«Привет, Гермиона, Я зашел навестить тебя в Хогвартсе, но с удивлением обнаружил, что ты уехала. МакГонагалл сказала мне, что ты проводишь осенние каникулы с родителями. Я рад, что ты так поступила, учитывая все, что произошло. Тем не менее, я надеюсь, что ты сможешь выделить хотя бы один день, последний день осенних каникул, для Норы. Просто воспользуйся каминной сетью в любое время дня, так как мы будем держать наш камин открытым для посетителей. Все придут, Гарри тоже, на чудесное воскресное жаркое. Мы будем рады, если ты заглянешь к нам перекусить и поболтать. И если ты волнуешься из-за мамы, не волнуйся. Она вовсе не сердится на тебя. Надеюсь увидеть тебя в воскресенье! Р.»
Гермиона слегка улыбнулась. Она попросила Сыча немного подождать и быстро написала ответ, что приедет в следующее воскресенье. Это в любом случае будет на обратном пути, и она сможет сесть на Хогвартс-экспресс на станции в Лидсе. Гермиона отдала письмо Сычику, и сова улетела. После этого Гермиона еще немного повалялась в постели с «Островом сокровищ», пока не услышала движение в доме. Она отложила книгу на потом и выскользнула из постели, чтобы заняться утренними делами — принять душ и одеться. Гермиона поприветствовала родителей так бодро, как только могла, и присоединилась к ним за столом для сытного английского завтрака. Прошло совсем немного времени, прежде чем ситуация стала откровенно неловкой. Как семья, они часто болтали за столом обо всем на свете: о школьных историях, событиях на тренировках, старых семейных историях из прошлого, строили планы на отпуск, на который они никогда не поедут, и занимались философией. Будучи единственным ребенком, Гермиона была крепко связана со своими родителями. Но сегодня? Ничего. Не то чтобы Гермиона не хотела разговаривать с родителями, просто она не могла придумать, что им сказать. А отец смотрел на нее так, словно у него было что-то на уме, но, похоже, не хотел говорить первым. Ее мать смотрела туда-сюда между ними, выглядя довольно скромно. — Еще чаю, дорогая? — спросила мать. Это была первая фраза, произнесенная за последние десять минут. Гермиона лишь слабо кивнула. Снова тишина. Ситуация становилась невыносимой, пока ее отец, наконец, не отложил вилку и пристально посмотрел на нее. — Итак… мы будем продолжать делать вид, что не слышали плача или криков прошлой ночью, Эмма? — Джек, — прошипела ее мать. Вот. Тишина закончилась. Для Гермионы это было почти облегчением. — Папа… — начала говорить она. Конечно, после инцидента с чарами памяти несколько месяцев назад, возвращение их семейного дома было только одной частью забот Гермионы: ей определенно предстояло кое-что объяснить. Поэтому на этот раз она рассказала родителям все без утайки. Все подробности. Ее отец воспринял это не очень хорошо. — Что случилось с моей любопытной и активной девочкой?! — умолял ее отец. — Я помню, как ты с упоением рассказывала нам о мельчайших подробностях волшебного мира. Обо всем, что ты узнала, о чудесах, которые ты видела. А теперь? Ты молчишь как могила. И не только сегодня. Вчера ты была такой замкнутой. Я никогда не видела тебя такой. — Джек, — мягко сказала мать. — Дай Гермионе немного времени. Гермиона закрыла глаза и вздохнула. — Нет, мама, — сказала Гермиона. — Папа… папа прав. Я уже давно не была собой. Я пыталась отрицать это, бросалась на школьную работу, чтобы спрятаться от этого, но… Я знаю, что мне нехорошо. У меня кошмары и воспоминания. Я… я чувствую… Я… Гермиона сделала несколько глубоких вдохов. — Я не в себе. Я не думаю, что когда-нибудь снова стану собой… Ее отец закрыл глаза и покачал головой. — Боже правый, — прошептал он. — Что они сделали с тобой? — Кто? — Эти волшебники и ведьмы, конечно же! — воскликнул ее отец. — О, Джек, — сказала ее мать. — Я уверена, что Хогвартс оказывает Гермионе необходимую помощь. Правда, дорогая? Ее мать пыталась быть голосом разума. Очевидно, что ее родители разговаривали. К сожалению, правда была немного более некомфортной, чем ей хотелось бы. — Мам, пап, я разберусь с этим. Правда. Хогвартс… мир волшебников… психиатрическая помощь там не особо распространена, и я не могу пойти к магловскому психотерапевту. — Значит, они просто оставили тебя разбираться с этим самостоятельно?! — вздохнул ее отец. — Как они могли так поступить?! Они должны