Семнадцать дней в году

I. Ноябрь Каждый ноябрь они занимаются шоппингом: выходные в центре Лондона, как раз в начале рождественского сезона. И они реально что-то покупают, пусть и не автомобили — это бы привлекло излишнее внимание, и не подарки на Рождество для Сары или Минди и девочек. Как холостяки или даже как те по-бабски тщеславные метросексуалы, при виде которых Джеймс не может удержаться, чтобы не закатить глаза, они занимаются шоппингом для себя, подначивая друг друга на головокружительные, выходящие за пределы всяких налоговых норм траты. Они ходят в Harrods и Harvey Nichols или какие-нибудь бутики мужской одежды, названия которых доводят Ричарда до истерического хихиканья, а Джеймса — до ужаса, в лавки редких книг, виниловых пластинок и антикварных игрушек. Ричард пытается избавить Джеймса от проклятия человека, который как будто родился взрослым, а тот, в свою очередь, старается вытащить Ричарда из хаотичной жизни «в тренде», придуманной мужчинами, которые считают, что им всё ещё двадцать пять и что так будет всегда. Иногда они покупают какие-нибудь отвратительные носки или набор CD-дисков со звуками китов, чтобы после вручить Джереми. Покупки Джеймса в основном расходятся на Oxfam в течение года или около того. Насчёт Ричарда он не уверен, но, если подумать, его дом занимает половину Глостершира, и недостатка в шкафах там не наблюдается. В любом случае, это не столь важно. Цель их шопинга заключается как раз в том, что это даёт им цель. Большинство их совместных выходных имеют определённую цель, как бы не нелепо это не звучало, когда об этом говорят — о чём Ричард не устаёт напоминать — на национальном телевидении. Есть нечто правильное в том, что если кто-то вдруг спросит: «Здравствуйте, Джеймс Мэй и Ричард Хаммонд с телешоу Топ Гир, чем, чёрт возьми, вы двое тут занимаетесь?», то у них будет простой ответ. Они берут два двуспальных номера в гостинице (у Джеймса всегда есть отговорка на случай, если клерк смотрит Топ Гир и знает, что ведущий живёт в Хаммерсмите, в нескольких станциях езды на метро) и никогда не забывают передвинуть на свои места кровати. II. Декабрь В декабре у них обычно случается перерыв. Если Топ Гир выпускает рождественский эпизод, они видятся на рабочих совещаниях и съёмках. Если нет, месяц проходит, оставляя в памяти лишь короткий звонок Джеймса в день рождения Ричарда. В декабре Джеймс обычно берёт отпуск для отдыха с Сарой, несколько дней проводит с семьёй и выкраивает время для встреч с друзьями, рабочие графики которых столь же насыщенны, как и его собственный. Он наконец уделяет время чтению, ходит в кино, готовит какие-нибудь невероятные блюда и планирует проекты на новый год. Джеймс любит декабрь. Они с Ричардом не созваниваются в Рождество. Его праздник принадлежит Минди, Иззи и Уиллоу, не говоря уже о безумной смеси остальных представителей кланов Хаммонд и Этеридж. Это семейное дело — собираться вместе вокруг метафорического очага, такой своеобразный акт единения. Они с Ричардом не семья, не совсем. На воображаемой карте взаимоотношений они ближе к краю, нежели к середине, а Джеймс всегда верил в неприкосновенность личных границ. Однажды, перебрав немного во время празднования Дня Подарков с Озом Кларком, Джеймс разоткровенничался. Оз, этакий «гей-сомелье» по специализации, но деревенский сплетник по призванию, вытряс из него все подробности негласного соглашения. «Как ты это выносишь?» — Спросил он. — «Постоянно быть вторым лучшим?» Джеймс тогда подумал, что, во-первых, по любой классификации Ричарда он на четвёртой позиции максимум, а во-вторых, дело вовсе не в ранжировании. Некоторые вещи могут быть прекрасными, но редкими. Нельзя есть фуа-гра каждый день, как нельзя жить одними только выходными. Когда он попытался объяснить, Оз положил руку ему на плечо и заказал ещё выпить. III. Январь Ричард приезжает к Джеймсу на неделю, обычно как раз после дня рождения последнего. Сара в это время всегда улетает в Испанию или Грецию с подругой-двумя (и да, у Джеймса есть вопросы, но с учётом всего, пожалуй, ответ на них — нет; и ему кажется, всегда можно спросить, если ему действительно станет это интересно). Он задаётся вопросом, уезжает ли куда-то Минди — может, она возит дочерей в разные места, которые должны нравиться маленьким девочкам? Или она остаётся дома? Ей, конечно, вовсе нет необходимости уезжать куда-то только потому, что