***
Гермиона все еще дремала, когда почувствовала, что ее что-то толкнуло. Глаза открылись, и перед ней предстало довольно странное зрелище. Она так и села, пока не увидела, что человеком, стоящим на лестнице у кровати и толкающим ее, на самом деле была Беллатрикс. Она была одета в коричневую мантию, а голову покрывал плащ с капюшоном, сделанный из шкуры оленя. На голове красовался венок из костей мелких животных, а на шее — ожерелье, свободно свисавшее с плеч. Весь наряд казался древним и магически сохраненным. Но еще больше поражало то, что ее лицо было покрыто различными оттенками синей вайды, а в темноте комнаты Гермиона могла различить неясные рунические узоры. — Прости, — сказала Беллатрикс. — Не хотела тебя будить. Ты так мило выглядишь, когда спишь. Но скоро рассвет, а мне еще нужно сделать тебе лицо. Гермиона подавила зевок, пока Беллатрикс вытаскивала ее из постели и одевала в похожую, но менее украшенную мантию. Видимо, она предназначалась для гостей. Гермиону усадили на стул, пока Беллатрикс наносила ей на лицо густую смесь, пахнущую духами. На удивление они быстро управились, и минут через десять Беллатрикс с довольным видом протянула ей ручное зеркало. В отличие от синей рунической вайды Беллатрикс, краска на лице Гермионы была черно-белой и имела форму черепа. Похоже, она превзошла саму себя, судя по самодовольному выражению лица Беллатрикс, рассматривавшей ее работу. — Идем, — сказала Беллатрикс. — У нас есть немного времени на чай перед церемонией. Только будь осторожна. Я накрасила тебе губы, и ты не захочешь ощутить вкус этой краски во рту, поверь мне. Спустившись вниз, Гермиона была встречена странным зрелищем. На мгновение она подумала, не зашла ли она в комнату отдыха группы ролевиков. Все члены семьи Блэк, включая слуг, были одеты в церемониальные одежды, держали в руках посохи и пристегивали к себе различные кости, занимаясь при этом обычными повседневными делами — пили чай, читали газету или просто болтали о квиддиче. Гермиона отложила посох, который ей дала Беллатрикс, и налила себе чашку чая, которую осторожно поднесла к губам, прислушиваясь к предупреждению Беллатрикс. Судя по всему, краска на лице Гермионы вскружила некоторым головы, отчего кудрявая ведьма слегка просияла. Она уже собиралась спросить, почему, когда услышала какую-то суматоху, доносящуюся с лестницы. — Но мааааам… еще так рано… — раздался нехарактерно плаксивый голос Нимфадоры, которую тащила вниз по лестнице раздраженная Андромеда. Нимфадора, в свою очередь, топталась на месте, словно зомби, только что восставший из могилы. — Два дня в году! ДВА ДНЯ! Это все, о чем я прошу, а ты даже этого не можешь сделать?! — несколько сердито возразила Андромеда. — Твое лицо еще даже не готово, а мы должны начать шествие меньше чем через десять минут, иначе пропустим рассвет! — Уууууууххх, — простонала Нимфадора, спотыкаясь, спускаясь по лестнице. Между тем, Андромеда являла собой довольно эффектную фигуру, одетую в мантию, которая была почти полностью покрыта крупными костями, сформированными так, чтобы образовывать грудную клетку на груди, а мантия спускалась по ногам. Даже ее плащ был украшен костями, и, учитывая, насколько тяжелыми они выглядели. Не говоря уже о древности. В одной руке она держал головной убор, состоящий из большого черепа с прикрепленными к нему массивными рогами. Помимо того, что он выглядел очень тяжелой сам по себе, настоящая причина не носить ее дома, вероятно, заключалась в том, что она не смогла бы двигаться, не сбив что-нибудь или кого-нибудь. Черт возьми, она, вероятно, даже не смогла бы пройти через дверь. — Maman, не будешь ли ты так любезна нанести краску на лицо Доры? — спросила Андромеда. Друэлла Блэк быстро улыбнулась и ответила: — Конечно, Minette. Пойдем, ma petite puce. Давай нанесем несколько рун на твое лицо. Забавно, что Нимфадора, усаженная на диван, еще стонала в знак протеста, пока Друэлла не приступила к работе над ее лицом. — Ух ты, — хихикнула Беллатрикс, делая глоток чая. — Кузина Нимфадора действительно не любит утро, не так ли? Пей свой чай, Гермиона. У нас есть немного времени до начала шествия. — Ты была довольно загадочна во всем этом, Трикс, — ответила Гермиона. Беллатрикс пожала плечами. — Это… лучше