Ломая проход / Breaking the Window

Беллатрикс получила то, на что надеялась. Грандиозное приключение, полное открытий, романтики и опасностей. И после сегодняшнего дня она, конечно же, получила все три этих удовольствия сполна. Забавная вещь, правда. Хотя сейчас это было так очевидно, Беллатрикс никогда не осознавала, что до сегодняшнего дня была влюблена в Гермиону. Она всегда с нетерпением ждала возможности поговорить с ней через Зеркало Фейри, рассказывала ей то, что никогда никому не рассказывала. Ее сердце учащенно билось, когда она видела ее лицо в портале, а днем она считала минуты до того момента, когда сможет увидеть ее снова, и так часто находилась в своих мыслях. Как она могла не заметить этого? Это было так очевидно. Для Гермионы это было вполне взаимно. Теперь это тоже было очевидно. Чистокровная и грязно… маглорожденная. По правде говоря, если бы они встретились при более обычных обстоятельствах, роман между ними, скорее всего, никогда бы не расцвел, что делало его еще более особенным. Сначала они были друзьями, конечно, хорошими друзьями. И где-то потом это просто развилось. Тем не менее, были некоторые проблемы, с которыми им пришлось столкнуться. Они все еще находились посреди леса, избитые и израненные, и, судя по слабеющему свету, день скоро подойдет к концу. Они вместе шли по лесу, который теперь казался гораздо более оживленным, наполненным звуками и жизнью. Возможно, это было связано с тем, что черный мерзкий единорог исчез, а мелкие существа и птицы леса наконец-то осмелились снова показать себя, а возможно, это было просто отражением настроения, в котором она сейчас находилась. Беллатрикс и Гермиона почти не разговаривали во время своего похода. Что толку в словах, когда простая улыбка, любящий взгляд или держание за руку могут сказать больше, чем тысяча слов? Все эти три вещи случались довольно часто, пока они пытались найти дорогу через этот густой и удивительно большой лес. Хотя они потеряли маяк в своем лагере, оставался маяк, который Беллатрикс поставила у входа в лес, и его было достаточно легко найти. Они знали, что их лагерь должен быть где-то рядом, но найти его в густом лесу, где каждое дерево выглядело одинаково, было очень трудно. Лагерь все же пришлось найти, так как все припасы были там, как и все удобства в палатке. Хотя они и были рады, что обнаружили любовь, она не могла утолить их голод, жажду и усталость. После того, как с помощью компаса они наметили сетку поиска, они ходили взад-вперед по этому участку леса, казалось, часами. Когда солнце село и лес погрузился в темноту, девушки решили, что будет разумнее вернуться к точке входа, устроить ночлег и продолжить поиски завтра. По иронии судьбы, на обратном пути они наткнулись на поляну, где разбили свой лагерь. — О, Мерлин, — услышала Беллатрикс свои слова. — Хоть какая-то удача. — Ты даже не представляешь, как я сейчас счастлива, — ответила Гермиона. К счастью, чудовищный черный единорог не причинил лагерю большого вреда: все припасы были на месте, а палатка не тронута. Беллатрикс быстро развела костер, пока Гермиона возилась с магловской плитой. — Пойду приготовлю нам ужин, — сказала Гермиона. — Ты можешь готовить без пропана? — спросила Беллатрикс. — Я взяла с собой несколько, — ответила Гермиона. — Но нам, наверное, не стоит терять больше этих баллонов. Оса следовала за ними по пятам, весело жужжа. Но как только палатка оказалась в поле зрения, раздался хлопок, и оса телепортировалась в сторону дверного проема палатки, где спустилась по полотну и начала