blind people

Смотря на старое здание, которое некоторые считают произведением искусства, ведь строгий классицизм (но Инупи не уверен, что дал правильное определение этой постройке, стоит уточнить у Мицуи — он точно разбирается в этой хуйне, а для общего саморазвития полезно) — это так красиво: песочные кирпичи, которые во многих местах потёрты, белые колонны, зауженные, высокие окна, скульптуры на краю крыши в виде застывших в разных позах с оголённой грудью дев; Инуи думает лишь о том, как бы старый потолок не свалился на его голову во время очередной скучной пары. Он вообще не доверяет старым зданиям по личным причинам (одна из таких причин находится у него на левом виске), поэтому с ненавистью заходит каждый раз в универ, считая, что технарей можно было бы закинуть в другой корпус. Почему это гуманитариям достался новый и удобный корпус, а ему — это дерьмо с ужасными ступеньками и старым лифтом? Один плюс: если потолок всё же упадёт на него, Сейшу об этом не узнает, ведь спать на парах — святое, да и вообще дело принципа. Лишь бы отчислили поскорее. Но его почему-то уже третий год не отчисляют, заставляя парня мысленно плакать. Горько так, сопливо, из-за чего его внутренний "Я" уже захлебнулся в потоке слёз и подох где-то там на дне. Может быть поэтому его эмоциональный диапазон состоит лишь из арктического холода да раздражения, которое временами проскальзывает на спокойном лице? Да, скорее всего именно поэтому. Сейчас бы Инуи дать мысленно себе пять за очередной решённый вопрос, да вот только "Я" до сих пор не ожил. Зябко поёжившись, Сейшу решает прекратить смотреть озлобленным взглядом, в котором льдины тают, на университет и войти, наконец, внутрь. Будь сейчас теплее, он бы так и продолжил стоять, думая, что сможет, как Супермен, лазерами из глаз сжечь тут всё, но сейчас октябрь. Хоть и красивый, золотой, но холодный. Поэтому выдохнув недовольно, парень начинает подниматься по неудобным ступеням, стуча каблуками. Интересно, а что люди сейчас думают о нём? Инуи на самом деле наплевать на мнение чужих — по его виду заметно, но, наверно, странно почти каждый день видеть матерившегося под нос парня, который с лицом, будто его отправляют на гильотину (стоит напомнить, что с учётом ненадежности этой залупы, которое представляет из себя здание, так и есть; голову, конечно, потолок не отсечёт, но раздавит с лёгкостью), стоит камнем, изображая тех самых дев на крыше, да постукивает иногда блистательно чистыми каблуками (ну хоть доказывает, что он не статуя, а живой человек, и на этом спасибо). Хотя нет, Инупи нагло пиздит, он знает, что о нём думают другие студенты. Не зря его по-странному называют. Как там? Ах да, Маяковский. Японская версия Маяковского, только без способности к написанию странных стихотворений. Откуда другие студенты, в голове которых только экономика, банки и пиво, знают такого человека, Сейшу не понимает. По крайней мере, потому, что он сам без понятия, кто это, из-за чего парню пришлось в своё время гуглить, что за человек этот ваш поэт. Ему даже понравилась его биография: забавный мужчина. Дверь за его спиной хлопнула, предупреждая, что теперь он в ловушке. Инуи нахмурился из-за этой ассоциации, ведь он — птица свободная, и повернулся в сторону охранной стойки, чтобы поздороваться за сидящим там старичком. Охранник, имя которого парень благополучно забыл, самый святой и добрый мужичок, которых он когда-либо видел. Хотя бы ради него в это место можно и заходить, что Сейшу и делает. Старик, завидев его, радостно улыбнулся и поздоровался с ним, желая хорошего дня. Мило. Только жаль, что день уже ничто не спасёт, но ради приличия и уважения к этому человеку Инупи всё же отвечает ему тем же, ожидая, пока он пропустит его дальше. Пропуск в универ он потерял давно, а делать новый не хотелось (а нахуй ему платить, чтобы его впускали в это место, если можно просто не приходить?). Охранник, как святая добродетель, вошёл в положение бедного и несчастного студента, впуская его каждый раз без лишних упрёков. Так и познакомились. Осталось только имя этого человека узнать и Сейшу уже будет