Академия зеркал

      История повторялась. Какое-то проклятье, не иначе.       Окна лопнули, осыпая осколками и впиваясь в кожу стоявших рядом. В пустых теперь проёмах сгущалась настоящая всепоглощающая тьма, не видно ни улицы, ни луны. Узнать их не составило труда – Тени. Они клубились снаружи и с любопытством заглядывали внутрь, ища первых жертв. Единственное, что пока сдерживало – свет. Но хуже было другое: возглавлял полчище мальчишка в белом, что рябь на воде, выделявшийся.       Мороз.       Только не он. Только не снова!       Паника нарастала. Не забылись ещё Осенины, и ученики сбились вместе, ища куда бежать. Только выхода не было. Разрасталась чума.       Те, кто не успели снять маски, словно сошли с ума: набрасывались на всех без разбора, кусались и рычали. Неужели срослись разумом с выбранными зверьми?       Гости же быстро пришли в себя. Немногочисленные Безмолвные кинулись к имперской семье и огородили барьером. Защитники подобрались к окнам и держали оборону. Хранители Пути же объединились с учителями и перво-наперво позаботились об учащихся. Издали Элина видела, как Досифей вместе с Аглаей Авдеевной создавали огромных размеров купол над их головами. Пока остальные Хранители ловили учеников и срывали маски, Ангел яростно сражался с Тенями. Его клинками все нечистые, рискнувшие коснуться барьера, тут же обращались пеплом.       Что-то не так.       Что-то...       «Не понимаю» – дрожащим шёпотом явил себя Яромир, – «чего добивается?»       Элина огляделась. Севериана нигде не было. Ладони ещё хранили его тепло, но он сбежал, оставил одну.       «Что это?»       Яромир заметил Мороза, притаившегося за одной из колонн. Он что-то усердно вычерчивал на стене, щедро зачерпывая красную краску кистью. Хотелось думать, это действительно была краска, а не…       «Подойди ближе»       «С ума сошёл? Он ведь меня увидит»       «Мы под защитой. Пока. Это точно не его рук дело, а…»       «Чернобога?»       Не зря ведь Севериан позвал её на бал. Точно. Не мог позвать просто так. Значит, давно замышлял что-то, сговорился с Далемиром, а она и не догадывалась. Никогда не догадалась бы, ведь только и думала о том, как бы впечатлить его, как бы стать достойной, красивой…Какая же дура.       Подобраться к Морозу оказалось не так просто. Все толкались и ругались, а те, кто готовился к битве, с испугу кидался на своих же. Один раз в неё влетели и сбили с ног, но вместо помощи просто обругали и сказали набраться смелости, а не трусливо бежать. Элина не могла даже разозлиться – к горлу подкатывала тошнота. Вспомнить бы, как дышать.       Зато к краю барьера никто не решался подходить. Мороз с усердием вычерчивал линии: рванные и грубые, сходившиеся и расходившиеся, похожие на наскальные рисунки.       «Я уже видел это… Но где? И когда?»       – Что ты задумал? Неужто всё из-за меня? – крикнула мальчишке в спину.       Мороз оглянулся через плечо. Руки будто сами по себе заканчивали рисунок.       – Кому это тут жизнь не дорога? – а присмотревшись, похоже, узнал её, и голос сразу сделался елейным. – Ой-ёй, неужто сам Белый Бог? И наживка не понадобилась? А я-то прав был…       – Не морочь голову. Это ведь его рук дело, Чернобога? Что вы задумали?       – Так подойди ближе и узнаешь, – улыбка от уха до уха ясно говорила не слушаться. Только если не появилось желания умереть быстро и болезненно.       «Надо помешать ему»       «Легко тебе говорить!»       Ноги словно гвоздями прибили к полу. Если в ту осеннюю ночь с нею были Демьян и Севериан, спасали и вели, верили в неё, то сейчас рядом никого. Да что она вообще может? Здесь на кону стояли не оценки, не позор перед классом – возможно, её жизнь. И пусть смерть не пугала, ведь смирение пришло давно, вместе с сожалениями и ошибками, но пугала боль, шрамы, пугало то, что ей хотелось, наконец, жить.       – Где же твоя храбрость? Иди ко мне!       Элина прошла сквозь барьер, будто подчинилась ему. Вскинула ладонь, собирая крохи уверенности в нечто большее. Всё получится. Должно. Мороз насмешливо наблюдал за ней. Сжав до скрежета зубы, она отправила наэлектризованный огонёк света в сгорбившуюся фигуру. Попала?       – И это всё что ты можешь? – подлетев и извернувшись вверх ногами, Мороз попросту издевался над ней, гримасничал и смеялся.       – По крайне мере ты не успел закончить.       – Разве?       На стене красовались два кривых треугольника, словно впаянных друг в друга. Каждая черта была словом. Смотри хоть полчаса, ей не разобрать – закончил или нет.       «Не может быть» – от низкого угрожающего голоса по спине пробежали мурашки. – «Откуда Далемиру знать? Как? Он ведь…Нет. Надо найти его»       «Расскажи» – стребовала Элина, но в ответ получила лишь молчание.       С каких это пор у Яромира появились от неё секреты? Почему не хочет говорить прямо?       – Ах, уже второй раз приходится щадить тебя! Я бы давно переломал эту нежную шею, косточку за косточкой, но он запретил. Сам хочет мучить, изничтожить… – обиделся хуже ребёнка, которому отец запретил ломать игрушки. Хотя, стоп, так ведь и было. – Но может если ранить всего лишь чуточку, не смертельно, не разозлится? Содрать кожу или вырвать глаза? Ничего же?       От того с каким упоением, с каким желанием и страстью он говорил это, как загорелись глаза радостно и опасно, Элина попятилась. Бурное воображение с готовностью подкинуло картинки пыток и крови – бесконечных страданий.       Но Мороз не дал сбежать позорно. А может и не он вовсе, ведь тело как онемело, против её воли стало смирно и послушно. Когда ледяные пальцы, вымазанные краской, коснулись лица, того самого шрама на щеке, Элину затрясло. В голове появился белый шум: неверно пойманный радиосигнал.       «Ш-ш-ш» – заполняло все мысли, – «ш-ш-ш».       А потом…       Тишина.       Мороз отпрянул, поспешно хватаясь за посох. Встретившись взглядом, Элина прочитала тот же страх, ту же растерянность. Но хуже всего то, что…       «Яромир?»       Она не слышала его. Не чувствовала. Как всего пару месяцев назад.       «Яромир» – но ответа не было. – «Яромир!»       Всегда в самый неподходящий момент! Не мог ведь опять истратить силы, не мог ведь вот так просто?..       Стараясь бахвалиться, вернуть себе уверенность и власть, Мороз воскликнул:       – Буду милосердным: дам тебе выбор. Что дороже: язык или пальцы?       Подлетев, он хищником закружил вокруг.       – А хочешь, я отвечу? – раздалось из за спины.       Над самой макушкой просвистело лезвие. Мороз играючи увернулся. Показалось, он даже обрадовался. Не прельщала столь легкая добыча? Или не хотел и дальше задаваться теми же вопросами, что и она сама?       Рядом возник Ангел. Как вообще углядел, что тут творится, если ещё пару минут назад увлечённо избавлялся от Теней подле Мастера? Он оттеснил Элину за барьер, но сам так и продолжил следить за Морозом, не сменив боевой стойки.       – Да что же такое, опять вы? Когда ж все вымрете уже, – с Хранителями Пути точно знаком был не понаслышке.       – Вот отправим тебя на Смирение и можем заканчивать.       – Какая честь!       – И чего добиваешься, устраивая всё это? Думаешь, загнал нас в угол? А не себя ли?       Кажется, излишняя самоуверенность не только насмешила мальчишку, но и распалила его злобу. Он не побоялся приблизиться лицом к лицу и зашипел:       – Скоро вы все пожалеете. Если и будете жить, то как жил я, без счастья и будущего. Смерть станет подарком. Я тысячу лет мечтал об этом, и вот конец близок как никогда прежде. Бойся. Я лишу вас самого дорогого!       Ангел взмахнул кинжалом, не пытаясь попасть – только отогнать от себя.       – Пустые слова…       – Не веришь мне?       Мороз взмахнул посохом. Ледяной волной Ангела откинуло назад, он едва удержался на ногах. Но самое страшное оказалось впереди. Остервенело ледяные иглы, снег и ветер ударили по хрупким стенам барьера. И ведь поначалу, казалось, пронесло, ничего страшного, но вместе с яростью Ангела, пытавшегося достать вертлявого мальчишку, стал слышаться треск – как хруст стекла. Крики подтверждали опасение: барьер рушился. Элина обернулась как раз в тот момент, когда Аглая Авдеевна и Досифея рухнули наземь без сил. Искрящаяся крошка как недавние бенгальские огни осыпалась на пол и погасла.       Единственная защита сломлена.       Они в западне.       Ангел бросил всё и промчал мимо, наплевав и на Мороза, и на беззащитную Элину. Только и видно было, как с размаху приземлившись на колени, он вцепился в Досифея, отталкивая любую помощь, собираясь единолично оберегать. Вот и кончилась вся доброта и филантропия. Когда на кону самое дорогое, любимый – остальные не имеют значения.       Странно, но Мороз оставил их без внимания и взлетел на качающуюся люстру. Вдоволь налюбовавшись взращенной паникой, он вдруг замахал руками и заговорил так громко, что все вскинули головы:       – Внемлите, недостойные потомки! Этот день вы запомните надолго – до самой своей смерти, скорой и бесповоротной! Сегодня будет положено начало нового мира, того, где не будет места Богам и Богиням, силам и вашей свободе!       Воззвав к метели, к холоду и льду, Мороз переломил цепь, едва коснувшись пальцами. Неумолимо зал потонул в темноте – люстры одна за другой посыпались, огни потухли, а мальчишечий смех, безумный и задыхающийся, отпечатался у каждого на подкорке сознания.       Крики-крики-крики.       Кто-то не успел отбежать, кто-то попался Теням, кто-то устал сражаться и сдался. Всё превратилось в хаос. А ведь должно было стать лучшей ночью в их жизни.       Элина ещё раз убедилась, что притягивает несчастья, что она во всём виновата. Если бы её здесь не было, может, и этого не случилось бы? Мороз бы и дальше кружил по лесам, никаких Теней и нападений, Яромир нашёл бы другого потомка и успешно защищал мир с ним…       – Давай же, я вижу тебя насквозь. Что за жалкое существо передо мной? Разве есть смысл оставаться в живых? Как же так получилось? Из всех людей, всех достойных и хороших – ты. Самой-то не стыдно? Ты ведь ничтожество, – неизвестный голос, мелодичный и тихий, полностью заглушил мир вокруг. – Ненависть, страдания, страх, боль…Сколько же это будет продолжаться? Когда же, наконец, избавишь всех и себя от мучений? Давай же, это легко – никто не станет вспоминать. Да и нечего, верно? Избавь от проблем, отпусти – на том берегу спокойно, тихо…       В руки что-то вложили, не тяжёлое, но весомое. Крепко сжав пальцы, Элина и не почувствовала ничего, лишь что-то влажное и липкое. Понадобилось время, чтобы понять – это кровь, её кровь. Она держала нож.       – Всего один удар, прямёхонько сюда, – невесомое прикосновение к груди, там, где сердце, – и всё закончиться. Ты ведь этого хочешь?       Но Элина не хотела. Верно? Ей понравилось жить. Как будто появились цель и смысл продержаться чуточку дольше. Поэтому…       – Умница, – уже другой голос, до боли знакомый, да только затёртый временем, шепнул ласково, – ты, наконец, справляешься.       Нет.       Нет, нет, нет – этого не может быть!       Обернувшись так резко, что в голове помутилось, она встретилась с парой весело прищуренных глаз. Яркий свет фигуры ослеплял, но сквозь набежавшие слёзы, Элина продолжала смотреть неотрывно.       – Женя?..       