всего, если ты просто испытаешь это на себе. Все это немного сложно объяснить. Но потом это будет день веселья и пиршества. — Я поверю тебе на слово, — ответила Гермиона. Через несколько минут Гермиона оказалась в составе процессии, которая вышла из дома. Члены дома Блэков, как семья, так и персонал, молча шли рядами по двое, ведомые Андромедой. Не привыкшая к посохам, Гермиона неловко использовала свой в качестве трости, пока процессия двигалась от особняка через лес и вдоль обрывистого побережья острова, и Гермионе казалось, что она идет до неудобства близко к тридцатиметровому обрыву вниз, в клокочущие волны моря. Тем временем Молния с удовольствием следовала за Беллатрикс и Гермионой, часто приземляясь на голову Беллатрикс, чтобы потянуть своими мандибулами за рога, прикрепленные к капюшону, а затем телепортировался на голову Гермионы, чтобы потянуть ее за рога. Когда Беллатрикс, сидящей рядом с ней, это надоело, она выхватила Молнию из воздуха и прижала к груди, где она с радостью осталась до конца шествия. В конце концов группа добралась до круга из камней, расположенного на самом высоком краю побережья и обращенного на восток. Когда они пришли туда, первые лучи восходящего солнца уже показались над горизонтом. Круг из камней был достаточно велик, чтобы в нем с комфортом разместились все члены процессии. Сами камни были покрыты кроваво-красными рунами, возвышались над ними и, что самое интересное, были сделаны из камня, который не является родным для этих островов. В глубине круга находился алтарь перед статуей, очень похожей на статую Кернунна, которую Блэки держали в часовне своего особняка. Факелы выстроились вдоль камней, а сбоку стоял большой плетеный человек высотой около четырех метров. Рядом с ним гордо реяло знамя Дома Блэков. В центре круга возвышался большой каменный помост высотой примерно по пояс, на котором стояла рогатая роскошь: огромная куча дорогих на вид блюд, вин и многого другого. Гермиона видела золотые безделушки, рулоны дорогих шелков, мешочки со специями — слишком много разных вещей, чтобы их можно было сосчитать, но все они выглядели очень ценными. Гермиона почувствовала, как кто-то схватил ее за руку: Беллатрикс оттащила ее немного назад, чтобы собравшаяся процессия могла образовать полукруг вокруг каменного помоста. У алтаря стояла Андромеда, рядом с ней — ее отец с чашей в руках. Судя по всему, то, ради чего было затеяно это собрание, должно было вот-вот начаться. Андромеда повернулась лицом к восходящему солнцу, подняла кинжал и голову. Мы приветствуем благословение твоего возвращения,Твоя власть над ночью станет еще сильнее, Твой благословенный свет озаряет нас, как большой костер, Чтобы незнакомец и друг могли согреться. Мы благодарим тебя за многие блага, которыми ты одарил нашу семью, И за удачу, которую ты даровал нам. Особенно за возвращение давно потерянного человека. Мы предлагаем тебе справедливую долю нашей щедрости. И красное молоко из наших тел, чтобы подпитать твою силу.
Гермиона продолжала наблюдать. Поклонение солнцу, стоячие камни, плетеный человек. Все это было явно языческим. В этом не было ничего удивительного, ведь она видела часовню в Каттерборо Вудхаус, но этот ритуал выглядел иначе. Конечно, Гермиона знала свою историю и знала о языческих верованиях старых островов, но этот казался сочетанием множества различных типов. Может быть, это более оригинальная, чистая форма языческого ритуала, сохраненная древним родом Блэков, или же нечто совершенно новое и оригинальное, сформировавшееся в результате многовековой практики? Хм, подумала Гермиона, это может быть разговор о курице или яйце, но, учитывая, насколько традиционна была семья Блэков, скорее всего, это было первое. — Белла? — спросила Андромеда. — Может, ты порадуешь солнце своим голосом? Прошло тридцать три года. Гермиона повернулась к Беллатрикс, которая выглядела крайне изумленной, ее щеки покраснели. Беллатрикс лишь на мгновение переглянулась с Гермионой, после чего, видимо, смирившись со своей участью, направилась к алтарю. От того, что произошло дальше, у Гермионы перехватило дыхание. Беллатрикс начала то, что можно было назвать лишь мягким, мелодичным причитанием. Она уже знала, что Беллатрикс обладает