тянуть за молнию своими челюстями, чтобы сделать вход. Она тут же заползла внутрь через только что проделанное отверстие, несомненно, в поисках еще сахара и шоколада. Беллатрикс это вполне устраивало: насколько она понимала, дружелюбная оса заслужила свое содержание. Тем временем Гермиона запустила магловскую плиту и открыла несколько банок, похоже, сытного говяжьего рагу. Гермиона могла быстро разогреть что-то. Желудок Беллатрикс заурчал в предвкушении, и она решила выпить холодной воды из запасов. Сегодняшний день был, мягко говоря, волнительным, и она присела на поваленное бревно рядом с готовящей еду Гермионой, чтобы записать события дня в свой путевой дневник. Время от времени они смотрели друг на друга и прижимались друг к другу, чтобы обняться или поцеловаться. Это было странно, правда. Беллатрикс часто смеялась над своими сокурсниками, которые на людях вели себя как «влюбленные», но теперь, когда она явно влюбилась в Гермиону, ей не хотелось ничего другого, кроме как быть рядом с ней и находиться с ней в физическом контакте как можно чаще. Судя по тому, как Гермиона часто обнимала ее за талию во время готовки, это чувство было вполне взаимным. Беллатрикс все еще писала в своем дневнике, когда Гермиона объявила, что ужин готов. Сытная тушеная говядина вместе с чаем и кексами, плавающими в консервантах, на десерт. После событий этого дня Беллатрикс не жаловалась: это был королевский вечерний ужин. Это только подчеркивало, насколько они были измотаны. Им обеим хотелось только одного: насладиться ужином, забраться в палатку, вымыться и лечь спать. Так они и сделали, затушив костер и зайдя внутрь. После того как Беллатрикс умылась и переоделась в спальную одежду, она обнаружила, что Гермиона уже лежит в спальном мешке в своей розовой пижаме. Кудрявая ведьма быстро забралась в спальный мешок и быстро оказалась в объятиях Гермионы. Оса тоже была где-то в палатке и, по словам Гермионы, насекомое тоже спало. Несомненно, оса нашла тихое местечко, чтобы немного вздремнуть, и Беллатрикс нисколько не винила его: у него тоже был довольно активный день. Гермиона рядом с ней. Это было приятное ощущение: её мягкое тело прижималось к её боку, рука лежала на её животе. Вместе они смотрели через полотняный люк на небо над головой. Они часто касались губами друг друга, и поначалу ни одна из них не видела необходимости говорить. Так было до тех пор, пока Гермиона не нарушила молчание. — Трикс? — Хм? — Расскажи мне историю. — Тебе сегодня не хватило ужасов? Гермиона хихикнула. — Я просто хочу послушать твой голос. — Тебе повезло, — ухмыльнулась Беллатрикс. — Я тоже влюблена в свой голос. — Пфф, скромница… — Заметила, да? — Беллатрикс хихикнула. — Насчет той истории… — Хорошо, — ответила Беллатрикс. — Позволь мне взять тетрадь. — Неееет… — Гермиона надулась и прижалась к Беллатрикс, крепко удерживая ее на месте. — Не уходииии… — Она прямо там, на столе. В трех метрах. — Неееееееееееееет… — Если хочешь историю, мне понадобится моя тетрадь, — Беллатрикс подняла бровь. — Ты достаточно креативна. Придумай, — потребовала Гермиона. Беллатрикс задумалась на мгновение. Казалось, в данный момент подойдет любая история. — Хорошо, — сказала Беллатрикс. — Как насчет классики? Давным-давно в лесу жила пожилая ведьма. — Хммм, хорошее начало, — пробормотала Гермиона с закрытыми глазами. — Пожилая ведьма жила недалеко от магловской деревни, и к ней часто приходили в гости дети из этой деревни, — сказала Беллатрикс. — У нее никогда не было семьи, и она была одинока. Поэтому она часто