Найди меня

      Квартиру заполнило долгое молчание, но не такое, как в кабинете у директора. Можно было услышать движение минутной стрелки на настенных часах и шум ветра, заглядывающего внутрь из открытого окна. Если прислушаться, то удастся уловить шарканье колёс автомобиля, становящегося на свободное парковочное место во дворе.       На столе недопитый чай, к которому Илья по обыкновению не притронулся. У Серёжи дома стоял постсоветский электрический чайник, который не грел воду, а заставлял её вскипать, тем самым доводя жидкость до парообразного состояния. От такого чая толку не было, можно, разве что обжечь себе язык с нёбом. Поэтому каждый раз, когда Детков заваривал им двоим чай, он лишь обхватывал чашку ладонями, держа её в руках какое-то время, но в отличие от товарища не пил. Даже такими мелочами им удавалось отличаться друг от друга, подтверждая факт того, что они — две противоположности. Трудно понять, как им двоим посчастливилось спеться в дуэте, потому что у Серёжи до этого не было друзей. Настоящих друзей. Он знал, что Илья появится в его жизни, ожидая этого великана, словно диснеевская принцесса своего спасителя. Макаров же себя долго ждать не заставил. Если говорить честно, хоть и имел он широкий круг общения, открыться полностью ему захотелось лишь мальчику с одной рукой. Детков был избирателен в отношении дружбы, однако тут рыжий его переплюнул. Наверное, труднее всего в жизни приходится тем, кто умеет напрягать извилины в своём мозгу, тем, кто неоднократно попадался на одну и ту же удочку «мы же друзья», из раза в раз скапливая негативный опыт. Доверять людям Илья не умел, точнее, когда-то он доверял им настолько сильно, что обжигался также сильно и неприятно, как заваренным Серёжей чаем. И этого стало достаточно, чтобы перестать оголять свою душу перед всеми, выставляя чувства напоказ. Потому Макаров очень долго не соглашался на приглашение в гости, а ещё пропадал во время неудачных дней: сбрасывал звонки или надолго покидал соцсети. Он не позволял жалеть себя, проявлять заботу или сочувствие. И всё же сдаться пришлось. Когда накипело и не было сил терпеть.       Им обоим хорошо запомнился тот день, когда Макарова отчитали перед всем классом, из-за чего он грозился проткнуть колёса на машине учителя математики, но Детков смог отговорить его от этой затеи. Признаться, парня тогда несколько удивило, что мужику, которому было уже под сорок, живущему с мамой, удалось сломать надёжный механизм спокойствия Ильи. Серёжа, как и все учащиеся, знали, что у учителя с головой было не всё в порядке. Ему ничего не стоило унизить школьника, поставить кого-то в неловкое положение. В общем, тип был не из приятных, только жалобы, сыпавшиеся на него ото всех, почему-то оставались без внимания. Может, потому что к экзаменам старпёр подготовить мог лучше всех, и каждый год среди его учеников были стобальники, а для их школы главное — рейтинг. Он уже не помнит, почему друг вступил в перепалку с математиком, но хорошо помнил крики плюющегося ядом мужчины… Такие как ты ничего в жизни не добиваются, работают на складах или стройке, чтобы прокормить себя. А деньги спускают на алкоголь, спиваются, а затем идут в церковь просить милостыни. Тебя ждёт то же самое в будущем, жаль твою мамашу, которая платит за тебя деньги. Понарожают выродков… И кажется, Илья мог бы стерпеть всё это, не упомянув бы математик его маму. Для Макарова важнее семьи не было ничего, даже оскорбления в его сторону казались пустым звуком. И как хорошо, что по итогу этого ненормального уволили за то, что он клеился к девочкам вне школы. Если верить слухам, то его хотели привлечь к уголовной ответственности, но доказательств не хватило. В итоге тому было сказано написать заявление по собственному желанию и катиться подальше, дабы сильнее не запятнать уже перепачканную репутацию.       