***
Примерно в тот момент, когда Витя с Соней в компании друг друга о чём-то смеялись, не обращая внимания на подгорающую яичницу, в их квартиру ворвалось нечто, походящее на ураган… На бурю, на буйство сил природы, на воплощение всех всадников апокалипсиса в одном лице, на гнев богов, сосланный на землю… — Алё, гараж, я не понял, вы почему ещё не собраны? Короче говоря, это был Космос Холмогоров. Пока Соня с Витей пытались понять, что вообще произошло, и за что вселенная послала им это гремящее и шумящее нечто, Космос, закинув ногу на ногу, уже подвинул к себе Сонин чай и взял Витин бутерброд, с аппетитом его кусая. — О, это мне? Как мило, спасибо, — проговорил он с набитым ртом. — Собирайтесь! — прожевав, снова поторопил друзей Холмогоров. Пчёлкины, то переглядываясь друг с другом, то смотря на Космоса, только и нашли в себе силы в один голос вымолвить: — Куда?.. Кос «завис» с бутербродом у рта, смотря на друзей, как на дураков. — Вы что, шутите? Я же вчера вам говорил! Пять раз повторил! — Космос, я тебя предупреждаю: альцгеймер — он не за горами, и он безжалостен… Ты же вчера безбожно пил! — в голосе Вити слышались нотки зависти, ведь после зимней истории с его травмой головы врачи на длительное время ограничили ему употребление алкоголя, теперь верхом его изысков на всех застольях являлся «Буратино». — А… да? — Холмогоров почесал затылок. — Приснилось, значит… Ну не суть, — быстро опомнился он, махнув рукой, — рассказываю: мы все сегодня отправляемся на природу, отказы не принимаются. Мы едем поправлять твоё здоровье, Пчёл, свежий воздух и всё такое… да-да, я знаю, я прекрасный друг, не стоит благодарностей. — Кос, — Соня, выслушав тираду, села за стол напротив друга, — ты это… на автобус с дурачками не опаздываешь? Какая природа? Какое здоровье? Пятница, десять утра, — она кивнула на часы на стене. — Ты что, в пенсионера превратился? — Малиновска-а-ая, — протянул Кос, качая головой, — это ты в пенсионерку превратилась, где твой былой авантюризм?! — Уехать в лес с утра пораньше на рейсовом автобусе — это не авантюризм, это диагноз! Честно признаться, Холмогоров был с ней согласен. Ему совершенно не сдался ни лес, ни автобус, ни пятничное утро. Да и за здоровье друга он конечно переживал, но если бы и хотел подлечить Пчёлкина, то действовал бы в соответствии со всем известными старыми добрыми методами наперекор врачебным запретам. Однако причина столь суетного и вынужденного отъезда крылась совсем в ином: Космос, совершенно не умея жить спокойно и тихо, нашёл на свою… бедную голову очередных проблем на Рижском. Долгая история, но мораль такова: из города ему, по-хорошему, стоило бы пропасть на пару дней вместе с Анькой. Пчёлкин, несмотря на то, что после травмы вынужденно отошел от всех своих дел на рынке (но совсем скоро, а именно с окончательным переездом Сони в финскую столицу, собирался вернуться), по-прежнему оставался связующим звеном между своими друзьями и «коллегами» с рынка. Значит, и его оставлять в городе не надо. Без Сони его не заберешь, а раз уж едет и Соня, то вместе уже собирается больше половины компании! Никак нельзя не позвать и Валерку, но он без своей Томы никуда не поедет: влюбленные и без того редко видятся, проводя большую часть времени в своих институтах. Она танцует, он дерется. Всё как всегда. — Не просто в какой-то там лес, прошу заметить! Мы идем в настоящий поход! Никаких отказов не принимается! — сказал Холмогоров, как отрезал. — А то свинтишь сейчас в свою Финляндию, Шмель опять без тебя задепрессует, не отбирай последнюю возможность поразвлечься! Будь человеком, Соня! — Прям-таки последнюю… — усмехнулась девушка, качая головой. — Пчёла, как ты её терпишь, — Космос был готов взвыть. — Салют! — в дверном проеме появилась Аня, тоже уже явно готовая к загородной вылазке. На ней красовался плащ и (кто бы сомневался!) красная бандана. Её любимая красная бандана. Она умудрялась надевать её в любую погоду, смешивать с любой другой одеждой и, несмотря ни на что, это всегда смотрелось чертовски органично. — А чего у вас двери нараспашку? — Как нараспашку? Кос! — А что я?! Когда я пришёл, у вас уже было открыто. — Вить, мы что, спали, а дверь была открыта? — Ну не то, чтобы мы прям спали… — сначала серьёзно, а потом заливаясь смехом проговорил Пчелкин. — Фу, — фыркнул Космос, — опять вы со своими глупостями… Давайте, собирайтесь, через пять минуть у подъезда. Он поднялся из-за стола и под взглядами друзей направился к выходу. — Ань, что это с ним? — спросил Витя, кивая вслед другу. — Ничего необычного, — посмеялась девушка. И она, впрочем, была права. У ребят было всё стабильно и в их собственных лучших традициях. Всё, как всегда… За окном заканчивался апрель восемьдесят девятого года.***
