Riding Shotgun

— Итак, неужели могучий и великий Хэт снизошёл с вершин, чтобы смешаться с обычными смертными?       Дым выходит изо рта Джейсона, мешаясь со словами, и Джеймс не может не заметить, как красиво растрепанные кудри обрамляют его счастливое лицо. Взгляд басиста отстранён, глаза — полуприкрыты и сонны, но непривычно тёмный и чуть покрасневший белок заставляет голубую каёмку глаз словно светиться и ярко выделяться, даже в полумраке. — Там слишком душно, я устал, — выпаливает Джеймс, аккуратно перелезая через перила, останавливаясь рядом с шатеном, искренне пытаясь сделать вид, будто он не искал его весь вечер. На фестивале они успели вдоволь наглядеться на высотки Лос-Анджелеса, обрамлённые рыжим светом заходящего солнца, однако вид их всё ещё по-детски завораживает, и вокалист невольно задерживает на них взгляд, всё всматриваясь в тускнеющий горизонт, словно пытаясь найти свою старую школу, свой старый дом, своих старых призраков прошлого. Он делает вдох, наполненный тёплым ночным воздухом здешних мест, и позволяет своей кожанке медленно сползти с плеч, всё переступая с ноги на ногу. — Тусить с этими ребятами из «Scorpions» и «Dokken» — себе дороже…Терпеть не могу их залаченные волосы и смазливые лица. И общаются они как полные придурки. Как Ларс с Кирком их вообще терпят…?       Джейсон гулко и горячо смеётся, стряхивая пепел с конца косяка. — Поэтому я и здесь, а не с ними. — Чёрт, и как ты вообще это понял? Мне кажется, ещё немного и я б их прикончил, прямо там… — Всего четыре концерта осталось, чувак. А потом мы вернёмся домой и выпустим альбом. — Я знаю. Но какого хера это так долго? Я быстрее сорвусь и убью кого-нибудь нахрен, чем дождусь, тем более, если нам придётся вновь торчать с каким-то Ван Факером…       Джейсон начинает игриво напевать вступление к «The Frayed Ends of Sanity», и блондин толкает его в плечо, смеясь и фыркая. Они вновь переводят взгляд на город, теряясь в его огнях, и косяк в пальцах басиста начинает тлеть, когда он делает крепкую затяжку. Вид с крыши отеля, по правде говоря, очень красивый, и к превеликому счастью они здесь одни. — А если серьёзно, — медленно начинает Джеймс, и Ньюстед поворачивает голову, когда слышит в его голосе проскользнувшую мягкость и искренность. Уязвимость и открытость — явно не то, чем славится привычно угрюмый и закрытый вокалист, поэтому Джейсон охотно отворачивается от живописного Лос-Анджелеса, который может предложить ему свои закаты в любой другой день, что не скажешь про блондина, на которого теперь было обращено всё внимание шатена. — Не знаю, что ты думаешь, но с первого дня этого чёртового фестиваля с Ван Халеном мне показалось это всё таким бредом… Прервать грёбанный «Whiplash» из-за того, что какие-то придурки разнесли все кресла и ограждения, серьёзно? Да и вообще — чья была идея поставить сидячие места в «яму»? Я не знаю ни одного парня, который бы захотел сидеть во время концерта. Если бы в ту ночь там был концертный промоутер, клянусь Богом, я бы придушил его прямо там… — Джеймс вздыхает, и Джейсон слышит, как металлический поручень чуть поскрипывает от трения, когда вокалист его сжимает. — Согласен. Дерьмо с этими ограждениями было слишком диким, — басист кашляет. — Ещё эта херня с едой… Каждый чёртов концерт, каждый чёртов сет, — продолжает Джеймс, не думая останавливаться, — и ещё это оборудование, которое работает через раз. Ты видел? Почти весь «Джастис» у меня не работал грёбанный микрофон! И этот Ван Факер каждый концерт опаздывает, а фанатки «Scorpions» каждый раз воруют чуть ли не всю нашу выпивку, и так далее. Этот тур точно проклят… — Он почти кончился, Джеймс. — Да знаю я, знаю. Нам вообще повезло, что мы хоть не на том же уровне, что и «Kingdom Clone»…       Джейсон забавно хмыкает и улыбается, поднося косяк к губам, делая крепкую затяжку. Когда он выдыхает дым, он жестом предлагает попробовать Джеймсу, но тот лишь кривит губы и щурится. — Давай, это поможет тебе успокоиться, — уговаривает вокалиста Ньюстед, чувствуя его опасения, — ты слишком взведён, нельзя так. — Не знаю. Трава очень сильно на меня влияет. — Ну, попробуй хотя бы одну затяжку? — Хер знает… — Иди ты к чёрту… Хочешь, можем в цыганочку?       Блондин вскидывает бровь, басист улыбается. Он выпрямляется, откидывая волосы, завязанные в хвост, назад — ветер дует прямо из-за спины, из-за чего он вечно вскидывает голову, что привлекает внимание Джеймса. Джейсон мостит локоть на перила, кладя подбородок на кулак, и вкрадчиво ухмыляется, одаряя вокалиста помутнённым взглядом из-под прикрытых глаз. — Ты не знаешь, как играть в цыганочку, да? — поддразнивает шатен, — любой чувак из деревни знает и умеет, не волнуйся, и у тебя получится. — Говорит мне мудак из Мичигана… — Эй, я хоть не ношу ковбойские сапоги дома, — оба парня засмеялись, и, пользуясь моментом, Джеймс сделал шаг к Джейсону, игриво пихая его в плечо, сокращая расстояние между ними. Они встречаются взглядами, тут же отводя глаза, будто бы ничего не было, но сердце басиста всё равно пропускает удар, а сам он на мгновение застывает, словно под мимолётным влиянием чужих голубых глаз. — Ладно, давай, показывай, как там эту твою цыганочку делать, — Джеймс старается говорить как можно грубее, но чуть приподнятые уголки рта выдают его с поличным — Джейсон знает, что он уже близко. Он облизывает нижнюю губу, стараясь игнорировать то, что его рот будто забит ватой. Ничего страшного, верно? Просто последствия от травки. Вот только он быстро теряет самообладание, неестественно счастливо улыбаясь. — Да, давай. Это нетрудно… — Это типа как шотган с пивом? — Ну, наверно? Скорее нет, это больше похоже на то, что я курю и даю затянуться тебе. Короче, делюсь с тобой кайфом. — И как это делать?       Слова как-то не идут с языка Джейсона, отчего он кашляет, но Джеймс всё видит. Понимает. Он делает шаг, — последний — чтобы сократить оставшуюся дистанцию между ними, и теперь их куртки соприкасаются. Когда Ньюстед поднимает голову, чтобы встретиться взглядом с блондином, тот видит хищную улыбку на лице второго. Несмотря на кристаллизующееся скомканное напряжение в его груди, Джейсон ведёт себя наигранно непоколебимо, небрежно скидывает волосы со лба и подносит косяк к губам. — Я делаю затяжку. Затем ты должен наклониться к моим губам, а я выдохну — ты должен втянуть в себя. Это очень просто. — Тогда меньше разговоров, больше дыма. — Так точно, ковбой.       Джеймс заворожено наблюдает за тлеющим кончиком косяка, когда Джейсон делает глубокий вдох, прежде чем как схватить за затылок свободной рукой блондина и прижаться к его губам своими. Вкус дизельного топлива и травы тут же заполняет рот и легкие вокалиста, когда он вдыхает, и он не уверен, от чего его тело наполняется теплом и негой — вкус табака и медленно наступающий кайф или жар губ басиста, который прижимается к нему дольше, чем следовало бы.       