Устойчивость

За две недели до сессии у Сакуры из забот остается лишь написание шпаргалок по основным предметам да планирование подработок на каникулы. Ревизия скудного гардероба в преддверии летнего сезона предсказуемо расстраивает: всего пара легких сарафанов, одна юбка, трое шорт, двое из которых тянут свой век еще со времен старшей школы, и четыре футболки. Красная, с нелепым мультяшкой во всю грудь и подшитым вручную низом, пестрая, коротенькая, с выцветшим рисунком, и розовая, с растянутым до безобразия воротом, — все они годятся разве что для домашнего дефилирования. Только черная с рукавами из сетки выглядит более-менее прилично. Так, чтобы можно было выйти на улицу. Но пойти гулять в такую жару в черном? Не лучшая идея… Сердобольная Ино, закопавшись в своих бездонных чемоданах с обновками, подкидывает пару слишком открытых топов и одну юбку в пол, спасая от унылого однообразия и внеплановых трат. И хотя сиреневый или бирюзовый не относятся к категории любимых цветов, Сакура не привередничает. Не сейчас. Когда-нибудь потом, после окончания университета, когда можно будет полноценно работать и зарабатывать, откладывать деньги просто потому, что не успела их потратить, Сакура обязательно сходит в дорогой магазин одежды и выберет себе все, что пожелает. Причем только в тех цветах, которые ей нравятся! Да, именно! Когда-нибудь она обязательно будет очень придирчива к своему гардеробу. А пока что можно пореже смотреть на себя в небольшое зеркало над столом Ино или отражение панорамных окон на первых этажах. И просто наслаждаться жизнью. Хотя о каком удовольствии может идти речь, если первый зачет по фармакологии уже через две недели!!! «Черт…» — так что есть проблемы поважнее нелюбимого сиреневого цвета. Например, неизбежная встреча лицом к лицу с профессором Хатаке. Необходимость разговаривать с ним, сидя так близко, что скрыть волнение просто не получится. Если подумать, тревожное предчувствие надвигающейся грозы не отпускало с тех самых пор, как после больницы госпожа Сенджу вызвала ее к себе в кабинет и довольно прохладным тоном принесла извинения за неподобающее поведение своего сотрудника, предложив аннулировать все отработки и выставить зачет автоматом. Конечно, нужно было соглашаться. Глупо было отказываться, но в тот момент, глядя на странное выражение лица профессора, Сакура вспылила. Поблагодарила и отказалась от поблажек, заверив, что вполне может сама сдать зачет и отработки. В тот момент ей просто ужасно не хотелось выглядеть жалкой или униженной. Или ловкой мошенницей, провернувшей к своей выгоде несчастный случай в лаборатории. Только не перед человеком, который и так ни во что ее не ставил. Вечером, перебирая тетрадь с конспектами — ОГРОМНУЮ тетрадь с конспектами! — Сакура от души пожалела о своей гордыне. «Идиотка! Клиническая!» Но сказанного было не вернуть. Поэтому за две недели до сессии голова Сакуры, сердце Сакуры, все существо Сакуры непрерывно ныло из-за упущенной по глупости возможности. — Ну что? Я пишу ответы на первые двадцать вопросов, ты на вторые. Помнишь? Ино забегает в комнату, отряхивая юбку, садится за стол и тут же принимается за работу. Словно это такая ерунда — двадцать вопросов! На секундочку — ДВАДЦАТЬ вопросов по фармакологии! Каждый из которых был составлен так, что пятью предложениями не обойтись. Скорей уж пятью страницами! У Сакуры за две недели до сессии кости в пальцах перемолоты в мелкую крошку бесконечной писаниной. От мелкоисписанных шпаргалок рябит в глазах, простые истины вызывают подозрения, заставляя проверять все по два-три раза, и постоянное желание спать, хорошо известное каждому студенту, становится почти непреодолимым. — Да-да, я помню… Как раз дописываю ответ на третий вопрос. Не бойся, не подведу. Сакура устало зевает, уже не прикрывая готовый лопнуть рот. Это, наверное, сотый зевок… или тысячный… — А где учебник по антимикробной терапии у детей? У меня тут вопрос как раз по резистентности