тебе! Министерство магии должно тебе! Хогвартс должен тебе! Эмма потянулась, чтобы обхватить ее за плечи. — О, милая, они совсем ничего для тебя не делают? Гермиона коротко улыбнулась. — Мне нужно поговорить с МакГонагалл… — Недостаточно хорошо, черт возьми! Недостаточно хорошо! — ее отец хлопнул ладонями по столу, поднимаясь со стула, что заставило Гермиону коротко вздрогнуть. Ее отец не был человеком, который мог бы разозлиться. За все двадцать лет жизни она видела его в гневе всего несколько раз. Это был один из них. Однако его гнев был направлен не на нее. На самом деле, у нее разрывалось сердце, когда она видела, что ее отец близок к слезам. — Гермиона, они заставили тебя участвовать в войне! Кровавой войне! Что за больное общество заставляет детей воевать?! — Папа! — огрызнулась Гермиона. — Я сама решила сражаться! Я решила выступить! Я участвовала в войне, потому что считала ее справедливой и правильной. А если бы я этого не сделала, я была бы жертвой! Вокруг меня были люди, которым было гораздо хуже, чем мне! — Куколка, — фыркнул ее отец. — Тебя пытали. Это слово навалилось на нее весом в тысячу тонн, как будто кто-то опустил ей на спину наковальню. Гермиона попыталась ответить, но не смогла. — Я… — пробормотала она, ее голос надломился, и на глаза навернулись слезы. На мгновение она больше не была в доме своих родителей, не сидела за столом для завтрака. Она была в том темном поместье, на холодном полу, над ней нависала Беллатрикс Лестрейндж, кусая, резая, царапая и нанося удары. Резала ее кожу, насмехалась над ней, унижала ее. Кричала и смеялась ей в ухо. Гермиона почувствовала, что ее руки начинают дрожать, а тело — трястись. Она бросилась вперед и начала безудержно рыдать, пока оба родителя не обхватили ее руками. Гермиона немного успокоилась и посмотрела отцу в глаза с дрожащими губами. — Да. Меня пытали, — ответила она. — Что ты хочешь, чтобы я сказала? Что я сломлена? Что я чувствую, что мои друзья бросают меня? Что я чувствую себя испуганной и одинокой? Что я чувствую, что никогда больше не смогу быть собой? И что единственный человек, благодаря которому я чувствую себя самой собой, — это тот, о ком я никогда не смогу рассказать? О, ирония на иронии. Отец все еще держал ее, покачивая головой. — Я не должен был тебя отпускать, — прошептал он. — Джек, — сказала ее мать. — Это никогда не было твоей виной. Мы вместе приняли решение. Гермиона тоже имела право голоса. И наконец, Гермиона поняла: у ее отца были свои собственные демоны и вина, с которой он должен был справиться. — Если бы мы не разрешили тебе уехать, ты бы осталась с нами в магловском мире, — сказал Джек. — Ты бы добилась в жизни многого, куколка. Ты могла бы стать врачом, инженером. Черт, даже парикмахером. Это лучше, чем альтернатива. — Травмированный беспорядок, которым я сейчас являюсь? — Гермиона подняла обе брови. — Да! Нет! Я имею в виду… — Я все еще Гермиона Грейнджер, папа, — сказала Гермиона. — Я все еще твоя дочь. Я всегда буду ею. — Гермиона, я твой отец! Я должен был защищать тебя! — ее отец зажмурил глаза. — Я… я подвел тебя так же, как Хогвартс и Министерство подвели тебя. — Не говори так, — покачала головой Гермиона. — Я была плохой дочерью. Я пренебрегала тобой и мамой из-за глупостей, о которых теперь жалею! Это был мой выбор — отправиться в волшебный мир, это был мой выбор — сражаться на войне. Теперь мне приходится иметь дело с последствиями этого выбора. И вы оба теперь здесь, рядом со мной. Ее отец глубоко вздохнул, а мать снова обняла ее. — Я клянусь, — сказал ее отец. — Если бы та мерзкая женщина, которая пытала тебя, не была уже мертва, я бы прочесал всю округу в ее поисках. И как только я поймал бы ее, я бы развел костер для старого доброго сжигания ведьм! Это заставило Гермиону рассмеяться, несмотря на себя. — Это немного некультурно, папа. Кроме того, она… она не такая уж плохая. Она тоже была жертвой этой войны. Чем больше я узнаю о ней, тем больше сочувствую. И тем больше я убеждаюсь, что ее можно было спасти. Джек Грейнджер улыбнулся, а затем рассмеялся. — Поверить не могу, моя Гермиона сочувствует своему мучителю. — Хватит, — сказала ее мать. — Хватит с вас чувства вины. Джек, ты не виноват в том, что случилось с Гермионой. Никто из нас не виноват. А Гермиона, ты должна понять, что есть больше людей, которые