Weakness

Кулак Дракена врезается в его скулу в четвертый раз. – Ты должен был всех защищать! Майки отбрасывает на несколько шагов, но он успевает поймать равновесие. Кен-чин в принципе похож на танк, а его удары сравнимы с прямым попаданием кувалды, но еще на парочку Майки хватит. А потом ему будет все равно. – Но Па-чина закрыли! – Удар. – Казутору повязали! – Еще один, в ушах звенит. – Баджи чуть не сдох! – И ему ломают нос. Майки падает, больно ударяясь локтем, и ожидает пинка в живот. Но Дракен замирает. – Даже Эме досталось! – Кричит он, и Майки слышит в его голосе дрожь. Майки лежит на полу, капая кровью с носа на больничный кафель, и не может поднять головы. Дракен тяжело дышит. – Соберись уже, Майки, – говорит он устало, – ты тот, за кем мы идем. Ты нужен нам. И уходит в палату, громко хлопнув дверью. Майки медленно садится, пытаясь унять головокружение. Утирает рукавом нос, размазывая кровь по лицу. Доползает до стульев, с трудом забирается на них, зарываясь пальцами в грязные волосы. Его башка раскалывается. Через некоторое время слышатся торопливые шаги. Из-за угла показываются запыхавшиеся Такемичи и Хината, – видимо, бежали по лестнице. А, точно. Ханагаки же ездил за ней. Мысли в голове Майки какие-то блеклые и плоские. Такемичи шокировано смотрит на его разбитое лицо. – Что с тобой? – Упал, – безразлично отвечает Майки. Такемичи разглядывает лужицу крови на полу, и его лицо дергается. Хината же не обращает на них никакого внимания. Она подлетает к палате, дергает дверь и вбегает внутрь. Такемичи одаривает Майки долгим, ничего не выражающим взглядом. Потом тяжело вздыхает и следует за Хинатой. – Пойдем, – бросает он у самой двери, и до Майки даже не сразу доходит, что обращаются к нему. Он пытается хоть как-то оттереть лицо, но только сильнее пачкается. В конце концов, покачиваясь, он доходит до двери, аккуратно просачивается внутрь и падает на стул около самого входа. На больничной койке счастливая и довольная Эма в окружении дорогих ей людей чавкает апельсином и улыбается. На соседней койке лежит ее бледный, перемазанный кровью труп. Майки отрешенно рассматривает бездыханное тело сестры. Он не может вспомнить, когда оно здесь появилось. Было, когда он занес Эму в палату? Или это он и принес труп? Живая Эма над чем-то смеется и демонстрирует свою загипсованную руку, куда и попала бита, и перевязанный лоб, который она рассекла, когда падала. – Все лицо залило, – жалуется она, – я испортила шарф. Майки переводит взгляд на труп. У того перебита шея и разбита голова. Этой Эме зарядили прямо в яблочко. Живую Эму Такемичи успел дернуть за руку. Эма проглатывает очередную дольку и вытирает здоровую руку об одеяло. Дракен ласково урчит (Майки даже чувствует легкое отвращение) и заботливо принимается чистить следующий. – Я так рада, что все обошлось, – лепечет Хината, присаживаясь на койку, и слышно, как дрожит ее голос, – когда Такемичи позвонил, я чуть не умерла от ужаса. – Да он просто паниковал, – отмахивается Эма, лучезарно улыбаясь, – всю дорогу до больницы рыдал. Ты бы видела, как на нас косились прохожие. Такемичи смущенно краснеет и опускает чуть опухшие глаза. Хината ласково ему улыбается. – А Майки волок меня на плечах, – продолжает сестрица, – даже когда мы за апельсинами заходили, отказался отпускать. Что-то бормотал себе под нос и пер, как локомотив. Красный свет на перекрестке, не красный – вообще насрать. Я думала, нас всех троих собьют, как кегли. Хината смеется. – А апельсины-то тебе зачем? – Ну, я же буду в больнице, а как же без них… А, так вот откуда апельсины. Майки не помнит, как они заходили в магазин. Последняя пара часов прошла для него, как в тумане. Он помнит только серый асфальт под ногами и тяжесть сестры за спиной. Кажется, он просил Такемичи накрыть ее курткой, когда она умерла. Виски простреливает болью, и в глазах у него темнеет. – Ты могла сегодня серьезно пострадать, – слышит он будто издалека необычайно мягкий голос Дракена, – тебе следует быть осторожней. – Но все же обошлось, – мурчит Эма, и ее цветочный запах растекается по палате, – так что все в порядке. Зрение фокусируется, и он видит крохотную ладошку Эмы в большой руке Дракена, и слышит, как умиленно пищит Хината. Если он слышит запах Эмы, значит, она жива. И он точно слышит ее голос. И остальные с ней разговаривают. Все спокойны, никто не истерит. Кажется, все нормально. Но бледная рука сестры свешивается с койки, а ее синие губы едва приоткрыты, будто она из последних сил пыталась втянуть драгоценный воздух. От ее тела веет холодом. Майки стоит большого усилия не застонать. Если она умерла, он сошел с ума. Если она жива, он тоже не в порядке. Он видит ее и живой, и мертвой, и никак не может понять, что же происходит на самом деле. И спросить не может, потому что Такемичи и так настороженно косится, а Дракен едва слышно рычит на каждое его движение. Они все уже перестали ему доверять, что бы там не говорили. А еще его голова вот-вот взорвется. – Тот, кто это сделал, жестоко поплатится, – грозный рык Кен-чина заставляет его вздрогнуть, – я порву этого ублюдка на мелкие кусочки. – Я помогу, – Такемичи слишком серьезен. Майки не раз видел отчаянную решимость на его лице, но сейчас тяжелый запах озона его даже как-то пугает. А еще Эма внезапно тянет воздух и удивленно смотрит на Ханагаки. Будь у Майки силы, он обязательно бы поприставал к сестре. Но, вообще-то, есть шанс, что его сейчас жестко глючит, поэтому лучше не отсвечивать. Он рассеяно пытается оттереть кровь от пальцев, даже не зная, чья эта, его или сестры, когда понимает, что его как-то слишком громко зовут. – А? – