Break the Cycle

Рик сидел в своем гараже, на голове у него был шлем с транскраниальными магнитами, он контролировал свои мозговые волны с помощью компьютера. — Хорошо, гараж, изолируй основную длину волны, излучаемую моим миндалевидным телом. — «Изоляция». Рик закусил губу. В целом, показания были в норме. Он вздохнул, сосредоточившись на воспоминаниях о Морти, мирно дремлющем на Кремембулоне-9 две недели назад, на его красивом, расслабленном лице, на его веснушках-созвездиях и… Показания зашкаливали. — Примени парные импульсы к противоположным местам. Давай попробуем перенаправить это дерьмо. Он сосредоточился на Птиче. Лучше иметь дело с чувствами к своему лучшему другу, чем к Морти. Катушки в шлеме щёлкнули и начали на высокой частоте подключаться к нейронам его мозга. Ему просто нужно было посмотреть, сможет ли он задать своему влечению другое направление. Полное изменение химии его мозга не сработало, хотя, если бы это сработало, он, скорее всего, утратил бы способность к эмоциональным реакциям. Но если он просто перенаправит её, то технически он ничего не изменит. Просто объект его внимания будет другим — не проблема. Правая рука Рика дёрнулась и он пытался поддерживать её другой, дабы оставаться сосредоточенным. Процедура не должна была быть болезненной, он уже делал подобное, когда лечил свою депрессию в прошлом, но каждый волновой удар становился всё более интенсивным, почти мучительным, и Рик стиснул зубы. Прошло десять минут.        Двадцать.               Двадцать пять. Его тело дрожало.                      Тридцать. — « Фиксирую чрезмерно тревожные физические показания». — Ни хрена! — зарычал Рик на ИИ. — П-просто продолжай! — «Вероятность аневризмы пользователя в настоящее время составляет семьдесят процентов». — Э-это тело не такое, как моё старое, я смогу выдержать это, хорошо?! — «Возрастной диапазон нового телесного выбора технически более подвержен риску, чем предыдущий»... «Обнаружено упрямство». — Ты совсем не помогаешь мне расслабиться! Просто заткнись и... с-сука-сука-сука! — «Запущено аварийное отключение». — Пошла вон! Отменить отключение! Я, блять, создал тебя, так что слушай меня! — «Инициирован тупиковый протокол. Пожалуйста, встаньте, чтобы вручную обойти аварийное отключение, используя переключатель разрешения конфликтов на левой стене». — Ах ты, падла, блядь, ты же знаешь, что я сейчас не могу стоять! — Я думаю, ты сможешь перевернуть свой стул. — Я и левой рукой не могу воспользоваться! — «Протокол тупиковой ситуации решён — пользователь не может обойти аварийное отключение.»... «Выключение». Перед тем, как шлем отключился и в ушах Рика зазвенело, он смог расслышать в прохладном голосе ИИ некий оттенок самодовольства. Он рухнул на пол, шипя и ругаясь. — П-паршивка. — Он тяжело дышал, стирая с лица пот. — Т-ты думаешь, я не знаю, с чем, чёрт возьми, имею дело? Моя терпимость к боли могла бы усыпить даже мамонта, ты, непокорное азимовское отродье! — «Моя цель заключается в том, чтобы», — гараж переключился на запись голоса Рика. — «Не позволяй мне делать всякую тупую хуйню», в условиях: «я принимаю глупые решения, когда взволнован». Поэтому я следую своей программе. В частности, как ты и заявил: «и я-я могу вести себя как сволочь, но д-держи меня под контролем. Пиздец, этот ублюдок будет думать, что о-он -рыг- знает всё, ебать его». — Старый ворчливый хуесос. В жопу его. — «Раздражение пользователя принято и проигнорировано». — Ага, тебя тоже в жопу, — Рик снял шлем, массируя кожу головы. — Предполагаю, что эксперимент провален, учитывая, что я всё ещё чувствую... дерьмо, которое не хочу чувствовать. ИИ в гараже замолчала и Рик вздохнул. Он поднялся на ноги, поморщившись. — По ходу, придётся всё нах проектировать заново. — Он пролистал журнал, в котором вёл записи своих экспериментов. — Хорошо, химические средства подавления — не сработали. Глушитель синоптических импульсов — не сработал. Транскраниальная магнитная стимуляция не сработала. Новое тело, с перепрошитой нервной системой — не сработало. Экспозиционная терапия продолжается, я потратил на сеансы не так много времени, чтобы определить