готовила огромное количество сладостей для детей, которые заходили поболтать или поиграть. В результате пожилая ведьма пользовалась большой популярностью, и деревня, жители которой часто были слишком заняты земледелием и охотой, не обращала на ведьму внимания. Так продолжалось несколько лет подряд. Но однажды деревню постигли тяжелые времена. Урожая не было, а многие животные после пожара перебрались в другую часть леса. Хотя ведьма с удовольствием продолжала лечить голодающих детей, отношения между ней и деревней становились все более напряженными. — О боже, — надулась Гермиона. — Я хочу счастливый конец. Беллатрикс закатила глаза. — Сначала послушай историю. Итак, однажды в дверь постучали. Подумав, что в гости пришли дети, пожилая ведьма берет миску с конфетами и идет к двери. Когда она открывает ее, то видит, что во дворе стоят два подростка. Мальчик и девочка. Это были самые толстые подростки, которых она когда-либо видела. Серьезно, они были очень огромными. «Добрый день, ведьма, — сказал мальчик. — Я — Гензель, а это моя сестра Гретель. Мы два грустных и голодных сироты, и мы не ели уже неделю». Пожилая ведьма сочла это немного сомнительным, учитывая их массу и тот факт, что на их жирных лицах все еще были остатки шоколада. — Я слышала эту историю раньше, — ухмыльнулась Гермиона. — Но она немного отличается от той, что рассказывала мне мама. — Ты, вероятно, слышала только магловскую версию. Злобную, клеветническую версию антиколдовской пропаганды! Это настоящая история, — сказала Беллатрикс. — А теперь помолчи, пока я ее рассказываю! — Да, прости, прости. — Итак, Гретель схватила миску с конфетами и просто высыпала их себе в рот. Пожилая ведьма в ужасе смотрела, как двое толстых «сирот» проскочили мимо нее и направились прямо к ее обеденному столу, чтобы сожрать курицу, которую она приготовила себе на ужин. «Я вовсе не думаю, что вы сироты, — сказала пожилая ведьма. — Я ясно узнала в вас двоих детей боярина». Однако толстых сирот это не впечатлило, и они стали есть все ее засахаренные орехи и мед, переходя от горшка к горшку на кухне, как будто они были двумя очень жирными саранчами. Тогда Гретель подошла к ней и положила руку ей на плечо. «Слушай, старуха, — говорит Гретель. — Вот как мы поступим. Ты будешь кормить нас досыта, а мы не доберемся до нашего отца, чтобы убедить его, что ты пыталась наложить на нас заклятие, за которое тебя сожгут на костре. Понятно?». Пожилая ведьма была практичной: она решила, что если два толстых подростка наедятся досыта, то, скорее всего, просто уйдут. Поэтому она накормила их. Фунты и фунты конфет, горы сладких рулетов, метры ирисок, лотки помадки, метрические тонны торта. И толстые, пузатые неряхи полностью ее обчистили. Пораженная, пожилая ведьма слушала, как сироты требовали еще. «Дай нам еще еды, старуха! — кричала Гретель во всю мощь своих легких, а Гензель хныкал. — Если у тебя больше ничего нет, ты бесполезна для нас!». Пожилая ведьма вздохнула. «Отлично, — сказала она. — Я разожгу печь и испеку еще немного пирога». Однако в тот момент, когда она открыла огромную дверцу своей печи, ее внезапно затолкали внутрь! Встретившись с обжигающим жаром, она повернулась и стала колотить в дверцу духовки, но увидела, что толстые сироты смеются над ней. «Мы все равно собирались сказать отцу, чтобы он тебя сжег. Мы просто сэкономим время в благодарность за прекрасную еду», — услышала она их садистский смех. Итак, пожилая ведьма знала, что делать. Они были настолько глупы, что оставили ее с палочкой, и совершенно