заботятся о тебе, чем ты можешь предположить. Ты не должна быть одинокой. — Как насчет, — кивнула Гермиона, — попытаться пережить это? Помнишь, как я возвращалась домой из школы во время каникул и мне было невероятно скучно, а папа не разрешал мне читать книги целыми днями? Давайте просто делать… глупости, глупости, как в старые добрые времена. Как насчет того, чтобы заказать пиццу? А потом посмотрим несколько старых папиных фильмов ужасов? — Эй, это же винтаж! — Конечно, винтаж, Джек, — закатила глаза ее мать. — А потом мы пойдем в театр, или в Лондонский зоопарк, или на рынок Кэмден, а может, даже съездим в Стоунхендж! — сказала Гермиона. — Просто проведем время вместе как семья, как мы делали раньше… как я… пропускала так часто. Очевидно, ее родители уловили намек и отчасти причину вины Гермионы. Ее отец поднес пальцы к подбородку. — Провести некоторое время вместе, уютно устроившись в безопасности дома и семьи. Думаю, мы сможем это устроить. — Тогда решено, — улыбнулась ее мать. — Но, Гермиона, больше никаких секретов, хорошо? Ты можешь рассказать нам все и обо всем. — Обещаю, — сказала Гермиона, чувствуя себя немного неловко из-за того, что уже нарушила свое обещание. Но объяснять, что она разговаривает с более молодой версией своего мучителя через магическое озеро, которое позволяет ей общаться с людьми в другом времени, было настолько нелепо даже для волшебного мира, что она решила пока не говорить об этом родителям. Они, скорее всего, не поймут. Тем не менее, она надеялась, что Беллатрикс хорошо перенесла визит к семье.***
Недостатком жизни в таком большом доме, как ее, было то, что можно было целую вечность бродить по коридорам Каттерборо Вудхаус, пока не наткнешься на человека. В такую рань это было даже хорошо: ее сестры еще не встали в этот неурочный час, а как только они проснулись, им захотелось заняться делами. Такие вещи, как болтовня, катание на метлах и общие семейные дела. Все это, конечно, хорошо, но у Беллатрикс все еще было небольшое задание, и она не хотела возвращаться к Гермионе с пустыми руками. Прежде чем направиться в библиотеку, она свернула на первый этаж дома, к задней части центрального здания, где находилась семейная часовня. Ей бы сейчас не помешало немного удачи. Это была не простая магловская часовня. Это было место семейного собрания в честь древней магии. Это была небольшая комната, но в основном открытое пространство. Несколько витражных окон изображали Кранн Бетадх, кельтское Древо жизни. Кроме этого, в часовне было много ухоженной зелени, расположенной вокруг небольшого остролиста в задней части. Перед ним стояла самая древняя вещь ее семьи: обычная, не магическая, обычная статуя бородатого мужчины с оленьими рогами, сидящего со скрещенными ногами с факелом в одной руке и посохом в другой. Чаша для подношений перед мужчиной была опустошена, но Себастьян положил свежие благовония в горшок рядом с чашей. Беллатрикс не спеша вдохнула аромат, а затем перешла к матерчатому мешочку, лежащему рядом со статуей и содержащему стопку пенни. По обычаю, Беллатрикс зажгла свечу и благовония с помощью своей палочки, а затем положила в чашу небольшое подношение статуе — медь или олово. Она замерла на мгновение, наслаждаясь запахом благовоний. Все члены ее семьи… ну, кроме дяди… регулярно делали подношение из меди или олова. Честно говоря, Беллатрикс не знала, зачем она это делает, но попросить немного удачи никогда не казалось слишком сложным. И не похоже, чтобы этот ритуал занимал много времени. Ладно, тогда пойдемте в библиотеку. Она прошла по мраморным залам западного крыла, где находилось большинство комнат дома, предназначенных для магических занятий, и направилась к массивным двойным дверям, ведущим в библиотеку. Библиотека Каттерборо Вудхаус была огромной и занимала центральное место в доме. Массивный нижний этаж, заставленный книжными шкафами, и двухэтажный бельэтаж по бокам комнаты с еще большим количеством книжных шкафов, соединенный с нижним этажом сдвоенной винтовой лестницей. Возле входа стояло несколько столов для чтения, а также модель глобуса, который был почти такого же размера, как и она сама. Витражные окна пропускали приятный для чтения свет. Пол был отделан тончайшим мрамором, а те части стен, которые не были закрыты книжными шкафами, были отделаны