— И куда мы едем? — поинтересовалась Тома. Ребята стояли неподалеку от касс на вокзале. Кос, решив подержать интригу, не сказал, куда именно он собирается купить билеты, когда отправлялся выжидать очередь. Девушка забрала из рук Филатова два билета. — В Дубну?.. — неподдельное непонимание прозвучало в её голосе. — Два с половиной часа в одну сторону? — подхватила Соня. Аня тоже продолжила этот «ассоциативный ряд», только в менее цензурном ключе. — Да ладно, не жалуйтесь! Будет весело, — ответил Холмогоров в ответ на все обвинения. — И скажите спасибо, что мы два часа в одну сторону едем, а не целый день идём. Поход — это, как-никак, пешая прогулка, в первую очередь. Так что я вас ещё пожалел, можно сказать.***
Холмогоров не обманул. Когда факт неизбежного был всеми покорно принят, ехать стало чуть веселее. А потом по градации и вовсе дело дошло до того, что их дважды чуть не ссадили за слишком громкий смех. — А помните, как мы выскочили покурить, и на поезд опоздали? — припоминал Витя приключения почти что двухлетней давности. — Я помню, как Соня бушевала, когда поняла, что вы там на станции под Воронежем остались, а мы уехали! — рассмеялась Тома. — Конечно бушевала, куда ж она без меня, — самодовольно усмехнулся Пчёлкин. — Ой, да ладно вам, лично я больше люблю историю про то, как мы в деревне у Валериной бабушки на лодке перевернулись, пока от деревенских гопников убегали! — улыбнулась Соня, предаваясь воспоминаниям. — Лучше напомни, из-за кого это тогда произошло, — хмыкнул Кос. — Это всё Богдан тогда учудил… Ещё и баню чуть не сжег потом. — Тоже мне, вспомнил! — усмехнулась Аня, махнув рукой. — Ты бы ещё эру динозавров в разговор приплел. Я вот выпускной люблю вспоминать. Как мы тогда на парте катались с лестницы! — Удивительно, что ты это помнишь, вы с Сонькой тогда так наотмечались, — сказал Валера. — Ну, все мы не без греха, — пожала плечами Малиновская, — ты, вон, обезьяну спер в новогоднюю ночь на восемьдесят восьмой… — Не я, а Космос! — Я не мог, я медленно бегаю, это ты у нас спортсмен! — рассмеялся Холмогоров. Ребята обратили внимание, что промелькивающие и сливающиеся в единую картинку пейзажи за окном электрички, стали более четкими и заметными. Начал стихать стук колес, люди повставали со своих мест и засуетились… — Приехали, что ли? — Соня посмотрела в окно. — Незаметно время пролетело, — сказала Аня, отдавая свой рюкзак Космосу, — на, ты его несешь. — Ты меня используешь… Я и так несу палатку! — Не ной, Кос, — она чмокнула его в кончик носа, — если такой вариант тебе не нравится, то я, так уж и быть, могу сама нести рюкзак… но ты неси меня. И этот вариант не нравится? Тогда лучше расскажи, какая у нас культурная программа, чем ты собрался нас удивлять в Дубне? — Лучшей экскурсией в мире! — горделиво задрал голову он. — А если серьёзно, то в планах — чистая импровизация. Это мой конек, ты же знаешь. Ребята высыпали на платформу из вагона поезда. И куда идти дальше?.. Сейчас они больше напоминали выпавших из гнезда группку птенцов, нежели компанию молодых парней и девушек, имеющих четкий план, которому они собирались следовать. — И куда дальше? — шмыгнула носом Тома, крутя головой по сторонам. Холмогоров покашлял, почесал затылок… — Так, ну, во-первых… Не надо на меня так смотреть! — под пристальными взглядами пяти пар глаз выдумывать оправдания было труднее. — Налево пойдешь… бабушку с пирожками найдешь, — он кивнул на женщину, которая торговала выпечкой на перроне. — Направо пойдешь — в лес попадёшь, туда нам, кстати, и надо… — А если прямо пойдешь? — спросил Витя. — Под поезд упадешь! Соня, а я предупреждал, что он без тебя в депрессию ударится. А это ведь ты ещё даже не успела улететь! Так что все идем за мной в лес. — С бандитами да в лес, — присвистнул Валера. — Ну и дела… — Сам ты бандит, а мы просто люди бунтарского склада характера, — буркнул Кос. — Человек бунтарского склада характера, — посмеялся Валера, — а ты знаешь, что, чтобы идти в поход, недостаточно просто выпросить у папки какие-то тряпки, по ошибке называющиеся палатками, и наугад двинуться в неизвестном направлении в лес? Тут места ведь надо знать… — Ой, Фила, — цокнул Холмогоров, — это не тряпки! С ними ещё мои мама с папой в походы ходили в студенческие годы. И я, вообще-то, в этих лесах каждый пенек знаю! Я в лесу вырос, можно сказать! Со мной не пропадете! — Пошли уже, Маугли, — рассмеялся Витя. — В лесу он вырос, ага… — Если мы с тобой не пропадем, это будет чудо, — добавила Соня. — Пчёлкины, вам бы лишь бы обзываться… Сами росли как тепличные растения, а истинным волкам завидуете.***