Когда Джейсон отстраняется, Джеймс задерживает дыхание и дым в своих лёгких, словно безмолвную молитву, прежде чем как шумно и хрипло выдыхает, освобождая прозрачный смог из своего рта. Прошло уже много времени с того, как он курил что-то покрепче обычных сигарет, так что одна затяжка довольно сильно его берёт, позволяя расползтись прибывшему жару до кончиков пальцев. Его одногруппник лишь смеряет его заинтересованным взглядом, делая ещё один вдох, даже не прочистив горло. — Неплохо для первого раза, — искренне делится с ним Джейсон, на что Хэтфилд бросает на него косой взгляд. — Не зазнавайся. Давай ещё раз. — Стой… Чего?       На этот раз Джеймс поддаётся вперёд, и Ньюстед едва успевает затянуться, когда их губы вновь встречаются. Грубые руки вокалиста прижимают басиста к себе, крепко сжимая его спину, его бёдра, и они никак не отстают друг от друга. Вместе с противным дымом изо рта Джейсона выходит стон, когда блондин слишком грубо впивается пальцами в его футболку, и он поглощает его тоже.       Вот для чего он по-настоящему пришёл сюда.       Его голова гудит и, по-видимому, тоже наполняется дымом, и он чувствует, как его мышцы постепенно становятся ватными, он перестаёт чувствовать своё собственное тело, свои движения, пока он держит воздух в себе. Он прерывается, отрываясь от чужих горячих губ, когда приходит время выдыхать, прежде чем как вновь прильнуть к шатену.       Очевидно, что голова Джейсона точно таким же образом плывёт; он ведь просто поднялся на крышу, чтобы покурить травки, а тут… Джеймс и… но он не собирается останавливать его. Басист выбрасывает дотлевший косяк, не обращая внимания на то, куда он приземляется — в любом случае, у него есть дела поважнее.       Им обоим проще забыть, что они должны разорвать контакт после поделённой затяжки, когда они оба углубляют поцелуй. Они словно на вершине горы — будто лавина, медленно катящаяся с вершины, но стремительно набирающая обороты, — и по мере того, как они привыкают к общему темпу, они заходят всё дальше и дальше, пуская в ход сначала языки, затем зубы, кусая губы друг друга, а затем и руки, голодные и трясущиеся, которым нужно больше.       Джейсону слишком нужен воздух — он отрывается, делая вдох, чтобы прильнуть теперь к шее Джеймса, оставляя на ней яркий засос, покусывая нежную кожу и вырывая из горла одногруппника утробный стон. Между ног Хэтфилда становится до жути тесно, а приятный язык и тёплые губы на его шее лишь усиливают ощущение. Ему кажется, будто он где-то не на земле.       Между делом блондин юркнул под футболку Джейсона, проводя пальцами по аккуратному изгибу посередине груди, ведя ниже, к пупку, а затем касается джинс, и — какое удивление! — басист такой же твёрдый, как и он сам. Когда Джеймс касается его, Ньюстед издаёт что-то наподобие рыка, прежде чем вновь проводит языком по шее вокалиста и прикусывает его мочку. — Мы будем трахаться уже, или нет? — твёрдость в чуть хрипловатом голосе Джейсона обжигает ухо Джеймса — и член. — Я не знаю, Джейс. А должны? — Ещё как должны…       Джеймс оборачивается, а затем встаёт, таща за собой Джейсона, как только замечает высокий черный ящик, предназначенный, наверно, для принадлежностей. Как только вокалист садится, басист тут же начинает расстёгивать пуговицу на его джинсах, выуживает ремень и спускает их, тут же проводя языком от основания до кончика члена, сквозь ткань. Мелкая дрожь пробегает вдоль позвоночника Хэтфилда, и он пропускает сквозь свои пальцы каштановые волосы Джейсона, скручивая пару локонов, пока тот спускает трусы и начинает гладить его орган. Он напрягается, едва сдерживая стон, когда его одногруппник берёт его член в рот и втягивает щёки, щедро покрывая его слюной. Однако перед тем, как Джейсон успевает набрать темп и закончить начатое, Джеймс поднимает его на ноги и стягивает его джинсы, усаживая к себе на колени. — А, ты решил… так? — срочность окрашивает голос басиста, когда он устраивается поудобнее на чужих бёдра, кладя обе ладони на широкие плечи своего товарища для поддержки. — Если у тебя нет других предложений… — Да нет, мне вполне нравится идея оседлать тебя.       