пенициллиновой группы в разных возрастных категориях. Ино наводит суету, заставляя Сакуру искать учебники, конспекты, лекционные записи. Прогоняет сон своим звонким голоском. К учебе эта яркая блондинка вопреки всем сложившимся стереотипам подходит крайне ответственно. Ночь обещает быть долгой. К пяти утра почерк у обеих превращается в профессионально-врачебный: вряд ли таким стоит писать дальше — на экзамене точно не смогут разобрать. — Поставь будильник на половину седьмого. Нам как раз одного цикла сна хватит, чтобы отдохнуть. Я пока за… уаааа… ааа, ладно… Они засыпают, едва коснувшись подушек. И тут же резкое дребезжание будильника окатывает болезненно-острой судорогой все тело, так что во рту зевотная ломота, а в мышцах противная резь. Одного цикла сна им явно не хватило. — Да выключи уже! Сакура! Ччччерт… Я еще сплю… Тело действует на автомате, переставляя время еще на три часа позже — как раз, чтобы успеть на последнюю лекцию по фарме. Пропускать ее Сакура не собирается ни в коем случае. Потому что еще одну отработку с пугающим своей молчаливостью и покладистым отношением профессором она точно не перенесет. И так было странно ходить мимо него, отвечая кивком на кивок, поднимать руку на семинарах и без запинки пересказывать целые параграфы по заданной теме. Получать отличные оценки. Просто учиться. Делать вид, что ничего не было. — Сакура! Подъем! Мы проспали! Полный ужаса крик Ино может поднять и мертвого. Кажется, они благополучно проспали гораздо дольше трех часов. Спустя секунду холодно-липкого сознания начинается веселье. Суматошные сборы в универ — у Сакуры есть личный рекорд: две с половиной минуты от пробуждения до выхода. Но сегодня она умудряется собраться за полторы. Предательские минуты ни в какую не поддаются уговорам двух опаздывающих девушек — замедлить свой бег, остановиться ненадолго. Неумолимое и безжалостное время равнодушно к проблемам людей. — Если мы опоздаем, это будет катастрофа! Я же никогда не опаздывала! Так накосячить перед самым экзаменом! Черт! И почему будильник не сработал? Мы ни за что не успеем к началу! Ино гоняет по кругу один и тот же вопрос, зная, что ответа не будет. Испуг на ее красивом лице кажется предвестником Апокалипсиса. — Хорошо, что ты вообще проснулась! Иначе у нас и правда были бы проблемы! Сакура подбадривает, как может, уже не пытаясь держать сбивающееся от быстрых перебежек дыхание. По спине ручьем пот. Во рту железистый привкус. Ноги ватные от резкого старта. Но сдаваться и упускать возможность успеть — она не собирается. Растрепанные, с горящими глазами и шумным дыханием, подруги залетают в аудиторию за две минуты до начала пары. Этот подвиг воистну достоин того, чтобы его увековечили! Почетная доска у входа в универ или часовое шоу на одном из главных каналов страны, можно просто запись в книгу рекордов Мира… Пытаясь продышаться и утирая без конца текущий пот, Ино Яманака и Сакура Харуно просто счастливы. — Я же говорила, что мы успеем! Ино осматривается, отыскивая взглядом Шикамару. Успокаивается, увидев его и задорно ему улыбнувшись. Падает на лавку и открывает тетрадь. Сакура беззлобно молчит, не желая напоминать, кто был главным паникером по дороге. Профессор Хатаке появляется как всегда вовремя, стоит только звонку легкой волной тронуть тишину. — Сегодня последняя лекция. Нам осталось пройти две темы, так что приготовьтесь: писать придется много, — как всегда без приветствия, строго по делу, словно у него лимит на слова. Почему-то от этого «много» пальцы на правой руке Сакуры начинают дрожать. — Итак начнем. Первая тема: Осложнения медикаментозной терапии. Основное действие лекарства — фармакокинетический эффект, ради которого применяют лекарственное вещество. Но, как вы знаете, все лекарства оказывают побочные действия. Виды побочных действий классифицируются на токсические, вторичные, в пределах терапевтических доз и несовместимые при комбинировании. Запишите: токсические