— Ты же говорил, что каждый пенёк тут знаешь! — крикнула на Космоса Аня. — Так и есть! — А почему мы тут уже третий раз проходим?! — Мы наслаждаемся природой! — Мы сейчас тебе подзатыльников надаем и будем наслаждаться! Мы заблудились, ты понимаешь? — Так, спокойно, — Холмогоров бросил рюкзак на землю. — Все выдохнули. У меня есть план. — Какой? — без особой надежды спросила Тома. — Сейчас придумаю. Нельзя сказать, что у Космоса было много времени для того, чтобы решить, что делать. Но совершенно точно можно утверждать, что у него была разъяренная девушка и недовольные друзья. — Я придумал. Мы поставим палатки здесь. — Здесь лужи, — сказала Соня. — А ты на что рассчитывала? — удивился он. — Лужи по всему лесу, ночью дождь же был! — Кто придумал идти в лес после дождя? — покачала головой Тома. — У нас только один генератор гениальных идей в компании, — сказал Витя, раскрывая рюкзак и вытягивая из него «перкальку». — Не знаю, а мне всё нравится… Птички поют, речка где-то шумит… Лепота. — Ставь палатку, романтик-натуралист, — командовала Космосом Аня. — Главное, чтобы дождь снова не начался, — девушка, нахмурившись, посмотрела на небо, где сгущались темные тучи. — Не будет ничего, — сказал Космос, — у меня чутьё отменное на это дело. — Ванга ты наша, — усмехнулся Витя, пытаясь найти крепления для палатки.***
Спросите любого солдата, чего он ждет на службе больше, чем дембель? Отпуска в увольнение. Редкий, так называемый, выходной от прохождения срочной службы. В этот раз Фарика и Сашу отпустили одновременно, это было настоящим праздником для них двоих. Планы на этот день они начали строить ещё задолго до того, как стало известно, появится ли такая возможность вообще. Но фортуна и великий Собег, египетский бог армии, в которого они каждые несколько месяцев всей ротой дружно уверовали, надеясь на отпускной день, были явно на их стороне. — Хорошо, да, Фара? — довольно и сыто протянул Белый, пируя сосисками и пивом. Пиво для солдат — это что-то мифическое, граничащее с нереальным явлением… — И не говори, — Джураев даже глаза прикрыл от удовольствия, снова поднося стакан ко рту. …Но инструкция к его добыче все же существует: надо найти верных товарищей, которые будут присылать посылки с необходимым наполнением, знать лазейки в части, и не пить на глазах у старшины… — Джураев! Белов! Вы что тут делаете? Откуда пиво взяли?! В помещении здания кафе, которое на самом-то деле было столовкой, державшейся на заглядывающих время от времени военных из части неподалеку, появился старшина Сверчков. — Так, а тут, это, — Саня прокручивал в голове варианты оправдания, но подходящего не находилось. — Продают. — Не сочиняй, — покачал головой старшина. Взгляд его постоянно падал на кружку в руках Белова. И как бы он старался не думать о сильном желании присоединиться к своего рода этому армейскому пиршеству… ничего не получалось. — Здесь не продают. — Честное слово. Вы подойдите к стойке… — Саша задумался, думая, что сказать дальше. — Скажите: «Мне восемь сосисок и кетчуп». — И подмигните, — включился Фарик в разговор. Уж если врать, так вместе. — Она всё поймет. Сверчков заметно изменился в лице, слушая парней. — Сделаем вид, что я этого не слышал. А ну, шагом марш отсюда! — Есть! — в два голоса отозвались Белов и Джураев. А сам, всё-таки, направился к стойке. — Вот нам влетит, когда ему реально восемь сосисок продадут. — Ага, — посмеялся Саня, выходя на улицу. — И кетчуп! Так, конечно же, и случилось. И именно таким образом рядовой Белов и рядовой Джураев схлопотали по трое суток на гауптвахте за нарушение дисциплины. — Мне восемь сосисок, — Сверчков наклонился к продавщице, — и кетчуп, — прошептал он, не забыв подмигнуть. С минуты женщина смотрела на старшину, оценивая: в адеквате ли он? Когда он подмигнул ей еще раз пять подряд, она сделала вывод, что точно нет, и решила не связываться. Выдала Сверчкову, по его просьбе, восемь сосисок и конечно же кетчуп. И никакого пива.***