У Джеймса перехватывает дыхание — боже, как же ему нравится такой Джейсон. Может, это всё из-за травки, а может — Джейсон просто Джейсон, но то, как басист относится ко всему, с этим его «хватай жизнь за рога и катайся», и то, какую тихую уверенность он источает просто… выводит вокалиста из ума.       Никто из них больше не может себя сдерживать, когда Хэтфилд выуживает из кармана спущенных джинс презерватив, натягивает его трясущимися пальцами и тут же аккуратно входит в басиста. Тогда Джейсон плавно опускается, под давлением сильных рук на своей талии, и жадно прижимается губами к блондину, умоляя не прекращать его целовать, не в силах насытиться и отчаянно нуждаясь в большем, словно от этого зависит его жизнь. Оба парня выдыхают, когда Джеймс входит полностью, и замирают на мгновение — достаточное для того, чтобы насладиться кайфом от близости, перед тем как продолжить двигаться.       Медленно — вокалист начинает медленно — насаживая Джейсона на себя, задавая ему темп, басист его легко поддерживает, не сбиваясь. Им немного мешают джинсы шатена, которые неудобно обвивают его бёдра, но они слишком накурены, возбуждены и нетерпеливы, чтобы что-то делать с этим, поэтому упорно игнорируют это. Они слишком сильно хотят друг друга, чтобы остановиться сейчас.       Джеймс слышит, как Джейсон стонет, когда он ускоряется, нежно придерживая его за талию, и басист чертовски напряжён. Он выгибается, льнёт к нему всем телом, прижимается плотнее, всё беспорядочно не может понять, куда деть свои руки — Хэтфилд лишь сильнее сжимает челюсти, поддерживая темп и отвечая своему одногруппнику взаимностью. — Бля, Джейс… не останавливайся, — выдыхает Джеймс прямо в губы Джейсона, сжимая пальцы на его талии. Ньюстед даже не может ответить; он слишком сильно поглощён собственной эйфорией, что даже двух слов связать не может, поэтому он слабо кивает, прижимаясь лбом ко лбу блондина, еле перенося напряжение между ними двумя.       Джейсон с трудом подавляет стон, когда вокалист кладёт вторую руку на его член, начиная медленно дрочить ему. Всё это слишком много для него — он вообще не понимает, как до сих пор держится в сознании — Джеймс, возможно, влияет на него ещё дурнее, чем трава. Басист запрокидывает голову, сжимая глаза, его грудь вздымается раз за разом, а на лбу выступает пот — Хэтфилд чертовски плохо влияет на него.       По мере того, как они оба приближаются к заветному концу, Джеймс задирает подол своей рубашки и крепко сжимает его между зубами, потому что последнее, чего он хочет — вернуться в собственный номер в чужом семени, стыдливо пытаясь спрятать это. Когда басист чуть приоткрывает глаза и видит это, ему хватает одного лишь взгляда на торс вокалиста, чтобы выйти из реалии. Он видит, как Хэтфилд торопливо расстёгивает пуговицы, оголяя своё тело, и к нему на ум приходит занимательная картина, как его собственная сперма позднее будет на этом подтянутом загоревшем животе, и как с ней будет смотреться Джеймс, и он прикусывает губу, чтобы немедленно заглушить возбуждённый стон.       