Тот самый взгляд

      Нейто снова строит из себя слетевшего с катушек клоуна, и Хитоши это даже нравится. Наблюдать за изменением лиц класса 1-А в подобные моменты всегда было забавно, но именно сегодня, когда он фактически разнес их команду, потеряв всего одного бойца, эта мелочная комедия приобретала какие-то особо захватывающие нотки. Правда Монома и сам по себе был чертовски захватывающим. Каждую секунду, каждое мгновение, которые успел застать Хитоши, вернувшись из медицинского кабинета немного позже остальных, он наслаждается своим представлением, театрально воздевая руки и не жалея голосовых связок. Голубые глаза блестят так, будто он в шаге от лихорадочной истерики. Хитоши видит в них ничем незамутненный восторг, пытающийся найти выход, чтобы каждый мог разделить с ним этот миг. В моменты, подобные этому, Монома неподражаемо красив.       До тех пор, конечно, пока Кендо не надоест наблюдать разыгрываемую им комедию.       Хитоши не очень нравится способ, которым она предпочитает обрывать развлечение, но Нейто не раз говорил, что ему не стоит беспокоиться. Они дружат с самого детства. Кендо никогда не причинит ему настоящего вреда. Скорее встанет на его сторону, не обращая внимания даже на откровенно отвратительный характер. Хитоши, конечно, сказал ему, что понял, но… нет. Он не понял. Возможно, если бы у него были «друзья детства» он бы смог. Но у Хитоши их не было. Поэтому он решил на слово поверить суждениям Мономы. Тем более, что Хитоши все равно не планировал лезть в его отношения с окружающими. Он был его парнем, а не пиар-агентом или, кофе упаси, «другом детства», останавливая, только когда Монома уже явно пересекал все возможные границы, откровенно нарываясь на выбитые зубы и сломанный нос.       До конца тренировки оставалось пронаблюдать только последний матч, когда Нейто, которому, видимо, надоело дергать уже и так порядком покоцанные нервы Кендо, оказался прямо позади сидящего на теплом бетоне Хитоши, заслоняя солнце и немного склонив голову, чтобы поймать его взгляд, безучастно обращенный к небесам. Смотреть на очередные танцы с бубнами вокруг эпической битвы Мидории с Тодороки, каким-то необъяснимым образом, — обошедшим волю скептически за всем этим наблюдающего Айзавы, естественно, — оказавшихся в одной команде желания не возникало никакого.       Хитоши, не меняя выражения лица, смотрит в ответ. Светлые волосы обрамляют лицо, словно тонкие лучики начавшего садиться солнца. Почти ослепляющие, они подчеркивают тени, падающие на глаза, насмешка в которых сияет настолько ярко, что тусклее они от этого не становятся. Монома чертовски хорош даже с огромным пластырем на носу, почти полностью испорченным костюмом и перевязанной бинтами головой. Хотя Хитоши, вероятно, не очень объективен. Он никогда особо не уделял внимание чужой внешности. Просто привлекательность Нейто для него подобна нерушимой аксиоме. Сомнения смысла не имеют никакого.       И Монома это знает.       Поэтому смотрит на него сейчас и растягивает рот в нахальнейшей из своих ухмылок. Хитоши не отводит взгляда. Даже не моргает. Он должен, наверное, как-то отреагировать, но сейчас его хватает только на банальную игру в гляделки. В отличии от Нейто, его запасы жизненных сил имели свойство закончиться еще где-то на моменте рождения. Да и, впрочем, зачем? Мономе и так хорошо. Хитоши видит, как он довольно сощурил глаза. Ему самому тоже это нравится. Хотя было бы еще лучше, если бы Нейто оказался не позади, а рядом, у самого плеча, чтобы можно было наклониться к нему и выслушать, что взбудоражило его настолько, что он едва сдерживает себя, глядя на Хитоши шальными, хитрыми-хитрыми глазами.       — Раз я так поистине удачно пропахал тобою газон, то сегодня я просто обязан устроить для тебя кое-что о-очень занимательное… — наконец начинает Нейто склоняясь над ним настолько низко, что кончики светлых волос почти касаются лица Хитоши. Глаза продолжают сиять так, будто он давно придумал что-то грандиозное и наконец готов представить взору каждого свое великолепнейшее детище. Хитоши находится где-то посередине между вызывающей усмешкой и наигранным удивлением, когда чужая рука тянется к его подбородку. Он знает, что у Мономы сейчас достаточно энергии на них обоих, поэтому готов позволить провести очередную игру в качестве награды за победу. Ему не сложно.       Только вот продолжить начатое Нейто не позволили.       Со стороны неестественно тихой команды Бакуго, что само по себе уже слишком подозрительно, чтобы не обратить внимания сразу, раздается громкий хлопок.       — Слышь, Клоун, отошел от него!       Бласти не рычит, но хмуро лопает пару мелких взрывов на ладонях. Однако это его статичное состояние во время совместных тренировок прямо перед грядущими экзаменами. Киришима с противоречивым лицом стоит позади него. Он как-то умудряется с непонятной решимостью поглядывать на них и одновременно что-то пытаться сказать Бакуго, выглядя подозрительно настороженным. Они не так далеко, как можно было подумать. На самом деле достаточно близко, чтобы при желании услышать Нейто, у которого не было особых причин понижать голос. Проблема даже не в этом.       Она во взглядах.       Они все слишком насторожены. Замерли, словно заметив неизвестную опасность. Хмурятся даже Серо с Каминари. Это достаточно ненормально, чтобы насторожиться. Шинсо готов поставить вывихнутую из-за своевременного вмешательства в маневр с шарфом Мономы руку. Он достаточно долго находился в их компании, чтобы понимать — они обеспокоены. Бакуго смотрит с ощутимой угрозой. Готовясь наброситься, если понадобится. Он смотрит так на тех, кого желал бы видеть где-нибудь в глубокой канаве, вне поля мира, в котором находятся его приближенные. Так он смотрит на злодеев. У Шинсо не перехватывает дыхания. Не ускоряет сердце внезапный всплеск адреналина, нет. У него начинает тихо шуметь в ушах. Кончики пальцев похолодели, едва заметно дрогнув. Он чувствует, как готовые уже ухмыльнуться в ответ на предложение игры Нейто губы обращаются в тонкую линию. У него никогда не было никаких особых проблем с Бакуго. Но теперь, кажется, будут.       Потому что тем самым взглядом он смотрит на стоящего рядом Моному.       — Как грубо. Кто вообще мог предположить, что даже столь длительный срок обучения не способен поместить в ваши головы хоть каплю манер. — Нейто исключительно на остатках хорошего настроения театрально восклицает, выпрямляясь, и резким движением руки зачесывает волосы, упавшие на лицо, назад.       Он тоже понимает, что значит этот взгляд. Но его прервали. Шинсо знает, что он не отступит. Не тот момент.       — Я сказал тебе отойти от него. — Бакуго делает всего шаг, но каким-то образом оказывается слишком близко к Мономе. Ближе, чем Хитоши предпочел бы в данной ситуации.       — Да, чувак, тебе лучше послушать. — Каминари оказывается по левую руку от Бакуго, но выглядит скорее просто растерянным, чем готовым к драке. Зато Киришима, стоящий справа, готов поддержать любой исход.       И даже осознание, что драка вряд ли случится, что Монома все равно, вероятно, смог бы победить их по одиночке — не утешает. Сейчас они вместе. Сейчас все сосредоточены на драке на экранах. Сейчас ярость клокочет огненной бурей в груди и внутренности сворачиваются тугой пружиной.       — Правда? Напомните мне кто-нибудь, почему я должен…       Хитоши поднимается, коротко морщась из-за прострелившей левую ногу боли. Там то ли трещина, то ли очень сильный ушиб. Медсестра сказала, что он обязательно должен навестить кабинет Шузенджи-сан сразу после тренировки. Только он готов попасть туда раньше. И может даже не один. Кровь бурлит под кожей. Горит, попадая в капилляры, и морозит, пробегая по венам. В ушах шумит сильнее. Думать не получается.       Бакуго молчит, стискивая челюсти. Он продолжает смотреть на говорящего Моному тем самым взглядом. С каждым произнесенным словом становится только ближе к немедленному прыжку. И Хитоши вместе с ним. Мир подозрительно дрожит. Возможно, все это лишь еще одно последствие его слишком удачного падения, ко всему прочему не обошедшегося без ушибленной головы. Но какая, к черту, разница?       Хитоши чувствует не просто тупое раздражение. Он зол. Настолько откровенно зол, что его самого это немного пугает.       Только вокруг Бакуго кружится такая атмосфера неминуемой угрозы, что он практически невольно поддается ее влиянию.       Он мягко кладет здоровую руку на плечо Нейто, останавливая готовые вырваться наружу ядовитые слова. Хитоши инстинктивно чувствует, что они могли пересечь все границы терпения не только Бакуго — почти всей его команды разом. И он почти не против. Слишком внезапно их прервали. Слишком бесцеремонно даже для него. Нейто закипает. Энергия, вызванная долгожданной и заслуженной победой, уже готовая уйти на одну из его многочисленных идей, обратилась в потрясающий запас злой наглости, помноженной на раздражение, которых достаточно, чтобы спровоцировать бессмысленную драку.       Бакуго по-прежнему молчит, сверля глазами Нейто. Айзава как-то очень вовремя исчез с площадки.       