готов ему ноги целовать. Не забыв поблагодарить своего личного Христа Спасителя, парень направился к лифту, надеясь, что нужная аудитория правда находится именно там. Лишний раз ходить по зданию не хотелось (он бы тогда просто забил на поиски, повернулся бы и ушёл), так что остаётся молиться на хуёвую память парня. Двери маленькой коробки, которую люди почему-то называют лифтом, открылись, окатывая бедного парня ужасными запахами пота, дешёвых духов и, похоже, дерьма, которые сохранились от других студентов. В него почти врезается какая-то девушка, радостно вдыхая почти свежий воздух. Бедная. Инуи бы посочувствовал ей дольше, ведь было видно, что она еле выдержала эту поездку, но его ждёт то же самое, поэтому жалость парень решает оставить для себя. Учась на ошибках других (всё же, Инупи умный мальчик, так что можно смело послать нахуй тех, кто говорит обратное), Сейшу вобрал побольше воздуха в лёгкие и зашёл в газовую камеру (вторая по счёту пытка в этом университете). Он начал интенсивно нажимать на четвёртый этаж, желая поскорее выйти отсюда. Всё же стоило слушать Акане и поменьше курить: воздуха уже не хватает, а лицо, если судить по грязному зеркалу на стене, покраснело от нехватки кислорода. Но Инуи старается держаться и не вдыхать этот запах, что у него пока отлично получается. Двери со скрипом открываются, и Сейшу, пародируя ту девушку снизу, тоже вываливается из лифта и также почти врезается в какого-то парня. От этой схожести даже смешно становится. А нет. Это не парень. Это препод, который ведёт у него предмет с очень длинным названием. Вроде, там начиналось что-то на «теория организации и…». Ладно, Инуи даже не будет пытаться вспоминать, всё равно ему это не нужно. Важнее всего то, что он редко появляется на этом предмете, а по нему вроде надо сдать какую-то работу. Ну класс, спасибо, что напомнили, мистер. Теперь парень знает, что у него ещё больше долгов. Тихо поздоровавшись и не получив ничего в ответ, он ловко огибает мужчину и движется в сторону нужной, как ему кажется, аудитории. Наконец найдя её, Инупи приоткрывает деревянную дверь, молясь всем богам, которых он знает, что преподаватель там. — Блять, его здесь нет, — выскакивает из его уст сразу же после осмотра помещения. Его недовольный голос звучно проносится по почти пустому кабинету, даже несмотря на то, что произнёс это парень тихо. Вместо предполагаемого преподавателя, который знаменит своей слепотой, Сейшу видит перед собой черноволосого парня (на этот раз точно) со странной, но забавной стрижкой, на вид примерно того же возраста. Единственное, что смутило его — сидел он за столом преподавателя и что-то яростно читал, психуя на, если слух не подводит, «тупоголовых студентов» и «немощного препода, за которым приходится всё это проверять». На то, что дверь открылась, незнакомец никак не отреагировал (это же насколько стоило погрузиться в пучину ненависти на всё и вся, что он не услышал явный скрип), но на слова Инуи уже оторвал свою голову от листов. — Ищешь Вакуи-сенсея? — Стальной голос проносится по аудитории, отчего Инуи даже стрёмно становится от недовольства, которым парень пропитал эти слова. Хорошо, что его лицо в любых ситуациях остаётся отрешённым. — Да, ты не знаешь, где он может быть? — Сейшу перестаёт скрываться за дверью и подходит к столу, за которым сидит темноволосый. От парня не уходит кинутый удивлённый взгляд на его ноги, когда незнакомец, услышав нехарактерный стук, увидел чёрные каблуки. Да, Инуи обожает такую реакцию от людей, ведь знает, что он пиздатый. И наплевать, что некоторые реагируют отрицательно, крича, что он пидарас, всё равно потом получат по переносице от так называемого «пидараса». Ему просто приносит удовольствие смотреть на людей, которые даже в современном мире не могут сразу принять факт того, что не только модели и айдолы носят каблуки, но и он тоже. — Хм, — отрываясь от кожи на обуви, которая впитывает в себя освещение, парень снова обращает внимание на его лицо, будто пытается склеить между собой увиденное. — Если тебе от него что-то нужно, то можешь сказать мне, а я передам. — Это ещё