Стоит заметить, что Серёжа тоже долго не решался притронуться к заваренному десятью минутами ранее чаю, потому как тот утратил своё главное свойство — согревать. Даже горячий пар, исходящий от кипячёной воды не, не мог поделиться своим теплом, и дело тут не в теплопроводности. Незаметно для самого себя он превратился в льдинку, будто заколдованный чарами Снежной Королевы из сказки про Кая и Герду. Стало так холодно, что, казалось, сердце его перестало биться. Они сидят так всего несколько секунд, однако складывается ощущение, что друзья зависли на целую вечность. — Пиздец! — многозначительно произносит Илья, скрещивая руки на груди и отклоняясь назад вместе с деревянным стулом, будто бы от на столе лежало что-то противное и плохо пахнущее. — Серёга, ну зачем? Твою мать, блин! — Он хватается обеими руками за отросшие рыжие пряди и очень громко выдыхает. Минутой ранее Серёжа метался из стороны в сторону, собираясь с мыслями. Макаров смотрел с непониманием, запихивая в рот печенье «Топлёное молоко», которое Детков любезно достал из шкафчика. Чаепитие не клеилось, потому что парню приспичило высказать всё здесь и сейчас, так, как оно есть на самом деле. Ему показалось вполне логичным следующее действие — достать из кармана Вещицу, с которой он проходил больше пяти часов, и бросить её на круглый обеденный стол прямо у Ильи перед носом. Друг умный, ему не потребовалось ни дополнительного времени, ни подсказки из зала, чтобы решить эту простую задачу. Серёжа вдруг судорожно хватает рукой чашку и делает несколько глотков горячего Каркаде. — Я не знаю, что делать, — прохрипел Детков, — Я, блять, не знаю зачем я… — Взял ЭТО? — продолжил Илья, прикладывая пальцы к губам, почёсывая подбородок. Думается, ему пошла бы густая борода такого же медного оттенка, как волосы у него на голове. У отца Макарова была такая, у деда тоже. И Серёжа готов поклясться чем угодно, что к тридцати годам (если не раньше) его друг обзаведётся густой растительностью на лице. — Не знаю Илья, я просто не знаю, — а в сознании снова всплывает нечто, до жути напугавшее его через пару часов после обнаружения трупа. «Ужас! Господи, какой ужас!», — завопила Марина Леонидовна в его голове. Кошма-а-а-а-р! Но он старался не подавать виду. Ему страшно. Серёже Деткову, казалось бы, человеку повидавшему за шестнадцать лет столько, что даже взрослому трудно представить, страшно… Страшно осознать, что он совершил что-то настолько кошмарное (Кошмар! Кошмар! Кошмар!), незаметно встревая в непонятную и неприятную для себя самого историю. Ему были чужды сюжеты о детективах, особенно романы А. К. Дойла*, книги которого так нравились его бабушке, внук же совершенно не был заинтересован в произведении ирландского писателя. Гораздо лучше пересматривать с отцом «Следствие ведут колобки», нарисованный ещё до распада советского союза. (Знаете, коллега, а ведь эти дырки — следы ног слона) (Слон…слон…) Не самый подходящий момент, — думает Серёжа. Но ведь это и есть дедукция. А Шерлок Холмс, это известно каждому — от мала до велика, пользовался этим методом при раскрытии преступлений. Да что уж там, он с помощью него определил, что Джон Ватсон был военным**. (Слон оставил дырки) — А что если, — начал Илья, будто прочёл разом все его мысли, как заголовок журнала в киоске. — Что если это оставил ОН… — Кто ОН? — удивлённо переспросил Серёжа. И хотя ответ лежал на поверхности, к нему не хотелось прикасаться. С другой стороны, он залез в эту историю недостаточно глубоко, так что при желании можно с лёгкостью вытащить одну ногу из болота, потому что другая стояла на твёрдом неподвижном камне. Ещё не поздно всё исправить. Илья в это время делает то, что не делал прежде никогда. Пьёт чай. Точнее отпивает немного остывшей жидкости с бергамотом и шепчет «Убийца». Серёжа нервно теребит карман, в котором он прятал гребаный зип-лок, думая, что пакетик с дрянью до сих пор там, что он вовсе не показывал его другу. Но пальцы только захватывали пустоту вместе с тканью, судорожно сгибаясь. Друг опять прочёл его, как открытую детскую азбуку, опять залез в его голову, вытащил все его мысли одну за другой через ноздри и вывалил на обеденный стол рядом с Вещицей. — Думаешь, его хотели убить? На это Макаров лишь пожимает плечами и вновь отпивает из кружки, уже во второй раз нарушая собственный договор (не пить чай дома у Детковых), заключённый и подписанный им с самим собой. — Может и да, а может — нет. Мы не можем этого знать. От этого не стало легче, потому что несколько секунд назад он подумал об этом — о том, что Руслана Белого убили. — Они теперь не отстанут от тебя, если они узнают… Серёжа, если они… блять… узнают, что ты сделал… Или уже знают, — руки его машинально потянулись к остывшему чаю снова, но на этот раз он скорчил недовольное лицо и отставил его насовсем. Видимо, Илья даже не заметил, как до этого он пил остывший чай. — Ты имеешь ввиду… Да, ты подозреваемый. Ты Детков-Чёрт-Тебя-Дери подозреваемый. Свидетель! Нет, ты подозреваемый, — шепчет внутренний голос. — Они могут подумать, что это сделал ты.

