ужасные чары быстро ослабевали. Всё это, в общей сложности, заняло минут пять. Пять минут между жизнью и смертью. Наконец, у большинства появилась возможность разобраться и окончательно уяснить для себя, что же тут, чёрт возьми, происходит. Компания с выражающими заметное одобрение лицами поглядывала на тёмное небо: кажется, противный холодный дождь начал понемногу заканчиваться. О чём-то крепко задумавшись, Ольга Дмитриевна считала собравшихся рядом по головам. Наконец, проведя в уме ряд вычислений, вожатая деловито потёрла свой подбородок и произнесла: — Насколько я заметила, когда шла сюда, Саёри сейчас внизу, вместе с мальчиком, — она почему-то хихикнула, — они в его комнате. Но этого всё равно маловато! Кого-то ещё не хватает. Я не помню пока всех ребят достаточно хорошо, но… — Оль, успокойся, — в кои то веки Кан, расслабленно прислонившаяся к краешку приборной панели, позволила себе с облегчением выдохнуть, — по-моему, самое страшное позади: мы смогли справиться! На этот раз. — Стой, погоди-ка минуточку! — разглядев в темноте по ту сторону капитанской рубки некие странные телодвижения, вожатая шагнула во мрак. Уже мгновение спустя Ольга снова вернулась к своим, держа в руке за шкирку… понурившегося теннисиста. — И как это объясните, молодой человек?! — Я там, должно быть… тоже услышал какого-то родственника? — Хоши неопределённо повёл плечами. Он сам не знал. — Пиздит он. Нет у него никого, — покачиваясь, со своего места заметила Миу, гордо подняв указательный палец вверх. Между делом она выплюнула кровавый осколок зуба. — Так! — поставив «провинившегося» на землю, Ольга Дмитриевна сурово положила руки на пояс и строго продолжила, глядя ему в глаза. — Молодой человек! Я вам здесь запрещаю суицид. Это понятно?! Рёма попытался пронзить её своим фирменным «пустым» взглядом, но, кажется, против опытного человека подобный приём не работал. Тогда Хоши пробубнил себе под нос что-то о потерянной свободе воли и, недовольно натянув на глаза любимую шапочку, хмуро уселся в уголке. — Чувак, ты извини… я чёт’ действительно грани попутал… — Севен, между тем, решил не терять время даром и попытался хоть как-то наладить отношения с Электроником. Виновато глядя на парня, Люсиэль почёсывал голову. — Та штука реально мозги выжигает! Нехорошо получилось. Я теперь, типа как, твой должник. Проси у Великого Бога-Хакера, что пожелаешь! Конечно же, в разумных пределах, — он деловито поправил очки. — Всё-таки отделал я тебя знатно. Его собеседник за эти минуты крайне быстро вернулся в норму из полумёртвого состояния. Сыроежкин выглядел довольным, что всё обошлось. Он опять глупо улыбался: — Это-то ещё ничего, дружище. У нас в лагере как-то раз хуже было, когда меня друзья сдали из-за одной забавной штуковины! — припомнил он. — Короче, после крайней дискотеки мы с мальчишками из отрядов помладше решили провернуть шалость. Прошёл слушок, что прям' после танцев девочки всей гурьбой пойдут в баньку попариться, — Электроник многообещающе подался к уху своего слушателя. — Ну, тогда мы и… — он прошептал что-то, быстро и сбивчиво. — Чел, ну ты и отморозок! — Севен резко отстранился от нового друга, в изумлении прикрыв рот рукой. — Поменять все правые ботинки на левые… — А вообще, на самом деле, помощь мне не помешает, — попытавшись сделать шаг, Сыроежкин неприязненно сморщился. — Дело в том, что мои штаны сейчас… они немного мокрее, чем следует. И мне б как-то доковылять до прачечной, а уж застираю я сам. Хотя, если хочешь… — … — Эй, мужик! Можно вопросик? — Люсиэля окликнул вдруг подошедший поближе Зен. Джехи тоже обернулась с нескрываемым интересом. — Это, пока суд да дело… блин, то есть… пока мы со всем этим дерьмом разбирались, чьё имя ты там так усердно выкрикивал? Севен молчал, потерянно глядя в сторону. — Ну?! — поторопил собеседник. — Муженёк твой, чтоль?! — откуда-то раздался вопль Миу. — Это брат, — с явной неохотой ответил Люсиэль. — Ты ведь никогда не говорил раньше, что у тебя есть бр-… — Я и про нос свой не рассказываю, приятель. — Севен ткнул себя прямиком в шнобель, потешно высунув язык. — Но это