Не о любви не стоит петь

«16 октября 1893 года Чайковский дирижировал в Петербурге первым исполнением шестой симфонии, а в ночь с 24 на 25 октября он скоропостижно скончался»       Чайковский веселился и смеялся, смотрел на всех с непривычной для него радостью в тот вечер, когда на ужине в ресторане потребовал сырой воды. Никто не обратил внимания, когда Петру Ильичу на следующий день стало плохо; он часто болел, так что никто и не подумал, что это могла быть холера. От холеры умерла его мама, когда Чайковскому было четырнадцать. Он не верил в ад и рай, но не мог запретить себе думать, что после смерти снова встретит её. Смерть всё время была рядом с ним, он всю жизнь терял родственников и друзей, близкие ему люди умирали, и ему оставалось только со смирением принимать это, как бы он ни любил их. Он не смог спасти зависимую от морфия сестру, не успел к умершему в Париже Рубинштейну, видел, как умирает Котек, смотрел, как разрушается его семья, ясно видел собственную смерть, когда заходил в ледяную Москву-реку в надежде заболеть.       Пётр Ильич дирижировал своей последней симфонией за неделю до смерти, не дав никому программы, не рассказав, о чём она. «…часто на лице человека, который должен умереть через несколько часов, есть какой-то странный отпечаток неизбежной судьбы», что ж, может, и сам человек мог бы почувствовать её приближение. Фатум многие годы интересовал Петра Ильича, он висел над Чайковским и наводил на него ужас. Но он так и не смог его разгадать.       Пётр Ильич не хотел сделать больно никому, а потому попрощался перед уходом, без слов, только музыкой, как умел лучше.