сильным голосом, но чтобы настолько? Беллатрикс закрыла глаза и запела на языке, который Гермиона не узнала, но смутно разобрала несколько старых гэльских слов. Ее голос, ее тон — все было идеально. Ей не нужно было понимать слова, чтобы понять, какие эмоции передает Беллатрикс. Это был плач, в котором выражались пережитые трудности в надежде, что сила солнца смоет их. Гермиона была так увлечена песней, что почти не замечала, как вокруг нее собравшиеся люди собирают с помоста ценности и несут их к плетеному человеку. Когда Беллатрикс перестала петь, она выглядела довольно смущенной из-за всего этого и отступила назад в круг. — Ты никогда не говорила мне, что умеешь так хорошо петь, — прошептала Гермиона. Она знала, что у Беллатрикс сильный голос, но это было нечто совершенно иное. — Я не люблю петь, — пробормотала Беллатрикс в ответ, но тут же попала в объятия своей заплаканной матери, которая продолжала крепко обнимать ее и успела поцеловать в щеку, прежде чем Беллатрикс отстранилась. — Maman! — зашипела Беллатрикс. — Только не при Гермионе! Это заставило Гермиону слегка хихикнуть, что еще больше усилило смущение. К этому времени Сигнус отошел от алтаря и стал приближаться к толпе с чашей в руках. Действительно, это была чаша для пожертвований, но не тех, к которым привыкла Гермиона. Пришло время собрать «красное молоко», чтобы накормить им солнце. Гермиона достала подаренный ей кинжал, размышляя, как поступить. — Просто уколи ладонь кончиком кинжала, — прошептала Беллатрикс. — Нужно всего несколько капель. В прежние времена мы просто зарезали пару маглов и подвесили их над камнями, но Министерство больше не разрешает нам этого делать. Гермиона моргнула. — Ты шутишь… да? Правда?! Беллатрикс хихикнула и подмигнула. Гермиона решила плыть по течению, наблюдая за тем, как каждый участник сдает по несколько капель своей крови в чашу. Когда подошла ее очередь, Гермиона поднесла руку к чаше и уколола ладонь кинжалом, как и сказала Беллатриса. Она зашипела от короткого жжения и позволила нескольким каплям упасть в чашу. Сигнус любезно протянул ей кусок белой ткани. Как только она прижала его к ладони, то почувствовала, как магические целебные свойства проникают в кожу и мгновенно закрывают крошечную ранку. Как только кровь всех присутствующих была собрана, Сигнус благоговейно подошел к плетеному человеку и поместил чашу среди других ценностей, которые были там. Гермиона вновь последовала примеру остальных, когда все собрали факелы. Казалось, что, сжигая плетеного человека, жертвоприношение солнцу будет завершено. Когда все собравшиеся образовали круг около плетеного человека, Андромеда внезапно шагнула вперед и левитировала в него, чтобы расположиться среди ценностей. — Подожди… — прошептала Гермиона, обращаясь к Беллатрикс. — Что она делает? Это невероятно опасно! — Все будет хорошо, — прошептала Беллатрикс в ответ. — Просто будь наготове с факелом. — Мы же… не поджигаем твою сестру, верно?! — Расслабься! После того как Андромеда заняла свое место, все собравшиеся осторожно положили свой горящий факел к ногам плетеного человека. Гермиона сильно колебалась, но после ободряющих слов Беллатрикс и кивка Сигнуса она нехотя положила и свой факел. Плетеный человек быстро загорелся, пламя взметнулось вверх и поглотило солому и находившиеся в ней ценности. К этому времени пламя охватило и мантию Андромеды. Затем пламя внезапно вырвалось наружу, заставив Гермиону вскрикнуть. Огонь пылал жарче и ярче, чем следовало, с ужасающей скоростью сжигая ценности. В центре всего этого стояла Андромеда с высоко поднятыми руками. Пламя охватило ее, охватило ее мантию и открытые участки кожи, закручиваясь вокруг нее, как вихрь жара. Беллатрикс крепко держала Молнию, пока огонь разгорался все сильнее: оса уже успела «спасти» от плетеного человека гроздь винограда, чтобы перекусить, но слишком близкое приближение к огню сейчас было бы весьма смертельно для их летающей подруги. Как только пламя коснулось чаши с кровью, огонь вырвался наружу, превратившись в огненный шар, а затем отступил назад, чтобы полностью испепелить плетеного человека и все подношения. Когда Гермиона снова открыла глаза, она увидела Андромеду, левитирующую в центре огромной птицы из чистого