Гадкий утёнок

Он всегда был гадким утёнком,на которого с самого раннего детства,обрекли на слишком большой успех,называемым синдромом "золотого дитя". Санву и в правду,старался угождать,кому только мог. Но вырос он,не особо хорошим человеком. Ощущал липкое отвращение к себе,понимая,что не первый,а как всегда,последний. Любое его действие приводило к неудаче. Не то,что у сына семьи Сон. Кихун всегда обладал хорошим чувством юмора,был харизматичен и имел четырехлистный клевер прямо в кармане. Чо зло пинает банку ногой. Его расстраивает все то,что происходит с ним и он решает пропустить пару автобус,чтобы не смотреть в глаза ворчащей старухе. А потом,курево резко заканчивается,оставляя за собой лишь окурок. Вот-же. Срань. Теперь и думать то не над чем. У него не так много выбора сейчас. Деньги либо на маршрутку,либо на самые дешёвые,но такие нужные,сигареты. Хрен с автобусом,решается в итоге. Уже хочет войти в ближайший магазин,как его вечный, безэмоциональный взгляд,упирается в идущую к нему фигуру. Белая курточка,джинсы и знакомые,кучерявые волосы. Заносчивый индус машет ему рукой и Сангву злобно сплевывает,надеясь,что машут не ему. Абсолютно все его надежды рушатся,когда Али улыбается ему, приветствуя знакомого: – Хён,я увидел тебя на остановке и подумал,что мне стоит подойти. – и что ты хотел?если что-то важное-давай обсудим это быстрее,у меня дел по горло. Али смущённо улыбается,убирая надоевшую прядь волос с лица. – нет,ничего важного,но если тебе нужно,я не буду тебя задерживать! Младший уже хочет в спешке попрощаться,как Санву останавливает его,дёргая за рукав олимпийки: – а ты что здесь делаешь? – я шел кое куда,думаю,–это будет ещё довольно долго. – почему не сел на автобус?– раздражённо задаётся мужчина. Неужели,пакистанец так глуп,неужели,нельзя делать все,как нормальные люди и не раздражать своим существованием других мирных жителей планеты. Но Али выворачивает карманы,заливаясь смехом. Нифига не забавно. – у тебя что,денег нет?– нашелся ведь глупый вопрос в его голове,даже сдержаться не смог,чтобы не ляпнуть. В ответ смотрят,по истине удивлено. Детская шокированность не спадает с лица,пока Али не начинает дуть губы для ответа,забавно сводя брови к переносице. Санву кашляет в кулак,рыская в собственном пиджаке,а потом достает пару купюр,кладя смятые деньги в протянутую ладонь. – на проезд. – Хён,– выходит так громко,что Али пугается собственного голоса,но благодарно кланяется пару раз,сжимая воны,– спасибо,Санву-Хён! А может,не такой уж он и заносчивый. *** – спасибо,Хён,– Али ломает кукурузу пополам,протягивая кусочек другу.– если бы не ты и твои деньги на автобус,я бы не попал сюда. – не благодари,– коротко отвечает кореец,жуя приготовленный овощ. Они долго не разговаривают,пока едят,предпочитая отдать свое внимание грязному,почти коричневому полу,из-за кровавой бойни,что запечаталась коркой на плитке,ну и в воспоминаниях плотно засела. – Санву,а как это ты про канат придумал?– меняет тему тот и оборачивается,чтобы посмотреть на молчаливого собеседника. Санву долго молчит,отдаваясь тишине и спокойствию,зная,что завтра тишины он уже,на вряд ли сможет застать в полной своей красе. Но все же,тихо отвечает,кладя ладонь на плечо Пакистанца. – я не знал,сработает ли этот план,но это единственная идея,пришедшая мне в голову. Наверное,нам сопутствовала. Это знаешь,как искать господина Кима в Сеуле,никогда не знаешь,кто именно ждёт тебя. Я не знал,поможет ли это нам. – я благодарен тебе за это,но все таки,мне даже было смешно,когда тетушка Минё кричала о твоём сумашествии!,– Индус смотрит на свинью-копилку,что давно погасла и вздыхает. Его лицо озаряет улыбка,он даже хихикает,полностью поворачиваясь корпусом к Санву,что недоуменно застыл с оставшейся пищей в руках.– знаешь,если мы выйдем,я познакомлю тебя со своей женой и сыном! Я уверен,ты им понравишься. Когда Санву был маленьким, единственное,что он слышал–это корящее "да,кому ты такой нужен будешь". Мать никогда не ценила его труды,как и Кихун,считавшийся его золотым ребенком Санмундона,даже не задумываясь о том,как сложно давалась учеба,знания и общения со сверстниками,что так и старались загнобить гадкого утёнка с мелкими прыщами,на толстом личике. – не думаю,что я такой хороший,как может казаться. – нет!