подразделяются на хронические и острые… Спокойный голос профессора методично надиктовывает тему, которую Сакура всего несколько часов назад подробнейше расписала в шпаргалке на два листа мелким почерком. Внутренняя радость от того, что не забыла упомянуть ничего важного, сменяется тревожным чувством. Что-то не так. Лекция идет как обычно: преподаватель объясняет новую тему, студенты пишут, но что-то не так… — Переходим к причинам осложнения медикаментозной терапии. Среди прочих наиболее распространенными являются: самолечение, рост использования лекарственных средств, полипрагмазия… Он коротко проходит по каждому пункту, особо останавливаясь на недопустимости самолечения антибиотиками, но Сакура уже почти не слышит. Она сидит, неестественно распрямив спину и оглохнув от шума перепуганного сердца, безжалостным набатом тарабанящего прямо в уши. Лекция продолжается, профессор затрагивает все важные вопросы, поясняя особо непонятные места, но…«Черт…» Если Сакура что и узнала, зубря без конца темы по фармакологии, так это один важный, свойственный абсолютно всем медикаментам пункт: лекарственная аллергия. Самый распространенный вид побочных действий любого препарата — непереносимость и повышенная чувствительность к лекарственному средству. И только что профессор — безупречный, никогда и ничего не забывающий профессор Хатаке — пропустил его. И что теперь делать? «Нужно сказать. Нужно сказать, что… Что? Хочешь указать профессору на ошибку прямо перед всеми? Он тебя живьем съест. И не подавится. Но если не сказать, то другие студенты так и пропустят этот пункт, как им потом на экзамене отвечать? Ведь он же не простит и малейшей оплошности! Откроешь рот — и на экзамен можешь не приходить. Тебя точно не допустят! Черт… Ага, настоящий черт в свитере! Я не могу так… Нельзя допустить, чтобы… Заткнись! Вот же дурында! Скажешь после пары остальным добавить пункт в лекцию — и все! А если меня не послушают? Если не послушают? Ну знаешь, у них должны быть свои мозги. Если они не заметили, что профессор упустил важный пункт, то им не место в универе! Чееееерт! Успокойся. Ты ничего не можешь сделать. Ты же не самоубий…» — Простите, профессор! Можно спросить? Спор с собой обрывается дрожащим от страха голосом. Рука с мелом, выводившая на доске очередную формулу, замирает на несколько секунд, словно ее обладатель не может поверить, что кто-то посмел прервать его рассказ. — Да, Харуно. Он поворачивается медленно. Так медленно, словно готовится к прыжку. Сакуре кажется, что стоит сказать хоть слово и профессор накинется на нее, вцепится в шею, разгрызая острыми зубами кожу, мышцы и сухожилия, пока не доберется до артерии, и будет пить теплую кровь, оглядываясь по сторонам на других студентов в назидание. Чтобы больше никто и никогда не смел прерывать его лекцию. «Совсем уже чокнулась… Надо спать побольше, а то мерещится всякое…» Она цепляется взглядом за испачканные мелом пальцы профессора и это странным образом успокаивает. Как будто его грязные руки — залог безопасности. — Вы не упомянули про лекарственную аллергию и идиосинкразию. Разве это не один из видов побочных действий? Тишина, накрывшая аудиторию с сотней студентов, больше похожа на абсолютную потерю слуха. Она снова сделала это — выступила там, где нужно было промолчать. Несколько самых долгих секунд в своей жизни Сакура с пропускающим удары сердцем ждет ответа, проклиная себя за глупую смелость и обещая всем богам больше никогда-никогда не дразнить тех, кто старше и опаснее… особенно профессора Хатаке. Только бы пронесло… — Хотите сказать, я допустил ошибку? — Он ведь нарочно выделяет удивленным голосом это «я», словно не верит сказанному. Оказывается, тишина может быть еще гуще, если в огромной аудитории перестают дышать все до единого. Сакуре больше не кажется страшным вариант с перегрызенным горлом. Но… — Разве вы не учили нас, что индивидуальная непереносимость — это главный вид побочных действий, который присущ всем без исключения лекарствам? Поэтому мне показалось странным, что вы не упомянули о нем сейчас. Все, включая Ино и внутренний голос Сакуры, замирают в ожидании ответа пойманного на ошибке профессора. Если бы только можно было спрятаться от его пристального взгляда и бьющего по нервам постукивания мелка о крышку стола — Сакура согласилась бы на любой вариант! — Хм… Кто-то еще считает, что я пропустил важную информацию? Ни одна рука не поднимается вверх, ни один голос не звучит в поддержку. Сакура обводит аудиторию взглядом вслед за профессором. Всеобщее молчание звучит смертным приговором. «Лучше бы я проспала эту пару… лучше бы я вообще не поступала сюда… лучше бы… хотя теперь уже поздно…» — Итак, выходит, только Харуно заметила? Сакура крепко держит руку Ино, отважно пытающуюся встать на сторону правды. Хватит и одной самоубийцы, не умеющей держать рот на замке. — Или только у нее хватило смелости сказать об этом? Шум, прорвавший плотную тишину спустя секунду осознания, обрывается коротким движением руки стоящего у доски профессора. Звучащие отовсюда «Я тоже заметил… Я думала, так надо… Просто вы никогда раньше …» стихают, стоит мелку снова застучать по темно-зеленой поверхности, там, где среди видов побочных действий не хватает одного. — Записываем. Индивидуальная непереносимость и лекарственная аллергия… Облегчение приходит не сразу. Какое-то время Сакура еще ждет неминуемого приговора, но профессор больше не прерывает лекцию, подробно расписывая каждый вид осложнения. Остается только поспевать за его диктовкой, уже не обращая внимания на тупую боль в пальцах. И сдерживать постыдную дрожь в коленях. Ино царапает на клочке бумаги «Ты самый чокнутый человек на свете. Горжусь тобой, подруга.» Сакура криво улыбается в ответ, продолжая на автомате делать записи. До конца пары ничто не напоминает о безумии храбрых. «Или слабоумных»… — Зайдите ко мне после занятий, Харуно. Сакура замирает соляной статуей, стоит спокойному голосу профессора прозвучать совсем рядом, пока все выходят после пары из аудитории. Она кивает, обхватывая покрепче тетради. Все-таки избежать последствий не получится. Собственно, фармакология и была последней парой, так что никакой отсрочки казни, никакой последней булочки с сладким кофе в столовке, никакого подбадривающего разговора с Ино Сакуре не положено. Только кивнуть на предложение подождать у кафедры и наконец-то сделать вдох, выйдя за дверь аудитории. — Я пойду с тобой. Не позволю ему обижать тебя! В конце концов, ты же была права! Он и правда пропустил важное! За что тебя ругать? Нет-нет! Так нельзя! Гневные реплики Ино отскакивают от сознания Сакуры мячиками для пинг-понга. Толку от этого возмущения никакого. Урезонить профессора она точно не сможет, а вот навлечь на свою голову неприятности перед самой сессией — легко. — Все будет в порядке, — Сакура говорит спокойно и уверенно, словно все и правда может так быть. — Ну не съест же он меня! А вот в этом уверенности меньше. — Как бы то ни было — это неправильно! Ты столько учишься, столько работаешь! Ты будешь потрясающим врачом! Нельзя, чтобы тебе сломали жизнь из-за какой-то ерунды! Я не прощу себе, если позволю этому человеку все испортить! Ты не заслуживаешь… — Да не съем я вашего будущего потрясающего врача, Яманака. И даже не покусаю. Не драматизируйте. Он проходит мимо, обдавая застывших подруг потоком воздуха. Хорошо, что не оборачивается, иначе обязательно увидел бы это выражение густого стыда, распустившееся на лицах обеих ярко-алым румянцем. Сакура давится вдохом, Ино шумно выпускает воздух, моментально берет себя в руки и кричит удаляющемуся профессору в спину: — Тогда зачем зовете ее на разговор? — Поставить зачет автоматом конечно же. Или вы не слышали, что сумасшедший Какаши Хатаке любит устраивать такие проверки своим студентам накануне сессии? Его голос такой дружелюбный, взмах его руки такой дурашливый, смысл его слов такой невероятно-хороший, что Ино