Ричарда нет дома. Ричарда часто не бывает дома по множеству причин. Особая ли это причина, обижается ли Минди на времяпровождение мужа с Джеймсом… Джеймс, пожалуй, не может спросить об этом. Те, кто верит в силу подобных разговоров, неправы до ужаса. Это не только не сглаживает углы, но и делает их острее, грубее, превращает в песчинки, застрявшие в шестернях. А механизмы их жизней должны быть чётко отлажены. В январе всегда найдётся дело: перебрать двигатель, запустить радиоуправляемый самолёт. Иногда они даже доводят затею до конца. Гораздо чаще к вечеру воскресенья на полу гаража Джеймса валяются отдельные детали и прочий мусор, но ему всё равно. Это даёт возможность занять чем-то руки, когда Ричард уезжает домой. Их январские выходные всегда проходят в умиротворении. Джеймс готовит, Ричард моет посуду. Они смотрят фильмы на DVD, на которые согласны оба. Пьют пиво, к согласию в выборе которого они не придут никогда, что выработало некоторую систему: за каждую бутылку Stella Artois, которую Джеймс соглашается вылакать, Ричард должен попробовать эль или тёмный портер на выбор Джеймса. Восхитительно пьяные, они смеются над «шутками уровня школьников» и целуются на диване. Занимаются сексом в разных уголках дома, мимо которых Джеймс потом не может пройти, не содрогнувшись от накатывающих воспоминаний. Ричард встаёт ни свет ни заря и отправляется на пробежку, возвращаясь в постель к спящему Джеймсу разгорячённым и потным. Однажды начался сильный снегопад, и Ричарду пришлось остаться ещё на день. Джеймс был рад, пока не заметил, что того же никак нельзя сказать о Ричарде. Когда тот уехал (сразу же, как только расчистили дороги), Джеймс сменил постельное бельё, принял душ и развалился на широкой чистой кровати с книгой в руках. IV. Март В марте они отправляются на автомобильные выставки. Их удивительное множество — и всегда можно найти место достаточно глухое, чтобы ни один назойливый журналист, освещающий каждое публичное мероприятие Великобритании, не докопался до того, почему они остаются на ночь в отеле вместо того, чтобы просто поехать домой. Они едут каждый сам по себе, иногда секретно переговариваясь по телефону, но чаще обходясь без этого. Джеймсу нравится чувство предвкушения, оно поднимает ему настрой. Это как разгонять Bugatti Veyron с нуля до двухсот пятидесяти плавно, а не бить со всей дури по педали. Под эти ощущения он подбирает музыку: сперва Бах на CD-дисках, совершенная аналитическая фуга, затем что-то более динамичное, а к приезду Джеймс уже с головой погружается в арии Скарлатти. На обратном пути он меняет жанр и тональность, переходя от оперных композиций к клавесину. Эти выходные всегда капельку безумные. Они живут на чипсах, пиве и кофеине, раздают автографы, избегают интервью, спорят о каждом автомобиле от капота до багажника, увлечённо обсуждают всё — от цвета краски до подвески, и смеются до боли в животе. Трахаются на пределе сил на чистых гостиничных простынях, шёпотом фантазируя о минете со скоростью двести миль/час (это Ричард) или обнажённом теле на обтянутом чёрной кожей заднем сидении Бентли S3 1963 года (это Джеймс). Они не высыпаются. У Джеймса начинает болеть голова, а Ричард забывает, как затыкаться. Вечер воскресенья, честно говоря, приносит облегчение. V. Май Они обычно снимают заграничные эпизоды, так что иногда случается организовать собственные выходные, задержавшись на пару дней в каком-нибудь живописном и удалённом месте. Они отправляются на долгие прогулки, которые Джеймс обычно считает мероприятием даже менее приятным, нежели незначительно хирургическое вмешательство, но это полезно для расслабления мышц, атрофированных после многочасового пребывания в машинах, сконструированных алюминиевыми фетишистами, не имеющими понятия об устройстве человеческого позвоночника. Ричард же — и в этой особенности его личности Джеймс пытается найти что-то привлекательное — любит пешие прогулки. На ночь Джеймс отключает телефон с целью избежать периодических попыток Кларксона помешать «твоему — не считая того, что я представить себе этого не могу, потому что если я попытаюсь, то выколю себе глаза — обширному спектру гомосексуальных услаждений». Телефон Ричарда всегда включён и лежит где-то под рукой на тот случай, если Иззи снова упадёт с лошади и выбьет зуб, или если у Уиллоу случится один из редких, но пугающих ночных кошмаров. Не важно, как