не означает, что его у меня нет. Задумайся! — А пока актёр стоял, поражённый, хакер обернулся к Электронику. Продолжил на тон серьёзнее. — Куда ты там собирался? Идём. Однако, отнюдь не все спешили принимать помощь от своих товарищей столь же охотно. — Послушай, подруга! Тенко и сама знает. Тут крайне неловко вышло, — несчастная Чабашира упорно продолжала рассыпаться в извинениях перед Ирумой. Выглядела мастер боевых искусств при этом крайне жалко и плохо, хотя досталось по первое число сегодня не ей. — Тенко понятия не имеет, что на неё сегодня нашло. Едва держась на ногах, Миу продолжала сверлить её взглядом, полным концентрированной ненависти. Чабашира всё не сдавалась: — Но Тенко никогда не хотела тебя так жестоко отделать! В смысле, хотела, но не так сильно, даже когда хотела… ай-й-й… — она поняла, что сама себя и закапывает. — Может, это всё из-за твоей маскулинности? Ты действительно очень часто ведёшь себя, как грязный парень! Вот, кажись, что-то во мне и взыграло, девочка! Какое-то новое чувство, неизученная эмоция, д-да… — Пшла вон, пока я тебе не въебала, корова ссыкливая, — Ирума гордо развернулась, всем своим видом показывая оппонентке презрение, превосходство и средний палец, — Я сдерживалась, — а в следующий миг рухнула аккурат носом в пол. — …да бля. — Послушай, так не пойдёт! — Чабашира заботливо подхватила её на свои сильные руки. — Тенко отнесёт тебя в лазарет, девочка! Там-то мы тебя подлатаем. Это точно! К-как-то… — уже не настолько уверенно. — Оставьте меня в покое. Пятнадцать минут в фазе быстрого сна на этом мокром полу поправят всё, как ёбаный санаторий, — пробормотала изобретательница. Её язык уже едва слушался свою хозяйку. Миу «плыла». Однако её распоследних силёнок хватило, чтобы, когда Ируму проносили мимо остолбеневшей Нацуки, та хлопнула поражённую девочку по плечу и сказала: — Неплохо, мелкая.***
«Неплохо, мелкая». Что было так себе похвалой от кого угодно другого, из уст Миу Ирумы звучало, как без пяти минут комплимент. Или же, даже лучше… …принятие. Промокшая и продрогшая под этим проклятым дождём до костей, Нацу стояла на холодном ветру, невольно приложив руку к сердцу. Все голоса и шумы внешнего мира словно отрезало от неё: внутри разрасталась приятная теплота. Что это?! То самое ощущение сопричастности, может быть? Ирума была одним из самых скверных людей, кого Нацуки знала. Но тем дороже стали её слова. «Я смогла это! Я это сделала!» Да, подвиг, если задуматься, всё же невесть какой: самую тяжёлую работу за неё снова выполнили другие ребята. Ей нужно было просто нажать на кнопку и ждать. Но… это всё-таки шаг! Маленький? Жалкий? «Зато уверенный. Мой». Сначала было так страшно! Хотелось забиться куда-нибудь в самый тёмный угол и в поисках смерти опустить руки. Проблема казалась нерешаемой, неподъёмной. И всё-таки выход нашёлся! Вот он. А стоило просто держать себя в руках! Все ведь с чего-нибудь начинали? Как же приятно. Она желала поделиться этой новостью с миром, испытывать это тёплое, нежно тлеющее в груди ощущение снова и снова. Чувство нужности. Теплоты. «Я буду помогать вам всем, чем смогу! Обещаю». Сжав не повидавшие ни одной драки, хрупкие, нежные кулачки, Нацуки подняла свой гордый взгляд в небо. Всё будет хорошо. Обязательно. Непременно. Она действительно хотела рассказать об этом кому-нибудь. Очень хотела! Но сколько ни осматривалась, всё не могла отыскать среди ребят своего самого близкого (разумеется, кроме девочек) друга. «Плюс, за тот случай у бассейна объясниться всё же не помешало бы. Очень уж это неловко вышло». Странное, нехорошее, необъяснимое предчувствие пронзило вдруг всё нутро Нацу. Она обернулась к отдыхающей Кан: — А вы… случайно тут Юсона не видели? Джехи лишь неопределённо пожала плечами: — Да нет, вроде. Разминулись, быть может? — Она вдруг сделалась серьёзнее, напряглась. — Хотя, это странно. Учитывая всю специфику недавней аномалии, Ри… кхм, его сестра… значила для него невероятно много. Он должен был появиться. Нацуки невольно прикрыла руками свой рот, раскрывшийся от испуга: — А если он шагнул за борт с другой стороны, пока мы не видели?! — Нет. Это исключено, — устало улыбаясь, Кан покачала головой. — Раздался бы сигнал тревоги: «человек за бортом». Организатор демонстрировал его нам, пока вас двоих не было. Тот омерзительно-громкий звук заметно отличается от корабельной тревоги! Уж я бы поняла. Всё так и есть, — похоже, успокоила Джехи саму себя. — Должно быть, уже убежал в каюту и переодевается. Ведь с вашими прогулками недолго воспаление подхватить. Ты сможешь найти его там! Только сначала стучись, — кокетливо усмехнулась она.***
