Время бы сломало

Кас проснулся с трещащей головой от выстрелов и криков за окном. Насторожился, тихонько выполз из домика и сразу понял, что не время себя жалеть. На улице было месиво — кроатонцы прорвались в лагерь. Они убивали направо и налево, люди отстреливались как могли. Кас видел несколько трупов, что лежали у самой ограды. Видимо, патрульные. К Кастиэлю побежало несколько кроатонцев, заприметив его, но кто-то пристрелил их ещё на подходе. Кас закружился на месте, покачиваясь. В голове звенело, стрельба и крики оглушали, перед глазами плыло. Прижавшись спиной к стене дома, Кас хотел бы взять пистолет, но вспомнил, как отказался от оружия: «Лучше не доверять мне пистолет, Дин. Очевидно, что первыми он размажет по стенке именно мои мозги». «Идиот» — мрачно подумал Кас и перебежками отправился к складу с боеприпасами, чудом не попав кроатонцам в лапы или под шальную пулю. По дороге он врезался в людей, кто-то, как и сам Кас, перебежками перемещался по лагерю, выискивая скрытые места, чтобы отстреливать кроатонцев из засады. Кто-то мчался напролом с мачете. На складе обнаружилось целое нихуя — оружие расхватали ещё в начале нападения, очевидно, хоть и странно — у всех, кроме Каса, всегда был при себе хотя бы один пистолет и мачете. Кас вышел со склада мрачнее тучи. «Блядский, бесполезный, никчёмный…»… он не успел закончить мысль, как оказался в гуще сражения и всё, что он мог делать — оттаскивать раненных в сторонку. Зажимая руками открытую рану очередного оттащенного в сторону человека, Кас бросил взгляд на лагерь. Непонятно было, кого больше. Многие кроатонцы вполне были похожи на обычных людей, а всех лагерных Кас в лицо не знал. Кас оставил раненного на несколько минут, чтобы найти хоть какую-нибудь аптечку. Лагерные медики во всю силу работали над первой помощью. Кого-то удавалось перетащить в медотсек, кто-то зажимал раны, как и Кас. Аптечка нашлась. Хоть и наступило время дефицита всего, в том числе и медицинских принадлежностей, но небольшие контейнеры были спрятаны по всему периметру лагеря. Это был приказ Дина, когда лагерь только обустраивался. Кас сразу принял на себя добросовестную роль медбрата, но всё же ругал себя без остановки. «Слабак… Побоялся сорваться и вышибить себе мозги. Тоже мне, воин, блять, небес, сука». Ещё и жгут не накладывался дрожащими непослушными руками. Кровь продолжала хлестать из раны. Она уже не впитывалась в ткань, заливала сырую землю. Крики и выстрелы отошли на второй план, все внимание Каса было привлечено к раненому, он чувствовал как под его руками угасало биение чужого сердца и замедлялось дыхание. Молодой парнишка испустил дух у Каса на руках, и тот совсем взвыл от своей беспомощности. Нападение кое-как отбили — бешеных уёбков было довольно мало, но из-за внезапности нападения твари перебили чуть ли не половину лагеря. Дин ходил по лагерю, осматривая повреждения и пострадавших, что ещё лежали на земле, некоторые ковыляли в медпункт сами. Винчестер поджал губы и сильнее нахмурился, увидев, что медиков не хватает от слова совсем. Три человека еле справлялись с ранеными, на некоторых внимания почти не уделялось. Был приказ, что совсем уж безнадежных надо приканчивать, не расходуя на них ни времени, ни бинтов. Все эти решения было очень тяжело принимать, но того требовали обстоятельства. Краем глаза Дин заметил рыдающего Каса, держащего в руках мёртвое тело. Лишнего времени, чтобы подойти и лично оторвать павшего от погибшего, у Дина не было. Поэтому он отправил к нему тех, кто в эту смену занимался трупами (не могильщиков — тела просто сжигали) сам не подошёл, пока не закончил своё мрачное дело. Как самый внимательный, с намётанным глазом, он первый замечал признаки заражения — поэтому он провёл рейд среди выживших и отправил к праотцам ещё пятнадцать человек. Их мольбы о пощаде всегда были одинаковы, и каждый раз разрывали душу на куски. Как же ему хотелось отшвырнуть пистолет, наплевать на все и сдаться. Но нет, он не сдался бы ни за что. Поэтому Дин безжалостно пристреливал заражённых. Всех он знал лично, все им восхищались, все уважали. Они были хорошими людьми. Но проиграли. Иного исхода для них не было. Последний заражённый жалко свернулся в комок на залитой кровью земле и уже даже не просит пощады. Палец на спусковой крючок. «Я — монстр» — пронеслось в голове Дина. Он пытался убедить себя, что так нужно, так правильно. Так он спасёт больше жизней, чем потеряет. Он знал этого человека. Хорошо к нему относился. Жалость давила на грудь, как и во все предыдущие разы. Но лекарства нет и не будет. Все учёные, которые могли изобрести его, были мертвы. Вокруг война, а Дин Винчестер был готов разреветься, как маленький ребёнок из-за действия, которое уже вошло в привычку — приканчивать тех, кто были его друзьями. Он хотел зажмуриться и хотя бы сделать это не глядя. «Смотри, что ты делаешь, безжалостный ублюдок» — шептал внутренний голос. Дин повиновался. Выстрел. Пуля прошла