Однако это фантазия грозится стать самой настоящей, когда Джейсон чувствует, как Джеймс сжимает его член крепче и начинает дрочить быстрее. Он позволяет своей спине расслабиться а плечам опуститься, не сопротивляясь движениям вокалиста, наоборот, подаваясь им навстречу, практически трахая его руку, так, как Хэтфилд трахает его. И они оба чертовски близки к разрядке, так чертовски близки, что Ньюстед готов заплакать, не в силах терпеть эти самые считанные мгновения, желая скорее кончить, но в то же время готов провести в таком положении целую вечность, лишь бы Джеймс не прекращал суматошно повторять его имя, словно в бреду, и прижимать к себе, натягивая на свой член.       Он наклоняется, утыкаясь носом в изгиб шеи Джеймса, пока тот доводит его до оргазма. Все завершается красивым крещендо — Джейсон содрогается, выгибая спину, и с гулким стоном кончает на живот вокалиста, до отчаяния кусая свои губы. Напряжения вокруг члена Джеймса становится невыносимо много, и, как по сигналу, он натягивает на себя басиста последний раз, входя полностью, и тоже кончает, утробно рыча.       Несмотря на постоянную громкую музыку, исходящую прямиком из центра Лос-Анджелеса, и весь шум этого большого города, оба музыканта находятся будто не в нём, сидя в абсолютной тишине, ловя момент, пытаясь отдышаться. Джейсон буквально лежит на Джеймсе, прижимаясь к нему, как тряпичная кукла, всё ещё утыкаясь в его шею, и блондин не может сдержать смеха от всей этой ситуации. Он согласен; это было слишком хорошо.       В конце концов, шатен соскакивает с бедёр вокалиста, натягивая джинсы обратно, и выпрямляется, как ни в чём не бывало. Джеймс всё ещё продолжает сидеть на ящике, полуобнажённый, его грудь бешено вздымается то вверх, то вниз, и Джейсон не находит ничего лучше, чем просто как-то очевидно посмотреть на него и фирменно по-тупому ухмыльнуться, как бы намекая, эй, Джеймс, приятель, засунь ты уже член обратно, но блондин лишь раскатисто смеется, не выдержав, и жмурит глаза. Он отворачивается, делая практически безуспешную попытку размазать уже застывшее семя на своём животе, прежде чем как встаёт. Его тело всё ещё под лёгким кайфом, который расползается от головы до кончиков пальцев тёплыми маслянистыми волнами, но это не мешает ему поспешить натянуть свои джинсы и догнать Джейсона, который начинает идти в сторону выхода с крыши. — Ну, тебе лучше? — Да… Да, лучше. — И, это, нам ведь всего четыре концерта осталось, помнишь? — улыбается басист.       Взгляд, с которым Джейсон смотрит на него, сейчас что ни на есть искренний, и Джеймс делает всё, чтобы запечатлеть этот момент в своей памяти, отложив куда-нибудь в укромное место, чтобы затем вспомнить, когда он будет нуждаться в этом больше всего. У них не особо много времени наедине во время поездок и туров, и это мотивирует вокалиста всё же отыграть эти чёртовы четыре концерта. — Фестиваль может ещё много чего подкинуть, но нам ведь повезло, что мы хотя бы не хедлайнеры с какими-нибудь идиотами вроде «Guns n’ Roses», а? — добавляет Джейсон, скорее чтобы поднять им обоим настроение. — Скорее «Arms n’ Needles», — фыркает Джеймс, и басист заразительно смеётся. — Ты можешь вообще представить, что с ними было бы? Хотя я бы удивился, если они смогли продержаться вместе хотя бы до следующего года. — Настанет день…       Дверь с мягким щелчком закрывается после них. За ней — громкий смех, гулом, как медный колокол, отдающийся вниз, по лестничной площадке, пока крыша отеля вновь не растворяется в мёртвой тишине, изредка прерываемой отголосками шумной музыки с фестиваля.