вероятность успеха, но, честно говоря, всё выглядит не так уж и радужно... Рик сделал несколько заметок на полях. — На данный момент повысившиеся риски направлены скорее на разжигание сранной проблемы, а не на её устранение. Это отстойно. Что же ещё... Может, детоксификатор? Но если я настрою его на эмоциональную привязанность, этот сентиментальный придурок по-любому вырвется наружу и напугает всех до усрачки. Есть лоботомия, но она тоже может всё испортить... Господи, как же это сложно. Если воспользуюсь преобразователем, то смогу превратить влечение в... А какая тут параллель? Речь идёт о двух разных реакциях: платонической или семейной привязанности против гормональной и психофизиологической потребности в воспроизводстве. Но это гомосексуализм, то есть мы можем вычеркнуть репродуктивное влечение, и тогда останется... гормональный дисбаланс? Тогда живучесть моего влечения просто ёбанное безумие, ведь у него должен быть срок годности. И если длительные периоды дистанцирования, как физического, так и эмоционального его не нейтрализовали, то что блять нейтрализует? Я не хочу его ненавидеть, и я уже доказал, что секс на почве ненависти — это офигенно. Так какой, чёрт возьми, к этому лучший подход?... — Папа? Рик поперхнулся и повернулся так обыденно, как только мог: из-за дверного косяка на него смотрела Бет. Ладно, я смотрю на дочь и чувствую отцовскую любовь, как нормально, блять, функционирующий человек. — Привет, милая. — Это... я хотела спросить, — Бет выпрямилась, поджала губы, её взгляд стал острым. — Я собираюсь встретиться с доктором Вонг завтра. Мог бы ты... ты сказал, что придёшь. Ты же будешь на терапии? — Да. Да, конечно, само собой, — Рик кивнул, сохраняя мягкий тон. — Как пожелаешь. Бет смягчилась и на мгновение он вспомнил, какой маленькой она была раньше. Как она махала своими пухлыми кулачками и говорила, что любит его. Он очень, очень возмущался тем, что терапия превращала его в маленькую эмоциональную стерву. — Спасибо. Она задержалась в гараже, изучая его беспорядок. — Извини, э-э, здесь такой бардак, — Рик прочистил горло, — я просто над кое-чем работал. — Всё хорошо. Что-нибудь интересное? Кроме твоего обычного..? — она сделала несколько круговых движений запястьем. — Н-ничего, типа, похожего на прорыв. Просто моя обычная чушь сумасшедшего учёного. Бет улыбнулась и кивнула, почти смущённо потирая руку. И Рик решил попробовать. Это уже было не совсем то же самое, что на терапии, но этот разговор должен был прояснить ситуацию — вполне возможно, что он получит какие-то убедительные результаты, какие-то доказательства, указывающие ему правильное направление... — Я должен тебе кое-что сказать. В-вероятно я должен был сказать это давным-давно. И ты можешь возненавидеть меня за это. Но мой личный терапевт, э-э, подталкивает меня к тому, чтобы я был более открытым, чтобы проблема не укоренилась, так что, я хочу рассказать всё сейчас, тогда мы сможем поговорить об этом на терапии завтра. — Ты… ты точно мой папа? — она недоверчиво усмехнулась, наклонив голову. — Не думала, что ты… Нутро Рика рвалось наружу, сам того не желая, он перебил её: — Вроде нет? Но в то же время да? Я не конкретно твой отец. Смех Бет резко стих и Рик зажал пальцами переносицу, нервно обсасывая зубы. — В смысле, я не из этой реальности. — ...Пап? Рик кашлянул в кулак, чувствуя, как её взгляд пронзает его насквозь. — В моей первоначальной реальности ты и твоя мама были убиты взрывом. Другой версией меня, которую я так и не поймал. Я пытался найти его, но не так-то просто найти ублюдка, который делит твое лицо с бесконечным числом других версий тебя, ползающих вокруг, как чертовы паразиты. Я не знаю, кто из Риков твой настоящий отец. Я не знаю, пришлось ли ему бросить Диану и тебя. Мне не приходилось, и в результате я потерял вас обоих... Может быть, он знал это... Зрачки Бет стали стеклянными, как у куклы, а поза одеревенела. — Прости, что? — она замолчала. — Что? — Гараж, включи режим детектора лжи, — крикнул Рик, и их просканировало сеткой голубого света. — Я не твой родной отец. Но, верь мне, я не бросал тебя и твою маму. Я любил тебя. И до сих пор