Скажи, не молчи

      Ветер пронизывает всё тело, неприятно забираясь почти под самые ребра. Протираю глаза, до сих пор не понимая, где нахожусь. Вокруг меня расползается белое пространство, безжизненное и однотонное, а безмолвная пустота начинает напирать со всех сторон. Ничего вокруг нет. Чувство одиночества оседает на мои плечи, сковывая движения своим равнодушием. — Я умер? Фраза эхом разносится в пространстве, создавая впечатление, будто сотни голосов со мной в такт спрашивают её, совсем не интересуясь ответом. Страх уже расползается внутри, сдавливая грудь, но я пытаюсь не поддаваться. Это Небытие. Мысль кажется мне самой разумной, но отчего то делает невыносимо больно. Пытаюсь вспомнить, что произошло ранее, сжимая руками голову. Пустота уже проникла в мой разум, вытесняя память о жизни, но вдруг я цепляюсь за какое-то видение. Начинаю видеть обрывки воспоминаний, которые быстрым потоком проскальзывают, опасаясь быть замеченными. Но образы становятся яснее, а затем выстраиваются в логическую цепочку. Вот я стою на поле, который уже успел впитать в себя пепел и настоящую горечь битвы. На меня налетают многие жители, разгневанные моим правлением, но я быстро справляюсь с ними, пытаясь как можно меньше нанести ранений. Оставить живыми. Понимаю, что никто не заслуживает пройти через такой путь дважды. Но раз судьба опять испытывает мою стойкость, с насмешкой смотрит, как я справлюсь на этот раз, то я готов, теперь уже ради мира, снова вступить на эту тропу. Мне не нужны многочисленные смерти. Успокоить пыл людей и доказать им, что я на их стороне - моя первостепенная цель. Но вот со спины на меня набрасывается какой-то ангел, и я мгновенно оказываюсь к нему лицом. Сразу отмечаю в его глазах испуг. Не ожидал, что встретит меня таким образом. Однако страх унизиться и проиграть в схватке, даже не начиная биться-вот что заставляет его пойти на меня, уже отбрасывая сомнения. Читаю это по взгляду. Мечи сверкают, отражая в себе отдающую красным оттенком луну. Я играю с ним, пытаясь оставить без сил и совсем не рассчитывая использовать своё оружие по назначению. Но вдруг пронзающая боль в животе заставляет меня резко остановиться. Непонимающе смотрю на противника, а он белеет на глазах, до сих пор не веря в произошедшее. На его лице, вытесняя другие эмоции, появляется немое оправдание "Я не хотел". Только это уже неважно. Боль распространяется по всему телу, и я зажмуриваю глаза, всё хуже справляясь с мукой. Бесполезно пытаюсь прикрыть рукой рану, от чего ладонь намокает в крови. Затем медленно теряю равновесие, заваливаясь на спину. На доли секунды раскрываю глаза и замечаю голубое небо, которое именно в этот момент становится невероятно красивым. Дальше лишь тьма. Но воспоминание не заканчивается, и вот черный цвет светлеет, а перед глазами появляется она. Вики. Это имя сразу всплывает в сознании, как что-то нужное и необходимое. Вот она сидит совсем близко. Касается моей кожи. Так трепетно и аккуратно. Затем слышу её голос, который приносит успокоение. Наблюдаю, как наяву, наш первый поцелуй, учащенное дыхание, взгляд глаза в глаза. Ощущаю себя в этот момент...спасенным. Картинки быстро сменяются, но я успеваю запомнить главное чувство. Её любовь. Открываю глаза, возвращаясь в так недавно ставшую для меня реальность. Однако теперь готов разорвать это необъяснимое место от безысходных чувств утраты, которые выжигают в моем сердце клеймо. Порывы ветра неожиданно стихают, будто заставляют погрузиться в вакуум, и я начинаю чувствовать, что повис в пространстве, не имея опоры. Но это всего лишь иллюзия. Звук шагов, неожиданно появившийся за моей спиной, заставляет быстро обернуться. Словно это последняя попытка узнать правду. Черный силуэт уверенно приближается, сначала размытым пятном создавая контраст на фоне белого, но потом всё более приобретая четкий образ. Подходит совсем близко, и мне уже не требуется никаких усилий, чтобы узнать того, кто был слишком дорог. — Отец? Не верю своим глазам, а мысль, что я точно сошел с ума, плотно укореняется в голове. — Мой мальчик,— папа улыбается мне, а я стою на месте, как вкопанный.