еще долго хватает ртом воздух, слишком потрясенная, чтобы сказать что-то в ответ. Так это все была проверка? И только Сакура прошла ее? — Ино… я… прости, что помешала тебе поднять руку… — Вот дурында! Нашла о чем вспомнить! Хорошо, что не дала поднять. Я бы там умерла на месте от его свирепых взглядов, некому было бы зачет ставить! Но если ты и правда раскаиваешься, то можешь помочь мне и дописать мою половину билетов! — Ну нет! Не настолько! Сакура бросается вслед исчезнувшему за поворотом профессору, на ходу оборачиваясь и показывая язык подруге. Кто бы мог подумать, что все это закончится вот так? «Уж точно не я! Я готовилась умереть»… Вечером в общежитии только и разговоров о том, как на лекции у профессора Хатаке бесстрашная Сакура Харуно получила зачет автоматом. В комнате у подруг яблоку негде упасть, кажется, что та самая сотня человек из аудитории пришла узнать все подробности случившегося после пары. Ино выдерживает всего полчаса, а потом сбегает под каким-то дурацким предлогом, уцепив за собой послушного Шикамару. Так что повторять историю выставления зачета Сакуре приходится самой. - Я зашла на кафедру, протянула ему зачетку, он поставил подпись,поздравил с первым сданным зачетом и все. Потом я пошла домой. Нет, ничего больше он мне не говорил. Я тоже молчала. Когда все расходятся, сил нет даже на то, чтобы почистить зубы. Предыдущая почти бессонная ночь дает о себе знать. Сакура вырубается, едва только за последним гостем закрывается дверь. В какой-то момент она неожиданно просыпается. Словно кто-то ненарочно разбудил ее. Кажется, двое разговаривали совсем рядом. Они что-то двигали, и этот шум заставил Сакуру открыть глаза. Быстрый шепот — неразборчиво — прямо над ухом. В комнате темно, хоть глаз выколи. — Эй! Кто тут? Ино? Это ты, Ино? Тишина в ответ запускает по венам первую порцию страха. — Что за шутки? Включите свет! Встать бы и надавать этим шутникам по шее, но тело ватное. Абсолютно непослушное. Настолько, что Сакура не чувствует ни рук, ни ног. — Кто здесь? Что… что вы тут делаете? Кто это? Она начинает говорить быстро-быстро, повторяя одни и те же вопросы в отчаянной надежде услышать ответ. Узнать, кто это решил так жестоко подшутить над ней, но неразборчивый шепот и странные шорохи все так же скрыты полумраком. Злость подогревается паникой, заставляя кричать. — Хватит баловаться! Кто бы тут ни был, я сейчас встану и устрою вам! Если это ты, Ино, я больше никогда не буду с тобой разговаривать! Это совсем не смеш… Она не успевает озвучить свою угрозу до конца, как совсем рядом теплым пятном загорается настольная лампа. Вот только освещает она вовсе не привычные очертания мебели в небольшой комнатке студенческого общежития на пятом этаже. — Привет, Сакура. Этот голос она узнает из тысячи. — Профессор?.. Он сидит совсем рядом. Одетый во все черное. Его рука в кожаной перчатке тянется к лицу Сакуры. Его лицо, не скрытое маской, пугает нескрываемой радостью. Его поза — поза готового к прыжку хищника. «Съест. Теперь точно, никаких шансов на спасение». Сакура инстинктивно зажмуривается, пытаясь хоть так спрятаться от неминуемой опасности. Образы впивающегося в горло профессора больше не кажутся бредом. — Посмотри на меня. Открой глаза. Я же обещал, что не покусаю. Ну да, конечно! Не покусает! Именно поэтому Сакура очнулась в незнакомом месте, обездвиженная, даже приблизительно не представляющая, что ее ждет. Верить его обещаниям — такое себе! — Я… боюсь… Кажется, на мгновение профессор теряется, услышав признание Сакуры, но почти сразу берет себя в руки, легонько касается пальцами ее щеки и вкрадчиво, голосом, от которого все внутри начинает плавиться, говорит: — Меня? Глупышка… я не причиню тебе вред. Можешь доверять мне. Он встает с кровати, Сакура слышит его удаляющиеся шаги, набирается смелости открыть глаза — и… — Я просто хочу поговорить… Прямо перед ней стоит обнаженный мужчина с накинутой на плечи полупрозрачной белой рубашкой.