ПЯТЬ ЧАСОВ НАЗАД

— Какого хрена, Щербаков? — в класс врывается Макаров, видок у него был так себе. Если бы Серёжа застал его в таком состоянии, он бы точно сказал, что это не его друг. Илья никогда не злился, даже если злился, то чувство это очень быстро отступало. Сейчас он был в ярости или в бешенстве или всё вместе. — Ты о чём? Лёша стоял в компании своих приятелей-отморозков, облепивших его вокруг, как дети окружают ёлку во время новогоднего утренника. Гиены. Мерзкие гиены терроризирующие всех, кто под руку попадётся. Раньше этим кем-то был парень, учащийся их класса. Его звали Олег Кривиков, он был избалованным мажорчиком, постоянно требующим к себе внимания. Собственно, он его получил, даже с порцией добавки и тортом с вишенкой наверху в самом конце. Над ним издевались не так, как над Серёжей, но это вовсе не из-за его… руки. Олег играл по их правилам, то есть открывал свой рот каждый божий раз. От его голоса уши часто сворачивались конвертиком, а ещё нос чесался, ведь парфюмом «Том Форд» от него несло за километр. В общем, отхватывал Кривиков за то, что реагировал, точнее реагировал чересчур сильно. Этого они и добивались. Выводили на эмоции любым способом, а потом… потом Олег перешёл в другую школу сразу после каникул. Илье было жалко одноклассника, пускай они и не общались вовсе. Может, проблема была именно в этом. В том, что за него никто не вступался, не было у него своего Макарова, который мог бы его защитить. Только связываться с этими придурками лишний раз никому не хотелось, потому класс единогласно решил закрывать глаза на всё, что делает эта компания. Подлизывать тем, кто сильнее — вот девиз 11 «Б». Спустя долгое время они нашли следующую жертву. Ей стал Серёжа. Он отличался от Олега во всём, самое главное — не вопил, когда его неоднократно пытались вывести из себя, но отвечал едко на подколы в свою сторону. Язык у Деткова был покруче любой катаны, он резал по живому, очень быстро и точно. «Редко, но метко», — смеялся про себя Илья, каждый раз, когда видел красные глаза оппонента его лучшего друга. При большем желании Серёже было под силу даже осадить учителя. — Что ты творишь? — скалиться рыжий, расталкивая одноклассников, приближаясь к собеседнику вплотную. Ученики, находящиеся в классе, уже перестали заниматься своими делами, чтобы отвлечься на кое-что поинтереснее. Любовь к интригам, сплетням и дракам — это нечестивый грех всех подростков. — Твой дружок сам нарвался, я ничего не делал, — ухмыляется. И делает он это отвратительно, просто мерзко. Это лицо вполне могло стать фрагментом из какого-нибудь триллера про безжалостного серийного маньяка или любого другого отрицательного персонажа. — Предупреждаю, ещё хоть раз ты или твои псы тронут его, я уничтожу вас собственными руками. Уяснил? А ведь он шёл чисто припугнуть. Пускай эти ребята не заслуживали хорошего к себе отношения, ему вовсе не хотелось сыпать угрозами в их адрес. Только сидящее внутри чувство справедливости успокаивало его, заставляя думать, что он поступает правильно, по совести.       Щербаков уже готовиться отпустить очередную неуместную сальную шуточку, которую он неделями вынашивал в своей голове, как сзади него вырастает огромное нечто, отбрасывающее тень, словно ствол ели. Он чувствует, как огромное длинное существо возвышается над ним. Оно стоит совсем рядом, можно даже услышать ровное дыхание. — Советую тебе не лезть не в своё дело, — он делает шаг и приближается к Илье настолько близко, что тому ничего не стоит пересчитать волосы на его затылке. — Или уже забыл, что я кое-что видел. Хочешь, чтобы об этом узнали?

ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ ЧАСОВ С МОМЕНТА ПРОИСШЕСТВИЯ

      Сегодняшний день казался ему поганее предыдущего. И вовсе не из-за погоды, хотя с приближением холодов настроение падало. Однако погода казалась не такой уж и гадкой на фоне всех событий. Думать об этом совершенно не хотелось. Не хотелось, но получалось так, что сконцентрироваться на чём-то другом становилось всё труднее и труднее.       Вечером начался ливень, всю ночь напролёт лил сильный дождь. Отказавшись остаться на ночь Макаров решительно попёрся домой без зонта. Как итог — Илья слёг с простудой, оставив его одного, утром написав короткое «Заболел». Курить за гаражами пришлось в одиночку, натягивая капюшон, чтобы не промокнуть. Ему снова снился школьный туалет и Руслан, валяющийся в луже собственной крови, он снова звал его, протягивая окровавленные руки, содранные до костей. Из глаз лилось чёрное нечто, а рот был зашит хирургическим швом. Это существо пыталось подползти к нему, жалобно мыча уже знакомую фразу через закрытый рот. Парень хотел, чтобы он нашёл ЕГО. Кого? Кого я должен найти и почему? Всё это волновало его больше, чем пробник по физике, на подготовку к которому совсем не осталось времени. Экзамены незаметно отошли на второй план, впереди списка стоял Руслан Белый и его загадочная смерть. Только теперь всё сводилось к тому, что это вовсе не случайность, а самое настоящее у…

***

      Вдох. Трясущиеся пальцы рук, зажимавшие сигарету совсем недавно повернули ручку. Ему стоило отрепетировать речь, чтобы его ложь казалась более правдоподобной. Осталось надеяться на его умение импровизировать. — Серёжа, верно? — поинтересовался светловолосый мужчина. На вид ему было не больше тридцати пяти лет. Он сидел за учительским столом, перебирая стопку каких-то бумаг, складывая листы один за другим в тёмно-синюю папку. — Да, — отозвался школьник, попутно подмечая — следователь был высокого роста. Об этом свидетельствовало то, что ему приходилось скрючиться в неудобной позе у учительского стола, под которым было не очень много место для таких длинных ног. Кстати о ногах, размер его обуви, казалось, был в полтора, а то и в два раза больше. На них красовались не лакированные туфли, а самые обычные кроссовки «Нью Бэланс», на теле висела чёрная рубашка, надетая поверх такой же чёрной футболки, и тёмные джинсы в цвет папки, которую он уже успел спрятать под остальной кипой бумаг. Большая (Огромная) нога была закинута на другую, ему даже пришлось взять обычную деревянную табуретку, по всей видимости учительское кресло пришлось ему не по размеру. — Полагаю, ты уже знаешь, о чём мы будем говорить, — он жестом пригласил его на стул, стоящий напротив стола, попутно тыкая пальцем по клавиатуре на своём смартфоне. В представлении Серёжи следователь должен был выглядеть иначе. — Я задам тебе пару вопросов, если ты не против. Детков отрицательно покачал головой, убирая намокшие от дождя пряди волос со лба. Мужчина ещё раз заглянул в телефон, а затем отложил его на край стола, обратив внимание на школьника. Последний видел заинтересованность на его лице, когда тот невзначай обратил внимание на левое предплечье. К этим взглядам он