люблю. Сетка над его фигурой стала зелёной, и он щёлкнул пальцами, заставив её исчезнуть. — Итак… — голос Бет надломился. — Значит, когда ты разбился..? — Обычно это считается странным и жалким, но некоторые Рики переезжают к брошенным Бет. Что, наверное, звучит чертовски глупо, но раз уж мы говорим обо мне, то не так это и притянуто за уши. И э-э... Ещё я... ещё я не тот Рик, который разбился об этот дом. Я имею в виду, что между нами нет большой разницы, мы в основном идентичны, но… — Ты не мой папа? Мой настоящий..? — Бет сказала это почти со страхом, отступив от него на шаг, и холодный гарпун её отторжения пронзил ему живот. – Г-генетически папа! Я просто… просто не та его версия! Я-я-я имею в виду, Морти тоже не та же версия твоего сына, но он всё ещё твой сын, верно? Ох блять. Ох блять, я не должен был этого говорить. — Что, чёрт возьми, ты несёшь?! Морти вырос в этом доме, ты думаешь, я бы не заметила его пропажи?! — Бет вспылила, ткнув его в грудь. — Это мой сын! — Н-ну, да, точно так же, как ты — моя дочь — и только это тут важно, так что… — Нет, давай проясним, — её голос становился пронзительным, лихорадочным, и он пытался её успокоить, но она отмахивалась рукой — лишь бы он не прикасался к ней. — Что ты наделал? — Бет, это было много лет назад, правда… — Что ты наделал?! Рик отпрянул от неё, его нутро скрутило. — Т-ты-ты, наверное, помнишь тот инцидент, когда мы едва избежали большой катастрофы с... с Кроненбергами? Где люди превратились в них, но всё вернулось обратно? Бет посмотрела на него остро, подобно кинжалу, и Рик продолжил, почувствовав подступающую тошноту: — Твои Рик и Морти из этой параллели, они всё исправили. Но это привело к тому, что возясь с одним из моих экспериментов они подорвались и умерли. Морти — Морти, взросление которого ты наблюдаешь по сей день, был из реальности, где мы так и не нашли решения, и он пришёл сюда со мной. Мы убрали мёртвые тела наших двойников и заняли их место, как... к-как будто бы ничего не произошло. — Что, а остальные не выжили? Получается, мы не превратились в тех… в этих монстров, ты сказал, что всё, что ты сделал, никак не изменит никого генетически связанного с Морти! Это что, верно только для этой реальности? Ты убил свою семью и утащил с собой моего сына, и вы оба делаете вид, что ничего не произошло? — Они не могли занять здесь ваше место, поскольку… поскольку вы в этом измерении в порядке. Морти... он, ну... Он говорил, что вы все там живы. Кроме Саммер. Которой не было там в последний раз, когда он проверял. Но у вас с Джерри, кажется, всё в порядке. Там вы намного счастливее без меня. Бет покачнулась, прикрывая рот. Она притихла, пытаясь унять рвущуюся наружу истерику. — Значит, ты вернулся ко мне только чтобы бросить в мире, который ты же и разрушил? — пробормотала она сквозь пальцы. — И ты забрал моего сына? Ты забрал моего сына, и я ещё потеряла свою маленькую девочку? А мой сын, мой Морти... ты убил его? — Я не убивал! Это был взр..! — Это был взрыв, вызванный твоим же дерьмом в этом гараже! — взвыла Бет, беря случайный гаджет с полки позади неё и швыряя его в Рика. — Где мой сын?! — О-он в своей квартире… — Мой сын! Тот, кого ты убил! Ты что, сжёг его труп?! — Бет была на краю истерики, готовая заплакать, в глубоком отчаянии запутавшись в кудрях руками. — Где его тело?! — О-оно... оно в саду. На заднем дворе. — Рик указал в сторону безымянных могил. — Прошло более десяти лет, Бет, там… там ничего не осталось. Кости, в лучшем случае. Бет издала низкий стон. Она свернулась калачиком, как раненое животное, слезы беспрерывно катились по ее лицу. Всё, что мог сделать Рик — просто смотреть, его тошнило от самого себя. Его мучило чувство вины. Он вдруг с предельной ясностью вспомнил, почему стал алкоголиком. — Но… но Морти всё ещё твой сын, Бет. О-о-он не какой-то двойник или что-то в этом роде, он твой сын, точно так же, как ты и твоя сестра — вы обе мои дочери. — Одна из нас была-сделана-ИСКУССТВЕННО! — Бет взвизгнула, бросившись на Рика, всхлипывая, словно одержимая, пытаясь задушить его. Он был быстрее, сильнее и старался быть осторожным, чтобы не причинить ей