Палатки были поставлены. А вот костер в сыром лесу развести не удалось… Собственно, ничего удивительного. — Ну, с другой стороны, это и хорошо, — пожал плечами Космос. — Вы слышали что-нибудь о том, как за последние пять лет возросло число лесных пожаров?! Все промолчали в ответ на очередной приступ оптимизма у Космоса, граничащего с безумством. — У нас же где-то была гитара? — спросила Тома. — Секунду, — Пчёлкин «нырнул» в свою палатку за инструментом. — Держи. Девушка провела рукой по грифу, задумываясь над песней. Пока в голове сменялись варианты, она покрутила колки, настраивая гитару. Наконец, пустая лесная поляна, до этого заполненная лишь вздохами ребят и лужами, начала насыщаться звуками мелодии, исполняемой Томой. — В юном месяце апреле в старом парке тает снег…И весёлые качели Начинают свой разбег Позабыто всё на свете Сердце замерло в груди Только небо, только ветер Только радость впереди
— Только небо, только ветер, только рад… Музыка резко оборвалась. И Тома замолчала. — Струна порвалась… — Чёрт, — цыкнул Витя. — Опять… — Жаль, что ты не доиграла, — сказала Аня. — Хорошая песня. Пока Витя возился со своей гитарой, а все остальные снова задумались над тем, чем же теперь заняться, никто и не предал значения тому, в какой момент песня неожиданно прервалась. — Я вот так смотрю иногда на небо, — снова заговорила Аня, — и думаю… Взлететь бы. Вот разбежаться бы, изо всех сил руками взмахнуть… И туда, прямо в облака. — Так полетели со мной в Финляндию, — улыбнулась Соня. — Ещё чего! — ответил за Аню Космос. — Это, может, Витя за тобой не следит, а я Аньке никуда от меня деться не позволю. Пчёлкин усмехнулся. — Ну-ну, ты ей попробуй, запрети… — Это, наверное, так здорово! — не слушая их, продолжала Аня. — Рассекаешь взмахами воздух, и летишь себе, куда хочешь… Полная свобода. В любую сторону. В любом направлении. — У тебя и на земле свобода, поезжай куда хочешь. Можем к бате на дачу, в Абрамцево, — предложил Кос, — а можем, как в прошлом году, на моря махнуть. — Ну если надо будет опять от кого-то скрыться, — незамедлительно ответила Вишня, — то, конечно, и в Абрамцево можем, и на юг. Одна фраза, всего одна Анина фраза, но сколько она объясняла. Неужели Аня подразумевала под своей «несвободой» обязанности перед Парамоном? Неужели она начала понимать, что Рижский — не легкий путь в светлое будущее и красивую жизнь, а болото? Или всё-таки дело было в чем-то ином? Космос положил руки на её плечи. Затем наклонился к самому уху, что-то почти неслышно прошептав. Выражение лица девушки быстро переменилось, в глазах зажегся знакомый огонёк. — Правда? — шепнула она в ответ. — Правда-правда, дома поговорим об этом. Все ребята переглянулись между собой, так и не поняв, о чем это там шептались Аня с Космосом, и лишь один Валера был готов поклясться, что отчетливо из речи Космоса слышал «Германия», «летом». Но Филатов, подчиняясь всем законам этикета, предпочел отойти от друзей, не подслушивая их разговор. — Больше двух говорят вслух! — только и сказал парень. — А может мы вам косточки моем, какой «вслух»! — рассмеялся Холмогоров.***
— Я замерзла, — сказала Тома, которая повторяла это уже в третий раз и которой не помогала согреться куртка Фила, надетая поверх своей. — Честно признаться, я тоже, — пожала плечами Соня. — А мне хорошо, — улыбнулась Аня. — Конечно хорошо, ты пьешь, — кивнула Соня на флягу в её руках. — А тебе кто мешает? На, — она протянула подруге, — я не жадная. — ЗОЖ мне мешает, не пристало модели международного агентства хлестать портвейн посреди какого-то леса. — Зазвездилась, — покачал головой Кос. — Мы, вообще-то, тоже за ЗОЖ! По поляне прокатилась волна смеха. — А чего вы смеетесь? — удивился парень. — Запойный образ жизни! — А-а, — протянула Соня, — ну теперь ясно. — Да, — подтвердила слова Космоса Аня, — всё потому, что кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет. Так что терять нечего. — Или от обморожения, — добавила Соня, припоминая, что ей и Томке до сих пор холодно. — Сколько с вами проблем, — вздохнул Космос. — Есть у меня одна идея… Не хотел я, но, видимо, придется. — Ты уверен? — шмыгнул носом Валера. — Нам твои идеи дорого обходятся. — Обижаешь… Собираемся и идем за мной. — Я что, зря с палаткой полтора часа возился?! — возмутился Витя. — Ничего не зря, — заверил Кос, — от лица всей нашей дружной компании благодарю тебя за оказанное содействие. Давай, только, поактивнее теперь разбирай её. — Это мы приехали на природу мое здоровье поправлять, называется! Ощущение, что ты просто решил меня добить.***