Хён,ты замечательный,ты столько сделал для меня,я готов на многое,что ты даже не представляешь. У Али по настоящему детская,наивная душа,горящие в восторге глаза. Он ещё мальчик. Санву видит в нем самого себя,того самого,что когда-то хотел открыться миру,как добрейшая,солнечная душа. Мужчина тянется рукой к чужим,кудрявым волосам и гладит их,перебирая пальцами каждую волосинку. Мягкие,почти шелковистые. Впервые для старшего открывается высокий лоб,с миниатюрной родинкой и шрамом. Хочется целовать,нежить в руках теплое тело и любоваться каждым родимым пятнышком и еле заметными веснушками на теле. Он никогда не позволит Али погибнуть от собственной руки. Ни за что. Этот человек слишком...слишком хорош для него одного,такого жалкого,жадного,к каким-то бумажкам в портмоне. Буквально, но за пару дней он ощутил то,что удавалось лишь единожды. Чувство привязанности. Последний раз,когда он чувствовал что-то в этом роде,было ещё в далёких девяностых,когда у него не было много карманных денег и он копил на собаку,но в итоге купил хомяка. Рыжий комок из шерсти,стал настоящей отдушиной для него. С Али также. Конечно,он хоть и не хомяк,но такой-же добрый,как бурый медведь,о которых,часто слышал Кореец в детском возрасте,во время чтения рассказов. Большой палец быстро перемещается на щеку Али,обводя скулу и возвращаясь на место,потирая засохшую сукровица. – Али,запомни,никому не доверяй здесь. – даже Кихун-хёну?– Пакистанец льнет к ладони друга сильнее,стараясь почувствовать тепло. – особенно ему. Мы с тобой одна команда,ты меня понял?– Санву отстраняется немного,чтобы положить рядом кукурузу и обхватить руками крупные плечи собеседника,притягивая к себе. Они бьются лбами,как два упертых барана,соперничая за первенство.– я тот,кто не предаст тебя,я буду с тобой до конца. Я обещаю тебе. Али кивает,горячо обнимая старшего. Так они идут спать вместе,долго ещё что-то обсуждают лёжа,строя совместные планы,пока на пост не заступает следующая пара дежурных. *** Громкий, женский голос объявляет о том,что им нужны поделится на пары на время игры. Каждый выбирает того,кого считает нужны. Кто-то старается выбрать соперника послабее,надеясь на то,что играть они будут друг,против друга. Кто-то,полная противоположность первых. Санву не выделяется из толпы,сначала рассматривая кандидатуру незнакомого мужчину,но к сожалению,тот находит себе пару раньше,чем Санву может предложить себя,в качестве напарника. Остаётся не так много и он спешит к Али,что горюя,сидит на ступеньках. – эй,будешь со мной?– его голос становится на актаву ниже и громче,чтобы привлечь внимание. Доминирующая поза,сложенные на груди руки и холодный взгляд,заставляют робкого Пакистанца сглотнуть вставший посреди горла комок. – Санву,– где-то отзывается Кихун, подходя к ним.– пойдешь ко мне в команду? – я с Али,– отрезает мужчина,протягивая свою руку сто девяносто девятому. – а,тогда хорошо,я не в обиде,я найду себе кого-то.Играйте,желаю удачи,– он в панике улыбается,пытаясь найти оставшихся пару участников глазами. *** – мы играем друг,против друга?– испуганно спрашивает Али,смотря в спокойное лицо напротив. А та ни одна морщинка не дрогнула. Санву внутри воет,а снаружи лишь сжимает кулаки,осознавая,какую глупость он совершает прямо сейчас.– а что нам нужно делать? – Али,давай сыграем в "четное-не четное". Ты должен угадывать количество шариков в моей руке. – а что такое четное-не четное? – четное–это два,четыре,шесть,восемь. Не четное–три,пять, семь,девять. Понял? Тебе нужно сказать,что у меня в руке. Али оборачивается на солдата,рассматривая его оружие в руках и поднимает голову,чтобы робко спросить: – а можно поменяться с кем-то?я не хочу играть против Санву-хёна. Но его встречает гнетущая тишина и Санву,теребящий за плечо. – угадывай,– сжатый кулак тычется ему прямо в грудь. – четное,– дрожа и заикаясь,произносит Али. Жмуриться,боясь увидеть проигрышную сумму,но к его счастью или сожелению,Санву цокает. – хорошо,они твои,– старший протягивает четыре шара ему и ждёт,пока Али задаст ответный, злополучный вопрос "сколько?". Сколько. Дурацкое слово будто преследовало его последние пару лет. Сколько Вы бы хотели занять? сколько будете ставить? И никакое из них,не принесло ему чего-то, действительно,стоящего. А ведь он хотел бы отдать–это самое стоящее Али. Яркому донсэну,что никогда не думал о себе,как о какой-то драгоценности. А Санву знает,какое сокровище хранит в себе юноша. Горящее к жизни сердце,к семье и сыну. У Санву ничего давно не горит. Но он активно пытается зажечь в себе чувство к человеку рядом. Проигрывает. Ещё раз проигрывает. Подсознательно понимает,что хочет жить. Но срывается. – какого черта?