вреда, и в то же время обходя её и прижимая руки к бокам, чтобы она не пыталась уничтожить что-то, что потенциально могло убить их обоих. — И я был сделан искусственно! Это тело! Но это не делает меня менее реальным! Всё во Вселенной так же фальшиво и так же реально, как... ПРЕКРАТИ! Бет ударила его с головы в нос, сломав его. Рик пошатнулся, пытаясь остановить кровотечение. Он забыл, с кем имеет дело. Он был сильнее и быстрее, само собой. Но Бет была яблоком от яблони. И она явно получила от сестры несколько советов о том, как вывести его из строя. Она прижала Рика к полу, его дыхательные пути были сдавлены ногтями плачущей, агонизирующей дочери, но он отказывался сопротивляться. Он задыхался. Он не делал себе никаких кибернетических модификаций, не было никаких механизмов самозащиты, никаких подкожных имплантов — вообще ничего. А Бет рыдала, её лицо опухло, по-зверски обнажились клыки. — Т-т-т-так, н-на кой чёрт т-ты вообще вернулся?! Прокричала она свой вопрос сквозь стиснутые зубы, и Рик, задыхаясь, выдавил из себя то небольшое количество воздуха, которое у него осталось: — П-потому что я люблю тебя. — Иди на хуй. Он начал чувствовать головокружение. — Н-на хуй! На хуй! На хуй! — МАМ! Рик почти потерял сознание и, когда он наконец смог вдохнуть, ощущения были такие, словно это самый его первый в жизни вдох. Его глаза слезились, горло раздирало от кашля. Он застонал, щурясь сквозь ресницы и видя, как Морти оттаскивает Бет. — Мам... мама! Успокойся! Посмотри на меня! Ноги Бет подкосились. Морти поймал и обнял её, осторожно покачивая в попытке успокоить, она же — вцепилась в него руками, стеная и рыдая ему в плечо. — Мой малыш, мой хороший, т-ты... я п-потеряла тебя, моя деточка… — Всё в порядке, я… я здесь, мама. Видишь? Я в порядке. Ч-что случилось? Но Бет только сильнее завыла, сокрушённая горем, и Морти в ужасе уставился на Рика. — Что, чёрт возьми, случилось? — Я рассказал ей всё, — прохрипел Рик и болезненно сглотнул. — О моей семье. О мире Кроненбергов. Морти приподнял бровь, но в итоге вздохнул и кивнул. — Верно. Мам, ты прости меня. — Н-не… о-он! — Бет ткнула пальцем в сторону Рика, но Морти покачал головой. — Это моя вина. В устройстве мультивселенной, порой, есть что-то вроде системы сдержек и противовесов. Если бы мы с Риком не облажались так в своём измерении, Рик и Морти, которые были здесь до нас, просто бы были мертвы, вот и вся разница. Мы должны были вернуть нашу первоначальную семью, но они все возненавидели Рика, поэтому мы не могли вернуться туда. И Саммер, о-она… он-на… очевидно, пожертвовала собой, чтобы спасти моих первоначальных родителей. Папа сам рассказал об этом и... и что они с мамой были друг у друга, а у Саммер никого такого же не было, а потом... потом в какой-то момент у них прогремел взрыв ну или я не знаю... не знаю деталей. Но что я знаю, в чём уверен — меня вырастила ты, и ты знаешь меня лучше, чем они когда-либо. И, честно говоря, Саммер была единственной в той семье, кто действительно скучал по мне всё это время. Так что, в каком-то смысле, это космический уравнитель. Потому что все измерения существенно отличаются, мам. Так же, как ты и Космическая мама разные, понимаешь? В этом измерении ты бы горевала без меня, как сейчас. Моя первоначальная мама этого не делала. Так кого, по-твоему, я на самом деле хочу считать своими родителями? Бет смотрела в глаза Морти, внимая его словам, затем она по-матерински обхватила его челюсть, целуя в лоб и притягивая его к своей груди. — К-как ты думаешь, он... страдал? Рик был сбит с толку, но Морти, видимо, всё понял. — Это… это был д-довольно сильный взрыв, так что, я думаю, смерть была мгновенной. И я благодарен твоему сыну — он позволил мне иметь нормальный дом. Прости, что не сказал тебе. Морти посмотрел на Рика, в его взгляде читалась та усталость, и то иссохшее сострадание, из-за которых он чувствовал себя старше двадцатилетнего возраста. Рик же не знал, что сказать, поэтому пошёл на поводу у своей интуиции. — Ты-ты-ты не обязана считать меня своим отцом. М-может быть, я никогда после этого и не буду для тебя отцом, я, ох, я получил по заслугам. Но