Любовь на нож

       Дым летел куда-то к закатному солнцу, по балкону расходился запах дешёвых сигарет. Комфортно. Вот так – комфортно.        Андрей зачесывает недавно только выбеленную челку назад, держит сигарету зубами. В кои-то веки появляется желание продемонстрировать свое ебало этому бездарному миру, без такого великого одолжения – не знающему, что такое красота. Не знающему, что такое вкус.        Как только рука тянется к телефону – по боковому стеклу стучат. А вот если бы не застеклил по кругу – тогда бы уже по голове постучали. Пугает. Подскакивает, оборачивается. С соседнего балкона дружелюбно глядит сосед и виновато улыбается. Его Андрей видит впервые. В той квартире дольше месяца не задерживались. Не то Андрей сильно отвратительным соседом был, не то место проклятое – непонятно. Но новая морда выглядело молодо и, вопреки габаритам, безобидно. Чето говорит.        Андрей улыбается, кивает. А потом высовывается в окно и переспрашивает, чё нужно соседской лыбе.        – Познакомиться хочу. – начинает явно "интересный" монолог соседушка. Андрей важно кивает.        – Андрей. Приятно познакомиться.        На том решает оборвать диалог, засовываясь обратно на балкон. Всё-таки в планах было продемонстрировать свое ебало миру, а не узнать кто на следующий месяц задержится в коробке через стенку. По стеклу снова стучат.        – Может нормально познакомимся? По пиву?        В этот момент это становится хорошим аргументом. Пиво не любит, но на халяву и уксус сладкий, и хлорка творог, и сосед интересная личность. Делает задумчивый вид, потом ещё секунду ломается и будто бы с сомнением кивает. Некто представляется Федором, будто это кому-нибудь интересно.        Через мучительно долгие десять минут ожидания под дверью – Андрей делает вид, что не ждал как собачка с виляющим хвостом выпивку. Мужик на пороге был пусть немногим объемнее, но, вроде, не выше. Глядели друг другу в глаза. Андрей запускает человека в квартиру.