огня, широко раскинувшей крылья. Птица закричала и улетела, оставив Андромеду опускаться на землю и стоять среди пепла, а огненная птица взлетела к горизонту, как раз когда солнце показалось над горизонтом, осветив этот холодный зимний день. Птица полетела навстречу ему, еще раз расправив крылья, а затем опустилась вниз, чтобы нырнуть в воды моря и погаснуть навсегда. Андромеда стояла среди пепла плетеного человека, выглядела невредимой и весьма довольной собой. — Выпендрежница, — усмехнулась Беллатрикс. Тем временем Гермионе, увидевшей этот впечатляющий ритуал, было над чем поразмыслить. Судя по всему, Блэки делали это дважды в год. Один раз, чтобы проводить солнце, когда дни становятся короче, и один раз, чтобы приветствовать его, когда дни становятся длиннее. Поклонение солнцу, языческие обряды, жертвоприношения, старые гэльские причитания. Здесь было много интересного. — Спасибо за участие, — сказал Сигнус, вставая рядом с ней. — Спасибо, что пригласили меня, — ответила Гермиона. — Хотя, боюсь, Беллатрикс будет не в восторге от рождественских празднований нашей семьи. — Хм, — ответил Сигнус. — Не думаю, что праздник заинтересует ее больше всего. — Могу я задать вопрос? — сказала она, не дожидаясь ответа. — Некоторые люди странно на меня смотрят. — А, краска на лице, — усмехнулся он. — Это был странный выбор Беллы, но не совсем неожиданный. Беллатрикс удостоила тебя чести нанести на лицо именно этот рисунок. Она отметила тебя как единственного человека за пределами семьи, которому она доверяет свою жизнь. — Нарисовав на моем лице череп? — Смерть и жизнь. Свет и тьма. Черное и белое. Противоположности во всем, но одно не может существовать без другого, — загадочно усмехнулся он. — Это не случайность. К этому не стоит относиться легкомысленно. Идемте. Остаток дня мы проведем в праздновании. Мы сможем насладиться еще большим количеством той же пищи, которую только что отдали солнцу. Действительно. Гермионе было над чем поразмыслить.***
Гермиона с удовольствием потянулась, но ей было слишком лень открыть глаза. Ей было тепло и уютно, а за окном завывал ветер. Что-то мягкое и нежное пробежало по ее волосам. Мягкое поглаживание. Вверх и вниз. Вверх и вниз. Медленно открыв глаза, она обнаружила, что рядом с ней под одеялом лежит Беллатрикс. Непослушная голова с кудрями лежала на пушистой подушке, темные глаза смотрели в ее глаза, поглаживая по волосам. Это был момент полного и абсолютного блаженства. Тем более что узкая кровать в комнате Гермионы, к счастью, вынуждала их прижиматься друг к другу во время сна. Такие странные полгода были у нее за плечами. Встреча с Трикс, бедной девочкой из прошлого, которая, как она знала, без ее вмешательства лишилась бы жизни. Еще одна жертва Лестрейнджей, как и она сама. О, Гермиона страдала во время войны, но именно акты насилия Лестрейнджей над ней стали примером всех ее травм. Помогая другой жертве, через саму ткань времени и пространства, она в какой-то мере помогала себе. Никогда за миллион лет она не ожидала такого исхода. Не только добиться успеха, но и влюбиться. Быть вместе в одном временном отрезке. Во многих отношениях Трикс была странной… но не более странной, чем она сама. Гермиона не могла представить, что проведет свою жизнь с кем-то другим. Возможно, настало время сказать Трикс именно это. Конечно, она колебалась. Не потому, что думала, что Беллатрикс отвергнет ее, просто вся эта ситуация заставляла ее чувствовать себя довольно неловко. Неловкость? Почему она была такой трусихой? Да, именно так это и называется. Черт, они приехали вчера поздно вечером, поболтали с ее родителями, а потом быстро отправились в постель, где провели половину ночи, занимаясь любовью. Здесь, вместе, обнаженные под пуховым одеялом, неужели это был тот самый момент, когда нужно было чувствовать себя неловко? Нет. Она собиралась сказать это. Она собиралась сказать, что хочет провести с ней всю оставшуюся жизнь. — Трикс, — прошептала Гермиона, и Беллатрикс слегка вздрогнула. - Я… я хочу погово… — Доброе утро, вы двое! — раздалось в комнате, как раз в тот момент, когда дверь распахнулась. Гермиона вздрогнула и инстинктивно натянула одеяло на уже прикрытое тело, а Беллатрикс лишь повернула голову. В дверях стояла