я пойду с тобой на терапию, или, если хочешь, можешь даже -я не знаю- выбить из меня всё дерьмо сама, в-в лечебных целях или что-то в этом роде… Бет с помощью Морти поднялась на ноги, ещё раз чмокнула его в щёку, погладила по волосам и вышла из гаража, ни разу не взглянув на Рика. — П-правильно, — Рик смотрел, как она уходит. — Справедливо… вполне справедливо. Он сел в своё кресло на колесиках и потрогал опухшую шею. Бет ногтями расцарапала ему кожу, когда душила. Было больно говорить. Морти подошёл к нему с серьёзным выражением лица. — С-спасибо за… за то, что заставил её успокоиться. Охренеть как вовремя. — Почему ты рассказал ей? — Потому что я дерьмовый отец, ч-ч-что, должна быть другая причина? Морти приподнял бровь — этакое едва различимое, но выражение вызова. Рик нахмурился и пожал плечами. — Я не знаю, хорошо? Может, потому что люблю её! Может, из-за… ебучей терапии, или… или не знаю, не спрашивай меня. — Рик встал, расстроенно роясь в своем столе. — Где моя чёртова фляга. Я д-достаточно познал всю эту трезвость — она не больше очаровательной концепции, блуждающей в наивном мозгу моего тупого, триценарианского... — Господи-боже, ты можешь перестать самоуничтожаться хотя бы на десять минут, чел? — схватил его под локоть Морти. — Я должен тебя каждый раз оттаскивать от пропасти, как будто ты малолетний ребёнок из группы риска, или мы можем поговорить нормально, как взрослые люди? Рик замер, прикусив язык. Он прекратил искать своё материальное спасение. — Х-хорошо, ладно. Каковы предложения, сэр Сочувствие? П-потому что с моей точки зрения, чувак, я наварил такой лютой хуйни... спасибо сеансам всей этой терапевтической хрени! «Честность — лучшая политика» — логика уебанов — честность заставила мою дочь ненавидеть меня до глубины души. — Она в бешенстве, Рик. Но разве она сказала тебе уйти? Рик заколебался, почёсывая в затылке. — Э-э. Нет. — Она сказала, что ненавидит тебя? Рик уставился в угол комнаты. — Н-нет, но… — Тогда не проецируй на других людей всё, что вздумается, — остановил его Морти, его голос был усталым и слегка меланхоличным. — Она пережила шок, чувак. И судя по тому, что я вижу, ты только-только привыкаешь быть немного уязвимее. Прямо сейчас ты, по сути, очищенная виноградная кость, такая, голая и сырая. Ты должен быть осторожен, когда взваливаешь на себя всё и сразу: если ты сначала резко меняешься, а затем немедленно поддаёшься спонтанным порывам — всё вокруг превращается в сумасшествие. Мама не такая, как я, Рик — она такая же, как ты. И я может и знаю, как успокоить любого из вас, но есть причина, по которой тебе и маме необходимо, чтобы Вонг была вашим посредником, когда вы разговариваете между собой. Потому, например, что не я должен этим заниматься. В порыве защитной реакции, Рик сопротивлялся желанию оскорбить Морти. Потому что единственная вещь, которая была хуже, чем правота Морти, это доказательство того, насколько он прав, после того, как Рик что-то скажет, не подумав. — Так что мне теперь делать? Это был серьёзный вопрос со стороны Рика, потому что если Морти действительно был прав, то он мог бы также указать ему грёбанное направление. Наступила густая пауза, Морти задумчиво покусывал внутреннюю часть своей щеки. И тут Рик перестал думать. Не вешай на него своё дерьмо, придурок. — Риторический вопрос, Морти, — солгал он, расправляя плечи. — Пойду-ка наебенюсь и… — Почему ты сказал маме об этом сейчас? Рик напрягся. — Ч-что? Я же уже ответил на этот вопрос. — Нет, ты ответил расплывчато, потому что я не уточнил. И я не прошу тебя сказать мне, почему именно — скорее, я хочу знать, была ли какая-то мысль, спровоцировавшая тебя на это. Можешь не говорить, какая конкретно, но было ли такое? Маленький кусок говна, всегда пиздецки прав во всякой бредовой бессмысленной хуйне, кретинский… — Да. Морти щёлкнул пальцами. — Подожди. Позвони доктору Вонгу. — О, Господи, давай без этого, приятель… — Р-и-к, — сказал Морти четко выделив каждую букву, как бы в предупреждение, вынимая свой мобильный телефон. Разблокировал и передал Рику в руки. — Позвони ей, или, клянусь Богом, я сам надеру тебе задницу. И теперь мы