И это словно спусковой крючок. Он знает, что когда остынет, возможно, найдет более рациональное решение. Что точно будет стоять перед ожидающим ответов Айзавой. Только вот глаз Хитоши перед ним все равно опустить не сможет. И вины почувствовать тоже.       Есть вещи, которые он просто не может игнорировать. И безосновательное приравнивание Нейто к злодею даже всего лишь взглядом — одна из них.       — Что за взгляд, Бакуго? — Шинсо не повышает голос. Его причуда не любит лишнего шума. — Почему ты молчишь? — Он осознанно растягивает рот в сардонической усмешке, немного поддаваясь вперед. — Неужели боишься?       — Шинсо, мы просто… немного волнуемся. — Киришима переключается на примирительный тон. Кажется, он все-таки предпочел бы решить все без драки. Осторожно поглядывает на Бакуго так, словно тоже не совсем понимает, почему его драгоценный друг решил изобразить из себя непонятно что.       Только получается у него отвратительно, потому что в Шинсо все взрывается так же, как и у Бакуго в руках. Он обращается к нему. Не к Нейто, которого все сверлят этими взглядами. К нему, черт возьми.       — Бакуго. Я спрошу еще раз. Ты боишься? — Хитоши игнорирует и Киришиму, и скосившего на него внимательно сощуренные глаза Нейто.       — С какой стати, черт возьми?! — он все-таки взрывается, словно наплевав на все и поддаваясь вперед. — Этот урод пытался украсть твою причуду, чтобы взять над тобой контроль и сотворить очередную херню!       Нейто презрительно фыркает, но все еще не сводит взгляда с Хитоши, который чувствует его даже несмотря на злость.       — Да? — он чувствует, как ухмылка превращается в оскал. Здоровой рукой хватает Бакуго за высокий ворот, игнорируя и пульсирующую боль в ноге, и вывихнутую руку, и подкатывающий к горлу ком. — Почему ты вообще так решил?       — Он тебе, блять, угрожал, как какой-то проклятый злодей! — Бакуго хватает его за руку, отрывая ее от своего ворота. Смотрит зло. Непонимающе. Он вообще не осознает, почему Хитоши так реагирует на его помощь.       А Хитоши начинает казаться, что его вот-вот стошнит. Он зол. Раздражен. И хочет вырвать Бакуго язык. Потому что никто не смеет сравнивать Моному, черт возьми, Нейто, каждый день выворачивающего себя наизнанку ради становления полноценным героем, способным оставаться в строю даже без подходящей причуды под рукой, с гребаным злодеем.       — А теперь повтори, что ты…       — Хитоши. — спокойный голос Нейто останавливает его. Он словно переключатель. В ушах резко перестает шуметь. Капля рациональности возвращается в мысли. Он все еще зол и вообще не готов говорить, но не может не выслушать. — Все нормально. Это того не стоит. Я с самого начала говорил тебе, что невежество 1-А способно поразить любое воображение…       — Эй! — Киришима восклицает одновременно с Каминари.       -…не вижу причин повторяться. Я буду ждать тебя вечером в комнате.       — Хорошо… — Хитоши тихо выдыхает, словно скидывая с себя сжавшую грудь ярость и прекращая сверлить взглядом делающего абсолютно то же самое Бакуго. Раздраженно трет глаза. — Извини.       Нейто дарит ему короткую усмешку и отворачивается. Пружина внутри медленно ослабевает.       — Эй! Какого черта? — словно ставя точку, не оборачиваясь машет кричащему Бакуго рукой.       Только сейчас Хитоши начинает замечать, что они привлекли внимание практически всех. Бой на экране подходит к концу. Тодороки каким-то чудом сумел не заморозить большую часть стадиона.       — Я тебя спрашиваю, Щитсо. Что за хрень?       — Да, чувак, мы же хотели тебе только помочь. — Киришима в немой поддержке кладет руку Бакуго на плечо. Не собирается бросать, даже если не до конца уверен в его правоте.       Хитоши смотрит на них устало. Раздражение кольцами сворачивается под кожей. Он не хочет ничего говорить. Просто развернуться и уйти. К Шузенджи-сан, например. Но прекрасно знает, что совсем ничего не сказать нельзя.       — Я ненавижу, когда моего парня сравнивают со злодеем, Бласти. — Шинсо безразлично наблюдает за дрогнувшими взглядами. Ухмыляется, чувствуя себя более чем просто «дерьмово», и уходит, хромая, заметив силуэт Айзавы, выходящего из ворот вместе с потрепанными учениками.       Хитоши стоит честно признать, что в их паре от излишне радикальных решений иногда останавливать приходится не только Моному.       Особенно учитывая, что из них двоих это именно у него за плечами список уличных драк больше, чем видео с котиками в избранных, и обязательный абонемент в кабинет психотерапевта еще на ближайшие лет пять.