привык. — Меня зовут Вячеслав, родители Руслана решили нанять частного детектива. Знаешь, на моей практике ещё не было… подобных дел. Именно поэтому я за него и взялся. Он так пытается расположить к себе? Человек, работающий в правоохранительных органах не может общаться…так. — Я уже разговаривал с Павлом Алексеевичем, он разве не говорил? — Серёжа сидит с недоверчивым выражением лица, и по возможности он бы скрестил сейчас руки. — Да, мы виделись с ним до начала занятий. Но мне хотелось поговорить с тобой наедине. Парень удивляется непринуждённости этого разговора. Будто он пришёл на собеседование, а не на допрос. Однако сомнения закрадывались в его голову, он не может просто взять и довериться этому чудаку, который был чересчур улыбчивый и милый для такой серьёзной профессии. — Вы считаете, что я мог… Серёжу тут же перебили, не дав ему высказать свои догадки. — Я не могу быть ни в чём уверен, пока не соберу достаточно информации, — тон следователя сменился. Будто бы него оскорбило поведение Деткова. Пожалуй, так оно и было.       Мужчина снова взял в руку телефон. Быстро тыкая пальцем по экрану, он напечатал небольшое сообщение и слегка помедлив, в последний пробегаясь глазами по тексту, отправил его. Серёжа в это время нервно тряс своей ногой, скорее от нетерпения, чем от страха. Он был уверен в своей легенде, придуманной во время того, как он шёл в школу. — Можешь начинать, — смартфон засветился в руках мужчины и громко зажужжал, дав сигнал о присланном ответе. Он уже не смотрел в сторону парня, что давало тому небольшую фору. Серёжа сделал глубокий вдох, отвёл взгляд в сторону и медленно начал свой рассказ. Он упомянул только найденный труп, открытое настежь окно и то, что у Руслана не было пульса. Ему пришлось приложить усилия, чтобы перестать дёргать ногой в такт своим словам, иначе мужчина мог бы интерпретировать это по-своему. — И больше ничего? Может, ты слышал что-то до того, как вошёл? Или видел, что кто-то выходил оттуда? На все вопросы Детков лишь отрицательно покачал головой. — Хорошо… хорошо, ты можешь идти. (Опять улыбается) (Знаете, коллега) В его добрых глазах читалось полное доверие, возможно он успел проникнуться к мальчику-инвалиду за то время, что они сидят в душном кабинете русского языка. От того, насколько чистым был его взгляд хотелось одновременно обнять его и пустить себе пулю в лоб. Парень держался достойно, но даже и не надеялся отделаться так легко. Это точно не последняя их встреча. Вячеслав поправляет воротник рубашки, а затем достаёт что-то из кармана. — Вот мой номер телефона, — он протянул визитку. — Если ты что-то узнаешь или вспомнишь, дай знать. Серёжа взял в руки картонную карточку и взглянул на визитку, а потом на следователя. — Я хочу быть уверен, что мы можем доверять друг другу. Он склонил голову в бок и улыбнулся так искренне и чисто, как сошедший с небес ангел. Серёжа тоже попытался повторить это движение, но мимика лица позволила лишь дёрнуть уголком губ, утвердительно кивнув в ответ. — И спасибо, что всё рассказал. Не всё, ты же рассказал не всё. Скажи! Не могу! СКАЖИ ЕМУ! НЕМОГУНЕМОГУНЕМОГУ! — До свидания, — Детков быстро выскочил в коридор, аккуратно закрыв за собой дверь.