Эмма Грейнджер: ее мама радостно улыбалась и несла поднос. — Просто принесла вам чайник чая и немного свежеиспеченного хлеба на завтрак. Я сейчас уйду, милая. Беллатрикс выглядела довольно забавной, когда увидела, как мама ставит поднос на маленький столик рядом с кроватью. — О, Беллатрикс, сегодня утром у двери сидела большая черная сова с письмом от твоего отца. Я оставила его для тебя на столике возле входной двери. А если ты ищешь Молнию, Гермиона, то она в сарае с твоим отцом. У него была… одна из его идей. — Я буду иметь это в виду, — ответила Гермиона. Мама помахала им рукой, после чего вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Рядом с собой Гермиона услышала короткий смешок, когда Беллатрикс потянулась к подносу, чтобы взять несколько тостов. — Похоже, твои родители приняли меня, — сказала Беллатрикс. — Просто они еще не поняли, какая ты невоспитанная, — подмигнула Гермиона. — Ой, как больно, — ответила Беллатрикс с улыбкой и подмигиванием. — В любом случае, что ты хотела сказать? Мгновенно Гермиона снова занервничала. Она глубоко вздохнула. — Слушай. Я просто скажу. Трикс, я хочу погово… О, БОЖЕ! Трикс, ты разбросала крошки по всей этой чертовой кровати! — Что? — спросила Беллатрикс, грызя свой кусок тоста. — Тост хрустящий. — Ну, я посмотрю на тебя, когда ты ляжешь сегодня вечером и почувствуешь, как крошки впиваются в твою кожу! — Тогда мне придется лечь на тебя, — сказала Беллатрикс, властно подняв подбородок. — Значит, мне придется терпеть крошки на своей спине? — Зато у тебя будет что-то красивое на груди! — Фу… невыносимая, высокомерная, грубая… — Правда, правда и еще раз правда… А еще я люблю, когда ты надутая, — сказала Беллатрикс и поцеловала Гермиону в губы. Минута прошла, и девушки решили одеться и выпить чаю, прежде чем спуститься вниз. Пока Гермиона сидела на стуле за столом, а Беллатрикс балансировала на краю кровати, девушки болтали. — Одна из причин, по которой мама принесла нам завтрак в постель, может быть в том, что она сегодня очень занята, — сказала Гермиона. — Ведь мама — церковный староста. — Церковный староста? — переспросила Беллатрикс. — Церковный староста, — повторила Гермиона. — В церкви Святого Иуды на холме в конце нашей улицы. Она была им дольше, чем я живу. По сути, это светские служители церкви, они помогают викарию организовывать мероприятия, проводить мессы и службы, и все такое. Канун Рождества обычно самая напряженная ночь в году, и она будет в церкви весь день до самой полуночи. — Значит, ты… христианка? — спросила Беллатрикс. — Формально я христианка, — пожала плечами Гермиона. — Меня крестили и все такое, но мы с папой оба не практикующие христиане, я полагаю. Мама всегда была религиозным человеком в семье. Но я все равно иногда хожу. Церковь — это своего рода общественное мероприятие для нашего района, и там часто бывают пироги и чай. — Христианская ведьма, — сказала Беллатрикс, приложив палец к губам. — Такое странное понятие. — Почему? — Христиане сжигают ведьм, например. — В наши дни такого не случается, — ответила Гермиона. — И, поверь мне, преподобный Фрост сказал бы много хороших слов о сожжении ведьм. — Да? — Беллатрикс сузила глаза. — Если я увижу в этой вашей церкви хоть что-то, напоминающее пламя, я достану свою палочку и разнесу все в щепки! Гермиона скрестила руки. — Это церковь. В канун Рождества. Там будет больше свечей, чем ты сможешь сосчитать! — Никаких исключений! — настаивала Беллатрикс. Гермиона хихикнула и покачала головой. — Да ладно тебе, маленькая параноидальная язычница. Я же не поджигала твои камни, верно? — Это другое дело! Ты должна поджигать предметы во время ритуалов моей семьи! После нескольких минут легкого препирательства девушки спустились по лестнице, чтобы найти отца Гермионы. После того как Беллатрикс забрала свое письмо, они вошли в сад, и, чтобы найти отца Гермионы, им оставалось лишь следовать за звуками молотка, доносившимися из сарая. Оказавшись в просторном сарае, они увидели, что Джек Грейнджер стоял, сгорбившись над верстаком, с молотком в руках. Вокруг него возбужденно жужжала Молния, она беспорядочно летала, телепортировалась туда-сюда и в какой-то момент приземлилась на спину отца, чтобы заглянуть ему через плечо. — Папа, что