почему? — Брови поползли вверх, не понимая, зачем ему кому-то что-то передавать. — Ну, если ты не знаешь, то я ассистент Вакуи-сенсея, — язвительно, явно раздражаясь от незнания Сейшу, произносит он. — Хаджиме Коконой. Думаю, в связи с тем, что из-за явной ограниченности преподавателя мне приходится вечно находиться на парах вместе с вами — можно было бы и запомнить. — О, вот как. Ну конечно Инуи не знал о никаком ассистенте. Приходил он на пары этого Вакуи-сенсея только три раза и все три раза благополучно проспал, потому что друзья у него слишком активные, отчего ночью Сейшу не очень-то и высыпается. Если бы не староста, которая деликатно напомнила о важной работе, решающей его оценку на сессии, то он бы так и не узнал о Коконое. Сейчас, когда студент находится близко к Хаджиме, можно лучше рассмотреть этого ассистента. Узкие глаза — Инупи бы назвал их лисьими — с чёрным, пропитанным ядом, взглядом, а красные, аккуратные стрелки только сильнее вытягивают глаза, что совсем не отталкивает; лицо светлое, и если не обращать внимание на синяки от недосыпа, то без изъяна; волосы с одной стороны прикольно выбриты (учись, Доракен), а с другой тёмными волнами спускаются к плечу; в смоляных локонах на макушке поблёскивают очки, которые он явно не носит на постоянной основе, а надевает только для работ с бумагами или с компьютерами; левое ухо проколото, и там висит длинная серебряная серёжка. Замечая заинтересованность студента в его внешности, Коконой насмешливо приподнимает бровь, дёргает уголком губ в ухмылке. Он принимает эту незатейливую игру в гляделки и впивается в него в ответ, совершенно не стыдясь того, что акцентирует внимание на большом ожоге с левой стороны. Никакого такта, но от этого Сейшу становится даже смешно: пока другие явно пытаются игнорировать его шрам, помощник преподавателя нагло его рассматривает, хотя по правилам простой гуманности это неправильно. Ладно, Инуи готов сказать, что этот Коконой Хаджиме его заинтересовал. Помнится, он говорил, что бьёт по лицу сразу, как только какой-то мудак назовёт его пидарасом? Может быть это немного лицемерно, ведь Инупи и правда гей и совершенно не скрывает этого, но за свою честь он готов постоять. Да, жестоко, но это реалити жизни: либо ты, либо тебя. — Так что тебе нужно? — Устав от молчания студента напротив, ещё раз спрашивает Хаджиме (вообще, он сам принял правила этой игры, так почему теперь возмущается?). — Давай быстрее, а то мне ещё много работы делать, — окидывает взглядом исписанные бумаги. Их много, даже слишком. На секунду Сейшу стало его даже жаль. — Ну, хочу Вам добавить ещё одну работу, — из рюкзака достаёт немного смятые листы. У Коконоя взгляд перестаёт быть язвительным: он приобретает до боли знакомые нотки мучения, но теперь Инуи ему не сочувствует. Эту работу он писал сегодня всю ночь, хоть и полузакрытыми глазами. Для человека, который случайно выбрал банковское дело, и совершенно неразбирающегося в математике, она достойна. Если этот труд, состоящий из его пота, крови и слёз, не оценят по достоинству, он будет бушевать, как Коморское торнадо когда-то. Хотя нет, даже хуже. И наплевать, что он пришёл сдавать намного позже, когда университет уже опустел, а в кабинетах сидят только такие бедолаги, как Хаджиме, да и Сейшу, которого каким-то ветром занесло сюда. — Ладно, клади на стол и уходи отсюда, — устало вздыхает Коконой. Он опускает очки на переносицу и опять направляет всё своё внимание на бумаги, давая понять Сейшу, что разговор окончательно закончен. Ну и замечательно. Уходит из университета Инуи уже в более приподнятом настроении. Если сравнить его, когда он шёл туда и того, какой он сейчас — два разных человека. Друзья наверно подумали бы, что его исключили, ведь другой причины для такого счастья они не видят, но Сейшу бы ввёл их в шок. Ведь теперь он знает, почему ему стоит ходить в универ. И не только ради охранника, как раньше, а ещё ради красивого до усрачки ассистента слепого преподавателя по международной экономике. Может быть, парень так даже учиться начнёт. Маловероятно, конечно, но посещать пары будет почаще.