— Хей, — неловкие попытки Нацуки разговаривать через закрытую дверь ни к какому результату не привели. Ким явно не проявлял особого желания идти с ней на переговоры. Из комнаты не слышалось даже шорохов его движения. — Послушай, — наконец, не сдержалась девушка. — Я сейчас захожу, хорошо? Просто поговорить! Обсудить всё произошедшее. Заранее извиняюсь, если что-то не то увижу! Крепко зажмурившись, Нацу открыла дверь. … … … Никого. Каюта парня оказалась абсолютно безлюдна. Лёгкий бардак в комнате Юсона запомнился Нацуки и по прошлым их встречам тут, пару раз, ещё до того злосчастного «побега». Никакой мокрой, стянутой с себя наспех одежды на полу или по углам; кое-как заправленная кровать. Не похоже, что здесь за последние несколько минут вообще кто-нибудь был. — Но тогда где же он? — задумчиво пробормотала Нацу, выходя обратно в коридор и зябко обхватывая себя за плечи. Её праздное любопытство незаметно перешло ту черту, за которой находился обыкновенный лёгкий интерес. Небольшая тревога тоже давно осталась позади: на смену ей спешило нечто куда более пробирающее. Коридор оказался пуст. В дальнем его конце, за лестницей, что вела к задней палубе, бетонная кишка тоннеля по обыкновению заканчивалась дверью в столовую. Которая сейчас была подозрительно приоткрыта. «Но разве девочки обычно не закрывают её, уходя после ужина?». Не в смысле «на ключ», а просто не оставляют распахнутой. Внутри царили только свет ультрафиолетовых ламп и одиночество. Весьма жутковатая картина, если задуматься. Следующий шаг Нацуки пришёлся аккурат во что-то мокрое. С отвратительным плеском оторвав ногу от пола, она взглянула вниз. «Ух. Всего лишь вода». Похоже, мокрые следы тянулись сюда чуть раньше, ещё с коридора. Но это не имело большого значения: сейчас она обнаружила то, что искала. Весь насквозь промокший, Юсон сидел за одним из дальних столиков, чуть согнувшись, спиной к ней. Как будто бы размышляя о чём-то. Вода всё ещё лениво стекала с его светлых волос. — Ты, эм… ты в порядке? — переборов всё своё пугливое естество, она подошла ближе и положила руку на плечо безмолвного друга. Холодное и влажное плечо. Нацу довольно сильно тряхнула его. Чтобы осознать истину, ответ ей и не потребовался. Неестественно запрокинув голову и глядя сквозь девушку пустыми глазами, тело нелепо упало со стула. Только теперь Нацуки заметила флакончик до боли знакомого яда, стоящего рядом с ним на столе. По помещению разнёсся душераздирающий крик. — Что… что такое?! — из одного из ближайших помещений (прачечной) на зов уже прибежал Электроник. Сыроежкин включил нормальное освещение. Он был настолько встревожен и взвинчен, что даже забыл натянуть новые штаны, а старые, насквозь промокшие и в пене, теперь лениво тащились за ним по полу, сжимаемые в руке. Увидев красное исподнее своего товарища с серпом и молотом, Нацу вскрикнула ещё раз. — О, Господи. Второй в помещение вбежала немного запыхавшаяся Саёри. Этих двоих оказалось достаточно, чтобы мгновенно включилось официальное оповещение: — *Мном-мном*… — Судя по звукам чавканий и возни, разом разнёсшимся по всем динамикам на корабле, у Морти сейчас время ужина. — Да фто ты будеф девафь. Я тофько певекуфить собвафся, — ещё одна недолгая пауза. — Прошу меня извинить. Итак, не прошло и полгода! Тело обнаружено. Я повторяю: тело обнаружено. Всем страждущим узнать больше я бы советовал собраться как можно скорее в вашей столовой! А я пока что оставлю вас. Файлы с описанием дела совсем скоро придут на ваши устройства. Уже через час состоится очередной суд, там и услышимся.