Деньги и Долги

— Ты, ебать его в сраку, что творишь, мать?! — заорала Лика лишь только дверь туалета закрылась. — Не кричи, Лик… — Не кричи?! Не кричи?! — взорвалась подруга — Я захожу в универ, а моя лучшая подруга посреди класса в позе альфа-мамки сосётся с Гречкиным. Гречкиным! И мне после этого не орать? Ты вообще, когда успела, мать? Что происходит? Тина глубоко вздохнула и спустилась по стеночке сев на холодный кафель. Лика осталась стоять. — Помнишь вчерашнюю сору с Иннет? — Как её забудешь? — откликнулась Лика без энтузиазма. — Помнишь тогда, как я в шутку сказала, что буду встречаться, лишь за 500 к? — Ну? Тина молча протянула чек. Лика всё прочитала и резко нахмурилась. — Тин, ты, что Гречкину продалась, что ли?.. Фокина подняла вверх светящиеся каким-то неуловимым отсветом глаза. — Да, а что нельзя, что ли? — голос ее дрожал — Если мне нужны деньги, которые мне предлагают, мне не брать их, что ли из-за гордости? Так что ли? — Тин… — Не тинькай мне! Я… я… Девушка всхлипнула и опустила голову. — Тин… — Лика опустилась рядом с ней и обняла за плечи — Тин, я тебя не виню. Тин. Успокойся, я знаю, что как тебе деньги нужны. Я знаю, как тебе сложно, я не виню. Просто не ожидала от тебя такого… Алифтина всхлипнула и уткнулась своей подруге. Через пару минут наконец она пробормотала — Я сама такого не ожидала. Я это… Со зла в общем всё сделала. Родаки заколебали просто, ты что проститутка, ты что эскорт, продавать себя деньги — это грех. А вот я и… того. Продала. — Да пошли к чёрту твои родаки! — рявкнула Лика — Сами заварили всю кашу, а тебя попрекают. С глубоким усталым выдохом, Тина умастилась на плечо подруги, попутно скинув с него рыжие пряди. — Родаки, родаки… С них станется попрекать меня этим до конца дней моих. — Ну и пусть попрекают, а ты сразу, что? Правильно, ко мне в общагу иди — ты отличница, тебе комнату найдут. Гречнинские деньги же долг покроют? — Угу, — буркнула Тина — Тот что из конторы. Останется долг перед родственниками. — Ну это твои родители пусть сами отдают. А ты уходи, свободная как ветер. — Ага, — прошептала студентка, поправив очки, взглянула на чёрную карту и усмехнулась — А самый прикол знаешь в чём? — В чём? — В том, что Гречкин сам не ожидал от меня такого. Я видела его взгляд — хотел мной манипулировать, унизить меня своим «якобы обоснованным» мускулинным доминантизмом. А я его сама поцеловала и деньги забрала, — Тина помахала перед носом подруги банковским чеком — Теперь он в ахуе, Лик. В полнейшем. Э-е-хах. Глупый тихий смешок больше похожий на заикание вырвался в конце. — Ха… — неуверенно поддержала Лика — Ха-ха… Ха… А-ха-ха-ха-ха — Пф-пф, ха-ха-ха — АХАХАХАХВАААААААААААА. Истерический смех, разнёсся по всему туалету, а может даже по коридору окутанному тишиной из-за уже начавшихся пар. — Ох, ох Божечки не могу. Ох, ха-ха-ха у-у-у-у-у-у-уф. «Всё, ха, всё я спокойна», — произнесла Тина подняв очки на лоб и энергично стирая ненароком выступившие слезы — Хоспади, благослови гречкинское эго и самомнение. Ууффффф. Хо. — Мистер Гречиха, конечно жжёт, — поддакнула Лика — Раскидывается деньгами как не в себя. Смотри как бы не передумал. — Я ему передумаю, — насупилась Тина — Был настолько туп что бы предложить бедной девушке деньги, пусть отдувается. Хотя знаешь, — девушка резко встала на ноги — Не стоит искушать судьбу. Пошли. — Может заплаканные глаза вытрешь? — засеменила вслед за ней Лика. — Не надо, — махнула головой Тина и тонко усмехнулась, — Так даже лучше. До кабинета дошли в тишине. Алифтина робко постучала проскользнула внутрь. — А, опоздавшие, — иссохший мужчина лет 60-ти повернулся к девушкам сверкая оправой очков. — Альберт Юрьевич, простите за опоздание, — произнесли обе, Лика стремглав юркнула к себе за парту, а Тина продолжила — Альберт Юрьевич, простите, но мне нужно срочно уйти. По семейным обстоятельствам. Преподаватель окинул взглядом ее невыразительный наряд, отметил следы слёз и скорбный взгляд, вздохнул и произнёс: — Идите, Фокина. Чего уж тут. Алифтина забрала свою сумку надежно спрятав во внутренний кармашек карту и чек с кодом. Посмотрела на коробочку. Прошуршала в пенале, достав прочти закончившийся цветной карандаш вырвала неровный кусок из тетради и написала свой номер с подписью — «Жду твоего звонка, дорогой». Секунду подумала и обвела всё в сердечко, благо карандаш был розовым. Запихнув записку в короб, Тина закинула сумку за