забыли, что она может творить настоящую магию! Поэтому она аппарировала прямо за ними, держа палочку в руке. Впервые она увидела, как толстые сироты задыхаются, осознав свою ошибку… и испустила крик, весело гогоча. На следующий день несколько детей снова пришли к ней в гости. В отличие от толстых сирот, это были милые и вежливые… и худые дети. Поэтому пожилая ведьма улыбнулась и сказала им, что устраивает вечеринку. Все дети деревни были приглашены, поэтому она попросила их позвать остальных. Это была веселая вечеринка, и дети играли во дворе, пока пожилая ведьма, улыбаясь широкой и теплой улыбкой, не выкатила два огромных куска пряника. Дети очень любили пряники пожилой ведьмы, поэтому они все дружно закричали. И вот ведьма улыбнулась, глядя, как дети без устали вгрызаются в пряник. Она улыбалась, видя человеческие глаза двух гигантских пряничных фигур, которые в панике катались по земле, когда их медленно, но верно пожирали кусочек за кусочком счастливые, смеющиеся дети, зачарованные так, что они чувствовали агонию каждого разрыва и каждого укуса, когда все больше и больше их тел оказывалось в детских животах. Мораль этой истории? Не связывайтесь с ведьмами! Никогда! Даже с хорошими! — Беллатрикс закончила рассказ, повернувшись к Гермионе, чтобы улыбнуться ей. Гермиона улыбнулась в ответ. — Ты просто придумала это на месте, не так ли? — Возможно, да, — хихикнула Беллатрикс. — Вышло довольно нездорово в конце. На самом деле, мне лучше пойти и записать это, пока я не забыла детали… — Нееееееет! — Гермиона снова заскулила и обхватила талию Беллатрикс, крепко удерживая ее на месте, и снова потянула ее вниз, когда та сделала шаг. Беллатрикс взвизгнула, когда Гермиона притянула ее ближе, и она смотрела на нее, как когда они лежали в спальном мешке. Кудрявая молодая ведьма чувствовала близость Гермионы, ощущала запах ее шампуня, чувствовала ее дыхание на своей коже… и терялась. Гермиона нервно посмотрела на нее, когда Беллатрикс придвинулась ближе и обхватила ее руками. На ее губах играла нахальная ухмылка, и она наклонилась, чтобы снова поцеловать Гермиону в губы. На этот раз в поцелуе чувствовался голод. Их близость, их интимные объятия наводили на более дерзкие мысли. Языки снова встретились, впервые после их праздничного поцелуя после победы над черным единорогом. Но за этим было больше желания. Больше похоти. Беллатрикс хотела большего. И она была не единственной. Она видела это в глазах Гермионы, в ее дрожащих губах. Это желание. Это искушение. Это вожделение. — Ты ведь думала об этом, не так ли? Ты и я. Вместе в постели, — ухмыльнулась Беллатрикс. — И не раз. Паника была очевидна в ее прекрасных карих глазах. А тот факт, что ее щеки теперь окрасились в ярко-красный цвет, сказал ей больше, чем могли бы сказать слова, и сделал любые попытки отрицания совершенно бесполезными. — Так и есть! — Беллатрикс рассмеялась. — Полностью и окончательно! Вот оно. Судя по выражению ее лица, бедной Гермионе хотелось просто заползти в спальный мешок, застегнуть молнию и никогда больше не вылезать оттуда от полного смущения. И тут Беллатрикс пошла на добивание. — Не волнуйся, — Беллатрикс властно подняла подбородок. — Это вполне обычное дело для девушек — думать обо мне, когда они ночью доставляют себе удовольствие. Свекла. Красная. Пойманная с поличным, так сказать. Предана собственным телом, не меньше. Теперь, когда она закончила безжалостно дразнить, настало время для собственного признания. — Все в порядке, — сказала она девушке, которая была близка к слезам и хныкала