далеко от Глостершира, не важно, что они в постели в запертой на замок комнате, не важно, что на языке Джеймса — привкус кожи Ричарда, даже если Джеймс внутри Ричарда, в воздухе витает чувство, что они никогда не бывают по-настоящему наедине. Но телефон звонит очень редко. В мае они почти не разговаривают. Просто сидят на траве или на пляже и нежатся в лучах солнца. Дыхание Ричарда вплетается в гармонию естественных шумов, которую люди зовут тишиной, даже его лёгкий храп звучит приятно. В такие дни Джеймс думает, что мог бы жить с Ричардом и быть счастливым. VI. Июль Выходных в июле никогда не бывает. Работа над Топ Гир в самом разгаре, и съёмки в студии не оставляют свободного времени. Они видятся на работе, иногда вечером, в пабе с Джеззой, который при помощи своих ярких, как пламя огнемёта, уловок всё пытается устроить им посиделки вдвоём. Это греет душу (конечно, не как огнемёт), но не актуально. Джеймс скучает по Ричарду, и ему нравится думать, что Ричард скучает тоже, но сейчас они не те, кем становятся на семнадцать дней в году. Они не целуются украдкой в туалете и не бросают долгие взгляды друг на друга с разных углов офиса. Джеймс верит в правильность места и времени, как в грамотно организованную мастерскую. Вселенная держится на подобных порядках, несоблюдение их приводит к энтропии, а она, в свою очередь, к катастрофе. VII. Сентябрь Они берут отпуск на недельку, чтобы отыграться за июль, и отправляются в поездку: хорошее авто (напрокат или позаимствованное у кого-то с целью сохранить анонимность), спонтанный маршрут (чаще на континенте, где они чуть менее известны, нежели на родине), пара разговорников и соглашение о том, что водитель выбирает музыку, при том что опера и хип-ход под запретом при любых обстоятельствах. Джеймс пакует с собой чай Twinings English Breakfast, а Ричард набирает огромное количество чипсов, которые уничтожает дня за четыре, а после ноет по этому поводу. Все лучшие их разговоры происходили на унылых участках европейских дорог. Когда вы сидите рядом, глядя вперёд через лобовое стекло, общаться даже легче, чем в постели. Джеймс говорил Ричарду то, чего никогда не скажет Саре. В основном всякие тривиальные вещи, но банальности, они как вода — на девяносто процентов человек состоит именно из них (на самом деле человеческий организм состоит из воды чуть более чем на пятьдесят процентов, но после долгих лет упорства Джеймс уступил клише — по определённым причинам люди не любят, когда коверкают фигуры речи). Когда Ричард разговаривает, то сбрасывает с себя слои жизнерадостного гиперактивного хомячества, которые по сути являются частью личности Ричарда, но как бы и не совсем. Каждый раз Джеймс при этом чувствует, что у него перехватывает дыхание. Этот внутренний Ричард не такой обходительно-очаровательный, более напуганный и иногда даже пугающий, более грубый и мягкий одновременно. И от этого сердце Джеймса болезненно сжимается. Это чувство, как в сексе, в тот момент незадолго до оргазма, когда удовольствие перетекает в мучительную потребность в кульминации. Но кульминация не происходит, здесь она не предусмотрена, и потребность тянется нитью в бесконечность, режущая, сладостная и жгучая. Иногда Джеймс чувствует, что готов расплакаться без веской причины. Он знает, что Ричард не похож на него — он не замкнутый человек, хранящий тайны от людей, которым доверяет. Джеймс не знает ничего такого о Ричарде, чего бы не знала Минди — чего Минди не узнала первой, если точнее. И может быть, существует шанс, что есть некая глубинная сущность личности Ричарда, которая принадлежит одной лишь Минди. Тем лучше. Джеймс не смог бы переживать это болезненное ощущение чаще, чем это происходит сейчас. В каком-то смысле он даже рад незначительным раздражающим факторам. Ричард теряет терпение, когда Джеймс ведёт себя «слишком по-туристически», скучает на исторических сводках, переключается в режим упрямого жителя центральной Англии в ресторанах и несдержанного лихача на дорогах, где, сам знает, должен вести машину аккуратнее. Он слишком сильно выкручивает отопление в гостиничных номерах и не смывает щетину в раковине после бритья. К последнему дню дело обычно почти доходит до ссоры. Иногда Джеймс замечает, что специально придирается к Ричарду, чтобы убедиться в этом. VIII. Ноябрь Они занимаются шоппингом, как и каждый ноябрь. Джеймс надеется, так будет всегда.