плечо и поспешила на выход, якобы ненароком поставив коробку перед Гречкиным. Уже пер самым выходом в коридор, подгадав по времени, когда преподаватель повернулся к аудитории, и не видел ее, она обернулась и посмотрела прям в глаза Гречкину. Он смотрел на неё в ответ, непередаваемой гаммой эмоций. Поэтому поддавшись авантюрному порыву Тина послала ему воздушный поцелуй из сложных из пальцев «пистолетик» и на секунду полюбовавшись как его перекосило, скорее выбежала во двор. Путь её лежал к ближайшему банкомату — ей нужно было обналичить деньги, прежде, чем мистер Гречиха додумается заморозить счёт. Деньги, деньги, деньги — музыка для ушей! Предусмотрительно решив обналичивать сумму в разных банкоматах, Алифтина четырнадцать раз слышала приятный шелест купюр и нежным движением собирала приятные глазу красноватые бумажки. Быть богатой так приятно. Приятней лишь отдавать долги. Лёгкой походкой человека, знающего себе цену, Алифтина Сидоровна зашла на цокольный этаж пошарпанного здания, с привлекающей внимание зелёно-голубой вывеской. Толкнув кованую дверь, девушка прошлась, по серому пустынному коридору. Вроде бы вторая дверь с конца была тем местом, куда ей надо было. Девушка встала перед массивной железной дверью, вчитываясь в выцветшую надпись на листке А4 вставленный в приклеенный скотчем файлик. Так и есть — миркозаймовская шарашкина контора. Проверив наличие паспорта и ещё раз погладив прекрасные стопки денег, лежащие в чёрном пакете Алифтина потянула дверь. Она туго поддавалась, и была настолько тяжёлой, что Тине пришлось придерживать её плечом. «Наверное, песок в междверье засыпали, мафиозники фиговы» — фыркнула про себя девушка и отпустила монструозную дверь, та с громким хлопком захлопнулась. На шум подняла глаза средних лет немного полноватая женщина с законсервированной улыбкой. Фокина посмотрела на её бледные кучеряшки, отсылающие не иначе к годам ее беспечной юности, и скосила взгляд на сидящего в углу амбала. — Пришли взять кредит? — искусственно улыбнулась тётенька, сверкнув голубыми глазами. — Вернуть долг, — припечатала Алифтина, достав паспорт и расслабленно умастившись в кожаном кресле. — Конечно-конечно, — засуетилась сотрудница, почти незаметно стрельнув глазами в сторону мужчины в углу — Какой? — Займ на имя Фокина Сидора Николаевича. — Кем приходитесь? — Дочь. Женщина молча засуетилась, крутясь на своём стуле и наконец достала из салатовой папки помеченный файл. — Так, на сегодняшний день ваша задолжность равна 497 526 руб, 64 коп. Сколько внесете? — Всё. Сотрудница сомнительной конторы удивлённо окинула взглядом потрёпанную одежду девушки и вообще помятое лицо. Но Алифтина не дала ей опомнится с непроницаемым покерфейсом доставая из замызганного пакета ровные пачки свеженапечатанных купюр. Амбал подошёл ближе, а кучеряшка ещё раз просканировав посетительницу холодным взглядом, натянула яркую улыбку и потянулась к аппарату по проверки подлинности купюр. — Заполните эти бумаги. — Принеприменно, — наигранно ответила Алифтина, достав из кармана телефон и включая камеру. — Зачем это? — сразу же напряглась кучеряшечка и поджав свои тонкие губы стрельнула глазами в амбала. — Читаю мелкий шрифт, — излишне хладнокровно произнесла девушка, наводя камеру на бумаги и максимально увеличив приближение — Видите ли, — стукнула кончиком пальца по дужке очков — Я слепа, а лупа осталась лежать… в канцелярском магазине. Приторно сахарная исповедь закончилась и уже не обращая внимание на шелест пересчитываемых купюр и стервозные выпады блондинки, Тина начала заполнять бумаги внимательно вчитываясь в каждую строчечку. «Что б я просто так подписала бы, в этом гадюшнике, хоть что-то — да не в жизнь! Проверка и только проверка.» На улицу Алифтина выходила с пустыми руками, душой и сердцем. Ботинок всё так же хлюпал по лужам, доллар рос, сумка держалась на соплях — но ничто не могло испортить приподнятое настроение окрылённую надвигающейся свободой девушку. Даже солнце неожиданно выглянуло из-за сизых питерских туч игриво переливаясь в линзах очков и близ лежащих лужах. В кармане лежало две тысячи по тысячи, четыре сотки, пятьдесят рублей, две десятки, три рубля, три десятикопеечные монетки, пять копеек и даже — раритет — одна копейка 1998 года выпуска стребованная путём долгих переговоров и выносов мозга. В конце концов ни одной халявной копеечки эта контора не получит! Как хорошо, что всё это в