ты делаешь? — спросила Гермиона. — А, вот вы где! — поприветствовал Джек. — Как раз вовремя, чтобы увидеть новый дом Молнии. Взгляните! Я называю его осиной хаткой. К тому времени как Джек открыл осиную хатку, Молния уже успела в ней обосноваться. Сам домик для ос был сделан из старого поддона. Ее отец сделал в поддоне несколько вырезов. На передней стороне были вырезы для миски с едой и водой, а также поддон для игрушек. В задней части поддона был вырез побольше, куда помещалась подстилка из пены с эффектом памяти. Выше в дерево была вбита перевернутая пластиковая корзина для белья с прорезанным сбоку отверстием, чтобы у Молнии было укромное местечко. Молния устроилась на пенопласте и с помощью мандибул трясла пластиковое кольцо с колокольчиками, радостно игнорируя всю эту суету и играя со своей новой забавной игрушкой. — О, мне нравится! Беллатрикс улыбнулась и погладила Молнию по голове. — Похоже, она наслаждается этим. — Ах, — сказал Джек. — Еще один довольный клиент. — Вы переделали старую собачью кровать Чосера? — Гермиона нахмурилась. — Чосера? — спросила Беллатрикс. — Наша старая такса, — почти с тоской ответил Джек Грейнджер. — Умерла, когда Гермионе было десять. Она была безутешна. — Я выросла с Чосером, папа, — ответила Гермиона, и на нее нахлынули приятные воспоминания о том, как они бегали во дворе с маленькой упрямой собакой. — Тогда времена казались намного проще. — Я так долго хранил старую лежанку и решил, что, поскольку Молния лишь немногим больше, она должна ей подойти. Беллатрикс приложила палец к губам. — Так и есть! — сказала она. — Мне стоит заколдовать ее, чтобы сделать более портативной. — Да, я не могу сделать это своим молотком, — сказал Джек. — Я оставлю это экспертам. Беллатрикс вспомнила, что у нее есть конверт, и открыла его, пока Гермиона гладила Молнию по голове и разговаривала с отцом. — Спасибо, что сделал это, папа, — сказала Гермиона. — Молния выглядит счастливой. — Как дела, куколка? Правда. Без глупостей, — искренне спросил он. Гермиона на мгновение прикусила губу. — Никаких проблем? Принимаю это день за днем. Но мне стало намного лучше. — Готов поспорить, что к этому причастна некая кудрявая девушка, — подмигнул отец. Гермиона кивнула: отец хорошо ее знал. — Ты бы выиграла это пари. — Ух ты… УХ ТЫ! — рассмеялась Беллатрикс, заставив Гермиону повернуться к ней. — Это хорошо звучит! Гермиона, смотри! В конверте, присланном Сигнусом, оказалась пара газетных вырезок. Первая была из статьи на первой полосе, судя по всему, с картинкой и всем остальным. Заголовок гласил: «Гигантские магические осы напали на бельгийскую магловскую шоколадную фабрику!». На фотографии, сделанной местным волшебником, было видно, как рабочие фабрики в панике кричат и бегают вокруг, как безголовые курицы, в то время как налетная группа из сотни гигантских ос влетает и вылетает с фабрики. Осы не обращали внимания на рабочих, поскольку в основном поднимали в воздух коробки с конфетами и шоколадными батончиками. Вторая вырезка была озаглавлена «Гигантский магический осиный улей обнаружен глубоко в Арденнах» и содержала фотографию строящегося улья, высокие шпили которого напомнили ей улей, который она видела издалека в царстве Фейри. К счастью, бельгийское министерство не было заинтересовано в истреблении ос, а в основном занималось их сдерживанием, чтобы уберечь от любопытных магловских глаз. — Смотри, Молния! — улыбнулась Беллатрикс, протягивая осе фотографию. — Твои друзья выбрались из царства Фейри! — Теперь они часть нашего мира, — сказала Гермиона. — Я просто счастлива, что так много животных благополучно выбрались из царства Фейри, когда мы… ну, разрушили это место. Отец положил руку ей на плечо. — Не волнуйся об этом, куколка. Ты не могла знать, что произойдет. Гермиона коротко улыбнулась и на мгновение взяла отца за руку. — Это вдохновляет, правда, — сказала Беллатрикс. — Они потеряли все, что у них было, и попали в совершенно новый мир. И все же они смирились с этим и начали восстанавливаться. Конечно, они могли бы не совершать набег на шоколадную фабрику, но, если бы я была гигантской осой, я бы тоже так поступила. Наверное, нам стоит как-нибудь свозить Молнию в Арденны. Гермиона улыбнулась. — Я просто