— Ты точно знаешь, куда мы идем? — недоверчиво спросила Аня, когда они уже минут двадцать шли за упрямо шагающим Космосом в определенном направлении. — Да. В этот раз точно да. Осталось минут пять. Кажется, он не шутил. В это невозможно было поверить, но Космос был абсолютно серьезен и уверен. Действительно, вскоре лесная тропинка кончилась и вид открылся на двухэтажный каменный дом желтоватого цвета. Дом выглядел свежо, словно его совсем недавно покрасили, и богато, на фоне окружающих его деревянных «избушек». — Чей это дом? — Соня вышла чуть вперед, внимательно рассматривая незнакомое здание, на первом этаже которого горел свет. — Это дом семьи профессора Царёва. — Честно, понятнее не стало, — отозвался Филатов, сжимая руку Томы в своей. — Этот Царёв… Он папин хороший знакомый, коллега. Мы семьями дружили раньше… когда мамы не стало, почему-то стали реже общаться и видеться. — Я помню, — негромко вмешалась Аня, — ты рассказывал. — Да… Но я уверен, что он до сих пор мне рад. Космос не врал: некогда семьи Холмогоровых и Царевых связывало куда более тесное общение, чем просто профессиональные пересечения в институте. Однако смерть молодой, расцветающей, но в то же время так быстро увядшей Агаты Холмогоровой изменила многое.***
— Космос, мальчик мой, — послышался ласковый голос мамы, — просыпайся, мы приехали. Пятилетний Холмогоров нехотя открыл глаза: мама выходила из машины навстречу хозяйке дома Царевых, папа уже о чём-то увлеченно разговаривал с Константином Александровичем. Богатый сад был усажен цветущими яблонями и вишнями, благоухая на всю улицу. Во дворе дома стояла беседка, в которой сейчас собралось много гостей. Повод по истине располагающий к шумному застолью: Константину дали научную степень. Слышались разговоры, музыка, смех детей… Среди них была маленькая Таня, дочь Константина и Марии. — Привет! А вот и она. Сонный Холмогоров заметил перед собой сначала два больших банта, а потом уже маленькую девочку под ними. Он вдруг заливисто рассмеялся. — Чего это ты смеёшься? — Над тобой! — выдал всё как есть Космос. — Твои банты похожи на воздушные шарики! Ты словно на них только и держишься! — продолжал смеяться он. — Дурак, — озвучила своё умозаключение Таня и убежала к другим детям. А Космосу не хотелось играть с ними. Ни эта Таня, ни другие «профессорские» дети ему совершенно не нравились. Эти дети были занудные и слишком воспитанные, с ними даже в соседский сад за яблоками не слазишь. «Зачем? У нас же свои есть!» Тьфу. Святоши. Вольнолюбивая и авантюрная душа Космоса требовала таких же единомышленников. Но откуда же им было взяться, если кругом все такие, как эти!.. Другими словами, до знакомства со своими верными товарищами оставался ровно год. Терпи, Космик, терпи. Ещё отыграешься. — Солнышко, — снова раздался голос Агаты. Молодая девушка звала за собой сына, который явно о чём-то задумался. — Космос! — ребёнок по-прежнему её не слушал. — О чём ты думаешь? Пойдем в дом.***
Картины детства, когда-то происходящие прямо здесь, на этом самом месте, где сейчас стоял Холмогоров, всплывали в памяти. Вместе с ними вдруг ожил образ мамы, ему казалось, что вот-вот — и она появится в окне дома друзей. Может, будет танцевать с папой под новые зарубежные пластинки, а может, болтать с хозяйкой, с Марией Сергеевной. Точнее, в те времена ещё просто Машей, давней подругой. — Космос! — вместо голоса мамы донесся голос Вишни. — Ты чего? Мы идём? — Да… да, — он помотал головой, прогоняя миражи прошлого, — идемте, только я сначала один зайду. Потом вас позову. Вся компания прошагала к крыльцу. Несколько минут собираясь с мыслями, Кос всё-таки нажал на дверной звонок. Тишина в ответ. — Не ждут гостей, — грустно улыбнулся Кос, едва заметно кивая. Однако… — Космос! Мальчик мой! Ты ли это! — вдруг раздался радостный возглас Константина Александровича Царёва. — Как вырос! — этот невысокий, лысый, в круглых очках мужчина смотрел на юношу снизу-вверх. — Давненько ты нас не навещал! — Здравствуйте! — в ответ расплылся в улыбке Космос. — Ну заходи, заходи! — мужчина нетерпеливо помахал руками, приглашая парня в дом. — А я… не один, — неловко сказал он. Мужчина чуть приподнял бровь, ожидая пояснения. — Со спутницей, — добавил Кос и поманил рукой к себе Аню. — Здравствуйте! В поле зрения Царева появилась невысокая фигура юной девушки, смущенно улыбающейся и ожидающей реакции на такое внезапное появление нежданных гостей. — Здравствуйте! — ответил мужчина, также улыбаясь. — Ну со спутницей, так со спутницей! Как зовут прекрасное создание? — Аня, — представилась Вишня. — Вот и заходите с Аннушкой, — Константин Александрович был по-прежнему радушен и приветлив. — А я… тоже не одна, я с друзьями. Если наглость — второе имя, то все в компании вмиг стали тезками. На скромном крыльце домика, давно уже позабывшим такие толпы, появились Соня, Витя, Валерка, Тома… С минуту Царев рассматривал молодежь, и выдав лишь тихое: «Ого!», кивнул ребятам. — А вы, ребята, тоже, поди, кого с собой привели? — Мы — нет, — заверил Валера. — Что ж, гость не кость, как говорится. За дверь не выкинешь, — проговорил хозяин дома и рассмеялся, смотря на тушующихся молодых людей, которые не знали, как воспринимать фразу. — Проходите!***