тончайшими деревянными панелями. Самые ценные книги находились за стеклом. Самые опасные книги находились за магическими силовыми полями. Единственной частью библиотеки, которая не была тщательно организована, был семейный архив, расположенный в башенке у задней стенки библиотеки, но в данный момент ей не нужно было туда идти. Эта библиотека была результатом объединения коллекций нескольких поколений Блэков и кропотливо поддерживалась ее матерью. Вся коллекция grand-père практически удвоила количество хранящихся здесь книг. Беллатрикс подумала о Гермионе и о том, что, наверное, она никогда не захочет уходить, едва ступив сюда. — Так, Белла, — сказала она себе. — Давай начнем. Беллатрикс была прилежной ученицей и знала эту библиотеку не понаслышке, проведя здесь много часов в юности. К сожалению, количество книг, из которых можно было выбирать, было несколько подавляющим. С указателем в руках она перешла в раздел библиотеки, посвященный древним магическим легендам, и обнаружила три стопки, заполненные сотнями книг. Прикусив губу, она перешла к теме магических лесов и столкнулась с четырьмя стопками, заполненными до краев еще большим количеством книг. Беллатрикс обнаружила небольшой изъян в своем плане: у нее было лишь смутное представление о том, что искать, и попытки найти это были бы похожи на поиски пресловутой иголки в стоге сена: ей могли понадобиться месяцы, чтобы наткнуться на что-то нужное среди огромного количества книг. Ей нужно было что-то более конкретное, какие-то подсказки, где искать. — Думай, Белла, думай, — она ходила взад-вперед, приложив пальцы к губам. Она чувствовала, как нарастает ее гнев… что делать? Что делать? И тут ее осенило, и она с улыбкой щелкнула пальцами: дядя Ахилл! Они с дедушкой были очень близки, и дедушка часто делился с ним легендами, которые он изучал. Если ей повезет, дядя может знать. Конечно, сначала стоило попробовать. Мастерская дяди Ахилла располагалась в мансарде центрального здания усадьбы. Это было место, где он работал, спал, часто ел и проводил большую часть своего времени. Когда Беллатрикс вошла внутрь, она уже чувствовала приятные запахи свежей краски. Эта часть чердака простиралась на сотни футов, была огромной и пещерной, а стены и крыша были покрыты таким количеством картин, что практически не было видно ни части оригинальной штукатурки стен или деревянной обшивки. Рядом с дверью стояло несколько картин, упакованных для отправки тем, кто их заказал, и ожидавших, когда их заберут. Ее отец всегда называл Ахилла ленивым бездельником и бесполезным бездельником, но Беллатрикс всегда считала это несправедливым: Ахилл Розье был знаменитым художником, и в какое бы время суток Беллатрикс ни заходила в его мастерскую, с самого раннего утра до глубокой ночи, она заставала его занятым работой до такой степени, что ей становилось интересно, спит ли он вообще. Она полагала, что презрение отца к дяде Ахиллу было связано скорее с тем, что он был чистокровным, неженатым и бездетным, а не с тем, что он не посвятил себя дальнейшему развитию магической силы. Дядя Ахилл был человеком, который жил только ради своих творений. В данный момент ее дядя, как обычно, был занят творчеством. Худой мужчина лет сорока с копной диких черных волос стоял, повернувшись к ней спиной, на другой стороне чердака, нанося широкими мазками краску на массивный холст и напевая про себя. — Ах, — поприветствовал он с густым французским акцентом, не оборачиваясь. — А! Салют, Беллатрикс! Уже осенние каникулы? Кажется, что только неделю назад было лето. Беллатрикс моргнула. Как дядя это сделал?! Словно почувствовав ее мысли, дядюшка коротко усмехнулся. — Это не тайна, cherie. Я видел, как ставили шатры для репетиции свадьбы. И если не считать ma soeur, ты единственная, кто навещает меня здесь. — Да, — вздохнула Беллатрикс. — Отец действительно навязывает мне важность этой свадьбы. — Пфах! В нем нет ни капли творчества, — дядя Ахилл продолжал рисовать, пока Беллатрикс стояла рядом с ним. Она уже могла видеть, как картина обретает форму. Она была около двух метров в высоту и почти столько же в ширину. На полотне была изображена ее мать Друэлла, а также она сама и две ее сестры, одетые в свои наряды. Они стояли, улыбаясь, и выглядели полными жизни и изюминки. Было удивительно, что дядя нарисовал это