— Как ты вырос. Одинокая слеза скатывается по щеке мужчины, но он продолжает сохранять улыбку. — Не понимаю... Из-за спины мужчины плавно выходит беловолосая женщина. Она плачет, утирая глаза рукавом своего голубого одеяния. А я уже точно теряю самообладание, ведь узнаю в ней свою маму. Но так и не могу разобрать - ее слезы от счастья нашего воссоединения или горя за мою сложную судьбу. Хотя теперь это не имеет смысла, ведь она сейчас рядом со мной. На расстоянии вытянутой руки. — Я так скучала, — лишь успевает произнести перед тем, как поток слез заставляет её снова уткнуться в рукав. Однако сразу же справившись со своими эмоциями, поднимает голову. С нежностью смотрит на меня, а её запах, похожий на лилии и весну и очень долго мерещащийся мне после их изгнания, рождает в душе давно забытое чувство родительской любви. Когда они принимают тебя таким, какой ты есть. Шепфа отобрал их так давно, что я уже потерял счет времени, перекрывая необходимую мне любовь желанием мести. Но в этот момент пришло понимание, что, как бы ни стараясь себя в этом переубедить, я всегда нуждался в их поддержке и опоре. Просто в них самих. Тянусь к матери, пытаясь прикоснуться, чтобы точно убедиться в своей разумности. Мне так хочется обнять родителей, по-настоящему поверить, что отныне никто не позволит себе забрать их у меня. Пальцы уже дотрагиваются до голубой ткани, как внезапная резкая боль пронзает в районе живота, от чего я сгибаюсь пополам. Изо рта начинает вытекать кровь, которая моментально пачкает белоснежное пространство под ногами. — Борись, Бонт, — мама говорит очень громко, стараясь перекричать вдруг с новой силой разбушевавшийся ураган. Это имя режет слух, вызывая во мне неприятные эмоции, больше похожие на гнев. — Ты должен жить! — Мы любим тебя, — почти не слышно слов отца, но они всё таки долетают до меня. — И всегда будем гордиться тобой. Пытаюсь выпрямиться, чтобы ещё раз посмотреть на родителей, но от боли в глазах начинает темнеть. Вдруг пространство вокруг меняется, образуя причудливые форму. Меня выбрасывает на жуткую равнину, где сырая земля начинает вязнуть под ногами, а деревья вдалеке раскидывают голые ветки в стороны, будто моля о помощи. Теперь я снова один. Привычное чувство. Буря всё продолжается. Неожиданно могильный холод расползается по телу, и я оглядываюсь по сторонам, не понимая причину его возникновения. Оглушительный смех слышится вдали, и мне невыносимо хочется закрыть уши. Но тело не слушается. Кровь всё не прекращается, постепенно создавая вокруг меня красное пятно. А боль неожиданно стихает, и теперь я могу позволить себе выпрямиться. В это время металлический запах распространяется в пространстве, отчего моё состояние вновь предельно ухудшается. Однако терплю, продолжая смотреть в поисках виновника всего происходящего. Замираю, узнав собственника смеха. Смерть. В человеческом обличии, но лишенная лица и души. Прикрытая капюшоном, из которого виднеется лишь бездна. Несущая в себе конец и скорбь. Мне сложно не показывать свои эмоции, но я через силу заставляю себя сделать безразличное выражение лица. Пускай она всё равно видит меня насквозь. Мне так проще. Смерть медленно подходит ко мне с правой стороны. Хоть и не имеет