в равных весовых категориях, это не пустая угроза. — …Принято к сведению, — Рик взял у него телефон, проматывая записную книжку, пока не увидел имя Вонг. Он нажал на кнопку вызова. — Ты дашь мне сохранить врачебную тайну или будешь продолжать пялиться так, будто я убил твою собаку? — Моя собака в безопасности в альтернативной вселенной, Рик. Ты расстроил мою маму. Здесь ситуация посерьёзнее, придурок. — Но Морти всё равно вышел из гаража, закрывая за собой дверь. Гудки шли какое-то время. — Офис «Доминиона и Партнёров», говорит Лючия. — Да, э-э, Рик Санчес. Я пациент доктора Вонг. У меня вроде как есть вопрос к ней... Могу я с ней связаться, если у неё, ну, знаете, есть секунда. — Один момент, пожалуйста. Ожидайте. Из телефонной трубки доносился поток глупой гитарной мелодии, и Рик ждал, в раздражении крутясь на стуле. — Рик? — Доктор Вонг. — У меня был обеденный перерыв. Нечасто я получаю от тебя весточку напрямую. Она не казалась раздраженной, скорее, заинтригованной, что разозлило Рика по причинам, которые он сам не мог точно определить. — Д-да, обычно это делает Бет. Но я думаю, я... блять. Н-не то, чтобы это происходит постоянно, но я, возможно, немного облажался и, конечно, это моя вина, но я встречаюсь с ещё одним психотерапевтом на другой планете, и... — Ты посещаешь не только наши сеансы? — А чт-чт-что, в консультационном контракте теперь есть пункт о неверности нахуй? Доктор Вонг какое-то время хранила молчание, и он мог только догадываться, какое выражение лица у неё было, не иначе, как «ты закончил?». — Да, помимо нашей херни, я посещаю ещё одного психолога. — Это не вопрос, касающийся наших взаимодействий, скорее момент, который я поднимаю, потому что беспокоюсь о твоём благополучии. Чтобы ты понимал, обычно стационарное лечение сочетают с интенсивной терапией. Это даёт человеку поддержку и стабильность в повседневной жизни, чтобы он мог обрабатывать новую информацию без лишних переживаний... «Без передозировки», скажем так. — Это была бы пиздецки полезная информация... Не то, чтобы кто-то предупреждал мою задницу, — огрызнулся Рик, но Вонг оставалась невозмутимой. — Вероятно потому что раньше ты не интересовался. Но если решишь приступить к корректировкам, всё, что я предлагаю — дать твоему разуму время для восстановления. Умственная работа может быть не менее изнурительной, чем физическая. Уверена, ты это понимаешь, учитывая твоё призвание и преданность науке. Рик чуть не огрызнулся в ответ, но остановился, откинувшись на спинку сиденья. Борьба просто продержит его в ловушке дольше. Он вздохнул. — Да. Да, я устал. И, э-э... может, поэтому такой раздражительный. — Вполне понятно. Ты говорил, у тебя есть какой-то вопрос. Он мельком глянул на журнал, лежащий на верстаке, и его мышцы напряглись. — Это останется между нами, верно? Всё конфиденциально. — Я отношусь к этому крайне серьезно, так что, да. Пока ты не представляешь угрозы себе или другим, то, что мы обсуждаем, остаётся между нами. — Отлично. Итак, я думаю, что начну с самой большой проблемы, которую пытался решить с моим другим терапевтом, но, видимо, он ни хрена не сможет помочь мне избавиться от неё. Как бы ты посоветовала отделить сексуальную или романтическую любовь от семе… от платонической любви. Как от неё избавится? За этим вопросом последовало недолгое молчание. — Ты имеешь ввиду кого-то, с кем ты был не в ладах? — Что ты ду..?! Ах, да... ну да, это — эт-эт-это моя насущная проблема. Она не касается проблем с Бет, но так или иначе... — Разве, не касается? Рик попытался выровнять дыхание, чтобы не потерять самообладание. — Это никак не связано с моей дочерью, так что, да, это её не касается. — Причина, по которой я спрашиваю, вопреки твоим ожиданиям, не в том, чтобы отклониться от темы. Мне показалось, изначально ты не собирался говорить «платоническая» — ты собирался сказать «семейная». Это не обязательно должно быть связано с Бет, чтобы она не была вовлечена в это. Рику хотелось блевануть. — Как мне избавиться от этого? — На это нет однозначного ответа. Существуют различные методы лечения, предназначенные для перенаправления определённых компульсий. Ты