полностью по памяти. — Подарок на день рождения твоей матери, — сказал дядя Ахилл. — Très magnifique семейный портрет. — Отца на нем нет. — Заметила, да? — усмехнулся дядя. Между ними определенно не было утраченной любви. Беллатрикс на мгновение улыбнулась. — Сherie, ты продолжаешь писать? — Да! — сказала Беллатрикс. — Я работала над несколькими новыми рассказами. — Bon, bon, — одобрительно кивнул дядя. Именно он подтолкнул ее к поиску творческого выхода. Он был прав, когда сказал ей, что это даст ей возможность справиться с проблемами в жизни, и что это может превратить негатив в позитив творчества. Талант Беллатрикс лежал не в области живописи и рисунка, а скорее в области письма и повествования. Он охотно слушал многие из ее ранних писательских попыток. — Мне кажется, что с каждым написанным рассказом я становлюсь лучше, — ответила Беллатрикс. — Это хорошее чувство, не так ли? — дядя повернул голову и подмигнул ей. — Только не говори об этом своему отцу. Он наверняка прочтет тебе лекцию. Знаешь ли ты, что он предупредил меня, чтобы я не забивал тебе голову отвлечениями перед свадьбой? Я сказал ему, чтобы он пошел и съел багет. Беллатрикс склонила голову набок. — Багет? — Большой черный мясистый багет с прожилками, — ухмыльнулся дядюшка. Ух ты. Это был мысленный образ, без которого Беллатрикс могла бы прожить всю жизнь. Тем не менее, она оценила его чувства. — Конечно, человек, которого он нашел для тебя, такой же нетворческий, как и он сам, — сказал дядюшка. — Как его зовут? Рудольф, что ли? Как оленя с красным носом, да? — Родольфус. Родольфус Лестрейндж, — Беллатрикс скрестила руки, отвечая, имя все еще оставляло грязный привкус во рту. — И если он думает, что я буду покорной женой, исполняющей все его прихоти, то его ждет совсем другое! Ему предстоит борьба за свою жизнь до конца своих дней! Которая будет очень короткой, если я смогу помочь! — Хорошая девочка, — улыбнулся дядюшка, но его улыбка быстро сошла на нет. Он отложил свои краски и повернулся к ней, вытирая руки тряпкой. — Но, cherie, я бы предпочел видеть тебя счастливой, не так ли? Беллатрикс закрыла глаза и тяжело вздохнула. — Думаю, это случится не скоро. — Ах, не говори так, cherie, — дядюшка покачал головой и положил руку ей на плечо. — Всегда есть варианты. Всегда есть надежда. Всегда есть… выход. Беллатрикс поджала губы, пропуская слова дяди через свой разум. — Ты предлагаешь… мне сбежать? — О, боги, нет, — дядюшка бросил на нее явно притворный шокированный взгляд. — Я вовсе не говорю этого, cherie! Просто, с точки зрения теории, ты бы прекрасно справилась сама, если бы захотела. Ты талантливая и сильная девушка, в конце концов. Сбежать? Оставить свою семью? Может ли она это сделать? Должна ли она это сделать? Куда она вообще может пойти? Последствия были просто ошеломляющими. — Сherie, — сказал дядя, видимо, почувствовав ее душевное потрясение, — я не хотел тебя расстраивать. — Ты не хотел, — ответила Беллатрикс. — Я… я иногда хочу, чтобы ты был моим отцом вместо моего… — …а моя сестра все еще твоя мать? — прошипел дядюшка сквозь зубы. — Может, я и чистокровный, но не настолько. — Хах, ты знаешь, что я имею в виду, — засмеялась Беллатрикс. — Понимаю, — улыбнулся дядюшка. — И я ценю это, сherie. Ты пришла почитать мне еще одну историю? Беллатрикс покачала головой. — Вообще-то, я хотела спросить тебя кое о чем, дядя. — О? — Видишь ли, есть одна девушка, которую я встретила… — О, о, о, о, — засмеялся дядя Ахилл. — L'amour нанесла удар! Беллатрикс моргнула и на мгновение захлопнула рот. — Нет, нет, ничего подобного. Она… она мой друг. — Угу, — подмигнул дядюшка. — Дядя, пожалуйста, это серьезно! — Беллатрикс слегка надулась. Ухмылка дядюшки Ахилла несколько поблекла, но все еще сохраняла веселый вид. — Конечно, cherie. Чем я могу тебе помочь? — Мы с подругой работали над… исследовательским проектом, — сказала Беллатрикс. — Я надеялась найти что-нибудь в библиотеке grand-père, но там так много эзотерических книг на разные темы. Трудно понять, с чего начать. Я могу месяцами искать в библиотеке grand-père и ничего не найти. Дядя, ты много знаешь о старых сказках. Вы с дедушкой были очень близки, и я знаю, что вы рисовали некоторые сказки и сюжеты, которые исследовал дедушка. Возможно, у тебя есть то, что я ищу. — Ну, ты определенно