от смущения. — Я тоже думала об этом. Очень много. Но скажу тебе: настоящее намного лучше. И я с удовольствием поделюсь им с тобой. Гермиона посмотрела на нее своими большими карими, изумленными глазами. И, дрожа всем телом, почти незаметно кивнула. — Твой мир никогда не будет прежним, — усмехнулась Беллатрикс и наклонилась для очередного поцелуя. Их губы соприкоснулись, и Гермиона снова слегка застонала. Любовь действительно была любопытной вещью. От дружбы до романтики, чувства крепко связывали их обеих. Черт возьми, они перешагнули границы времени, своего мира и, если верить этому миру, своего собственного измерения. Если это не роман, достойный сказок, то она не знала, что это такое. Эти карие глаза, широко раскрытые, смотрели на нее с ожиданием. Если рискнуть предположить, Беллатрикс не думала, что у Гермионы был большой опыт. Но она не возражала… то, что Гермиона распласталась в луже удовольствия, само по себе было наградой. Прежде всего, Гермиону нужно было освободить от розового ужаса, который она носила. Беллатрикс провела руками по бокам и задрала подол, ясно давая понять о своих намерениях. Гермиона, в свою очередь, тяжело сглотнула, но не стала сопротивляться, немного сдвинувшись, чтобы Беллатрикс смогла поднять пижаму над головой. Как только ее торс был обнажен, Гермиона тут же скрестила руки на груди и зажмурила глаза. Очевидно, не привыкшая к тому, что ее рассматривают как объект желания, вся уверенность Гермионы покинула ее… как будто Гермиона боялась, что Беллатрикс отвергнет ее, если та взглянет на ее обнаженную фигуру. — Все в порядке, — ухмыльнулась Беллатрикс. — Вот, я буду следующей. Что ж, это привлекло внимание Гермионы. Гермиона распахнула глаза, когда Беллатрикс стянула через голову свой топ, обнажив грудь и живот. Кудрявоволосая ведьма прекрасно понимала, что она привлекательная молодая женщина, с подтянутым прессом, полученным за годы игры в квиддич, и, кстати, мальчики… и многие девочки… имели склонность пялиться на ее грудь, когда думали, что Беллатрикс не заметит; она знала, что у нее нет недостатков. Гермиона ничем не отличалась от других, что заставило Беллатрикс снова ухмыльнуться, когда она увидела, как взгляд ее возлюбленной остановился на ее груди. На мгновение Беллатрикс вспомнила, как она сама была в точно таком же положении, в котором находилась Гермиона: Эвелин Гринграсс, девушка постарше, пышногрудая, познакомила ее с удовольствиями сапфической любви в рамках того, что лучше всего можно описать как дружба с выгодой… В тех отношениях Беллатрикс была широкоглазой трепетной девственницей, пока не набралась опыта, и сейчас она просто отдавала долг. Беллатрикс знала, что ей придется немного надавить на Гермиону, чтобы заставить ее вылезти из своего панциря… черт, Эвелин пришлось сделать то же самое для нее два года назад. Кудрявоволосая ведьма схватила испуганную Гермиону за запястье и осторожно потянула к себе, положив руку ей на грудь. Беллатрикс услышала резкий вдох, и Гермиона не сразу начала медленно поглаживать ее руку взад и вперед. Ощущения были более чем приятными, и она почувствовала, как в ответ затвердел ее собственный сосок. Она ободряюще улыбнулась Гермионе. Медленно, но верно, Гермиона набралась смелости и показала себя Беллатрикс. — Прекрасно, — прошептала Беллатрикс, когда ей наконец позволили рассмотреть грудь Гермионы, которая, хотя и была меньше ее, но имела прекрасную округлую форму. Сначала Гермиона выглядела немного сомневающейся, но ее хмурый взгляд быстро сменился улыбкой и румянцем. И тут