Научи меня

      — Олеж, а меня на свидание позвали, — где-то в своей голове Олег поперхнулся чаем. Серого? На свидание? Это ладно, ещё ничего, случается, подметил он и смог выдавить из себя что-то вроде «прикольно», но следующая фраза просто выбила его из колеи: — Научи меня целоваться.       Кажется, Волков что-то читал про когнитивный диссонанс. Это когда то, что видишь, не совпадает с тем, что ты и так об этом знаешь, если верить учебникам дореволюционных времён и старой доброй Википедии. Это, например, когда ты тыкаешь иголкой в шарик, ожидая, что он лопнет, а он не лопается. Это когда твоего замкнутого и «странного» друга зовут на свидание. Это когда твой вышеупомянутый друг хочет, чтобы именно ты, ты научил его целоваться.       За прошедшие секунд тридцать Волков успел испытать когнитивный диссонанс дважды.       Слова друга как-то неожиданно бьют по голове, сознание пропускает укол ревности, а Олег… Олег смотрит в его глаза невидящим взглядом, надеясь найти намёк на то, что это просто какая то глупая шутка. Но не находит — Разумовский даже не смущается под пристальным взглядом, невинно хлопает голубыми глазищами и неловко улыбается.       — Э-э… Ладно… — собственный голос звучит немного хрипло и ожидаемо неуверенно. Олег тут же исправляется, не желая показывать ни своего замешательства, ни смущения. Он, если бы мог, уже бы пошел красными пятнами, а его лицо стало бы похоже на помидор по оттенку. — Научу. — Серёжа заправляет за ухо отросшую рыжую прядь и неумело двигает бровями, подмигнув. Олег не то, чтобы считал себя человеком, который способен кого-то и чему-то научить. Но вот в этом пункте он едва ли не слово себе дал, что выжмет из себя все «учительские» способности. И не будет, не будет, не будет пялиться на мягкие губы друга, которые, ко всему прочему, оказываются сладкими и пахнущими какой-то ягодной жвачкой.       Первый поцелуй получился скомканным и ужасно неумелым, с робким объятием за плечи и пальцами на заострённом подбородке, потому что «так удобнее будет, Сереж, я ж лучше знаю», мокрым, немного смешным, но все равно… чертовски милым, до щемящей нежности в груди. А еще слишком — слишком — приятным. На втором и третьем, следовавшими буквально через полчаса — после того, как раскрасневшийся от смущения Серёжа пытался выдавить из себя что-то кроме неловкого булькания, сочетающего в себе «Олег, я как-то… не понял…», «прикольно» и «Еще покажешь?», — Олег искренне пытался жмурить глаза в попытке уговорить себя не думать о том, кого он сейчас целует и что он от этого испытывает.       Вопросом, кто и что от этого испытывает, Волков начал задаваться уже через неделю, когда неожиданно для себя сделал несколько совершенно потрясающих выводов: во-первых, Сереже очень нравится целоваться. Во-вторых, ему тоже нравится целоваться с Сережей. Больше того, Сережа начал как-то сам проявлять инициативу — «Мне Вика рассказала, что вот так еще можно, давай попробуем, Олеж?». И Олег пробовал, а потом с какой-то тоской в сердце наблюдал за тем, как Вика вешается на Сережу, смазано целуя его то в щеки, то в губы.       Вскоре Олег делает еще один вывод — ему решительно не нравится смотреть на то, как Серый целует кого-то другого. И ведь ничего с этим не сделаешь — ревнивым кретином Волков выглядеть не хочет, в героя играть — тоже не сыграешь. Оставалось только избегать компаний Сережи и его новоиспечённой девушки, игнорировать их «очень-очень милые и романтичные» разговоры в коридорчиках, а потом злостно сжимать кулаки, прекрасно понимая, что как-то повлиять на это не получится никак. И взгляды Сережи, полные непонимания и беспокойства, тоже игнорировать — Олег их не видит, да и не шибко хочет. Когда Сережа забегает в их комнату, сияющий, словно начищенный пятак, с еле заметным следом от губной помады на щеке, Волков отворачивается, утыкаясь взглядом куда-то в стену и проговорить что-то вроде «привет».       — Олег, что-то случилось? — спрашивает Серый, нахмурив брови. Случилось — хочется ответить, — Случилось. Еще как случилось, Сереж. Но вместо этого Волков только буркает «нет, ничего», дёрнув плечами. Но от Сережи отлипнуть непросто. — Эй, что происходит? — это уже звучит с ощутимым напором. Олег чувствует себя последней сволочью, когда понимает, что его сердце уколола иголочка злорадства — мол, я мучился, теперь и ты помучайся. И от этого становится еще хуже. Но вместо целесообразного ответа, слов через рот, как это водится, он просто мотает головой, стараясь улыбнуться, а потом врет, что у него полно дел и сбегает. Между тем, у Олега из дел только побег на крышу, где он будет позорно жалеть себя и свои абсолютно бестолковые чувства, которые все только портят. — Да поговори же со мной! — «Нет, Серый…» — думает он, — «Прости, но не поговорю…»       Олег понимает — он, конечно, не хочет выглядеть ревнивым кретином. Но выглядит он именно как ревнивый кретин. Даже хуже.       На дискотеке Волков не танцует. Нафиг надо, да и не с кем. Он прислоняется спиной к стене, окидывая взглядом светящийся яркими красками зал, отчаянно пытаясь не фокусироваться на знакомой рыжей шевелюре, которая вертится рядом, но выходит это откровенно плохо. «Когда только он умудрился стать таким раскрепощенным?» — думает Олег, глядя на танцующего с Викой Сережу.       Серый вроде… счастлив. Это хорошо. Он Серому… не нужен. Это плохо. И от этого просто выворачивает наизнанку. «Надо уйти…» — тупо мелькает в голове.       В ушах шумит из-за громкой музыки, которая слышна даже в коридоре. Олег не сразу соображает, что его догоняют, настойчиво дергая за рукав, а потом перед лицом возникают огромные голубые глаза Сережи, который старается отдышаться и выглядит на редкость раздражённым — похоже, до Волкова он пытался докричаться долгое время.       — Я что-то не так сделал? — спрашивает он на выдохе, — Почему ты не хочешь поговорить? Эй?       А в груди Олега завязался тугой узел, который грозился лопнуть в любую секунду. Перед глазами был только Серый, взволнованный, возбужденный и запыхавшийся. «Я хочу с тобой разговаривать…» — думает Олег, — «Я хочу разговаривать только с тобой, я хочу тебя обнимать, я хочу с тобой смеяться, я хочу быть с тобой и да, я хочу… я хочу тебя поцеловать…» — и в этот момент внутри что-то обрывается.       Губы Сережи ощущаются как будто в первый раз — мягкие и сладкие, но вместо ставшей привычной жвачки они пахнут чужой губной помадой, дешевой и противной. Наверное, запоздало думает Волков, именно поэтому Сережа не отвечает взаимностью, а просто замирает, словно его пригвоздили к полу, а его и без того огромные глаза расширились еще больше. Олег пятится назад, стараясь не смотреть на своего лучшего друга — теперь, получается, бывшего, наверное… — тупо бормоча слова извинения. В голове стукает: нужно свалить отсюда подальше, подальше, вообще забыть об этом…       А Сережа вдруг бросается ему на шею — он легкий, пушинка, питается еле-как, мелькает в голове, пока Волков подхватывает его на руки, — обнимает так крепко, словно они расставались на год или больше, сбивчиво шепчет что-то на ухо. Узел в груди расслабляется, сердце колотится быстро-быстро, как будто после подъема по лестнице, щиплет в носу, а глаза застилает мутная пелена слез. Олег слышит «Почему ты не сказал?», «Я же… я пытался забыть, Олеж…», «Я думал, ты никогда не…» — а Серёжа тычется губами то в его висок, то в щеку, то в лоб, а потом буквально впивается в его губы своими, и внутри разливается блаженное тепло.       — Сереж, ты чего? — собственный голос звучит хрипло. Серый не спешит слезать с него, вжимаясь в Олега всем телом и буркнув куда-то в его плечо:       — Обещай, что все будет хорошо…       — Обещаю, — шепчет Олег, целуя его в макушку.