пробудила мое любопытство, cherie, — усмехнулся дядя. — Опиши, что ты ищешь. — Магическое озеро. Размером с небольшой пруд и такое же мелкое. Находится на поляне в лесу и приютилось среди корней давно умершего окаменевшего дерева. Озеро становится активным и волшебным, но только в час ведьм, когда оно излучает голубое магическое свечение, похожее на… — Беллатрикс осмотрела множество картин и, наконец, указала на синее платье неизвестной дамы на соседнем портрете -… этот цвет! Но это еще не все. Когда ты смотришь в озеро, когда оно активно, ты не видишь своего собственного отражения. Ты увидишь то же самое место вокруг себя, но в другом отрезке времени. Дядя Ахилл слегка потер подбородок, похоже, глубоко задумавшись, пытаясь вспомнить давние воспоминания. — Пойдем, cherie, — сказал он и поспешил в маленькую боковую комнату на чердаке. Он отодвинул раздвижную дверь и шагнул в кладовую, где на стеллажах хранилось множество старых картин: это были те работы, которые он хотел сохранить, но для которых не было места. Беллатрикс наблюдала, как дядюшка переходит от стеллажа к стеллажу, пока с громким «ах!» не нашел то, что искал. Это был небольшой холст размером 50 на 50 сантиметров в раме, который он протянул Беллатрикс. Беллатрикс с любопытством взглянула на картину и нашла ее до жути знакомой: на полотне была изображена темная поляна в глухом лесу вечнозеленых деревьев. Озеро, устроенное в корнях мертвого дерева, освещало поляну, а единорог пил из воды, причем его отражение было не белым, а скорее черным, как уголь, со светящимися голубыми глазами. Нет. Не одной парой глаз. Скопление трех глаз на каждой стороне головы, близко друг к другу. Как странно… Этикетка на раме гласила «Réflexions sur la forêt noire». — Размышления о Черном лесе, — пробормотала Беллатрикс. Дядя кивнул. — Шварцвальд, если быть более точным. Самый большой и глубокий лес Германии. Я не совсем помню саму историю, это было так давно, в конце концов. Но я помню, что, хотя это и редкость, такие водоемы иногда появляются в лесах с глубоко магической природой. Эта картина была основана на народной сказке, которую изучал папа и которая нашла во мне достаточно отклика, чтобы нарисовать ее. — Народные сказки, окружающие волшебные леса. Шварцвальд, — пробормотала Беллатрикс, не в силах оторвать взгляд от картины. — Думаю, это хорошие ракурсы для начала работы. — Оставь картину себе, — сказал дядюшка. — Она здесь только пыль собирает, и, кто знает, возможно, она поможет тебе произвести впечатление на свою девушку. — Мою подругу, — надавила Беллатрикс, слегка сузив глаза. — Pardon, — усмехнулся дядюшка, подмигнув. Тем не менее, Беллатрикс была очень благодарна. Она получила необходимую информацию и не могла дождаться начала работы. Отважная молодая кудрявая ведьма снова взглянула на картину. В отражении единорога в бассейне было что-то тревожное. Возможно, позже она узнает больше. Кроме того, это поможет ей сосредоточиться на чем-то другом, а не на этих проклятых свадебных репетициях. Она не могла дождаться начала. — Спасибо, дядя! — сказала она, положив картину под мышку и повернувшись к двери. — Bonsoir, cherie! — позвал ее дядя. — И подумай о том, сколько поцелуев заслужит твоя пылкая работа! — ДЯДЮШКА! — Я шучу, cherie, шучу! — усмехнулся дядюшка. — Или нет? Опиши мне ее. Беллатрикс скрестила руки и надула губы. В конце концов, она просто вздохнула, представив в голове Гермиону. — Длинные каштановые волосы, ниспадающие каскадом по спине, — тихо проговорила она. — Глубокие карие глаза, выразительные брови. Кремово-белая кожа, немного менее бледная, чем у меня. Страшно умная, но несколько неуверенная в себе. Стройная, немного выше меня. Любит носить школьную форму, даже когда это не обязательно. В голосе есть странные властные нотки. Ее дядя рассмеялся. — И когда она говорит, ты хочешь слушать ее всю ночь, не так ли, cherie? — Дядя, — снова начала Беллатрикс, чувствуя себя немного подавленной. — Хорошо, я остановлюсь, — мягко ответил Ахилл. — Тем не менее, у тебя отличный глаз на детали. Может быть, мне стоит нарисовать этого твоего таинственного друга? Дядя, конечно, просто дразнил ее. Он не догадывался, как мало у неё было настоящих друзей. Она попрощалась с дядей и вернулась в библиотеку. С указателем под рукой она перелистала книги о немецком