ты что,обманываешь меня?–Санву сжимает один шарик в ладони,а потом с силой подталкивает Али,намекая на то,чтобы тот поднялся. Кричит,ругается. Ощущает вину и холодное дуло у виска. – Хён. На глаза Али наворачиваются горячие слезы,он выдавливает из себя совсем еле слышное и хриплое "как ты можешь так обо мне думать?". Кристально чистые,будто миллиард огранённых,драгоценных камней. Санву поспешит стереть каждую упавшую слезинку. Внутренне молит прощение,пытаясь преобразится в глазах,хотя-бы в господа,в которого отчаянно начал верить,в последние пару дней. Если Иисус не снизойдёт к нему прямо сейчас,он точно потеряет всякую надежду. – прости меня,Али,прости– он больно ударяется коленями,когда неожиданно опускается на них,потирая ладони между собой.– прости,я не знаю,что на меня нашло! Санву будто ощущал миллионные удары по голове. Его совесть стояла позади,выбивая кувалдой оставшиеся силы. Мужчина не сдержался. Упал к ногам и заплакал,как дитя,ищущее материнскую любовь. Он не стал лебедем для всех,остался гадким утёнком и продолжает быть им даже сейчас. – вставай,Хён,вставай,– залепетал заплаканный игрок сто девяносто девять. – ты же что-нибудь придумаешь? Сейчас Санву был,как никогда разбит. Воспоминание о матери,долгах и приходящих к женщине кредиторах,полностью затмили его мозг. Все,что копилось в нем годами,все,что так долго хранилось в темных ящиках,он решил вылить на беднягу. – Али,я отдам тебе девяднадцать шаров и один останется у меня,ты должен найти пару,которая не смогла определить победителя. Желательно,должны быть люди в возрасте. Понял? Старший снимает с себя футболку,разрывая ту пополам. Завязывает узлом на мощной шее Али,проверяя крепкость созданного мешочка. – а ты? – я пойду в другую сторону и посмотрю там других игроков. Я позову тебя, если что. Санву провожает взглядом уходящего Али. Дрожит осиновым листом,когда открывает собственный кулак,прискорбно глотая слюну,вставшую поперек. Никакого шарика там нет,зелёное стекло уже давно трясется в сделанной сумочке для Али,пока он стоит здесь,с нечто похожим на то,что отдал сопернику. Он сжимает щебень из клумбы,спрятанный от посторонних глаза. В том числе и глаза Пакистанца. Через двадцать минут,они встречаются у калитки, рассматривая друг-друга. Время не пощадило никого. – Санву Хён,я не нашел никого,кто мог бы сыграть! Я не знаю,что нам делать. В ответ кивают на мешочек,улыбаясь. – пересчитай. Али тут-же присаживается на лавку,высыпая содержимое в ладонь. Бегает взглядом,считает пальцами. И так раз за разом,пытаясь сообразить,откуда лишний,двадцатый шар. – Хён,но ты...как же твоя мама? – если ты будешь проездом,заедь в рыбный магазинчик Госпожи Чо. Я уверяю тебя,у нее самая вкусная рыба в округе. Губы Али дрожат,он пытается держать себя в стойке и качнувшись,молча направляется к солдату. Показывает ему трофейную двадцатку и на прощание смотрит в потухшие глаза старшего. Они не прощаются,Санву лично предпочитает отвернуться и признаться смерти в грехах. Его встречает оружие солдата,утыкаясь прямо в его лоб. Холодная сталь минуту ожидает,пока хозяин перезарядит ее,от прошлого,более кровавого побега соперника сто первого игрока. Пуля прошибает почти насквозь. Али слышит позади себя,как тело громко глухо падает. Широко открытые глаза смотрят в искусственное небо. В них тухнет жизнь. Санву разрушается изнутри,не чувствует совсем ничего,лишь хрипит невнятные слова,так долго вертящиеся у него на языке. Он многое не успел,побоялся,а теперь стал тем,кем хотел быть всю жизнь. Расправил собственные крылья для чувств и отдал их,чтобы другой мог взлететь. Он достойно проигрывает, оставляя позади все то,что долго трепало и рвало душу. Ему легко и хорошо. Гадкий утёнок обрёл покой. Теперь он лебедь в небесах.