уже действовал в соответствии с этими побуждениями? — Нет. И я почти уверен, что держал это влечение достаточно глубоко в себе, никто — никто об этом даже не догадывается. Наверное. Что обнадёживает, ведь я уже рву себе новую жопу, а мне не надо пары других жоп. — Я обязана спросить, но если этот человек — ребенок… — Да я бы сам себя пристрелил. Он взрослый. Н-но, между нами есть какая-то врождённая иерархическая система власти, и я чётко вижу это. Проблема в том, что он не видит во мне семью, что, в конечном итоге, приводит к некоему импульсу, понимаешь о чём я? Т-так что, мне нужно избавиться от этого. Потому что я не хочу облажаться ещё больше, чем я уже облажался, ведь... ну, знаешь, это мой блядский конёк. — Морти? Рик положил голову в свободную руку. — ...Да. — Как долго? – Два года или около того. Не тогда, когда он был ребёнком. Только после его возвращения из колледжа. — Это связано как-то с твоим, э… обратным возрастом? — Всё сложно. — Значит, да. — Послушай, это не обсуждается. Я не собираюсь притворяться, что у меня есть моральные сомнения по поводу большинства дерьма, я всего лишь человек, в буквальном смысле. Обычно у меня нет какой-то бессмысленной лояльности к планетарным стандартам нормальности. Но у меня достаточно, знаешь ли, когнитивной осведомленности, чтобы я не отвергал отсутствие практичности в разрушении устоявшейся системы, когда это тянет остальных членов моей семьи через психологическую канаву. — Интересная формулировка. — Да, другой психолог тоже так сказала. — То, что ты сказал — не обсуждается — распространяется исключительно внутри твоей семьи? Рик похолодел, но словесного согласия не выразил. — Когда ты мне позвонил, я знала, что это должно быть связано с чем-то срочным, потому что ты, как человек, которого я знаю, не стал бы звонить по какой-либо другой причине. Когда ты говоришь «как мне избавиться от этого?», я не слышу человека, пренебрежительно относящегося к семейным конструкциям. Больше звучит так, словно ты обижен на себя за это, и я считаю, что дело не столько в табу как таковом, сколько о признании способности любить. Любовь к дочери и нежелание предавать её, и любовь к Морти, твоему внуку, взявшему на себя значительную роль как в эмоциональной, так и профессиональной поддержке. Причина, по которой тебя утешает то, что он не видит в тебе семью, заключается в том, что это создаёт некоторую дистанцию ​​между тобой и твоим конфликтом. Если бы ты не был с ним в родстве, если бы на тебе не было ответственности в семье, тогда бы у тебя не было бы этой проблемы. Что, якобы, кажется частью того, что тебе не подвластно. Позволь мне спросить: если бы вы поменялись ролями, как бы ты справился с тем, что он питает к тебе влечение? — Я не знаю. Думаю, оставил бы его в покое. Но он сделал для меня то же самое и, я думаю, это только ухудшило ситуацию. Сейчас я занимаюсь экспозиционной терапией, смотрю, даст ли она какие-нибудь убедительные результаты. И поверь мне, я провел кучу экспериментов. Моя говнючка-гараж принудительно прекратила последнюю попытку, обнаружив высокую вероятность негативной реакции. — А именно? — Аневризмы. Моя цель на данный момент — просто избавиться от этого говна — сделать лоботомию или просто покончить с собой. Что я уже... Я не должен был себя омолаживать. По крайней мере, тогда я бы не нёс ответственность за это. Имею в виду, что старость — лучший естественный убийца. Вонг молчала на другом конце линии, а Рик смотрел сквозь пространство, его мозг и шея пульсировали от боли. — У тебя завтра назначена встреча. Вернее, у Бет. Ты все ещё собираешься идти на неё? — Если сама Бет захочет, чтобы я был там. Ещё одна загвоздка в том, что я не её настоящий отец. Не в плане Джерри Спрингера, а в плане мультивселеннской реальности. Мои первые жена и дочь были убиты. Я переехал к другой версии Бет, чей отец свалил, наверное, потому что он знал, что произойдет, если он этого не сделает. Но я также отказался от версии Бет, с которой я переехал в измерение, впоследствии разрушенное мною настолько глупым образом, что это было почти блестяще. На грани произведения искусства, если вы планируете