Шварцвальде и древних легендах и немного прозрела, рассматривая картину, которую подарил ей дядя. Картина была написана в 1931 году, примерно за двадцать лет до ее рождения. Она знала, что дядя был капризным художником, который быстро терял интерес к идеям, если они не были достаточно быстро реализованы, поэтому она была уверена, что если дед поделился с ним сказкой, то это должно было произойти в том же году. Поэтому Беллатрикс откопала в частной секции библиотеки дневники и научные заметки деда за 1931 год в башне с башенками. Это тоже было непростой задачей, учитывая, что дед был очень плодовитым исследователем. К счастью, Беллатрикс свободно владела французским языком и пролистала все тетради, пока не нашла нужное. Обрадованная, она наткнулась на ссылки на древнюю легенду, в которой было мало фактических доказательств, но то, что было в записях, точно описывало явление. Широкая улыбка все еще была на ее лице, когда она откопала книгу, на которую ссылались заметки, и обратилась к нужной главе. И вот она: история их бассейна, изложенная в книге 1878 года… девяносто лет назад. Еще одно число, кратное трем. Совпадение становилось все менее вероятным. Итак, у нее было исследование ее деда, книга с описанием легенды и картина ее дяди. Неплохое богатство, чтобы поделиться им с Гермионой. Ее подруга должна была быть впечатлена. На мгновение она задумалась… пыталась ли она произвести впечатление на Гермиону? Почему? Она отогнала странную мысль на задворки сознания и позволила своей руке скользнуть по иллюстрации книги, читая название под картинкой. — Зеркало Фейри, — прошептала она. — БУУУУУУУУУУУУУ! — прозвучал как раз в тот момент, когда на ее спину упал тяжелый груз, и две руки закрыли ей глаза. — АААААА! — воскликнула Беллатрикс, поднялась со своего места и начала бороться, чтобы сбросить невидимого нападавшего со своей спины, кружась, пока фигура держалась за жизнь. Наконец, ей это удалось, и человек, схвативший ее, упал на пол. Беллатрикс зарычала и повернулась, выхватывая и нацеливая свою палочку. — Что?! — закричала Беллатрикс, когда увидела, кто это был. — ЦИССИ?! ЧТО ЗА… ЧТО Я ТЕБЕ ГОВОРИЛА О ПРЫЖКАХ НА СПИНУ?! Беллатрикс поймала себя на том, что ругательства в этом доме не одобрялись. Тем временем, Энди, прислонившись к дверной раме, готова была описаться от смеха. — О, Белла, — засмеялась Энди. — Ты бы видела выражение своего лица. Цисси тоже хихикала, указывая на нее. — Серьезно, — ответила Беллатрикс, выпуская свой собственный смешок. — Что это за тенденция — прыгать на спину своей старшей сестры? — Это просто смешно, — сказала Цисси. — И перестань быть такой скучной, Белла! Почему ты вообще в библиотеке? Это же каникулы! Больше никакой школы! Беллатрикс почувствовала приступ паники и бросилась обратно к столу, быстро собрав книги и запихнув их в сумку. — Просто проект для школы, ничего особенного. В любом случае, теперь все готово. Цисси приняла этот ответ, но Энди бросила на нее несколько подозрительный взгляд. Беллатрикс отвела взгляд в сторону, не желая встречаться с ней глазами: ее младшая сестра обладала странной способностью угадывать, когда она что-то замышляет. Она перекинула сумку через спину и решила вести себя непринужденно. — Давайте, я занесу это в свою комнату, и мы пойдем повеселимся. Как насчет того, чтобы устроить полосу препятствий во дворе? Посмотрим, кто из нас сможет показать лучшее время, не коснувшись ни одного кольца! — О, ты в деле! — Цисси подняла подбородок. — Цисси, — ухмыльнулась Энди. — Белла — звездная охотница команды Слизерина! — Да, но я быстрая и ловкая! — сказала Цисси. — И в квиддиче ты не летаешь через кольца. — О, ты в деле, — усмехнулась Беллатрикс: она сделала то, зачем пришла. Теперь у нее будет остаток недели, чтобы провести ее с семьей на веселых каникулах с сестрами… скорее всего, последних.***
