У могилы

На похоронах Алана они оказываются рядом, случайно соприкасаются рукавами, молча пронзают друг друга взглядами острыми, как мечи. Лучший друг (он же убийца Алана) и его названный старший брат. Сестру которого Кит тоже безжалостно убил, ослеплённый местью. Общая скорбь давит могильной плитой, и Кит невольно думает, что это было в духе Алана — умереть на кладбище. Очередная дурацкая шутка. «Чтобы два раза не ходить». Кит не плачет, смотрит на родное умиротворённое лицо с холодным равнодушием. Он уже всё выплакал, выкричал, выхаркал. Осталась лишь сибирская метель, льдом раздирающая изнутри. У Ли Мейцзю слёз тоже нет. Только чёрная-чёрная скорбь, словно он действительно провожает в последний путь брата, а не парня, который был недолго влюблён в его сестру. После церемонии Кит просит уделить ему несколько минут. Ли Мейцзю соглашается, лёгким движением руки отмахиваясь от сопровождения. «Этому я шею и сам сверну», — читает Кит в небрежном жесте. — Я не буду просить прощения, — наконец говорит Кит. Не потому что не считает себя виноватым. Потому что знает — за такое не простить. — Я не буду тебя прощать, — отвечает Ли Мейцзю, спокойно кивая. В этом кивке — понимание и сожаление. И даже скорбь по Стелле. За последнее Кит благодарен до комка в горле. Ли Мейцзю уходит, Кит остаётся. Закрывает глаза в надежде, что всё это дурной сон, и сейчас Алан разбудит его, слегка пихнув локтем, и они снова окажутся посреди чужой пугающей зимы. На плечо ложится большая горячая ладонь. Кит открывает глаза. Лео Шишигами смотрит на него сочувствующе, без насмешки победителя в глазах. Протягивает пачку сигарет и уходит, не тревожа чужое горе. Кит не курит. Затягивается и задыхается в приступе кашля, горечь растекается по рту. Кит начинает новую жизнь, отравленную никотином и грехами прошлого.