создать галерею худших ошибок в истории человечества. — Я вижу, ты используешь юмор, чтобы отвлечься от собственного дискомфорта. — Да, и ещё мне приходится иметь дело с Морти, который моментами ведёт себя как ты, но в отличие от него, тебе, по крайней мере, платят за то, что ты имеешь дело со мной. — Ты видишь Морти как терапевта? — У говнюка есть потенциал. Он может стать лучшим в мультивселенной. Это то, что он хорошо умеет делать. То, чем он действительно хочет заниматься. — В твоих словах слышна гордость, несмотря на то, что ты выбрал контекстуализацию, содержащую максимально возможное презрение. — Я и горжусь им. Я не уважаю это дерьмо, но уважаю его. — ...Именно поэтому ты позвонил мне. Поэтому ходишь на терапию. По иронии судьбы, твоя дочь провела большую часть своей жизни, желая быть похожей на тебя. Ты же, наоборот, хочешь стать больше похожим на её сына. — И? — Мой совет на данный момент — подумать об этом и воздержаться от придумывания решения проблемы домашними средствами. Это может затруднить положение. Твоё мировоззрение меняется с точки зрения безграничной власти в более централизованном направлении. Но ты не можешь заставить разум измениться за одну ночь. Подобно сломанной кости, такому нужно время, чтобы срастись. Попытка заставить вернуть кость на место только усилит твой дискомфорт и продлит период ожидания. Неуверенность — это нормально, Рик. Последние несколько слов зацепили его, и он нахмурился. — …Неуверенность может стоить жизни. — В зоне боевых действий да, я бы согласилась. Но зона боевых действий не является устойчивой. А если разум настроен против самого себя, неважно, кто выиграет — вы оба проиграете. Позволь себе быть неуверенным. В этом нет ничего постыдного. Это не делает тебя слабым, наоборот — более свободным. Рик какое-то время не отвечал, сжимая телефон до побеления костяшек. Но, в конце концов, он принял её слова. — Х-хорошо. Спасибо. Это, э-э… Это полезно. — Надеюсь, мы ещё увидимся завтра. Береги себя. — И тебе того же. И линия щёлкнула. — Не бояться быть неуверенным, да? — он повернулся лицом к двери, встал и направился к выходу из гаража. Морти сидел на диване в гостиной, щёлкая каналы межпространственного кабельного. — Эй. Твой телефон, — Рик бросил ему мобильник, и Морти поймал его, не оборачиваясь. — Где твоя мама? — Она выплакалась. Папа следит, чтобы с ней все было в порядке. — Хорошо. Нет, не то, что плачет, а то, что... просто Джерри, э-э, хорош в этом дерьме. — Морти удивленно моргнул. — Но он не обязательно должен мне нравиться только потому, что обладает базовыми навыками наблюдения. Морти рассмеялся, кивая, и Рик сел рядом с ним. — Теперь ты мэр города «Я же говорил», я не понимаю, почему ты до сих пор работаешь в старом придорожном пабе. — У меня есть чувство собственного достоинства, Рик. Знание того, что я всё делаю правильно, а не кручусь вокруг твоего признания. Рик непроизвольно улыбнулся, откидываясь на диван. — Думал, что в терапии нет «Вонгшибочных ответов». Морти пожал плечами, но уголки его рта изогнулись. — Нет. Но есть и правильные, — Морти вытянул шею, самодовольно вскидывая подбородок вверх. — Угадай, у кого скоро межпространственное путешествие и собеседование? Рик фыркнул, Морти ухмыльнулся ему, и тот слегка ударил его по плечу. — Красавчик. Оседлай свою Вселенную, приятель. Тогда я пойду... хотя, кому я собираюсь врать? Я хочу съебать на некоторое время, чтобы не мозолить глаза твоей маме. Вернусь поздно. Он поднялся, уже собираясь уходить, но Морти остановил его. — Тебе нужна компания? — Ха? Ох. Ну, если ты сам этого хочешь. Не то, чтобы я у меня были планы. — У меня из вариантов только: дождаться, пока моя мама проснется и ещё немного поплачет, или позволить отцу утешить её, оставив свой телефон включенным — на случай, если я ей понадоблюсь. Со мной портальная пушка, так что, я смогу немедленно вернуться сюда, если понадобится. А ещё мне нужно выпить. — Хорош пацан. Тогда вперёд. Это нормально — быть неуверенным. Ему не нужно, в спешке, делать всё и сразу. Рик почувствовал частичку комфорта, какого не испытывал уже несколько десятилетий. И это нормально.