навылет, естественно, с такого-то расстояния и размазала мозги того, кто утром строил мечтательные планы о конце войны, ореолом вокруг месива, что раньше было головой. Дина даже не тошнило от постоянного созерцания внутренностей. Он просто устал. Так чертовски устал… «Прощай, друг» — подумал Дин и отвернулся, всё же не в силах смотреть на тело, да и дела ждали. Он уходил, пытаясь не жалеть. Ни их, ни себя. Не время жалеть хоть кого-то… Кас лежал на промозглой земле и опустошённо наблюдал за этим, не в силах встать. Дин подошёл к нему, присел возле на корточки. Перед тем, как положить руку на его плечо, осмотрел на наличие ран и каких-то признаков начавшегося заражения. В голове Каса промелькнула мысль, а пристрелит ли его Дин, если Кас заразится? «Пф, конечно, идиот. А что ему останется?» — Кас? Порядок? — тихий вопрос раздался над ухом. В ответ павший мог лишь застонать. Какой нахуй порядок? Но Дину, кажется, его ответ и не нужен был. Тот уже убедился, что тот не заражен и кровь убитого не попала на лицо. Он молча взял Каса в охапку, оттащил в медпункт. На месте уложил на койку, кажется, одну из немногих, что содержалась в чистоте и стиралась раз в день. Коротко бросил «займитесь им» и вышел, даже не обернувшись. Кастиэль, хоть и в состоянии шока, понял по глазам, что Дину пиздецки тяжело — но лишь по глазам — Дин более никому, кроме Каса, не являл своей слабости. От этого взгляда стало ещё противнее и ужаснее. Глаза слезились, дыхание стало поверхностным. Хотелось забыться, не видеть этих ужасов, не чувствовать страх и полную беспомощность. Но сделать Кас ничего не мог. В медпункте была суета. Раненые ютились вдвоем и втроем на кроватях, ожидая, когда хоть кто-то из медиков подойдет к ним. Некоторые, которые хоть немного разбирались в медицине, помогали — обрабатывали раны и перебинтовывали. С углов медпункта слышались стоны боли. Раны, что приходилось зашивать, прокалывали почти на живую, экономя на анестетиках. Вся эта суета по-своему помогала выйти из состояния шока. Какая-то девушка проверила Каса на наличие ран, отмыла руки от крови, помахала у носа нашатырём, от чего глаза еще больше заслезились. Напоследок похлопав Каса по плечу и сказав посидеть немного и прийти в себя окончательно, девушка направилась к следующему пациенту. Но долго сидеть здесь Кас не собирался. Становилось тошно от стонов, ворчания медиков или слишком уж спокойного голоса кого-то из людей. Стащив два литра спирта из запасов и выскользнув под шумок, он отправился к себе, топить осознание своей никчёмности. В лагере велись восстановительные работы. Те, кто отделался испугом или вообще никак не пострадал, работали за четверых. На всю площадку был слышен командующий голос Дина. Он распределял группы, кого-то на обход, кого на укрепление стены, смены замков, ремонт прохудившихся стен, выбитых окон и рам. Стекла тут же убирались с земли, Дин тщательно подходил к тому, чтобы никто не поранился об что-то острое. Везде могло что-то да остаться от кроатонцев. Кас видел, как несколько людей направлялись к самой границе лагеря, там, где была погребальная яма, таща за собой мешки с телами — кроатонцев и товарищей по оружию. Все в одной куче. Через несколько минут над верхушками деревьев показался дым. Тела сожгли. Работы длились до самой ночи. Свет в лагере старались не включать, чтобы не привлекать лишнее внимание. Поэтому работать стало чисто физически невозможно. Дин обошел лагерь, проверил, чтобы все патрульные вернулись. В самом конце он заглянул в медпункт, убедился, что более никто не умер. Узнал о том, какие лекарства заканчиваются и сколько бинтов и повязок израсходовано. Сведения не радовали. Медикаменты подходили к нулю, а ближайшие аптеки и больницы уже давно опустошены. Пройдя по отделению, он отметил про себя, что Кас ушёл оттуда на своих двоих — иначе бы ему доложили. Из медпункта Винчестер вышел твёрдой походкой, с поднятой головой, хотя больше всего ему хотелось свернуться калачиком и орать что было сил, отпуская свою боль — но он не мог. Ночь выдалась холодной. Тучи скрыли звезды и восходящую луну, где-то вдали мелькнула молния. А вскоре пошел мелкий противный дождь. Слабый свет просвечивался сквозь щели в забитых или скрытых тряпками окнах. Оставаться в одиночестве, один на один со своей болью Дину не хотелось. Лагерь молчал, люди закрылись в домиках, отдыхая и набираясь сил. Тишина давила, пригибала к земле, стоять уже было трудно. Ноша, взваленная на плечи Дина, сейчас чувствовалась особенно хорошо. Дин смотрел на территорию и в глубине сознания пугался того, что они несет ответственность за сохранность жизней людей, что доверились ему. Дин поднял голову вверх, подставляя лицо холодным капелькам дождя. Тяжело, больно, невыносимо… Даже напиться нечем, весь алкоголь подошел к концу, а остатки выдали медикам, как запас для дезинфекции. Дин пошел в единственное место, где его всегда принимали — в домик Каса, в котором горел свет. Иначе Дин свихнется.