словно открылись шлюзы. Гермиона набросилась на Беллатрикс, придвинулась к ней и прижала ее тело к своему. Она прижалась губами к шее Беллатрикс, словно вампир, жаждущий поживиться. Кудрявая ведьма коротко хихикнула, а затем с силой прижалась к Гермионе. Девушки лежали в свете звезд над головой, прижавшись друг к другу. Их губы встретились, языки боролись, и Беллатрикс почувствовала, как по ее коже скользят жаждущие руки. Она прижала Гермиону ближе, пока они не разорвали поцелуй и не прижались друг к другу носами. — Ложись на спину, — хрипло потребовала Беллатрикс, мягко отталкивая Гермиону от себя. И снова Гермиона тяжело сглотнула, глядя на нее с тяжелым желанием после того, как оторвалась от ее тела и легла на спину. Ей не пришлось бы долго ждать: Беллатрикс скользнула к ней, прижав ее к себе и захватив ее губы. Руки обвились вокруг ее талии и потянули за спину, пока Гермиона целовала ее с голодным стоном. Тем временем Беллатрикс занялась своими руками, немного сдвинувшись, чтобы лечь на бок, кончики ее пальцев скользили по чувствительной кремовой коже Гермионы. Мерлин, она вздрагивала от мельчайших прикосновений… пальцы скользили по ее плечам, груди, животу… Гермиона была похожа на нежный цветок, ее тело — мягкий лепесток под ее прикосновениями. Резкий вдох прозвучал, когда ее рука скользнула еще ниже и легла на бедро, а затем мягко раздвинула ноги. Гермиона хныкнула, когда рука Беллатрикс нашла ее самое чувствительное место, все еще прикрытое и защищенное тканью ее адских розовых пижамных штанишек. Беллатрикс захихикала, когда почувствовала, насколько влажной была передняя часть пижамы. Она провела пальцами по ткани, ощущая жар Гермионы, и осторожно провела пальцами вперед-назад в ровном ритме. Что ж, это вызвало желаемый эффект. Но когда Беллатрикс сделала еще один шаг вперед, скользнула рукой вниз по передней части той же адской розовой пижамы и нашла складки ее женского достоинства, она наблюдала за Гермионой, когда ее глаза практически закатились на затылок. И она обняла свою подругу, превратившуюся в возлюбленную, страстно целуя ее, пока ее пальцы входили в нее. И Гермиона вздрогнула, выгнув спину и застонав от переизбытка чувств. Хах, это действительно был ее первый раз. Девятнадцатилетняя девственница… как вам это? Зная это, Беллатрикс немного замедлила ритм: при таком раскладе Гермионе не нужно было многого, чтобы закричать. Она уже чувствовала, как сжимаются ее пальцы. — Т-трикс… — Гермионе удалось, и кудрявоволосая ведьма почувствовала, как ногти впиваются в ее пальцы, а Гермиона прижимается к ней. Освобождение пришло, очевидно, гораздо быстрее и громче, чем хотелось бы Гермионе. Она дрожала, приходя в себя в объятиях Беллатрикс, которая ухмылялась ей, пока она лежала, задыхаясь. Когда она достаточно пришла в себя, они снова поцеловались. На этот раз более любовный, но не менее страстный. Гермиона улыбнулась и, погладив ее по щеке, положила ладонь на ее плечо, а затем опустила ее ниже. Гермиона задержалась на ее груди, а затем скользнула дальше вниз, по животу, пока не почувствовала кончики пальцев Гермионы под подолом шорт. Очевидно, благодарная Гермиона хотела отплатить ей добром. Что ж. Кто она такая, чтобы спорить? Беллатрикс коротко кивнула Гермионе, и это было все, что требовалось девушке. Гермиона прикусила губу, глядя в ее глаза, слепо ищущие свою цель. Гермиона была более… осторожной… более осторожной… чем раньше, но нашла ее складки так же легко. Однако пальцы не вошли в нее: Гермиона еще не была достаточно смелой для этого. Однако