лица, но я чувствую, как она зловеще скалится. — Тебя все ненавидят. — Это неправда, — отвечаю, как отрезав. Однако внутри всё равно поселяется сомнение. — Твое место ЗДЕСЬ, — щелкает пальцами, и всё погружается во тьму. — Покажи своё истинное лицо. — Оно перед тобой. Из черного ничего опять вырывается громкий хохот, который приводит меня в ярость. Возникает резкое желание, чтобы оно замолкло. — Истина заключается в твоей тьме. Поддайся ей. Перестань бороться. Черные потоки начинают обвивать пространство, вязкими движения подбираясь всего лишь к одной точке. Ко мне. — Нет. Тьма резким порывом врывается в меня, заполняя тело, словно чашу. Я напрягаю мышцы, пытаясь не впускать её. Но она сильнее. — Ты глуп, — дерзко отвечает, всё ещё не отступая выводить на эмоции. Клубы тьмы стягивают меня сильнее, уже подбираясь к горлу. — Признай, что ты-истинное зло, и я подарю тебе вечную жизнь со мной, — обходит меня кругом, наслаждаясь устроенной пыткой. — В ином случае мрак порвет тебя на части, и ты полностью исчезнешь. Как будто никогда не существовало никакого Мальбонте. — Лучше достойно умереть, чем опять служить тьме. Резко дергаюсь, но это только сильнее стесняет мои движения. Порывы тьмы образуют плотное кольцо вокруг шеи, с каждым мигом стягиваясь всё больше. Начинаю хрипеть, пытаясь поймать последний кислород, ещё доступный мне. Затем падаю на колени, больно ударяясь о вдруг заледеневшую холодную землю. Прикрываю глаза, почти задыхаясь, но что-то заставляет меня удержать своё внимание, через неимоверные усилия остаться в реальности. Блеклый луч показывается вдали, а затем движется ко мне. Не позволяет сдаться. Словно святой, спасающий душу грешника, который покаялся в содеянном, так и этот проблеск позволяет мне держаться. Бороться за свою жизнь. Подходит чуть ближе, и осознание резко врывается в разум. Мой личный свет, с внешним видом ангела. Бонт лучезарно улыбается, с наивным и детским выражением глядя на меня. Кажется, совсем не замечает весь сгусток злобы, что лишает меня жизни. —Маль-бонт... А такое чувство, что только Маль,— лицо искажает печаль, которая подталкивает меня проникнуться к юноше. — Нельзя бороться только со светом, зная, что свет и тьма являются равными частями одного целого. Еле заметное тепло распространяется в груди, и хватка на шее слабеет, поверженная им, но так и продолжает крепко держать в своих узах. — Мне так больно, — он смотрит на меня с нескрываемой надеждой, что я смогу помочь ему. — Перестань отталкивать меня. Я всегда был частью тебя. Из глаз Бонта начинают течь кровавые слезы, отчего я сам испытываю невыносимую душевную боль. Воздуха ужасно мало, что уже становится сложно что-либо понимать. Но сострадание к этому мальчику так крепко цепляется за мое сердце, что другие чувства начинают гаснуть, переставая иметь смысл. Тьма становится всё насыщеннее, почти полностью заковав меня в своем рабстве, но вдруг разрастается еще больше. И стремительно направляет своё движение к Бонту. Он смотрит на это месиво завороженно, открыв рот. Его мир ещё так наивен и чист, что он не видит в нём никакой угрозы. Лишь познает его, постоянно открывая для себя новые вещи. Но я понимаю, что случится, если она успеет дойти до него. Он погаснет, захлебнувшись во тьме, а после не станет и меня. Ведь мы одно целое. Теперь я нашел в себе силы признать это полностью. Вырываюсь изо всех сил, пытаясь спасти свою светлою часть, но у меня не получается. Мрак держит слишком крепко. И когда остаются считанные секунды до гибели Бонта, вдруг кричу, что есть силы, срывая голос: — Я ПРИНИМАЮ ТЕБЯ! Всё замирает, а затем рушится. Пространство комкается, и я закрываю глаза, падая в бездну.