Гермиона застонала, лежа на диване в гостиной дома своего детства, довольная и нет одновременно. Довольство от того, что живот был набит вредной пищей, и дискомфорт от того, что она съела целую пиццу, которая явно превышала возможности ее желудка. Сегодня был очень хороший день: прогулка по Хиту, мимо зелени Парламентского холма и великолепных интерьеров дома Кенвуд. Хотя Кенвуд был музеем, Гермиона поняла, что Беллатрикс действительно жила в таком величественном поместье. Сегодняшний день был путешествием по дорожке памяти, напоминанием о более простых и, возможно, даже лучших временах. Затем пришло время возвращаться домой, чтобы отведать пиццу и «Хищника» вместе с родителями. Конечно, на сам фильм она почти не обратила внимания, но пицца была очень вкусной. Во время просмотра фильма ее мысли часто возвращались к волшебному озеру. Что это было? Как оно работает? Какова его цель? Есть ли у него вообще предназначение? Хотя Гермиона знала, что ей не стоит слишком зацикливаться на этом… в конце концов, Беллатрикс была в гораздо лучшем положении, чтобы найти более четкие ответы со своей стороны… было просто трудно отпустить это. Вместо этого Гермиона просто растянулась на диване, стараясь устроиться поудобнее. — Гермиона, дорогая, — раздался голос ее матери, сопровождаемый похлопыванием по ноге. — Если ты чувствуешь себя усталой или нездоровой, тебе лучше лечь в постель. Я никогда раньше не видела, чтобы ты так много ела! — Утешительная еда. Я действительно нуждалась в ней, — Гермиона сначала захихикала, но потом пожалела о своих словах. Ее мама никогда не была особой поклонницей юмора висельника. А вот ее отец был… но, вероятно, не тогда, когда это касалось его собственной дочери. — Прости, мама, я не хотела… — Все в порядке, дорогая, — сказала ее мама. — Сегодня все было хорошо. — Так и было, — улыбнулась Гермиона. И она говорила серьезно. Сегодня она чувствовала себя немного прежней. Совсем чуть-чуть. — А куда делся папа? — О, — усмехнулась про себя ее мать. — Приходил Альф из соседнего дома. Пока нас не было дома, пришла посылка. Из Запретной планеты. — Ах, — улыбнулась Гермиона, ее любопытство разгорелось. Она слегка пошевелилась, ее живот протестующе взвыл, когда она поднялась с дивана. Ей потребовалось мгновение, чтобы успокоиться, пока пицца не улеглась в ее упрямом желудке, прежде чем она смогла подняться по лестнице в комнату для хобби отца. Там она и нашла его, окруженного здоровой смесью штурмовиков, энтерпрайзов, атрибутики Бэтмена и других фигурок: результат коллекционирования всей жизни. На самом деле, Гермиона была удивлена, что отец до сих пор не занял ее комнату для хранения части своей огромной коллекции. Возможно, ее мама положила этому конец. — О, привет, куколка, — сказал ее отец, когда он поставил остатки коробки в комнате и извлек из нее несколько предметов. Учитывая, что ее отец переставлял фигурки на своей специальной полке для далеков, она догадывалась, что это может быть. Действительно, это была упаковка из трех фигурок разного цвета, и он подыскивал для них хороший дом. — Новые Далеки? — спросила Гермиона. К этому времени ее мама уже устроилась в дверном проеме и качала головой. — Честно говоря, Джек, я не понимаю. Они все одинаковые. — Очевидно, нет, — покачал головой Джек. — Смотри, они все разного цвета и размера! — Но они все равно все одинаковые! — сказала ее мама. — Кроме этого, наверное. Маленького человечка. Гермиона хихикнула. — Это Даврос, мама. Даже я это знаю. В этот момент она и ее отец обменялись взглядами. Выражение отца говорило: «Твоя мама просто не понимает», а выражение Гермионы: «Хватит пытаться объяснить это маме, это бессмысленно». — Вы двое просто ужасны, — сказала ее мама, криво усмехнувшись уголками губ, прежде чем уйти. Тем не менее, это было хорошо. Это было знакомое место, которое она делила с отцом. Даже когда она была маленькой девочкой, она понимала, что это не игрушки, с которыми можно играть, но все равно удивлялась некоторым вещам. Это то, что она делила с отцом, и помнит, как маленькой девочкой сидела у него на коленях, пока он возился со своим домашним компьютером. Конечно, старый ZX Spectrum теперь стоял на одной из верхних полок как реликвия, а его место занял компьютер Compaq, но ощущения остались прежними. В этой комнате она чувствовала себя комфортно. Безопасно. — Есть какие-нибудь новые предметы с тех пор, как я была здесь в последний раз? — спросила Гермиона. — О, да, много! — ответил ее отец со своим обычным энтузиазмом. — Подожди, давай я покажу тебе фигурку капитана Кирка, которую я взял у… Гермиона слушала лишь частично, пока отец рассказывал ей о своей ожесточенной и неустанной войне с eBay. Вместо этого она полностью сосредоточилась на том, что ее окружают приятные воспоминания.