счастлива знать, что большинство животных, если не все, выжили и нашли себе новый дом. — Кстати, о новом доме, — сказал Джек Грейнджер. — Давайте отнесем эту осиную хатку в дом и поставим ее у камина, чтобы Молния могла немного согреться в своем новом доме. — Рядом с елкой и маминым рождественским вертепом? — усмехнулась Гермиона. — Я уверена, что включение гигантской осы в историю о рождении Иисуса в лучшем случае будет апокрифом. Джек Грейнджер рассмеялся. — Иисус, сидящий на спине гигантской осы и бомбардирующий римлян сверху греческими огненными бомбами, был бы гораздо лучшим альтернативным завершением его истории… но не говори маме, что я так сказал. Кстати, о твоей маме: она уже ушла в церковь. Мне не нужно напоминать вам, что завтрашний день — это пир, подарки и праздник. Сегодня нужно работать.***
То были пророческие слова, как оказалось. Как только девушки вошли в церковь Святого Иуды на холме, их обнаружила мама и сразу же отправила их обеих на работу, чтобы подготовить сцену для сегодняшней мессы. Правда, Беллатрикс поначалу немного поворчала, как и полагается традиционной ведьме в церкви, но когда поняла, что ей ничего не угрожает и она не может помочь врагам волшебного мира, то быстро смирилась и помогла передвинуть скамьи, расставить свечи и сцену Рождества в натуральную величину. Гермиона почувствовала, что возвращение сюда немного успокаивает. Церковь Святого Иуды была красивым старым каменным зданием с высоким потолком и прекрасными фресками. Она проводила здесь большинство воскресений своей юности и, честно говоря, продолжала ходить сюда больше из-за социального аспекта. Ее мама всегда была немного разочарована, когда Гермиона решила стать непрактикующей. Пока остальные размышляли о церкви, Гермиона сосредоточила свое внимание на крысином гнезде кабелей, из которых состояла многострадальная аудиосистема церкви Святого Иуды. Она разматывала особенно упрямый узел, когда краем глаза заметила Беллатрикс. Беллатрикс освещала зажигалкой длинный стол, украшенный сотнями свечей, которые были любимым световым шоу преподобного Фроста во время рождественской мессы в затемненной церкви. По крайней мере, Беллатрикс переделала свою одежду в более современную: шерстяной свитер, джинсы и кожаные сапоги. Все черное, разумеется, за исключением серебряного ожерелья. На самом деле Трикс выглядела просто сногсшибательно… особенно когда перегнулась через стол, чтобы зажечь свечи, то есть когда ее задница упиралась в ткань джинсов. Боже правый, почему Трикс так стремилась постоянно носить платья? Особенно когда брюки так великолепно подчеркивают ее ноги и, в общем-то, потрясающую нижнюю часть тела. Гермиона вскрикнула, почувствовав удар по затылку. — Ой! — Гермиона, не пялься! — напутствовала ее мама. — Ты в церкви! Оставь это для дома. Гермиона почувствовала, как кровь прилила к щекам. — П-прости, мама, — пробормотала она. Мама вздохнула. — По крайней мере… скрой это получше. Ты выделяешься, как сурикат на страже змей. Конечно, Трикс пришлось подлить масла в огонь, повернув голову, чтобы подмигнуть ей, и наклонившись еще больше. Виксен. Пару раз чуть не ударившись током из-за постоянного отвлечения на Беллатрикс и ее сексуальную задницу, Гермиона присоединилась к остальным, чтобы передохнуть. Преподобный Фрост распорядился доставить еду для добровольцев, и группа заняла место возле алтаря, где были расставлены все необходимые для мессы вещи. — Как я рад снова видеть тебя, Гермиона, — сказал Фрост. — Ты не так часто бывала дома. Школьная жизнь не дает тебе покоя? Ах, да. История «раз в жизни выпадает возможность поступить в дорогую зарубежную государственную школу-интернат», которой прикрывалось ближайшее магловское окружение Гермионы, похоже, все еще жива и здорова. Единственная возможность в жизни. Что за чертова шутка… Хотя она полагала, что пока ей следует продолжать разыгрывать спектакль. — Можно и так сказать, — ответила Гермиона. — Я провела там… слишком много времени. В ближайшем будущем я хочу больше сосредоточиться на семье. — Могу себе это представить, — сказал Фрост. — Причуды современной жизни отвлекают от того, что должно быть важным. Преподобный Фрост управлял церковью столько, сколько она себя помнила, и всегда был