Мой личный враг

      В штаб мне пришлось возвращаться уже в сумерках. И хоть я помнила советы сэра Инеса избегать прогулок по боковым улицам Убежища, которые, отходя от главной дороги, могли петлять и изгибаться в любом направлении, полностью избежать этого мне всё же не удалось. Всё-таки станция снабжения находилась довольно далеко от главного здания Гончих и пройти туда только по центральной улице было невозможно. К тому же, в поисках источника воды я, как оказалось, ещё и забрела в незнакомый район и мне пришлось там немало поплутать прежде, чем я смогла выйти на знакомые улочки.       Свернув на одну из них, я внезапно услышала чьи-то тяжёлые шаги. Судя по всему, тот человек направлялся в ту же сторону, что и я. Мне совсем не хотелось снова драться с местными бандитами, и потому я поспешно нырнула в какой-то сырой и грязный переулок, застроенный покосившимися домами из потрескавшихся и позеленевших от времени кирпичей.       — Пережду возможную опасность здесь, — тихо проговорила я, ни к кому не обращаясь. — А когда тот человек уйдёт, продолжу свой путь…       Вскоре шаги возможного преследователя и вправду стихли где-то в отдалении. Я развернулась, чтобы тоже уйти, как вдруг…       Мне показалось, что лежавший возле обочины ящик как-то странно зашевелился. Как если бы под ним кто-то прятался. Может быть, там обосновалась бродячая кошка или собака вместе со своим многочисленным выводком? Я подумала о том, что маленьким котятам и щенкам в Убежище, наверное, приходится ещё труднее, чем людям. Ведь когда все вокруг заняты исключительно собственным выживанием, никто не бросит голодной зверушке даже зачерствелую корку хлеба, не говоря уже о том, чтобы плеснуть ей в миску чуточку супа или каши.       Животных я всегда любила и, когда жила в Верхнем мире, постоянно в детстве выпрашивала у родителей щеночка или котёночка. Но… У матушки была аллергия не только на шерсть животных, но ещё и на перья и даже чешую, а потому о домашнем питомце не шло и речи. Мне бы никто не купил не то чтобы пёсика или котика, но даже птичку или черепашку. Я всегда это знала и всё-таки продолжала бесконечно донимать родителей подобными просьбами. А выходя из дома, всегда брала с собой булочку или сэндвич на тот случай, если встречу бездомную зверушку. И, разумеется, мне было безумно жаль тех голодных, отощавших собак, которых я часто видела на улицах Убежища. Но я понимала, что в месте, где приходится страдать даже людям, никто не станет жалеть и подкармливать животных, как бы умоляюще те ни смотрели и как бы не виляли хвостами, выпрашивая… Нет, даже не что-нибудь вкусненькое как это бывало в Верхнем мире, а хотя бы кусок старого заплесневелого хлеба.       Я присела на корточки перед наполовину сгнившим ящиком и, осторожно отодвинув в сторону крышку, заглянула внутрь, ожидая увидеть там умилительную картину: маму-кошку или маму-собаку, кормившую своё многочисленное потомство, но вместо этого…       Я увидела ослабевшего, едва живого старика с измождённым лицом, который истощал до такой степени, что его ноги и руки были тонкими, как ветви деревьев, а рёбра так сильно выпирали, что их было отчётливо видно даже под чёрной изодранной одеждой.       — Прошу вас… Подайте… — услышала его тихий, как шелест листьев голос. — Хоть каплю воды… Хоть крошку хлеба… Умоляю…       Моё сердце тут же сжалось от жалости к этому человеку, доведённому до крайней степени отчаяния и стоявшему на краю гибели. Я не могла знать, что случилось с этим стариком и почему он не ходил на станцию снабжения. Однако, судя по его виду, голодал он уже не меньше нескольких дней.       — Подождите минутку, дедушка, я сейчас… — проговорила я, открывая сумку, висевшую у меня на поясе.       Еды я с собой не брала, значит, накормить его не смогу. Но у меня ещё осталось чуть-чуть воды в той фляге, которую дал мне Ульрик. Но тут…       Я снова услышала звук приближающихся откуда-то спереди шагов, который подобно грому разносился над мостовой. Бежать было некуда. Я в ловушке… Неужели… Мне снова придётся с кем-то драться, защищая собственную жизнь, а, может быть, и жизнь старика, который сейчас смотрел на меня с надеждой и мольбой во взгляде потускневших, слезящихся от холодного влажного ветра глаз.       — Тц. Как же я ненавижу эту работу! — внезапно послышался хорошо знакомый мне голос командира Гончих, после чего я увидела его тёмный силуэт, отчётливо видимый на фоне последних лучей закатного солнца, внезапно возникший за спиной старика. — Но, с другой стороны, кому-то всё равно пришлось бы это сделать…       Из-за полумрака, окутавшего переулок, я не сразу поняла, что произошло в следующее мгновение. Только увидела метнувшуюся откуда-то спереди серебристую вспышку и услышала чавкающий звук, перешедший в нечто среднее между приглушенным криком и полу-задушенным хрипом. Старик безжизненно опустился на землю и я увидела, как под ним начало расплываться большое кровавое пятно. Его глаза были белыми, а из груди торчало лезвие меча. Человек, которому я так искренне хотела помочь, явно был мёртв. Он умер прежде, чем его убийца успел выдернуть клинок из безжизненного тела.       — Заксен… — только и вымолвила я, в ужасе глядя на приближающегося ко мне командира, державшего в левой руке окровавленный меч, с острия которого срывались и падали на землю капли крови. — Скажи, зачем?.. Для чего ты это сделал?..       Должно быть, командир Гончих только сейчас меня узнал. На какое-то мгновение на его лице промелькнула тень замешательства, но затем…       — Ты только погляди, как же забавно! — криво усмехаясь, проговорил Заксен голосом, который показался мне подобным звону погребального колокола. — Странно, не правда ли? То, что даже в таком дряхлом и можно сказать, почти что мёртвом состоянии они всё равно истекают кровью? Как если бы были нормальными людьми…       — П-почему… — в ужасе переводя свой взгляд с убитого старика на искажённое кривой ухмылкой лицо своего начальника и супруга по совместительству, проговорила я. — Разве мы не должны защищать жителей Убежища?! И разве ты, как командир Гончих, не должен подавать в этом пример всем остальным?.. Скажи, что плохого сделал этот старик? За что ты его убил?!       — За то и убил, что он ничего не сделал. — Перестав ухмыляться, Заксен вытер клинок об одежду убитого им человека, после чего убрал меч в ножны. — Ему нужно было появляться на станции снабжения, чтобы мы знали, что он ещё в состоянии ходить и не собирается пока умирать. Но вместо этого он вздумал просить милостыню… Как глупо! Должно быть, он решил, что кто-то из соседей или прохожих сжалится над ним. Но он забыл о том, что это — Убежище, где каждый сам за себя.       — Разве это — повод, чтобы кого-то убивать? — в недоумении глядя на него, пробормотала я. — То, что человек не ходит на станцию снабжения? Мне известно, что многие люди в Убежище работают и не хотят зависеть от пайков, которые им выдают Гончие. Это что же? Теперь и их тоже всех убивать нужно, так, что ли?       — Их — нет, — покачал головой командир. — Работающие преступники значатся у нас на отдельном счету, никто их на станциях снабжения и не ожидает увидеть. А вот те, кто числится среди нахлебников, но по каким-то причинам несколько дней не приходит за пайком… Специальный приказ велит нам избавляться от них. Потому, как в итоге они всё равно умрут от голода или болезней. Можно сказать, что мы делаем это из милости, быстро и безболезненно отправляя их на тот свет и тем избавляя от мучений.       — Ничего себе милость! — невольно присвистнула я. — Заксен, ты что, сумасшедший?! Как, вообще, всерьёз можно такие вещи говорить?       — Сумасшедший? — снова ухмыльнулся он. — Нет, это не я сумасшедший, а ты законченная идиотка, если не способна понять таких простых вещей. Поддерживать жизнь в таких вот отбросах общества — это и есть подлинное безумие. И если бы у тебя была в голове хоть капля мозгов, ты сама убила бы его сразу как только встретила. Это — долг любой Гончей, которая видит перед собой подобный мусор. А ты вместо этого просто решила проигнорировать его и уйти.       — Неправда! — замотала я головой. — Я вовсе не собиралась его игнорировать я… Я хотела ему помочь!       — Тц. Единственная помощь, которая оказалась бы для него действительно полезной — это смертельный удар мечом, — хмыкнул Заксен. — Разве не ясно, что он и так долго не протянул бы?       Неожиданно мне захотелось ударить его, пожалуй, впервые за всё время прошедшее со дня нашей с ним свадьбы. Я не могла поверить в то, что передо мной стоял сейчас тот же человек, который совсем недавно защищал меня от уличных бандитов, хоть у него и не было никаких причин чтобы рисковать собственной жизнью. После того случая я почти перестала ненавидеть Заксена, может быть, он мне даже начал немного нравиться. Теперь же… Кажется, я ненавижу его сейчас даже больше, чем в тот день, когда дралась с ним на дуэли. Тогда он, по крайней мере, не убивал слабых и беззащитных в моём присутствии. Сейчас же…       — Извини, — пробормотала я, чувствуя, что если не уйду куда-нибудь подальше, то точно не сдержусь и влеплю ему пощёчину. — Но я… Я вдруг вспомнила, что мне нужно спешить, а то, боюсь, опоздаю на ужин.       Развернувшись, я опрометью бросилась бежать в сторону главной улицы, которая даже из того переулка уже была видна в отдалении. Остановилась я только когда выбежала на рыночную площадь, которая в этот вечерний час уже освещалась тускло горевшими, но всё-таки хоть как-то рассеивающими тьму фонарями.       *****       — Кирс, куда это вы так бежите? — внезапно услышала я у себя за спиной голос вице-командира, и, обернувшись, увидела сэра Инеса, смотревшего на меня с выражением тревоги и сочувствия в его янтарно-золотистых глазах.       — Никуда… — пробормотала я, чувствуя себя морально опустошённой. Как если бы у меня в груди сейчас на месте сердца зияла огромная дыра. — Совсем никуда, сэр Инес. Ведь если бы я и захотела куда-нибудь скрыться, чтобы не видеть ничего, что происходит в Убежище, мне всё равно не удастся убежать от самой себя…       Не говоря ни слова, вице-командир шагнул вперёд и неожиданно обнял меня. Его объятия были такими же тёплыми, как у отца, когда тот обнимал меня, если я была чем-то огорчена или не очень хорошо себя чувствовала.       Прикрыв глаза, я невольно вздохнула, вспомнив о тех временах, которые давно уже остались в прошлом и никогда не вернутся. Мой отец мёртв, он больше никогда меня не обнимет и не погладит по голове, как это случалось раньше. А мой муж… Если честно, то я не хочу даже вспоминать о нём сейчас, чтобы не расплакаться…       — Ох, Кирс! — проговорил вице-командир, продолжая прижимать меня к себе. Как если бы хотел защитить от любой возможной опасности. — Должно быть, вам здорово сегодня досталось? Сначала — та сцена на станции снабжения. А теперь вот ещё и это…       — Это? — переспросила я, поднимая голову и в недоумении глядя на него. — Получается, что вы, сэр Инес, уже знаете о том, что произошло в том переулке?       Он кивнул:       — Да. Кирс, я понимаю, что вы стали свидетельницей ужасной сцены и, должно быть, чувствуете себя сейчас не очень хорошо после такого-то потрясения. Но… Прошу вас, не вините Закса. Он всего лишь выполнял свою работу.       — Я думала, что его работа — защищать жителей Убежища, а не убивать их, — фыркнула я. — Выходит, что я ошибалась?       — Не совсем, — покачал головой вице-командир. — Видите ли, Кирс, основная обязанность Гончих — это поддержание мира и порядка в Убежище и его окрестностях. Но, кроме того, именно мы должны следить за тем, чтобы число жителей в городе не превышало установленный Храмом предел. Для этого приходится время от времени избавляться от тех, кто может стать угрозой для других людей. Вы уже видели недавно, как Закс расправился с теми бандитами и, насколько я понимаю, их убийство не произвело на вас такого удручающего впечатления. То же, что вы видели сегодня… Это тоже его работа. Грязная, крайне неприятная, но… при этом совершенно необходимая.       — Работа, вот как? — недоверчиво хмыкнула я. — А мне почему-то показалось, что Заксену просто нравится убивать людей. Он сам мне как-то признался, что убийства — его единственное, что может его здесь развлечь.       — Это не так! — с уверенностью покачал головой сэр Инес. — На самом деле… Кирс, вы можете мне не верить, но… Если говорить по правде, Закс ненавидит кого-то убивать. Он просто взял на себя самую неприятную и грязную работу. Которую всё равно пришлось бы кому-то выполнять. Тогда как на самом деле он терпеть не может убийства и почти что до обморока боится вида чужой крови.       — А-а, кажется, понимаю! — многозначительно кивнула я. — Получается, что он убивает людей, чтобы таким образом избавиться от своих страхов? Клин клином вышибает, так сказать…       — Нет, вы снова всё не так поняли… — Выпустив меня из объятий, вице-командир сочувственно погладил меня по голове — совсем так же, как это когда-то делал мой отец. — Кирс, наверное, после того, что вы увидели, вам трудно будет поверить в то, что я вам сейчас говорю. И всё же… Постарайтесь это сделать, ладно?.. Закс убивает людей в Убежище не потому, что ему нравится это делать, а по той причине, что он желает избавить от грязной работы других Гончих. Тех, у кого есть хоть какие-то шансы вернуться в Верхний мир. Понимаете? Наш командир не хочет, чтобы эти убийства несмываемым пятном легли на репутацию и совесть кого-то из его подчинённых. Когда-то давно он пообещал Тейе, что сделает ради выживания Гончих всё и даже больше. И теперь в точности выполняет то своё обещание.       — Но тогда… — невольно вырвалось у меня. — Тогда получается, что всё это ложится несмываемым пятном на его собственную репутацию! Неужели Заксену настолько на это плевать? Или… Он уже отчаялся вернуться в Верхний мир и потому ведёт себя так, как если бы и вправду был законченным мерзавцем?       — Нет, не поэтому, — невесело усмехнулся сэр Инес. — Кирс, на самом деле… Даже если бы Закс и решил вернуться наверх, он всё равно не смог бы это сделать. Потому, что, став командиром Гончих, он навсегда утратил эту возможность. Всё дело в формальностях: чтобы в Верхнем мире дело кого-то из Гончих было пересмотрено и чтобы тому человеку позволили вернуться, прошение об этом должен подавать командир. Но при этом он не может подать прошение на себя самого. Понимаете? При таком раскладе у Закса нет ни одного шанса вернуться в Верхний мир. Хотя, по всей видимости, он и сам не очень-то этого хочет.       — Это верно, — кивнула я. — Он сам мне говорил, что останется здесь навсегда, до самой своей смерти. Но… Разве по достижению определённого возраста, Гончая не может выйти в отставку или на пенсию?       — В отставку? На пенсию? — в задумчивости глядя на меня, повторил вице-командир. — Хм… Пожалуй, нет. Насколько я знаю, не было ещё случая, чтобы кто-то из Гончих дожил до пожилого возраста. Все они, в особенности, предыдущие командиры, погибали в молодом возрасте или, правда, очень редко, возвращались в Верхний мир… Да и положена ли нам пенсия хотя бы теоретически? Если честно, не уверен.       Я вздохнула:       — Вот оно как… Ну, что же, тогда понятно, почему он так ужасно себя ведёт. Получается, что таким способом Заксен хочет избавить других от выполнения грязной работы? Очень благородно с его стороны, конечно. И всё же… Методы, которые он использует, просто кошмарны. Наверное, я никогда не привыкну к ним.       — Рад, что вы начинаете это понимать, Кирс, — мягко улыбнувшись, кивнул сэр Инес. — Только… Пожалуйста, не считайте Закса ни святым, ни исчадием ада. Он — не то и не другое. Он слишком сложная и многогранная личность, чтобы рассматривать его под одним углом — со стороны света или, наоборот, тени. Может быть, когда-нибудь вы сможете объективно оценивать его действия, пока же просто принимайте их как должное.       — Принимать как должное? — невесело усмехнулась я. — Вы и вправду считаете, сэр Инес, что я смогу когда-нибудь привыкнуть к тому, что здесь, в Убежище, происходит? К тому, что любой человек, который там живёт, если он тяжело заболеет и не сможет ходить на станцию снабжения, должен быть убит Гончими без всякой жалости? А вы-то? Вам самому это кажется нормальным?       — Не кажется, — покачал головой вице-командир. — Но, Кирс, таковы правила. Когда вы были офицером полиции там, наверху, вам, неверное, и в голову не пришло бы, что можно нарушить закон? Вот то же и здесь. С той лишь разницей, что в Нижнем мире царят другие законы, которые многим новобранцам поначалу кажутся дикими или жестокими. Только потом приходит понимание, что это сама жизнь здесь такая и по-другому нельзя, просто не получится быть для всех добрым и хорошим. Те же Гончие, которые не могут или не желают это понять и принять, обычно, заканчивают плохо. Примерно так же, как закончил свою жизнь Амори Лефевр. Я не хочу, чтобы с вами произошло то же, что случилось с ним. И Закс не хочет этого. Но вы… Вы продолжаете твердить, что не можете смириться с несправедливостью и с тем, что Гончие якобы обижают слабых и беззащитных… Скажите, Кирс, что я должен сделать, чтобы убедить вас проявить хоть каплю благоразумия? Может быть… Показать вам отчёты о нападениях местных бандитов, во время которых кто-то из Гончих был убит или тяжело ранен? Только вот… Боюсь, что эти документы — не самое подходящее чтение для столь впечатлительной особы, как вы.       Не зная, что ответить, я только вздохнула:       — Я не знаю, сэр Инес… Я правда, не знаю, что со мной происходит. С одной стороны я понимаю, что жизнь внизу более сурова, если только не сказать жестока, чем в Верхнем мире, но с другой… Наверное, в своей прежней жизни я слишком сильно привыкла защищать слабых и обиженных, чтобы теперь, оказавшись в районе Убежища, могла пройти мимо несправедливости или, тем более жестокости. Пусть даже она оправдана и в некоторых случаях необходима. Не могу — и всё…       — Ох, Кирс! — едва заметно усмехнувшись, проговорил вице-командир, слегка потрепав меня по голове. — Когда вы так говорите, то становитесь очень похожей на мою младшую сестрёнку. Та в детстве тоже была на удивление упряма и заставить её изменить своё мнение было почти что невозможно… Знаете что? — немного помолчав, добавил он. — Почему бы вам и вправду не стать моей названной сестрой, Кирс? Тогда, по крайней мере, вы… нет, мы оба, не будем чувствовать себя здесь такими одинокими…       — Стать вашей названной сестрой, сэр Инес? — всё ещё не веря в то, что он действительно мне это предложил, проговорила я. — Ну… Если честно, я была бы этому по-настоящему рада. Только вот… Я была единственным ребёнком в семье, у меня никогда не было старшего брата, а потому я просто не знаю, как это — быть чьей-то младшей сестрой… Что я должна для этого делать?       — Что делать? — переспросил он. — Ничего, ровным счётом ничего, Кирс. Вы просто должны позволить мне заботиться о вас и защищать, если это потребуется.       — Заботиться и защищать? — повторила я. — Ну, что же… Звучит немного странно, но в целом, меня это устраивает. Только… Что скажет Заксен, когда узнает о том, что мы с вами теперь — названные брат с сестрой?       — Что скажет? — с усмешкой ответил сэр Инес. — Думаю, что Закс ничего нам не скажем. Потому, что мы с вами, Кирс, просто не станем никому об этом говорить. Пусть это будет наш секрет, ладно?..