ЧЕРЕЗ ПАРУ ЧАСОВ

— Работа идёт уже десять минут! Где тебя носило? Ладно, можешь не отвечать. Учти, Саидахмедов, я даю тебе последний шанс — ты должен решить эту работу. В противном случае мне придётся идти к директору и просить его не допускать тебя до экзамена.       Парень садится на единственное свободное место, и Серёжа уже успел тысячу раз пожалеть, что отказался подсесть к кому-то из одноклассников. Сегодняшний тест был лишь проверочной работой на знания, чтобы Сергей Борисович мог оценить их уровень подготовки для дальнейшей работы. Задания были лёгкие, что ни могло не радовать, ведь готовиться в связи с нынешними обстоятельствами было просто невозможной задачей. Номера были лёгкие, поэтому парень прикинул примерное время, когда он сможет сдать работу и пойти домой.       Его собеседник неожиданно громко прочистил горло, принявшись царапать распечатанный лист с задачами карандашом. Рустам особым умом никогда не отличался, и чтобы это понять, было совсем не обязательно учиться с ним в одном классе. Такие выводы можно было сделать исходя из того, кто являлся его близким другом — Щербаков. Два упыря, о которых говорили чуть ли не на каждом родительском собрании (в начальной школе их часто ставили в пример «как делать не надо» и «как поступать плохо»). Однако любое упоминание этих двоих лишь сильнее подначивало их неокрепшие ещё умы на какое-то безрассудное деяние. В чём-то им можно было позавидовать. «Свобода», — моментально вспомнившееся слово заставило мечтательно прикрыть глаза. О таком он мог только мечтать. Хотелось быть независимым, чтобы подчиняться самому себе и только. От свободы пахло хвоей и трещащими в костре поленьями. Она ощущалась как прохладная родниковая вода и тёплый южный ветер. Свобода звучала, как чириканье птиц и журчание ручья. Эти, казалось бы, обыкновенные вещи способны заставить тебя вновь смотреть на этот мир так, будто ты только начал открывать его для себя. Как маленький ребёнок, любопытствующий и ищущий приключений. И это стремление к свободе определенно было важным пунктом в жизни Серёжи.       Тишину прерывает чужое перешёптывание — сосед по парте пытается узнать ответ на задание у друга. Детков смотрит на свою работу, где заданий было выполнено больше половины. Оставалось ещё куча времени можно понаблюдать за тем, как пухляш, сидящий на другом ряду пытается жестами объяснить своё решение. С Масаевым лично он никогда не общался, но не знать главного КВНщика из школы было невозможно. Он участвовал во всех мероприятиях: вёл новогодние утренники для младших классов, пел патриотические песни, рассказывал стихотворения на день учителя и восьмое марта, играл в школьном театре и на музыкальном инструменте. В общем, Тамби был главным активистом и затычкой в каждой бочке. И до сегодняшнего дня никто точно не мог предположить, что этот парень захочет сдавать экзамен по физике. — Сколько? — переставая шептать, говорит Рустам. Масаев открывает рот, начиная говорить, но потом резко замолкает. Весь класс наблюдает за тем, как учитель встает из-за стола, начиная проходить сквозь ряды парт. На лице у него было написано — сейчас произойдёт что-то не очень хорошее. В особенности для того, у кого за двадцать минут сделано только два задания, и одно из них решено неверно. Физик хмурит брови, надвигаясь всё быстрее и быстрее. Почему-то сердце у Деткова застучало, как у бегущего марафон биатлониста. Вопреки здравому смыслу, происходит кое-что очень странное. Именно то, о чем стоит пожалеть в будущем. То ли от страха, то ли не от большого ума Серёжа быстрым движением руки меняет их тесты и под непонимающий взгляд Рустама с тихо брошенной фразой: «Ты чё делаешь» начинает быстро строчить что-то на чужом листке. Учитель уже подошёл достаточно близко, чтобы оба поняли — поменяться обратно не получится. Саидахмедов нервно хрустит пальцами