***

       Сначала ради поддержания диалога и создания иллюзии дружелюбности кивал соседу. Потом, вопреки планам на вечер, втянулся в диалог. Пиво шло как родное, будто бы Андрею даже понравилось. Зашли как к себе домой две бутылки, у Федора только одна.        – Может ещё чето возьмём? – вырывается обыденное. Стемнело совсем чуть-чуть, есть время ещё купить что-нибудь. Поднимается, отходит выбросить бутылки, буквально на шаг в узкой кухне.        Скрипит стул, выдергивают провод из телефона и розетки.        Андрей разворачивается, дабы агрессивно спросить за наглость, правда, разворачивается ровно под удар на середину ебала.        Зажимает нос, надеясь, что от холодной ладони боль уменьшится, матерится во весь голос. Лицо у соседа не изменилось. Было пару претензий – ничем ведь не обидел, и говорили нормально.        Бьёт в ответ, вроде целится туда же, куда бил некий Федя. Этот самый Федя отбивается, явно оставит синяк под глазом. Ответить ничего уже не может – горло стягивает провод. Душит. Все силы направлены на то, чтобы сейчас не повесили. Лишь бы поддеть пальцы под провод, хоть бы вдохнуть.        – Орать не будешь? – чужой голос звучит сейчас непривычно низко. Андрей барахтается, бьёт коленом, замахивается ногами, одной рукой пытается глаза выцарапать. Молчание раздражает. Отсутствие ответа тоже. – Ещё раз спрашиваю, будешь орать?        Тянет сильнее. Лицо у Андрея сначала белеет, а потом краснеет – он пытается выдавить "нет", пытается разжать руку Федора.        Тот правда ослабляет хватку. Андрей вдыхает, заходится кашлем, пытается вовсе с шеи убрать несчастный провод.        – Спальня где? – голос звучит спокойно. И все таким же грубым басом. Сквозь свой кашель Андрей давит единственное "иди нахуй".        Федя делает шаг назад, дёргает за шнур. От неустойчивого положения Андрей с грохотом валится на пол, истерично пытается подняться, думая что голову отсекут.        Орать не может, позвать не может, только хрипит болезненно, пытается посильнее ударить ногой о пол, коленом, рукой, да хоть чем, лишь бы снизу заволновались, пожалуйста... Федор дотягивает до ванной, до туалета, до гостиной, а потом уже находит спальню. Несколько секунд отдышаться. Не получается даже внимания обратить на стёртые колени, на пару синяков набитых о стены.        Федор смотрит сверху вниз. Присаживается на корточки.        – Жить хочешь? – звучит уже не угрожающе низким голосом. Через силу Андрей кивает, продолжает кашлять. Пытается уткнуться носом в пол, свернуться, мол, лежачего не бьют, забирай что хочешь, просто прекрати. – Руки выставь вперёд и не дергайся.        Федор дёргает снова за провод – Андрей поднимается. Секунда на то, чтобы придумать, что сделать. Приподнимается, сидит, а не лежит на полу, вроде вытягивает руки по просьбе Федора, а потом резким жестом бьёт под дых. Не сильно, не так, чтобы отстал надолго, но секунду-две форы себе точно выиграл.        Андрей более изворотливый – хлопает дверь ванной, щелкает замок. Руки трясутся, Андрей истерично оглядывает окружение в поисках выхода, решения проблемы. Орет "помогите", стучит куда-то вниз, вверх, мечется по комнате. Бритву бросает на пол, резким ударом пластик отделяется от лезвия. Ручка двери легко вылетает, Андрей едва успевает угрожающе поднять лезвие, как его выбивают из рук. Федор не рассчитывает силу – грубо толкает в грудь, Андрей валится на пол, бьётся головой о бортик ванной и скатывается полностью наземь.        Красивая картина – хныкающий ребенок хватается за голову, вертится, будто будет не так больно. След на шее темнеет. Провод в руках аккуратно складывается пополам, с хлопком рассекает воздух и с Андреевым визгом рассекает кожу на руке.        Федор с превеликим удовольствием почти кромсает чужую кожу. Каждый раз, засыпая, видел, как сделает это с живым человеком, а не образом из сна. После очередного, уже бессознательного удара – Андрей орет "хватит". Просит прекратить, выставляет исполосованные руки перед собой, сжимается снова. От резкого подъёма его крутит, руки выставляет вперёд покорно. Немного дёргается, когда стягивают футболку. Терпит, когда ею туго связывают руки.        Андрей жмурит глаза и думает, что пусть делает что угодно, пусть забирает что угодно и валит, только наберёт в скорую. Голова идёт кругом. Федор, придавливающий колени, двоится. Щеку обжигает провод, явно рассекает нежную кожу. Федор бьёт с размахом, так, что аж половиной корпуса отворачивает от удара. Шею снова сдавливает шнур. Андрей завывает. Требование замолчать идёт параллельно с затянутой на шее петлёй.        Сейчас до спальни ведёт туманно. Даёт даже прокашляться, вдохнуть воздуха и хрипло бормотать:        – Деньги на карте, золота нет... – пытается угадать чужие требования. Федя укладывает на кровать. Провод на шее сдавливается снова.        – Да нахуй мне это надо?        Толкает до середины кровати, устраивается между ног. Андрей пытается пальцами поддеть шнур, оттянуть. Штаны сдергивают, трусы стягивают, оставляют почти без ничего, мутным взглядом смотреть на едва знакомую фигуру.        Пачка презервативов ещё не начата – Андрей это понимает по тому, как открывается коробочка. Шуршит обёртка презерватива. Долгая тишина.        А когда член приставляют ко входу – провод снова затягивается на шее так, будто Андрея сейчас повесят. Хрипит, краснеет, пытается упрашивать, не издавая человеческих звуков. Федя входит по чуть-чуть. Андрей ослабше пинает. Федор постепенно и с маниакальным наслаждением входит на всю длину, ослабляет провод на шее. Кашляет Андрей страшно, думает, что вместе с кашлем выйдут внутренние органы. Перепуганно смотрит на Федора, но вряд-ли видит его четко. Глаза слезятся, пытается тереть их завязанными руками, пока Федя не начинает двигаться. Не медлит – одно резкое движение. Ему явно хорошо, Андрей болезненно стонет, отвернув голову.        Федор трахает резкими, глубокими движениями. Андрей не сопротивляется – мычит от боли, вертится, хнычет.        Федя склоняется, заглядывает в глаза. Становится страшнее. Расслабиться не получается. Провод на шее затягивается петлей снова, болезненные стоны становятся болезненными хрипами. Андрей все ещё не сопротивляется – только разозлит ведь. Даже больно не сделает.        Чувствует, как ведут по телу, как лапают одной рукой, пока другая душит. Жмурит глаза, пальцы пытается подсунуть под шнур, что-то сделать, пока ещё может. Со временем силы совершенно отнимаются, скрипы кровати отходят на второй план, становится не так больно. Не так ноют недавние царапины, не тошнит, не болит голова, и Федор, насаживающий на себя абы побольнее – не такой страшный. Руки слабеют, уже не держатся у шеи.        Федор отвлекается на свои чувства. Тянет на себя, насаживает глубже, сам вбивается, отвешивая шлепок по заднице. Становится подозрительно, когда мышцы Андрея расслабляются полностью. Отпускает провод – ничего не происходит. Не кашляет, не хрипит, не воет.        Долго себя не обнадёживает, но и не останавливается. Продолжает то, что начал – сильнее прижимается к, видимо, уже трупу, кусает теплую шею, пытается прокусить кожу с темным синяком.        Вроде устал, но менять позу нет смысла – все равно тело само держаться не будет.        Ещё теплый Андрей не сопротивляется. Больше не будет. Нравится, он очень нравится, красивый и спокойный, разве что, одно обидно, не будет кричать от боли, не будет выть в подушку рядом.        Дёргает на себя тело последний раз, кончая.        Задерживается, дабы отдышаться, пытается заглянуть в стеклянные глаза, ухом ложится на грудь. Не дышит, не видит, сердце не бьётся.        Натворил делов.        Выходит из Андрея, любуется жертвой. Доверчивый, из всех, на кого Федор заглядывался – самый крупный. Почему-то надеялся на более сильного соперника.        А по итогу он даже этого не выдержал.        Уходить Федору не за чем: очень быстро найдут. Оттого сам и звонит ментам, говоря, что намеренно убил человека. Авось да психом признают.