нетерпеливые кончики пальцев нащупали ее узелок, и учащенное дыхание Гермионы послужило для нее необходимым стимулом. Беллатрикс закрыла глаза и встретилась с губами Гермионы, когда нежный массаж ее бутона переполнил ее наслаждением. О да, Гермиона уже использовала свои руки раньше: если не на другой девушке, то уж точно на себе. — Г-гермиона, — вырвалось у нее между голодными поцелуями. Ощущения от встречи языков смешивались с чудесным чувством пальцев Гермионы, творящих самую первобытную магию. Разрядка Беллатрикс была не такой громкой, как у Гермионы, но все равно вызвала дрожь во всем теле. Посмеиваясь, девушки обнялись и поцеловались. Гермиона лежала на боку, все еще наслаждаясь послевкусием. Вот они лежат в объятиях друг друга, все еще задыхаясь от напряжения, кожа блестит под светом звезд на чужом небе. Она протянула руку и нежно погладила длинные каштановые волосы Гермионы, глядя в ее прекрасные карие глаза. Мерлин, в этих глазах было столько любви. Столько желания. — Я люблю тебя. Слова, произнесенные Гермионой, поразили Беллатрикс. В них было желание. Желание. Привязанность. Честность. Еще один шквал чувств охватил ее. Однако они были не такими хорошими. Ее охватили горе, печаль и гнев одновременно. Ее тело содрогнулось, и она зажмурила глаза, чтобы остановить поток слез. Беллатрикс вырвалась из объятий изумленной Гермионы, грубо повалила ее на бок и обняла, рыдая, подтягивая колени, пока не легла в позу эмбриона. — Трикс? — спросила Гермиона, придвигаясь к ней. Она почувствовала тепло своей возлюбленной, прижавшейся к ее спине, и мягкую руку, скользящую по ее руке. От этого только сильнее полились слезы. — Что случилось?! — Это очень жестоко, — всхлипывала Беллатрикс. — Найти любовь с кем-то… настоящую взаимную любовь… а потом все это разрушить, когда я вернусь домой через несколько недель. И Родольфус все еще будет маячить над моей головой! Я обманывала себя… Дамблдор лгал мне. Я могу шпионить сколько угодно, но ничто не помешает этому браку состояться. Почему Вселенная устраивает со мной этот жестокий розыгрыш?! Беллатрикс слегка фыркнула. Гермиона некоторое время молчала. — Трикс? — заговорила она мягко, почти осторожно. — Почему бы тебе не пойти со мной? Беллатрикс нахмурилась и вывернула шею, чтобы заглянуть через плечо. — Ч-что ты имеешь в виду? Гермиона попыталась уверенно улыбнуться, но Беллатрикс легко могла сказать, что она не уверена в себе. — Трикс, — сказала Гермиона. — Тебе не нужно возвращаться в 1968 год. Оба портала работают. Для нас обеих. Пойдем со мной. Назад в 1998 год. — 1998? — Беллатрикс моргнула. — Подумай об этом, — улыбнулась Гермиона. — Тебя нельзя заставить выйти замуж за Лестрейнджа, если, ну, на самом деле, тебя нет, чтобы выйти за него. И представь себе: за тридцать лет мир сильно изменится. У тебя будет столько всего интересного. У нее голова шла кругом. Неужели Гермиона действительно говорила это? По сути, она предлагала совершить тридцатилетний скачок во времени. Попасть в совершенно новый мир, где все было по-другому и… — Оставить все позади, — прошептала Беллатрикс. — Я не говорю, что это будет легко, — сказала Гермиона. — Но я буду рядом с тобой. На каждом шагу. — Но… — Беллатрикс повернулась на бок, лицом к Гермионе, чтобы заглянуть ей в глаза. Гермиона смотрела искренно. Даже с надеждой. — Моя семья… мои сестры… все, что я когда-либо знала… Но особенно мои сестры… Мне придется оставить их! Гермиона на мгновение замолчала. Конечно, Гермиона хотела, чтобы они были вместе, как и Беллатрикс. И она