Remember day we dreamt

      Отступив назад для разбега, Эрвин оттолкнулся и выпустил из ручных модулей два троса с маленькими гарпунами на концах. Мощным ударом его подбросило вверх, к крыше. Извернувшись, он слегка подкорректировал курс, чтобы не врезаться. Тело вдруг стало легким и сильным, летящим со скоростью мысли. Ветер бил по ушам, но это было даже приятно. Казалось, что на земле остались все тягости, а тело, слившись с разумом, неслось вперёд, к небу.       Приземлившись на крышу, Эрвин с легкостью побежал по ней. Тросы втянулись в пазы, и он был готов к новому прыжку. Заметив высокую старую башню, Эрвин выстрелил гарпунами в ее сторону и, оторвавшись, оказался в воздухе. Сгруппировавшись, он коснулся ногами стены башни, и, оттолкнувшись, выстрелил в сторону другого высокого здания.       Сейчас главной целью тренировки было научиться маневрировать в воздухе. Когда они освоят принципы передвижения, натренируются и смогут спокойно чувствовать себя в воздухе, привод утяжелят — к нему добавят тяжелые блоки ножен со сменными клинками, которыми сражаются солдаты. Да, это было не идеальное оружие, и многие поговаривали, что с момента его создания прошло уже немало лет, и пора бы заменить мечи на что-то более современное, но эффективных альтернатив так никто и не предложил.       Мимо Эрвина, чуть пониже, с громким восторженным воплем пронеслась Ханджи. Казалось, что она раскачивается на гигантских качелях — то вниз, к самой земле, то вверх, к крышам высоких зданий. Впрочем, это не мешало ей двигаться плавно и на удивление грациозно, будто она была создана для этих полетов.       Увернувшись от фигурного выступа у карниза дома, Эрвин решился попробовать выполнить трюк, который как-то раз видел, наблюдая за старшими кадетами. Выставив вперед левое плечо, парень выстрелил тросами и, взмыв еще выше, обернулся вокруг своей оси. Сердце защемило сладостным ощущением, мир поплыл перед глазами, а ветер яростно взвыл в ушах. Быстро выровнявшись, Эрвин сменил траекторию и соскочил на крышу дома. Отдышавшись, он поднялся на ноги и, приложив ладонь к глазам, посмотрел вверх. В небе то и дело сновали другие кадеты — кто-то уже освоился с приводом и вполне сносно маневрировал среди домов, кто-то неуверенно пролетал по прямой. Впрочем, были и те, кто стоял на краю крыши, опасливо глядя вниз и не решаясь на прыжок. Эти ребята уже завтра окажутся отчисленными. В рядах армии нет места тем, кто боится шагнуть в пропасть.       Обернувшись на звук за спиной, Эрвин увидел, как на ту же крышу приземлился Майк. Отдышавшись, тот подошел к Эрвину.       — Ну, как? — спросил он.       — Здорово, — честно признался Эрвин.       — Высоко поднимался?       — На башню.       — Неплохо. А я разворот отрабатывал. Показать?       — Давай.       Кивнув, Майк отступил на шаг назад, беря разгон, и тут же взлетел на тросах в воздух. Поднявшись на несколько метров в высоту, он стремительно обернулся в воздухе, балансируя с помощью рук. Эрвин с удовлетворением присвистнул. Майк был в разы техничнее него, зато сам Эрвин брал уверенностью и силой движений. Он вел себя в воздухе так, как будто всю жизнь только этим и занимался, и полеты ему успели наскучить. Да, он не такой маневренный, как друг, но его движения гораздо более гармоничны. Что ж, не существует единого стиля управления. Да и преимущество Эрвина совсем не в этом.       Вновь оказавшись в воздухе, он пронесся вдоль улицы, пугая редких прохожих. Горожане давно привыкли, что в небе то и дело носятся юные кадеты, но Эрвин, пытаясь доказать самому себе, что тоже чего-то стоит, пролетел почти у самой мостовой, ловко огибая людей.       Улица вела прямиком к часовне. Эрвин, прицелившись, выстрелил гарпуном. Не рассчитав расстояние, он вдруг осознал, что вот-вот врежется в стену. Попытавшись смягчить удар, он перевернулся в воздухе, подставляя правую ногу, чтобы оттолкнуться ею от стены. Фокус сработал, но удар был такой силы, что Эрвин свалился вниз — благо, вокруг часовни были высажены огромные клумбы, покрытые густым ковром цветов.       Упав на землю, Эрвин остался лежать. Одна его нога была подвернута вниз, а руки раскинуты, будто бы он собирался обнять весь мир. Эрвин смотрел в небо — синее, высокое, чистое. Мама всегда говорила, что у него глаза цвета летнего неба, а он всегда пропускал это мимо ушей, не задумываясь. Теперь же он понял, что она имела в виду. Эрвин широко улыбался, глядя вверх. Несмотря на боль в ушибленной ноге, он ощущал, как счастье распирает его изнутри. Он стал свободен, по-настоящему свободен — ему покорилось небо, и даже это досадное падение ничего не меняло.       Тень скользнула по его лицу. Эрвин поднял глаза и увидел, что над ним стоял какой-то мальчишка — бледный, худенький, с длинными черными волосами. Его острое точеное лицо с огромными раскосыми серыми глазами было напряженно-настороженным, как будто он в любой момент был готов убежать.       — Тц, жив, — цокнув языком, буркнул мальчишка удивительно хриплым и грубым для такого юного создания голосом и скрылся, будто его и не было.       Эрвин громко и счастливо рассмеялся.