— Чай, кофе? Все по очереди высказали свои предпочтения, кроме… — А вам, молодой человек? Пчёлкин, как завороженный, не отрывался от длинного стеклянного серванта, вдоль и поперек заставленного алкоголем. — Вить! — шепнула Соня. — А? — оторвался он. — Чай будете? Или кофе? Парень ещё раз окинул богатый арсенал взглядом и вздохнул: — Чай… Ребята сидели за столом, явно чувствуя себя как не в своей тарелке. Космос, осознавая всю ответственность, возложенную на него, всеми силами старался разрядить обстановку: — А где же тетя Лена? — Уехала к сестре в Томск на целый месяц, — отозвался мужчина. — Понятно. А… как у Тани дела? — снова попытался развить разговор Холмогоров. — Всё хорошо. Заканчивает второй курс в МГИМО. Кос почувствовал лёгкий пинок под столом. Без труда поняв, что это Аня, он кинул на неё непонимающий взгляд. «Что не так?!» «Какая ещё Таня?!» «Не начинай! Я из вежливости спросил…» «Смотри мне…» Этот безмолвный диалог взглядов продолжался, пока в него не вмешалась Соня. «Хватит! Он на вас уже смотрит…» — Ну, а вы, ребята, как тут оказались? — По грибы пошли, — на ходу лепил Кос, — и вот. Валера даже подавился от такого ответа. — В апреле в лесу только сморчки! — шепнула Тома Холмогорову. — А ты-то откуда знаешь? — шепнул он в ответ. — Я, в отличии от некоторых, на самом деле всё детство с родителями на природе провела! — Это Космос у нас так шутит, — вмешалась Соня, снова стараясь прервать непрошенную перепалку в самый неподходящий момент. — Да, — присоединился Витя, — вообще-то мы просто решили время с пользой провести. Так сказать, здоровье подправить. — Ага, и места новые посмотреть… — согласилась Аня. — Дубна! Это же!.. Это же… нет слов. Ума не приложу, почему ещё не центр московской области? В общем, Космос нам в ваши края экскурсию по заявкам устроил. Спасибо, Космос. — Да, Космос, спасибо, — усмехнулся Филатов. Разговор, какой-никакой, стал понемногу клеиться. Ребята общались с профессором, а тот, радостный такому вниманию, пусть и совершенно не ожиданному, с большим энтузиазмом делился последними новостями научного мира.***
— Ладно, нам, это… пора, — вздохнул Космос и помолчал. Вероятно, он ожидал, что Царев предложит им всем остаться. Но в Холмогорове было слишком много наглости и уверенности, да и профессор на самоубийцу не смахивал. — Ну давайте, ребята, спасибо, что заглянули! А то заскучал я тут без молодежи! — Спасибо вам! До свидания! Впрочем, хорошее не может длиться вечно. И компания оказалась на улице так же быстро, как и пролетело время в гостях у Царёва. — Хорошо посидели, — вздохнул Космос. — Ага, только я не поняла, а куда нам пора-то? — шмыгнула носом Соня. На улице уже окончательно стемнело и температура заметно воздуха снизилась. — Так я решил, что посидели, и хватит над старичком издеваться, пора бы и честь знать… — Холмогоров! — Ну что! Не напрашиваться же к нему ночевать! — А где нам ночевать? Под кустом на полянке? — злилась Аня. — Когда надо, Кос, от тебя твоих невероятных решений не дождешься. Все наблюдали за этой практически киношной драматической сценой в полном молчании. Космос не наблюдал. Он участвовал в главной роли. Но тоже молчал. — Ну… почему же на полянке… Мы же там палатки ставили… — Мы их собрали перед тем, как уйти, — напомнил Пчёлкин. — Поставим обратно! Не проблема! — Не проблема?! — Витя помнил, каких трудов ему стоило разобраться с этими***
Пока ребята вернулись к калитке, ведущей во двор Царёвых, дождь лишь усилился. Промокшие, уставшие, они стояли за забором, как брошенные котята, и не знающие, как им вновь оказаться в тёплом и уютном доме. — Действуем по старой схеме… Сначала я, потом вы. — Мы будто штурмовать его собираемся, ей-богу, — усмехнулся Валера. — Кто знает, как пойдет… — серьёзно покачал головой Холмогоров. — Ну, всё, я пошёл… Если что, не поминайте лихом. — Иди уже! — подпихнула его Анька, вздрагивая от очередного неожиданного грозового раската. Преисполненный решимости, Холмогоров второй раз за сегодняшний день позвонил в дверь дома Царёвых. Опять долгое ожидание, а затем… — Космос! Давно не виделись! — на лице профессора вновь отразилось удивление, только уже чуть менее радостное, нежели впервые. — Да… я у вас забыл… э-э… — он отчаянно пытался придумать оправдание своему возвращению. — Шарф. — Шарф? — ещё больше удивился Константин Александрович. — Не обратил внимания, что