***

Ночью Мальбонте продолжал бредить, уже упоминая не только моё имя, но и Бонта. Ближе к утру кровотечение из раны усилилось, а агония вновь достигла максимума, почти доводя его до критического состояния. Я убежала за врачом, уже не помня ничего от страха за жизнь мужчины. Убеждала себя, что готова к любому исходу, но до конца не могла поверить в вероятность его смерти. Доктор долго находился в покоях полудемона, а я стояла за дверью, не находя себе места. Затем он вышел с неутешительным выводом. — Я обработал раны, вколол успокоительное. Это должно облегчить его боль. Но могу сказать, что такое встречаю в своей практике впервые,— он витал где-то в своих мыслях, как будто совсем здесь. — Его состояние было стабильное, поэтому такое развитие событий в принципе невозможно. От этих слов я начала переживать ещё сильнее. — Тогда что с ним будет? — Сейчас всё полностью зависит от него. Мне жаль, что я ничем не могу помочь, — развёл руками в сторону с присущей для всех лекарей хладнокровностью.— Останься с ним. И позови меня в случае...— не договаривает, словно вовремя одумавшись. — ...Если будут какие-то изменения. Уже почти скрывается за поворотом, как вдруг опять возвращается, произнося на ходу: — Ещё попрошу, чтобы не подходила к нему близко, ведь он может случайно задеть тебя. Неизвестно, где сейчас витает в своём мире и как может себя повести. — Хорошо. Я вхожу в комнату, сразу пододвигая кресло к кровати мужчины. Знаю, что мне не следует этого делать, но не могу даже думать о том, что буду от него слишком далеко. Мальбонте периодически всхлипывает, яростно сжимая простынь. Будто сражается в своей личной битве. — Ты справишься, — говорю ему, но такое ощущение, что убеждаю саму себя. Проходит несколько минут, как вдруг всё стихает. Я вмиг вскакиваю, оказываясь около мужчины, с замиранием сердца надеясь, что это не конец. Он лежит, совсем не двигаясь. А затем резко, что мне приходится отпрянуть, поднимается на кровати, широко распахнув глаза. Дышит слишком часто, открыв рот. Его глаза бегают по покоям, и он не может сосредоточиться на чем-то одном. Я тихо подхожу к нему ближе, слегка касаясь руки. Он вздрагивает, и кажется, только сейчас осознает моё присутствие. Приводит дыхание в норму, а потом говорит: — Оставь меня. Ненадолго. Быстро киваю, внутренне радуясь, что он очнулся и пришел в сознание. Выхожу из комнаты, сказав около двери: — Я буду неподалеку. Опираюсь на стену, находящуюся напротив покоев Мальбонте, сползая вниз. Обхватив руками колени, стараюсь справится со своими мыслями, которых становится слишком много, и чувством усталости. За последние дни я испытала всю гамму эмоций. Однако легче так и не стало. Мужчина выжил, но я совершенно не могла найти этому объяснения. Задумавшись, резко вспоминаю, что обещала оповестить об изменениях доктора. Поднимаюсь и прохожу несколько шагов вперед, как слышу голос полудемона, который зовет меня. Затаив дыхание, осторожно открываю дверь и прохожу в комнату. Мужчина стоит около окна, задумчиво вглядываясь на открывающиеся виды. Оборачивается, услышав шум позади, и наши взгляды моментально пересекаются. Я замираю, увидев его в таком положение. Еще совсем недавно он был на грани смерти, а теперь стоит на ногах, будто ничего и не было. Бинты уже тоже снял. — Где твои раны? — смотрю, находясь в замешательстве. — Регенерация, — отвечает, но я все ещё ничего не понимаю. Однако Мальбонте, сделав паузу, продолжает: — У меня было видение, где я сначала встретил родителей, а потом Смерть пыталась забрать меня к себе, обещав вечную жизнь, при моем согласии навсегда остаться лишь тьмой. Это означало бы, что я навсегда потеряю настоящего себя. Поэтому, не раздумывая, отказался, — проговорил Мальбонте, словно снова проживая это видение. — Она почти победила, перекрыв мне путь к дыханию и наполнив мраком, но тут я встретил Бонта. Как бы странно это не звучало, но именно принятие своей светлой стороны помогло мне выжить. Наполнило той силой, которую я тратил на борьбу с ней. А это ровно половина меня. — И эта сила позволила тебе регенерировать...