Авторская методика

Сережа не совсем уверен, что хочет — и может — увидеть, когда заглядывает в щель двери спальни Леры. Он сам говорит ей и Олегу, что ему нужно доработать обновление в самые сжатые сроки, поэтому он отдаст сегодняшнюю ночь (или даже немного больше) во имя свершения собственной гениальной мысли. И, пожалуй, еще в тот самый момент, когда с ним не начали спорить, а просто согласились, надо заподозрить неладное. Но нет, его ничего не смущает тогда, а сейчас он может наблюдать за происходящим из расчета остаться незамеченным. Возможно, он готов подсмотреть, как Олег берёт Леру сзади, или она красиво приподнимается и опускается на его член сверху. О, или она может брать Олега, тоже неплохой и вполне себе реалистичный вариант. Это однозначно было бы горячо, потому что они вместе всегда выглядят до ужаса сексуально и возбуждающе. Особенно когда оба при параде — в костюмах и с красивыми укладками — и ведут себя как те зазнавшиеся снобы из высшего общества, с которыми обычно имеет дело сам Сережа. Им подобное очень идёт, несмотря на то, что от других подобных личностей самого Сережу тянет блевать. Иногда для развлечения они таким балуются и получают достаточно морального удовольствия. Но чего Сережа не ожидает сейчас, так это того, что Лера будет стоять у кровати в шелковом халате с кружевом и гладить сидящего на постели на коленях в плотных черных чулках и в черном же хлопковом платье Олега. Волков никогда ему ни о чем подобном не говорил и даже не упоминал. Поэтому Сережу и обжигает жаром, жалит спазмом возбуждения в самое солнечное сплетение и тянет сладкой судорогой до самого паха. Кажется, все же есть еще кое-что между ними, в чем каждый из них не готов признаться друг другу. С появлением Леры в их жизни открывается достаточно много возможностей, которые без нее были недоступны. Как минимум то, что и Сережа, и Олег могут ей доверить то, что привлекало их безотносительно друг друга. Самое элементарное и простое — женское доминирование. Вот только если сам Сережа с головой падает в самые темные свои фантазии, забивая на всякого рода размышления, самоанализ и рефлексии, потому что ему просто надо, то вот у Олега все явно сложнее и путанее. Нет, втягивается он тоже вполне себе быстро, но все еще остается более скованным. Конечно, и в целом Олег более закрыт в проявлении своих эмоций, в озвучивании своих мыслей более вдумчив, но Сережа не предполагает, что настолько. В увиденном им нет ничего… этакого — ни обнаженной кожи, ни откровенных ласк, но это так... по-новому. Словно он подсматривает за тем, что видеть не должен. — Хороший мой, — с явной улыбкой в голосе говорит Лера и накрывает ладонью щеку Олега. — Детка. Олег рвано вздыхает, прижимается плотнее, касается губами запястья, и Сережа судорожно сглатывает. В Олеговых глазах столько обожания, столько любви, что даже страшно становится, а не граничат ли они с безумием. Так Олег раньше смотрел только на него, и от этого — по идее — должно быть больно, но Сережа ловит шальную мысль, что то, что у них теперь есть Лера — очень хорошо, потому что они ведь не вдвоем против всего мира, и… подумать над этим больше не получается — Лера подходит к постели вплотную, позволяет уткнуться в пресс и обхватить талию руками в объятии. — Олежек, — ласково зовет она и ведет от плеч до локтей явно мягкие и тёплые линии пальцами. — Олежек... Олег не отзывается, но это и не нужно — его руки тут же аккуратно разжимаются, и он складывает их на собственных коленях. Растяжка у него потрясающая — сидит не столько на коленях, сколько чуть вывернув их так, что с непривычки тянуло бы мышцы напряжением и болью. А он вон сидит, так еще и внимание на это не обращает, как будто так и надо. — Ну-ка посмотри на меня, — Сережа на пару секунд даже дышать перестает, осознавая, что Олег смотрит только на собственные руки (ох, боже, эти руки...). — Ты не должен стесняться себя. Если тебе хорошо от этого, значит, так правильно. Так нужно. Ее тонкие пальцы мягко касаются подбородка, поднимая голову Олега выше. — Слышишь меня? — Да, — кивает Олег и несмело берет ее кисть, чуть раскрывая, чтобы поцеловать в самую середину. — Правильно. Он всё целует ее ладонь, осторожно держа изящную, но от того не менее крепкую и сильную руку. Интересно, а как бы ощущалась пощёчина? Сережа жмурится на короткое мгновение и даже утыкается лбом в дверной косяк. Не сейчас