ты был с шарфом… Ну, проходи, давай поищем. «И какой шарф я собрался искать…» Космос с профессором трижды перевернули всю гостиную с ног на голову в поисках пропажи. Разумеется, безуспешно… — Что-то не найти твой шарф, — сказал Царёв. — Да… если вы не против, мне друзья помогут найти. Прежде, чем профессор успел опомниться, Космос выскочил на крыльцо, подавая сигналы друзьям. Так дом снова наполнился непрошенными гостями. Искать несуществующий шарф стали все вместе. — Космос! Нашёл! Твоё? — вдруг спустя время после продолжающихся поисков воскликнул Царёв. Теперь уже пришла очередь удивляться всем остальным, в особенности Холмогорову. Перед ним был не шарф, а шарфик из розового шёлка, больше похожий на кукольный. Недоумевающий Космос пристально разглядывал вещь, не зная, что ему ответить, в то время как заметил Сонины немые послания. Малиновская, стоя за спиной профессора, с помощью особо оживленной жестикуляции объясняла, что вещь принадлежит ей. И, судя по всему, по счастливой случайности она забыла её в доме учёного, а позже Космос очень удачно придумал причину для возвращения. — Да… Да, это мой шарфик, — закивал Холмогоров, изображая искреннюю радость. — Вернулся, родненький! — М-да… гламурный, да… — почесал затылок Константин Александрович. Повисла неловкая пауза. Кажется, самое время было повторно прощаться, ведь вещь, пусть и случайно загаданная Космосом, нашлась. Но за окном дождь и гроза лишь усилились. Выпроводить ребят в такую непогоду было бы верхом не гостеприимства. — Ладно, оставайтесь, наверное, у меня, молодежь… Куда же вы пойдете? «Молодежь» была готова ликовать. Получилось! Они спасены!***
Ребята вполне себе комфортабельно разместились в нескольких комнатах на втором этаже. Точнее, кому-то, а именно, Космосу Холмогорову, выпало спать на тахте у лестницы в коридоре, но в целом, все были довольны положением дел. — Вы знаете, что мне всё это напоминает? — спросила Аня у друзей, когда все грелись, сидя у камина в гостиной. — Что? — Действительно, ту поездку на море, которую вспоминали сегодня… Мы жили тогда у… как же его звали? — Егора Саныча, — помогла Соня. — Да, старого моряка… Тоже добирались к нему через всякие дебри и тернии. — А я понял, что делает две эти истории ещё более похожими, — засмеялся Пчёлкин, — в каждой из них Космос с самого начала обещал нам роскошный отдых. А по итогу… — А по итогу всё равно всё роскошно! — заявил Холмогоров, потягивая горячий чай. — Лично я всем доволен. Комнату захлестнула волна смеха. Недавнее напряжение было снято, нервы успокоены, можно было расслабиться. — Кос, я только одного не понимаю, — просмеявшись, заговорил Пчёлкин. — Ты в очередной раз набедокурил на Рижском, так? Так. Именно поэтому мы все здесь. Почему, правда, именно все, в полном, так сказать составе, я искренне не понимаю… — А за компанию, — усмехнулся Кос. — Тогда это многое объясняет, хорошо. Другой вопрос: почему мы не могли поехать к твоему отцу на дачу? У вас ведь шикарный дом, миллионеры вы подпольные, а? Чего мы по лесам шатались полдня? Лицо Космоса олицетворяло собой глубокие и непростые мыслительные процессы. — Так ведь интереснее, мы ведь в походах уже лет сто не были! — наконец, всё, что смог выдать он. — А приехать и засесть на дачу каждый дурак может. Вот какие бы у нас воспоминания были, если бы мы просто уехали к бате? — О, да, — рассмеялась Аня. — Зато сегодняшний день мы точно не забудем!***
Время шло неумолимо быстро: ночь, а за ней и день в гостях у Царёва, возвращение в Москву, наступившие будни, тянущиеся бесконечно долго и вместе с тем пролетающие пулей, так нелепая поездка в Дубну осталась за плечами. За плечами и в памяти друзей очередным, но не менее ценным совместным воспоминанием. Впрочем, пока жизнь продолжала крутить свой водоворот событий, для Малиновской всё остановилось на какие-то считанные мгновения. Пустая комната. Два чемодана. Целая жизнь, уложенная в них. Пришло время прощаться с Москвой. С родной комнатой С беззаботной юностью. Соня стояла посреди этой пустоты, как посреди бушующей реки. По обеим сторонам два берега: выбирай свой. И она выбрала. Но всё же, переходя с одного на другой, ненадолго остановилась. — Спасибо, — вдруг произнесла она. Слово эхом отразилось от опустевших стен и вернулось ей. Ей было за что благодарить это место. Как минимум, за годы, прожитые здесь с рождения. Как максимум, за самые счастливые моменты жизни, случившиеся здесь. Но пришло время двигаться дальше. — Сонечка, — негромко позвал Витя, появившийся на пороге квартиры. — Такси приехало. Все ждут тебя внизу. Да, больше стоять «посередине» этой «реки» нельзя. Рано или поздно нарастающий поток собьет с ног. Потопит. Нужно плыть к берегу и занимать своё место под солнцем. — Да, я иду. Ещё минутку. Пчёлкин, всё понимая, забрал её чемоданы и без лишних слов оставил девушку одну. — Вот и всё, — вновь произнесла Соня, улыбаясь. — Всё.***