***

      Бакуго внимательно следит за его уходом.       — Он сказал, что…       — Я слышал. — хмуро обрывает он Каминари.       Злость на проклятого Клоуна и Щитсо кипит внутри. Кацуки совершенно не понимает, о чем он думает. Этот кретин собирался вступить с ним в драку, даже несмотря на собственные травмы. Ради, Ками, это просто пиздец какой-то, Мономы. Того самого ублюдка, который при каждой встрече поливает всех дерьмом. Щитсо был… одним из самых раздражительных придурков. В личном рейтинге Бакуго он стоял лишь немного позади Дерьмовых волос. Но он не чертовски тупой, в отличии от него. Каким образом он встрял в отношения с…       На самом деле, это вообще не их дело. Кацуки не из тех, кто стал бы лезть в чье-то грязное белье. Но это другое. Он просто не понимает, почему Щитсо предпочел все это просто скрыть. Вся эта хрень не произошла бы, если бы ввели эту гребанную вообще ни разу не очевидную переменную. Откуда ему вообще знать, что этот Клоун не угрожает, а пытается флиртовать? Гадость какая. Просто отвратительно. Это можно было сделать лучше. Тем более, что именно из-за него Щитсо стал похож на дерьмо еще больше обычного. Падение выглядело откровенно хреново. В первые секунды им даже показалось, что он сломал себе все, что можно и практически свернул шею.       — Почему на вас смотрят так, будто пока Айзава не видел, вы кого-то убили и заставили прятать труп? — к ним подошла Мочки, опираясь на какую-то палку.       — Шинсо встречается с Мономой.       Каминари, блять, просто чертовски необходимо это с кем-то обсудить, да?       — Эй, если… если мы об этом узнали, то это не значит, что они хотели бы, чтобы кто-то еще знал. — Дерьмовые волосы, как всегда, пытается внести хоть каплю адекватности в этот вечный цирк. Кацуки не собирается обсуждать это с кем-то. Его и так все бесит уже настолько сильно, что хочется взорвать кому-нибудь голову. — Они же скрывали…       Мочки не дает ему договорить. Она почти сворачивается пополам, надрывая глотку.       — Что смешного? — Кацуки хмурится. Это ни черта не смешно.       — А-ха… — она глубоко вздыхает, все еще подрагивая от приступов смеха. Шипит, когда пытается разогнуться, и почти сразу же вновь переносит большую часть веса на палку. — Никто ничего не скрывал. Если я правильно помню, они вместе уже больше полугода. Монома появляется у нас в общежитии по несколько раз на неделе. Шинсо хотя бы раз в месяц возвращается в комнату или уже после отбоя, или вообще не возвращается. — она оглядывает вытянувшиеся лица и снова смеется. На этот раз не так надрывно.       Кацуки стоит, слушает и почему-то чувствует, будто его как-то поимели.       — Я могу понять, почему Мистер-правильный-режим никогда не замечал, но вы? Правда? Моному вообще нельзя назвать «тихим» или упаси боже «незаметным».       — К-как полгода?.. — Каминари выглядит так, будто его только что замкнуло.       — Так. Если интересно, можете сами у них уточнить. Я больше кости единственному владельцу кофемашины при жизни и без завещания перемывать, простите, не могу себе позволить.       Кацуки сначала убеждает себя, что к черту. Ничего он узнавать не будет. Ему абсолютно насрать, на извращенную логику, которая смогла найти в этом Клоуне что-то хотя бы отдаленно нормальное или напоминающее человеческое. Бакуго ему не доверяет. Наблюдает. Начинает замечать. Во время обеда на улице. Вечером рядом с общежитием. Щитсо очень много времени проводит с Клоуном и никогда не скрывается. Кацуки не знает, почему раньше этого никто не замечал. А еще совершенно не понимает, почему один только взгляд на них заставляет его злится.