под партой, бросая косые взгляды на соседа, который успевает за это время отметить верные варианты ответов и приступить к решению задач. Сам Детков всё ещё не может оценить свой поступок и дать ему более менее логичное объяснение. И либо просто добрый, либо отбитый на голову. Сергей Борисович выхватывает бумажку с ответами и начинает пристально рассматривать, пытаясь найти повод выставить ученика за дверь. Но мужчина лишь хмурит брови, крутя несчастный лист бумаги в своих руках. К сожалению, под каким бы углом он не взглянул на этот тест, все задания в нём решены верно, Серёжа был в этом уверен. Но физик решает в последний раз пройтись взглядом по заданиям и возвращает Рустаму «его» записи. — Сам делал? — всё-таки многолетний опыт работы учителем позволяет ему усомниться в том, действительно ли троечник смог так легко справиться с экзаменационными задачами, хотя до этого даже не мог разобраться с номерами из учебника. — Да, — Рустам отвечает уверенно, не выдавая собственного удивления. Серёже кажется, что они оба сейчас выглядят достаточно комично. Сергей Борисович подходит к Тамби: — Масаев, какой у тебя вариант? — Третий. — Странно, — бурчит под нос учитель (Конечно странно, у него ведь первый). Он уходит за свой стол, попутно помечая что-то в своём журнале, и до конца урока Сергей Борисович будет проверять тетради, всё ещё продолжая посматривать в сторону их парты. Серёжа видел, как Рустам пялился на него, как выпучивались его тёмно-карие глаза. Слышал, что Тамби пытался предложить дать ему подсказку, но тот лишь махнул рукой, как бы приказывая замолчать. Вид у него был не злой, а скорее недоумевающий. Он пытался найти подвох, но было поздно, потому что Детков закончил вторую работу и вместе со звонком вышел за дверь.

***

— Ты сделал ЧТО? — раздаётся в динамике. Очередной клуб дыма выходит из приоткрытого рта, растворяясь в воздухе. Нос слегка покалывает от долгого нахождения на улице, но домой идти совершенно не хотелось. Этот день стал вторым в списке странных дней. — Поменял работы, — спокойно отвечает Серёжа, бросая бычок в лужу. — Ладно, я пойду обедать, расскажешь мне всё вечером, — сипит Макаров и, услышав заветное «Пока», отключается. Звук проезжающего рядом автобуса заглушает приближающиеся шаги. Он не сразу понимает, что происходит. Перед ним ряд гаражей, серое небо и фонарный столб, стоящий неподалёку. Он видит натянутые между высоток кабели телевидения и сидящих на голых деревьях птиц. Видит, но не слышит из-за звука автобуса, который проехал мимо него уже давно. Шум появляется вместе с первой остро ощутимой болью в районе солнечного сплетения. Тень начинает виньеткой сужаться, ограничивая видимость перед собой. Ещё один удар приходится на рёбера, и Серёжа недовольно кряхтит, пытаясь принять более устойчивое положение. Тогда он чувствует, как крепкие пальцы хватают его за волосы, а его истошный крик о помощи распугивает сидящих на ветках ворон. — Смотри на меня! — Детков поднимает глаза и видит знакомую кривую перегородку носа. Он пытается, но сил смотреть на своего обидчика уже нет. Из-за удара в грудь приходится шумно вдыхать через нос, потому что в лёгкие кислород перестал поступать совсем. Взгляд мечется в разные стороны, пока не находит нужный объект. Он смотрит на него, пытаясь уловить хотя бы каплю сострадания в его взгляде. Серёжа уже тысячу (нет, миллион) раз пожалел о том, что помог ему сегодня, в буквальном смысле обеспечил ему хорошее будущее. «Только мозг включи и продолжай работать». А по итогу он и остался в дураках. Сейчас как нельзя кстати вспоминаются бабушкино: «Помогать надо в меру, Серёжа, не надо оказывать медвежью услугу». Уже ничего не исправить. Я уже сделал это. Я уже помог этому придурку. (Ты тоже придурок) «Ну что, теперь поговорим?», — последнее, что слышит Серёжа, перед тем, как свет полностью гаснет.