Спустя столько дней, недель, месяцев видеть вновь это лицо казалось просто невозможным. Он ничуть не изменился, такой же каким запомнила в последний раз. Отросшие кудри, пирсинг в носу и синяк на скуле. Протянув руки, она хотела убедиться и – правда ли? – коснулась живого тела. Не эфемерного, не иллюзорного, в конце концов не холодного.       Ноги подкосились. Из груди рвались хрипы и стоны, воздуха перестало хватать. Ногтями раздирая кожу в кровь, она пыталась отрезвить разум, «не верь», но будто заново переживала ужас всех тех дней без него.       – Ну, ну, дыши, моя хорошая. Помнишь как? Вдох, затем выдох. Посмотри на меня.       Замотала головой, пытаясь сказать: «ничего мне не поможет, ведь ты…»       Женя не мог быть живым.       Её руки навсегда запомнили ощущение похолодевшей мокрой кожи. Крови. Последнего дыхания.       Это обман. Кто-то просто водил её за нос, игрался. Нельзя поддаваться.       – Посмотри на меня, – повторил мягко. – Разве я жив?       – Ты мёртв. Почти год мёртв. Тебя не может быть здесь.       – Умница. Всё верно.       Элина рвано вздохнула и, наконец, открыла глаза. Женя стоял на том же месте. Свет от его тела разгонял тьму и даже глаза оголодавших Теней.       – Но тогда как же?..       Своя беспомощность, непонимание сводили с ума.       – Я всегда был рядом. Просто ты не могла видеть, а теперь они дали шанс попрощаться.       – Не понимаю, – в горле пересохло. – Ничего не понимаю…       – Не ври. Хотя бы себе. Просто посмотри вокруг.       По забытой привычке, не раздумывая, Элина подчинилась. Кое-что и правда изменилось в море хаоса и страха. Стало тихо. Все заговорили вдруг шёпотом. А почему – очевидно, если забыть о себе и раскрыть глаза.       Десятки сияющих фигур, таких же как Женя, заполонили зал. Тени отступили, испугались их, выглядывая лишь сквозь пустые окна. Радостные и печальные лица людей светились в чужом свете. Одни подобно Элине, теряли рассудок и не верили, другие, напротив, излишне спокойно вели диалог. Неужели всё это…призраки? Души умерших?       – Почему ты сделал это? Почему оставил меня? – слова полились как из рога изобилия, всё то, что ей некому было сказать так долго. – Я не могу, до сих пор не могу поверить, не могу смириться. Я так скучаю по тебе. Зачем вообще учил меня жить, когда сам ничуть не лучше? Думаешь, хоронить лучшего друга – прекрасный подарок? Или хотел проучить меня? Ответь же!       Тирада едва ли повлияла на него, всё такого же горько-сладкого, не изменившего своей манере веселиться в самое не подходящее время.       – Не забивай голову. Ничего уже не исправить, так какой смысл?       – Знаешь, сколько ночей я не спала? Знаешь, что успела надумать?..       – Знаю.       – Успокой меня, – выдохнула обречённо, устало. – Или я была настолько ужасной подругой? В тот вечер сказала так много, и всё – полная чушь. Повторяла за родителями. «Посмотри на себя, кто ты такой. Простой музыкантишка, что не хочет думать о будущем. Мы разные, как можем дружить». Прости, прости меня, я была такой дурой! Всё рушу, ломаю, к чему не прикоснусь. Отмотай время, сама дала бы себе по губам!..       Лёгкая, почти невесомая ладонь легла на плечо, отвлекая и заставляя взглянуть. Женя ущипнул её за щёку и вкрадчиво попытался донести:       – Перестань винить себя. Рано или поздно я всё равно сорвался бы, и вина была бы лишь на мне и таблетках. Тогда совпало много чего, да что толку? Безмозглый и порывистый – разве не таким меня нарекли? Не зря.       У Элины осталось ещё так много вопросов, так много не высказанных слов, но будто заметив это её нетерпение, тот скороговоркой выдохнул.       – Времени мало. Не будем обо мне, ладно? Я хотел предупредить тебя.       – О чём?       – Хорошая моя, не доверяй никому. Береги себя. Сколько раз нужно щёлкнуть по этому носу, чтобы запомнить урок?       – Это происходит само собой. Врождённые качества, ага?       – Придётся меняться. Разве мало было? Даже я не мог спокойно наблюдать, как каждый вдруг решил обманывать и использовать тебя!       – Наблюдать? – повторила глупо.       – Да, – протянул он, тушуясь и поглядывая на толпу. – У каждого был выбор остаться или уйти. Это те, кто решил присматривать и защищать своих родных, помогать. Но ты и не догадывалась, конечно? Кто же включал музыку, ронял учебники и застёгивал вечное нараспашку пальто? Неужели ты думала, я мог уйти без тебя?       От одной мысли побежали предательские мурашки. Вроде бы должно быть жутко, но… На миг она почувствовала радость. Сумасшедшая.       Женя никуда не уходил.       – Но почему ты, все они появились здесь? Именно сегодня?       – Новый мир всегда строится на костях. Иногда метафорически, а иногда буквально. Я не знаю многого, но, говорят, все мы станем чем-то вроде топлива. Дадим энергию, сгорим и уйдём навсегда.       – Нет, – голос предательски дрогнул. – Я не позволю этому случиться! Ты здесь, ты будешь рядом со мной и!..       – Тебе не под силу победить смерть. Думай лучше о будущем. О вынужденном предназначении спасти мир. Или хотя бы об этих глупых мальчишках.       От его смиренности, наигранной весёлости, очередном замалчивании чувств во благо, хотелось кричать, потрясти за плечи, сделать что-то… Да пусть хоть сама Морена явит обличье и встанет на пути – плевать! Нельзя потерять его ещё раз! Нельзя повторять ошибки! Повзрослей, наконец, борись!       – Я не дам тебе уйти.       – Не бойся, – он оставил холодный поцелуй на её макушке. – Я буду рядом. Всегда здесь, в твоём сердце и памяти.       Женя отошёл в сторону, и тогда Элина заметила тех, кого не должна была видеть. Две светящиеся фигуры. Родители.       Они что?..       – Ещё одно доказательство. Не верь на слово всем подряд.       У неё закружилась голова. Ещё немного и от всех потрясений хватит удар – вот так достойная смерть у «спасения всея человечества». Мозаика не укладывалась вместе, не хотела укладываться.       Неужели всё это время Севир врал ей? Опять? А она поверила легко, открывала секреты, делилась. Простила так просто, скинула на свою неопытность, незнание.       – Мам? Пап?       Элина хотела подойти к ним, покаяться и признаться – это я во всём виновата, это из-за меня вы…Но Женя встал на пути.       – Ты не добьёшься ничего. Они не говорят, не реагируют ни на что. От их душ едва осталась половина, – и, прежде чем она успела переварить, указал на другую фигуру. – Зато вот этот болтал без умолку. Он-то будет рад исчезнуть как можно скорее.       Что здесь вообще творится!? Может всё же стоило сходить в храм и помолиться Богам?       Делая вид, что его здесь нет, у стены стоял никто иной как Кирилл. Такой же, каким посещал её сны и превращал те в кошмары. Он смотрел в одну точку и, казалось, собирался бесконечно игнорировать. К нему Элина не спешила срываться – ничего хорошего не услышит, пусть и заслуженно.       – Не верю, что он решил остаться и приглядывать за кем-то.       – Ты права. Почему-то у него не было выбора, он не мог покинуть это место, академию. Не знаю почему. Зато знатно успел мне надоесть всего за какой-то месяц. А сейчас чего-то вдруг строит недотрогу.       В этом Элина не сомневалась.       На мгновение мир пошатнулся, как будто что-то взорвалось – целое землетрясение. Прежде чем она успела оправиться, встать ровно, Женя вдруг крепко обнял и впервые за этот вечер голос его надломился, приоткрывая настоящие чувства:       – Ещё бы пару мгновений, ещё бы чуть-чуть…Ты так изменилась, научилась помаленьку давать отпор. И пусть меня больше не будет рядом проследить и помочь, я знаю, всё будет хорошо. Только позволь себе любить, не отталкивай других. «Нужно полюбить себя, прежде чем получать любовь других»? Это так не работает, милая. Позволь им стать частью исцеления.       – Нет, нет, нет. Ты же обещал, пожалуйста, обещал защищать меня. От этих навязчивых мыслей, от людей, от себя самой! Не оставляй меня опять одну.       – Тебе не нужна моя защита, глупая. Ты достаточно сильная, чтобы справиться сама.       Зачем-то Элина пыталась сдерживать слёзы, давя их, одни губы тряслись да брови изломились. Зачем же он утешал её? От беспомощности, раздирающей изнутри, хотелось бежать и прятаться, но как, если то – часть тебя? У неё нет и шанса, она – слабачка и трусиха. Но поймав ласковый уверенный взгляд, не смогла выдавить и пары ядовитых слов.       – Всё будет хорошо, – зашептал он, и руки его светились всё ярче и ярче. – Может, меня и ждёт пустота, но, зная, что я смог спасти тебя, уже ничего не пугает. «…и только радость впереди?»       Становясь всё тише и неразборчивее, пение совсем смолкло. Элина никак не могла насмотреться. Неужели ей опять придётся лишиться этой родной улыбки, теплоты и поддержки, любви?       – Прости меня.       Прямо на глазах, тело Жени вспыхнуло, озаряясь золотистым пламенем, и за считанные секунды превратилось в сотни светлячков. Покружив рядом, они устремились вверх, к потолку, туда, где восседал скучающий Мороз.       Зал наполнился горьким хором крика и плача. Время пришло, только вот прощаться никто не хотел. Закралась крамольная мысль: а может было лучше, если никакие призраки не появлялись вовсе? Не бередили старые раны, которым придётся заживать вновь?       – Нет, нет, не уходи! Я на всё готов, сделаю, что попросишь! Только не оставляй меня!       Даже сквозь туман в голове до Элины донёсся истошный вопль, отчаянная мольба. Отражение её собственной боли. Огляделась, желая убедиться, но, когда поняла, кому принадлежали слова, встрепенулась.       Дима стоял совсем рядом и накрепко вцепился в источающую неровный свет фигуру. Они были похожи как две капли воды, и стало понятно – Денис не пережил ту роковую ночь. Но почему остальные давно исчезли, а он один – нет?       – На всё?       – Да! – воскликнул запальчиво.       Элина почуяла неладное и бочком стала подбираться к ним.       – Пойдёшь со мной? Не струсишь опять?       Денис не сильно отличался от обычного человека, но полунощные земли оставили-таки свой след – его глаза были полностью белыми, и поэтому казалось, что смотрел куда-то мимо, насквозь.       – Ты же знаешь!..       – В том-то и дело, – и резко притянув за шею к себе, зашептал что-то на ухо. Отстранившись, спросил с насмешкой: – Справишься?       Элине почудилось, что Дима засомневался и побледнел даже, но потом вдруг часто закивал и побрёл куда-то как в тумане. Денис пошёл следом и, что хуже всего, к ним спустился сам Мороз. Затевалось нечто плохое. Могла ли она помешать? Одна?       Ученики расступались перед троицей, трусливо жались к стенам, прятали глаза в пол, надеясь, что не им сегодня уготована смерть. Что говорить, если ни Защитники, ни Хранители Пути не встали у них на пути, а предпочли уничтожать Теней?       Только Элина сегодня потеряла всякий страх? Забыла уже, что хотела жить?       Троица целенаправленно шла к кучке отбивающихся от нечистых взрослых. Не все смиренно приняли роль жертвы. Только рубя одну голову, в довесок получали новых две. В конце концов, и у них бы кончились силы.       Элина не знала никого из этих людей, кроме… Что-то в голове щёлкнуло. Пазл вдруг сложился.       Кроме Назара Игнатьевича, отца Севериана.       – Дима! Одумайся, не делай ничего!       Крикнула им в спины. Дима сбился с шага и обернулся. Услышал. Открывая и закрывая рот, он пытался что-то ответить, но брат настойчиво подтолкнул вперёд и зашептал на ухо вновь.       – Да стой же!..       Элина рывком хотела дотянуться и, вцепившись намертво, не отпускать никуда, но в тот же момент ей преградили путь.       – Продолжайте. Я разберусь, – махнул рукой Мороз.       – Что вы задумали?!       На её горле сомкнулись ледяные пальцы. Пока не душили, но легко намекали – одно движение и никакие приказы Чернобога не спасут.       Наблюдающая толпа ахнула. Элина слышала их шёпот, их бесполезные причитания, их голодные взгляды. Нашёлся бы хоть один, готовый помочь?       – Совсем не ценишь моей милости. Отпускаю, отпускаю, а заяц сам скачет в руки.       – Так что же медлишь? – губы дрогнули в улыбке. – Ты уже убил моих родителей.       Всё-таки сошла с ума. Она смотрела прямо ему в глаза и не чувствовала ничего. Мороз прищурился, оскал исказил лицо – не понять позабивала его самоубийственная дерзость или разозлила.       – Верно. Я попробовал их души на вкус. Редкостная гадость. Неключи так ещё и прогнившие до костей! Но вот твоя, – облизал губы, – должна быть иного вкуса яством.       – Если твой хозяин так хочет убить нас, то зачем всё это? И в прошлый раз – до конца тянул время. Где он сам? Ткни раз, и я буду мертва! Всё просто!       Вместо ответа вновь обвёл шрам под глазом. Угрожал ли, наслаждался – Элину это не остановило.       – Но он медлит. А может и вовсе передумал? Теперь у него другие планы на этот мир? Ты просто марионетка! Думаешь, будешь слушаться во всём, и он выполнит обещание? Погладит по головке?       Хватка на шее усилилась, и она закашлялась. Мороз подлетел, чтобы смотреть сверху вниз, и занёс посох.       – Надо-таки отрезать язык. Изветчики недостойны человеческих слов.       Элина попыталась отбиться. Жалкая попытка на инстинктах. Вскинула руку, воззвала к вере, опустошённой досуха. Ничего. Ни одной крохи света на пальцах, ни одной искры.       Да что с тобой такое!? Зачем вообще находишься здесь, если ни-че-го не можешь!? Настолько бесполезна!? Неужели обязательно нужен кто-то рядом, чтобы сказал: «Ты со всем справишься, ты молодец»!?       Её обуяла злость. На себя, на людей вокруг, но больше всего на Мороза. Ведь именно он доставал наружу её самые потаённые, самые глубоко-глубоко спрятанные страхи.       – Вот паскуда!       Сорвавшееся пламя попало ровнёхонько в глаз. Едва ли могло причинить много вреда, зато Мороз отскочил от неё и не душил больше.       Но насладить победой не получилось.       Со всех сторон вдруг поднялся шум. Крики, ругань, молитвы. Мороз закатил глаза и обернулся, точно зная куда смотреть. Дима сидел на коленях, а Денис нависал над ним, будто не замечая наведённого в спины оружия. На полу лежал человек. Точнее то, что от него осталось. Весь в крови, с него будто содрали заживо кожу. В белых перчатках и фиалкой-бутоньеркой.       Элина стала задыхаться без всяких паучьих пальцев.       Назар Игнатьевич мёртв.       Элина была права.       – Взял на свою голову. Всему учить надо, – Мороз пробубнил недовольно.       Полученная свобода не волновала больше. В глазах стремительно темнело, и она закрыла лицо ладонями, пытаясь забыть тошнотворную картину.       – Не надейся, что всё сойдёт с рук, – раздалось обманчиво ласковое. – Держи от меня подарочек.       Едва успела взглянуть, как почувствовала странный холод в груди, резко сменившийся жаром и болью. Мороз напоследок шутливо поклонился, а затем стремительно влетел в гущу событий. Плечо пульсировало, и Элина едва коснулась его. Чуть ниже ключицы, пробив насквозь, торчала ледяная игла – тонкая, но невероятно острая. Из-под неё уже сочилась кровь, залив золото платья.       «Деля ведь убьёт» – пронеслись несвязные мысли – «Все пособия на него ушли…»       Лихорадочно Элина обхватила рану ладонью, зажала, словно надеясь остановить. Но не учла одного: тело не выдерживало. Её разум не выдерживал.       Мир дрогнул, смазался, и она потеряла сознание.       Блаженная темнота.