о таком задумываться, вот правда. И так нужно как-то обработать и принять информацию, в которой Олег вполне себе по-настоящему и без особого сексуального подтекста заинтересован в легком кроссдрессинге и поклонении Лере. Это не то чтобы ну очень странно (серьезно, в их насыщенной интимной жизни бывали вещи и поэкзотичнее), но для этого все равно нужно время. Сережа вновь сосредотачивается на двоих в спальне и едва сдерживает стон — было бы гораздо проще, если бы Олег просто и незатейливо взял в рот Лерины пальцы, скользил по ним языком и губами, глядя снизу вверх. Он умеет — Сережа знает по себе и сам видел со стороны. В такие моменты смотрится очень возбуждающе, особенно когда еще и замечается краем глаза, как Лера бедра ритмично сжимает в ответ на столь откровенную провокацию. Но нет. Сейчас он просто продолжает целовать, скользить губами нежно и едва ощутимо по коже, не оставляя и следа слюны. Просто касается — кожа к коже, губы к выступающим косточкам суставов и разлету голубеньких вен у костяшек в основании. Лера часто поверхностно дышит, но не говорит больше ничего, лишь иногда перебирает темные пряди и отводит ото лба с щемящей грудину нежностью. Между ними происходит нечто интимное, возможно, даже большее, чем секс, какая-то новая близость, от которой сходят с ума. И на удивление эта близость не производит впечатление хрупкой, нет, наоборот, кажется, что она крепче веревок и наручников связывает их и скрепляет сильнее любых самых откровенных разговоров. Олег медленно и осторожно перехватывает и вторую руку, касается запястья и поднимает наконец глаза, все еще не отрываясь от загорелой кожи. Сережа с трудом сглатывает и тут же закусывает до крови губу, потому что сердце пропускает удар и осознание настигает, насколько у Леры и Олега все пропитано и завязано на доверии. Олег ей на самом деле доверяет, и это видно не столько по действиям, сколько по глазам. В этом взгляде только доверие и преданность. В конкретно этот момент Олегу никто не нужен, кроме нее. — Олежек, — не менее потрясенно выдыхает Лера, наклоняется, беря в ладони его лицо. — Хороший мой, родной... Олежек... Она покрывает его щеки, нос, подбородок — куда попадает — мягкими поцелуями и все шепчет о том, какой он хороший, правильный, любимый... Это не ранит хотя бы потому, что ему она тоже это шептала, иногда даже кричала, но сейчас это не идет ни в какое сравнение с прошлым. Сережа умом понимает, что то, что происходит сейчас между ними двумя, должно было между ними и остаться, чтобы сам он ни о чем не знал и даже не догадывался. Но горло все равно перехватывает, а дыхание спирает; он вцепляется пальцами в косяк до боли. — Ты такой чудесный, — говорит она уже в голос и выпрямляется. — Я так тобой горжусь. — Нет, — отрицательно качает головой Олег и приподнимается на коленях, впивается руками в плечи, обтянутые шелком, и смотрит отчаянным взглядом. — Не гордишься. Сережа восхищается мгновенной Лериной реакции — ее пальцы крепко сжимают подбородок, заставляя замереть. То, как меняется тональность между ними, вызывает какой-то трепетный детский восторг — не-идеально ни разу, но они подстраиваются, не зацикливаются на чем-то одном, и поэтому происходящее не рушится, не разваливается. — Не думай, что знаешь лучше меня мои чувства, — Лера чуть наклоняет голову набок, а потом и чуть вперед. — И не пытайся перехватить контроль, когда этого не требуется. Сидеть. Олег ощутимо вздрагивает, но не выпускает ее из собственных рук. У него есть неограниченный запас силы, чтобы сопротивляться, и Сережа едва не делает шаг назад — они схлестываются двумя стихиями разной полярности, и пусть понятно, кто одержит победу... — Я сказала — сидеть. А вот теперь Олег подчиняется. Снова опускается на постель и опускает взгляд. Сереже очень хочется застонать от удовольствия, что растекается по телу, когда он прижимается к стене пахом и видит ту по-кор-ность, которой фонит от Олега, которой он пропитан. Он мог быть покорным и с Сережей, но это все равно другое, не так, как сейчас с Лерой. Словно Лера принимает у Олега добровольно отданную силу воли, и это так красиво и правильно, черт возьми! — Умница, Олежек, — снова мягким голосом хвалит Лера и гладит подушечкой большого пальца скулу Олега. — Будь лапочкой и не делай глупостей. Сережа бы чисто из принципа поспорил и сделал назло, вырвался и огрызнулся, и получил бы заслуженное