солгала бы, если бы сказала, что не желала этого. Но за это все равно приходилось платить немалую цену. — Ты могла бы так же легко вернуться со мной в 1968 год, — сказала Беллатрикс. — Мы могли бы убежать вместе. Найти тихое место. Начать все сначала. Гермиона на мгновение прикусила губу, ее мысли, очевидно, были отстраненными. — С моим знанием будущего я могла бы нанести большой ущерб временной линии. И… ну, моим родителям. Мне пришлось бы оставить своих родителей. — И все же ты просишь меня сделать то же самое! — сердито ответила Беллатрикс, ее тело напряглось. Однако в этот момент она кое-что поняла. Выражение ее лица смягчилось, и она снова потянулась к Гермионе, притягивая ее обнаженное тело к себе. Ее улыбка. Ее запах. Ее тепло. — Ты что-то знаешь, не так ли? — мягко спросила Беллатрикс. Хотя Гермиона ничего не сказала, Беллатрикс получила ответ практически сразу, когда вспышка паники пересекла ее нежные черты. Внезапно многие вещи обрели смысл. Гермиона упомянула войну и то, что она сражалась в ней, в какой-то степени став жертвой. Кошмары Гермионы и ее слова о том, что она «спасет» ее. От чего именно? Она погибнет на войне? Поэтому Гермиона не хотела возвращаться в прошлое, а хотела, чтобы она двигалась вперед, туда, где война закончилась? — Тот шарлатан с цирковым шатром, о котором ты меня предупреждала, — сказала Беллатрикс. — Он ведь не просто шарлатан, правда? Гермиона уже собиралась открыть рот, но Беллатрикс заставила ее замолчать, приложив палец к губам. — Нет, нет. Помни свое обещание. Я не хочу знать о будущем. Это был риторический вопрос. — Трикс… — Герми, — надавила Беллатрикс. — Нет. Гермиона кивнула, казалось, в изнеможении. Похоже, ее возлюбленной отчаянно хотел ей что-то рассказать, но Беллатрикс должна была положить этому конец. — Герми, я не боюсь умереть, — сказала Беллатрикс, ее тело напряглось. — Но… мои сестры. Если я отправлюсь с тобой в 1998 год, что с ними будет, если меня не будет рядом, чтобы защитить их?! Мерлин, ты бы видела Цисси на том собрании. Я имею в виду… если я попаду в 1998 год и что-то случится с Энди или Цисси… я бы никогда себе этого не простила. Гермиона посмотрела на нее сочувственно, но под этим взглядом было что-то еще. Это была… вспышка разочарования? Как странно. Она прошла так же быстро, как и появилась, и Гермиона начала гладить ее по волосам. — У тебя доброе сердце, Трикс. Это заставило Беллатрикс фыркнуть. — У меня доброе сердце? У меня?! Это впервые… — У тебя оно есть, — прошептала Гермиона. — И я хочу убедиться, что ты сохранишь его. Еще одна странная фраза. Гермиона сегодня была особенно загадочной. — Тебе не нужно принимать решение прямо сейчас… — сказала Гермиона. — Просто… просто подумай об этом немного. Особенно если ты сосредоточишься на том, что может быть… между нами. — Пока, — улыбнулась Беллатрикс. — Есть только мы вдвоем. В этой палатке. В этом мире. Никакой войны. Никакого прошлого. Нет будущего. Никаких решений. Только ты и я. Гермиона улыбнулась, когда Беллатрикс наклонилась, чтобы поцеловать ее. Легкое прикосновение губ быстро переросло в поцелуй с открытыми губами, и обе девушки прижались друг к другу в неистовом объятии. Когда Беллатрикс разорвала поцелуй, она на мгновение заглянула в глаза Гермионы… прежде чем повернуться и лечь на бок. Руки Гермионы обвились вокруг ее талии, и она почувствовала ее тепло, прижавшееся к ее спине. Она натянула на них одеяло и устроилась поудобнее. На сегодня больше никаких забот. Сегодня Беллатрикс довольствовалась лишь ролью маленькой ложечки.