где-то в старом доме москвы

очередные крики из соседней квартиры заставили русоволосую девушку вздрогнуть. старые квартиры хоть и были большими, но имели плохую шумоизоляцию. единственный их минус. вот, вроде, какой-то предмет полетел в стену. вот он разбился. — бутылка походу, — хмыкнула под нос юница. угадывать, что происходит за стеной стало своего рода забавной игрой, приносящей некое удовольствие. делая затяжку дешёвой одноразкой, девушка вышла в подъезд. на двух пролётах выше, на самом последнем, четвёртом этаже, слышался тихий мат какого-то торчка, который сбивался со счёту, набирая деньги на очередную дозу. на третьем этаже врачи заверяли настасью викторовну, что всё будет хорошо, и давление у неё скачет от возраста, а не от того, что ей жить два понедельника осталось. в коридоре раздался женский крик, будто ударили или за волосы потянул. когда родной отец девушки напивался в стельку он также делал. за ним последовал приглушённый мат. голос был низким, но сказать, что это тембр взрослого пьяного мужчины было турдно. подросток? возможно. — сука, пусти её, блять! чьё-то тело с характерным грохотом отлетело в дверь, от чего та слегка выгнулась. от греха подальше девушка подошла ближе к своей квартире. под горячую руку пьяного мужика и агрессивного подростка попадать не хотелось. — никита, постой же ты, куда пошёл! — кричала женщина, утирая слёзы, вслед рыжеволосому юноше, пулей вылетевшему из квартиры наперевес со скейтом. она устало вздохнула, когда поняла, что он не вернётся. по крайней мере, сегодня. лицо женщины было уставшим и измученным: под глазами залегли тени, глаза красные и опухшие, руки трясёт крупной дрожью, на лице красуется пара ссадин и синяков, волосы растрёпаны. юнице стало жаль её, но у матери этого «никиты» был выбор уйти. всегда. но она выбирала терпеть побои. воздух на улице освежает, успокаивает мысли. скейт крепко стоит под ногами бойко и не может никуда уехать. руки покрывает мелкая, едва заметная, дрожь. последний раз он терпел это. в следующий раз вызовет ментов. плевать, что это родной отец и прочая хуйня, мать дороже. хотя она и там оправдает этого алкаша. дверь подъезда хлопнула, оповещая о том, что кто-то вышел на улицу. девушка, ранее наблюдавгая ссору с лестничной площадки, села на низкое ограждение, рядом с рыжеволосым. — че, дома пиздец полный, да? — голос хрипит от долгого молчания. — тебя это ебёт? — никите сейчас так не хочется говорить об этом. достаточно вопросов макса в центре про семью. — да. — пизда, — коротко отрезает бойко, поджигая фильтр, но тут же протягивая его юнице. — я тебя не напрягу, если немного выговорюсь? — всё, что угодно.