прошлом. Жизнь налаживается! Проходя мимо продуктового, девушка остановилась. Две тысячи в кармане так и просились выскользнуть из ее рук. Рациональная часть её сознание кричала «Алифтина —не тупи! Экономь!» Нерациональная часть уже зашла в магазин озираясь в поисках чего-то эдакого. «В конце концов, » — решила Тина с усилием отодвигая крышку морозилки: «Это деньги Гречкина, им на роду написано растрынькаться на всякую бесполезную хрень. Они созданы что бы с их помощью люди шиковали.» — закончила мысль девушка и вынула самый дорогой пломбир. Затем перешла к невзрачному стенду с хиленькой посудой. « В любом случае, » — подумала Тина, разрываясь между пластиковыми одноразовыми ложками и обычными — «Я поминаю свои первые отношения и горе потери своей холостяцкой свободы. Я достойна столовой ложки из нержавейки» Взяв ложку с уродливыми розочками на ручке Алифтина пошла к кассе. Две тысячи улетели в никуда, так же, как и появились. С мороженым и ложкой в руках девушка зашагала к ближайшему парку. До сих пор светило солнце. Рваный ботинок промок настолько, что Тина успела привыкнуть. Доллар кажется прекратил свой стремительный рост вверх. Жизнь налаживалась. Фокина Алифтина раскинулась на скамейки, вызывая грозные шепотки бабулек, прогуливающихся с внучками, и с удовольствием пожирала мороженое черпая его столовой ложкой. Удовольствие вскоре превратилась в вынужденное страдание, ибо желудок не привыкший к такой пище пытался заставить девушку прекратить есть. Но разве она могла? Как можно даже помыслить о том, чтобы остановиться и выбросить (до дома открытую и знатно подтаявшую под редким питерским солнцем пачку уже не донести) половину этого наивкуснейшего пломбира за полтора косаря. Она не могла. Руки сами тянулись к нему и сквозь боль и слёзы Алифтина, запихивала его себе в рот. До тех самых пор, пока телефон не разродился отвратительной трелью — споро облизав ложку и выткнув ее в подтаявшее месиво Тина нажала на кнопку вызова. — Алоу. — Ты где блять шароёбишся?! Девушка поморщившись отвела телефон от уха. — С кем имею честь вести разговор? — Ты чё не вдупляешь? Это я! Твой парень. — Мой парень очаровательный юноша, дарящий сердечки из оригами, и прочие вдумчивые подарки. А не хамло из телефона. — Не еби мне мозги, — наконец ответил Гречкин после небольшой паузы — Где ты? — В парке. — Конкретней. — Тот что рядом с метро *N*. — Ты издеваешься, — зашипел из трубки — Я не езжу на метро. Откуда мне знать все эти ваши плебейские штучки. Я знаешь ли води… — Загугли, — отрезала Фокина и уже собиралась отключаться — Пока. — Стой! — крикнул ей в ответ Кирилл и Алифтина остановилась — Что б ты знала — сердечко из оригами собирал не я. И отключился. «Что и ожидалось от мистера Гречихи» — кисло подумала Тина, но посмотрев на солнышко, вышедшее из-за облаков, вспомнила что терпеть его придётся не за дарма и решила простить все его мудацкие поступки прошлого и будущего. В конце концов они теперь встречаются — как любая уважающая себя девушка она просто обязана смотреть на него сквозь «розовые очки», хотя бы первые три месяца. Хотя какие три месяца? Две недели максимум она потусуется с этим мажором — а там уж он её и сам бросит. По крайней мере из всех предыдущих своих пассий бросал. Она что хуже этих красоток? Тина поправила очки скосив взгляд на замотанную изолентой дужку. Ну ладно хуже! Но это играет ей только в плюс не так ли? Может Гречкин ради приличия даже неделю с ней не повстречается. Может он уже едет что бы ее бросит. Было бы чудесно. Девушка запихнула себе в рот еще одну ложку подтаявшего пломбира. Самой прекратить весь этот фарс Алифтине совесть не позволяла. И хотя по чистой логике ничто не мешало девушке «расстаться» с Гречкиным нагло опрокинув его с деньгами — такой наглости она себе позволить не могла. Хотя бы потому что в противном случае с миллиардерчика станешься ей мстить. Нет уж пусть он лучше сам перегорит идеей воськаться с ней, и без всяких претензий улетит куда-нибудь на Шри- Ланку (или куда там богатеи ездят?) Взяв в рот ещё одну порцию мороженого Фокина раскинулась на скамеечке ещё фривольней. В любом случае солнце светило, долги не висли над душой, общество Гречкина можно было потерпеть (не в рабства же она к нему продалась в конце то концов), настроение было игривое, жизнь виделась в радужном свете. Оставалось лишь расслабиться и получать удовольствие в ближайшие пол месяца. Лепота.