человеком, который хотел сказать что-то хорошее. Он повернул голову к Беллатрикс. — А вам, юная леди, спасибо за бескорыстную помощь в наших приготовлениях. Я не совсем понял, как вас зовут. — Беллатрикс, — ответила она со свойственным ей чувством гордости за себя. — Беллатрикс Блэк. — Беллатрикс, да? Такое необычное имя, — ответил Фрост. — Вы одна из подруг Гермионы из школы-интерната? В словах Фроста не было никакого злого умысла, но по тому, как он произнес слово «подруг», Гермиона поняла, что он знает, что между ними что-то происходит. Ну, или он видел, как Гермиона пялилась на задницу Трикс, как будто она была обалдевшим сурикатом. — Хм, — с энтузиазмом кивнула Беллатрикс. — Так когда мы привезем большое распятие? Эти кажутся слишком маленькими. — Большое распятие? — Фрост поднял бровь. — Я не понимаю, о чем Вы. Гермиона прикусила губу. — Трикс… пожалуйста… — Для сегодняшнего живого распятия! — восторгалась Беллатрикс. — Я имею в виду, что оно должно быть достаточно большим, чтобы выдержать вес человека. Вы будете забивать гвозди? Фрост моргнул раз. Дважды. — Э-э-э… Гермиона застонала и на мгновение закрыла лицо ладонями. — Простите Трикс. У нее… у нее было языческое воспитание. Очень защищенное языческое воспитание. — Хм, — снова кивнула Беллатрикс. — Когда я вошла в церковь, я искала тарелку для подношения из меди или олова, но не нашла. Я не хотела проявить неуважение. — Это, хм, вполне нормально, — сказал Фрост. — И мы не делаем живых распятий, Боже правый, нет. Сегодня мы празднуем рождение нашего Господа, а не его жертву. К счастью для здравомыслия Гермионы, еда пресекла все дальнейшие разговоры. Покопавшись в своих сэндвичах, Беллатрикс начала шептать Гермионе на ухо. — Твоя мама рассказывала мне еще кое-что об Иисусе, и я с удивлением узнала, что он был волшебником. — Что?! — зашипела Гермиона в ответ. — Это чепуха, Иисус не был волшебником! — Превращение воды в вино? Или хлеба в рыбу? — Беллатрикс подняла бровь. — Это начинающие трансфигурационные заклинания, которые шестилетний ребенок может сделать без палочки! Хождение по воде — более сложная штука, но, конечно, не трудная. Смотри. Прежде чем Гермиона успела остановить ее, Беллатрикс сделала несколько неуловимых движений пальцами. Почти сразу же фонтан святой воды стал ярко-красным. — Трикс! Прекрати! Снова были сделаны едва заметные движения. Тарелка просфор, выставленная и приготовленная к вечеру, превратилась в тарелку копченого лосося. — Трикс! — Ха, — усмехнулась Беллатрикс. — Теперь я твой Бог, священник! К счастью, остаток дня прошел без происшествий, хотя и возникла путаница, откуда вдруг взялась тарелка копченого лосося, которую никто не заказывал. В конце концов, для голодных добровольцев это не имело особого значения. Вечером Гермиона и ее семья, а также Беллатрикс отправились в церковь на вечернюю мессу. Сама церковь была оживлена светом множества свечей и людей со всей округи. В основном Гермиона боялась, что Беллатрикс устроит какое-нибудь зрелище, но потом пожалела об этих мыслях и почувствовала себя более чем пристыженной за них. Трикс смотрела и слушала внимательно, несмотря на разочарование от отсутствия живого распятия. Возможно, проповедь преподобного Фроста о важности семьи тоже имела к этому какое-то отношение. Когда настало время колядок и гимнов, Гермиона открыла свой сборник песен и удивилась, что Беллатрикс приняла в них участие. Очевидно, петь было гораздо менее неловко, когда она не стояла в центре сцены и ее голос мог раствориться в хоре. Но Гермиона все равно услышала его. Гермиона слышала его ясно и отчетливо. Хотя Беллатрикс явно не знала ни слов, ни песен, она быстро подхватила это и поплыла по течению. Этот прекрасный голос был для нее как маяк. Она почти не заметила едва уловимого движения глаз Беллатрикс. Боже… неужели Трикс ее разглядывала? Прошло несколько мгновений, прежде чем она поняла, что это действительно так, но только она делала это гораздо более тонко, чем Гермиона. Боже, что за день. Так что вместо этого она просто наслаждалась чудесным голосом Беллатрикс, а позже, наедине, сосредоточилась бы на тех самых губах, которые можно целовать. Да, пригласить друг друга на семейное празднование конца года было очень хорошей идеей.