мне жаль.

— Гермиона, — будто сквозь воду в ушах Грейнджер слышит голос зовущий ее. Она никого не видит, никого не слышит. Все стало лишним, ненужным, кроме одного куска бумаги, точнее одного единственного заголовка, где большим и крупным шрифтом говорилось: ПОМОЛВКА ПАРКИНСОНОВ И НОТТОВ. БРАК ПО РАСЧЁТУ ИЛИ ВСЕ ЖЕ ЕСТЬ КАКАЯ-ТО СВЯЗЬ? как мы знаем… дальше она не читала, да, и смысла больше не было, только будет делать себе больнее. Она же не дура, но иногда такое чувство, что именно она ею и является. самой, что ни на есть наивной дурой. В голове каша из мыслей и одних вопросов, на которые ответы она врядли когда-либо получит. она врала. все было ложью. Ты наивна, глупая девчонка! Гермиона покачала головой, отгоняя навязчивые мысли, которые лезут к ней в голову. Глупышка. поверить слизеринке? Вот и осталась одна у разбитого корыта, только это корыта — твое сердце, его просто взяли и выбросили. Теперь ты довольна? Гермиона отшвырнула газету от себя и закрыла уши, пытаясь заглушить голос, что говорил у нее в голове. Глупая. Глупая. Глупая. Глупая. Глупая. Глупая. — Заткнись, заткнись, заткнись, — бормотала она себе под нос. Дура. Дура. Дур… — …миона! — вдруг все прекратилось, и она только сейчас поняла, что Рон, сидевший с правой стороны от нее, трясет её. — А? Что? — Все в порядке? Ты какая-то бледная и шептала все время что-то, — спросил Гарри и, наклонившись через стол, потрогал ее лоб. — может лучше к мадам Помфри? Гермиона только сейчас заметила взволнованные лица ее друзей. Ей стала стыдно, что из-за такой мелочи она заставила переживать их за нее. — Все хорошо, правда. — она повернулась сначала к Гарри, а потом к Рону. — Вы уже доели? пойдёмте на урок, а то опоздаем. — она вышла из-за стола и пошла к выходу из большого зала. Друзья переглянулись между собой. Рон пожал плечами, первым встал, и пошел за Гермионой, а за ним и Гарри.

***

— Вы сегодня сама не своя, мисс Грейнджер, — сказал профессор Слизнорт. Ну вот, она снова ушла в свои мысли. Что ж за день такой. — Да, профессор, извините. Где-то на последних партах захихикали слизеринцы. Ну конечно, как она могла забыть, что у них сдвоенный урок со змеями. Она повернулась спросить, что они нашли смешного, но слова застряли комом в горле, когда она увидела кто именно сидел за последней партой. Пэнси Паркинсон, объект обожания Гермионы Грейнджер и ее девушка по совместительству, но видимо уже бывшая, ведь нельзя усидеть на двух стульях сразу. Паркинсон смотрела на нее насмешливо, будто они всю жизнь были недругами, и она даже не любила Гермиону. А ведь и в правду, Гермиона никогда не задумывалась, любила ли ее на самом деле Паркинсон? В груди отдалось болью, когда тоненький голосок пропищал, что нет. она в последний раз безразлично взглянула, как она на это очень надеялась, на последнюю парту, и отвернулась, дальше делая заметки у себя в тетради. Когда Гермиона делала уроки, она заметила у себя в сумке один странный и небольшой свиток. Решив не отвлекаться, и открыть его после того, как закончит, она дальше взялась за уроки, но спустя десять минут работы она вздохнула, отложила перо и потянулась к заветному свитку, что бы там не было, хуже за сегодняшний день уже ничего не будет. « Грейнджер. Гермиона, мне жаль, что так получилось. Мне жаль, что ты узнала об этом так. Мне жаль, что я причинила тебе боль, я уверена что это так и есть. Мне жаль, что ты потратила на меня свое время и нервы. Мне жаль, что я чистокровная волшебница. Да мне, черт возьми, жаль даже за то, что я живу. Ты прекрасная девушка, очень, может ты мне и не нравилась в начале, но я в тебя влюбилась. Ты мне нравишься, очень, но люблю я Нотта. Увы, этого не изменить. Была бы у меня возможность, я бы отдала свое сердце тебе, но уже поздно, оно отдано другому, я люблю его, я думаю, ты меня понимаешь. Возможно, когда будет поздно, я пожалею о своем выборе, но сейчас я выбираю его. Прости меня, пожалуйста. Твоя С уважением, Пэнси Паркинсон.» Ну вот. Своими слезами она сделала кляксу на бумаге. Гермиона подняла голову вверх, ибо хоть как-то остановить поток своих тихих слёз. Она даже не заметила на каком моменте слезы начали капать на бумагу, во время чтения этого письма. Наконец она, за весь этот непонятный день, дала волю своим слезам. Она умная девочка, но всё равно считает, что слезы признак большой слабости. Никто не должен знать твои слабые стороны, ведь бить будут именно по ним, как сейчас, например. Тишину комнаты разрезал слабый и охрипший шепот обладателя, чьи слезы до сих пор катились по щекам не переставая. — Мне тоже жаль, что я не раздумывая отдала тебе своё сердце.