наказание, но... Сейчас под ее рукой не он, а Олег... а Олегу нравится ее слушаться, и злить ее по-настоящему он не хочет. Поэтому тот послушно повинуется легкому толчку в плечо и ложится на спину, дышит шумно носом, вытягивая явно затекшие ноги, и не издает ни звука, когда Лера взбирается сверху и седлает его бедра. Выглядят они потрясающе — оба в черном, но в разных фактурах, с разными настроениями и желаниями. Удивительно для него самого, но сейчас Сережа не хочет быть там с ними, ему нравится наблюдать, нравится, что они сосредоточены только друг на друге и не отвлекаются на него самого, не ждут реакции и вообще не догадываются, что он рядом. — Открой горло, — приказывает Лера и наклоняется, опираясь на ладонь рядом с головой Олега. — На него хорошо ляжет кружевной чокер. Хочешь? — Хочу, — несколько капризно и с интонациями самого Сережи — отдельный повод для приятного удивления и даже чуть-чуть гордости — подтверждает Олег. — И бантик чтобы был, вот тут. Олег указательным пальцем тыкает куда-то то ли под кадык, то ли совсем в ямку ключиц — Сережа не видит точно, а Лера ласково и очень по-доброму смеется, касается всей ладонью плашмя, накрывая горло. — Выберем вместе, какой тебе понравится. У тебя должно быть все, что ты захочешь. То, что Олег хочет ее поцеловать, понятно — он чуть тянется вверх, приподнимает голову, но тут же опускается безвольно, когда к губам прижимаются пальцы. Ему и этого оказывается достаточно — он прикрывает веки с подрагивающими ресницами и мягко целует подушечки. От простого прикосновения Сережу продирает так, будто его прихватили грубой лаской за яйца — да что они творят, в самом деле! Его никогда ничего подобное не заводило даже — слишком просто ведь и относительно безыдейно. А тут возьмите и распишитесь — пиздец какой-то. — Ты еще чего-то хочешь? — спрашивает Лера и на миг отбирает собственную руку у увлекшегося Олега. — Ободок с ушками? «Лера, пожалуйста, прекрати», — мысленно умоляет Сережа, снова жмурясь и упираясь лбом в косяк, одновременно с этим прикидывая, где можно это достать, чтобы хотя бы вживую посмотреть и пощупать. «Ему ведь и платья с чулками и чокером за глаза. Пощади!». — М-м-м, — Олег не торопится с ответом, тянет чертову «м» так же, как и когда Сережа ему отсасывает. — Можно и ободок. Но не то чтобы мне сильно хотелось сейчас... Чокера будет достаточно. — Мы просто будем иметь в виду, — миролюбиво соглашается Лера и вдруг плавно покачивается, явно касаясь члена под складками ткани промежностью. — Мы ведь никуда не торопимся, да? К чести Олега — тот все же кивает и с легкой заминкой хрипло подтверждает: — Ага... На будущее просто запомним. Сильнее, пожалуйста. Сорвавшись на просьбу, он краснеет и на миг жмурится от того, как Лера притирается бедрами к паху. Кажется, Сережа тоже краснеет — подобная ласка вызывает у него прилив жара к лицу, потому что ему отчаянно хочется ощутить на себе вес Леры, то, как она будет давить бедрами и промежностью уже на его член, и... — Пожалуйста, — вновь отрывисто просит Олег, и Сережа облизывает сухие губы, почувствовав темное желание, чтобы так же просили и его, — Лера, пожалуйста... Она покачивается на нем ритмично, прогибается красиво в пояснице и царапает короткими ногтями ткань на груди. Пронзает вдруг осознанием, насколько тащится от этого сама Лера, насколько ей хорошо. Олежино «пожалуйста» работает на ней как лучшая команда, он просит и умоляет, а она дает ему это. И ей, черт подери, нравится. — Ну же, — срывающимся голосом хрипит она — и прошибает их обоих — и его, и Олега, — Олежек, ну! Олег все же не удерживает собственных рук, сжимает её талию крепко, тесно притискивает к себе и замирает, вставая на лопатки и захлебываясь стонами. Лица Леры Сережа не видит, но отчего-то кажется, что смотрит она хищно, упивается собственной властью и тем, что получает от Олега к их общему удовольствию. Жаль, конечно, что она не кончила, да и сам Сережа тоже, но... — А теперь ты снимешь все это с себя, — тяжело дыша, низко говорит Лера и опускается всем телом на Олега, собирает кончиком языка соленую дорожку пота со скулы и виска, — и вылижешь меня так, чтобы я кричала. — Ты всегда кричишь, когда я делаю это. Сережа все же позорно спускает прямо в трусы, потому что он прекрасно знает и как Олег лижет, и как от этого кричит Лера. И в дополнительных показательных выступлениях необходимости явно нет.