— закончила я, на что Мальбонте утвердительно кивнул. Всё ещё не знаю, что делать с полученной информацией, ведь она буквально меня ошеломляет. Мужчина делает несколько шагов в мою сторону, заложив руки за спину. — Тем не менее это всё равно бы не помогло, если ранивший меня ангел хотел бы по-настоящему избавиться от меня. — Но откуда ты знаешь, что это не так? — В момент ранения я не понял этого, потому что...— он быстро перевел своё внимание на ладонь, будто всё ещё видя на ней кровь, но затем снова возвратил взгляд на меня. — Был занят другой...проблемой. Вижу, как ему сложно вспоминать об этом, и он постоянно задумывается, размышляя, как лучше передать суть ситуации. — Но в видении смог распознать эту эмоцию на его лице. Сожаление и страх. Он не хотел, теперь я уверен. Закатное солнце вдруг врывается в покои, освещая своими лучами лицо Мальбонте. Я невольно улыбаюсь, хоть сейчас это совсем некстати, ведь мужчина говорит серьезные вещи. Но видеть его перед собой в реальности, зная все произошедшие события ранее. Просто понимать, что он живой. Всё это вызывает во мне ликующие чувства. Не знаю, как показать ему свою радость. Я готова броситься в его объятия, уже точно убежденная, что он в порядке. Но снова чувствую какую-то недосказанность между нами. Как будто мы вчера были по ту, другую сторону наших отношений, а сейчас опять вернулись на свои места. Признание в чувствах безусловно было искренним и настоящим, но оно произошло в переломный для нас момент, поэтому сейчас, когда всё стало нормально, я не знала, что будем делать дальше. Как станем вести себя друг с другом. — Ты в порядке. Это главное. Молчим некоторое время, не находя тем для продолжения разговора. Хотя уверена, что нам есть о чем поделиться. Хочу расспросить его ещё о многом. Но понимаю, что сейчас этого лучше не делать. Не время. Ему еще нужно самому прийти к полному осознанию, что произошло с ним за эти дни. — Когда вернёшься к своим обязанностям? — меняю тему, желая избавиться от тишины. — Думаю, что завтра. Я всё еще слаб, потому что телу нужно время, чтобы восстановиться полностью. Но это уже намного лучше, чем было. Я быстро вернусь в свой привычный режим, — по-доброму усмехается, а затем переводит свой взгляд на меня, делая сосредоточенный вид.— Спасибо. Я начинаю отрицательно качать головой, этим жестом пытаясь сказать, что мне не нужно благодарности, но Мальбонте продолжает: — Спасибо, что была рядом всё это время. Открывшаяся дверь заставляет нас обоих повернуть голову в сторону. — Я не помешал? — Нет, — говорим одновременно, сразу встречаясь взглядами. А может и помешал... Врач входит, смотря при этом в карту пациента, но, взглянув на Мальбонте, удивленно зависает, опустив при этом руки. Уже хочет задать вопрос, только полудемон успевает его опередить: — Я всё объясню. — И как можно скорее, — с энтузиазмом произносит врач. Сразу понимаю, что нужно оставить их наедине, поэтому обозначаю: — Я пойду. Но Мальбонте не дает мне просто уйти, а говорит, казалось бы, совсем обычную вещь. Однако мне хочется верить, что это не так. — Вики, надеюсь увидеть тебя завтра на заседании Цитадели. — Да, я буду там, — мягко улыбаюсь, и, не смея больше заставлять ждать доктора, выхожу в коридор, тихо прикрыв за собой дверь. Слышу напоследок: — Буду ждать. И я тебя, с нетерпением. До завтра, Мальбонте.