— …Начинается посадка на рейс Москва-Хельсинки… — раздалось на весь аэропорт. Затем ещё какие-то неразборчивые фразы, но в них никто уже не вслушивался. — Ну давай, Малиновская, — добродушно усмехнулся Космос, кладя руку на плечо подруги, — покажи этим финам, что значит: «Сделано в СССР!». — Да, и помни, — рядом встал Валера, — ты — Малиновская, не Малинова! — Спасибо, парни, обязательно, — тёпло улыбнулась Соня, кивая. Такой боевой настрой ей был необходим. В следующие мгновения она уже оказалась заключенной в крепкие объятия Ани. — Анька, ты плачешь? — Нет. — Ты хлюпаешь носом, я слышу. — Ты тоже хлюпаешь. — Да. Я тоже хлюпаю. — Всё, — Вишня легонько стукнула её по плечу. — Давай уже, лети. — Ань, — рассмеялась Соня. — Я буду вам писать! И прилечу, как только смогу. — Ты даже не знаешь, когда это будет… — Не знаю, — снова честно призналась Соня, — но обязательно будет. Да и в конце концов, — она провела рукой по щеке, смахивая слезинки, — не на войну же вы меня провожаете! Еду прославлять Москву. Заработаю много денег, вернусь, и повезу нас всех в Вегас! — рассмеялась она, припоминая их общую давнюю мечту. — Уговор, — искренне улыбнулась Аня, кивая. — В Вегас, говоришь? — раздалось над Сониным ухом. Чьи-то, конечно, известно чьи, крепкие руки легли на её талию, пододвигая к себе. — Витя… — шепнула она, обернувшись. В её взгляде было так много… любви. И совсем не было слов. — Ну смотри мне, ты пообещала. — Вегас? — Вернуться. Ты пообещала вернуться. Малиновская немного смутилась от этих слов. Она не представляла, что может быть иначе, даже не допускала и мысли о подобном варианте развития событий. Но Витя, стоя на пороге неизвестности перед совсем новой, другой жизнью, больше всего на свете хотел только лишь верить в то, что рано или поздно всё вернется на круги своя, и они снова будут рядом. На расстоянии пары этажей, а не городов. А лучше сразу вместе! В одной квартире! В большой… светлой… Соня бы точно сделала её самой уютной на свете, а он бы делал всё, что и полагается настоящему мужчине: забивал гвозди в стены и вкручивал лампочки. — Ну конечно, — Соня улыбнулась, старательно маскируя смятение, возникшее после Витиных слов. Поцеловав девушку в последний раз, Витя наконец отпустил её руку. — Я не прощаюсь, — покачала головой Соня. — И мы не прощаемся, — кивнула в ответ Аня. Малиновская уходила. Ближе к выходу на посадку. Ближе к новой жизни. А её самые близкие на свете люди оставались позади. Контракт с финским агентством заключен на пять лет. На дворе будет девяносто четвертый год, когда он истечет, и Соня, если, конечно, захочет, сможет вернуться на постоянное место жительства в Москву. Целых пять лет… В наивные Сонины девятнадцать ей это казалось целой жизнью. Возможно, она была права.***
Спустя несколько дней
— Парамон, — Витя, матерясь и чертыхаясь, искал своего главного по всему «офису», который на деле был старым рабочим помещением на рынке, — ну наконец-то, ты здесь, — «отыскался» мужчина в самом углу этого неприветливого и пыльного ангара. Пчёлкин застал его за игрой в карты с какими-то сомнительного вида личностями. Других здесь давно уже не наблюдалось. — Проиграл ты, Вася, — хрипло рассмеялся мужчина, сбрасывая на стол двух тузов. — На, посиди, подумай о жизни пока, — с этими словами он подвинул к Васе, до этого неизвестному Вите, пистолет и встал со своего места. Вите оставалось лишь догадываться о ставках игры. — Здорова, Пчёла, — как ни в чём не бывало, Парамон хлопнул младшего товарища по плечу, — пошли, выйдем на улицу, перекурим. — Я хотел сказать… — у Пчёлкина не было сил оттягивать разговор, заявить хотелось сейчас же, — я вернулся! Прикипел Витя к своему странному занятию, к этому Рижскому. Проклятому Рижскому, как бы сказала Соня. Но если единственный плюс для Вити в её отъезде и существовал, как бы это не звучало, то это была Витина возможность вернуться с новыми силами в прежнее русло. Родители на него уже давно влияния не имели, а любимая девушка была далеко. Полная свобода знатно развязывала ему руки. — Ну хорошо, — пожал плечами мужчина, — вернулся так вернулся, чего кричать-то, — он чиркнул зажигалкой у сигареты. — Хотя знаешь, — закуривая, он с прищуром посмотрел на Пчёлкина, — ты очень вовремя.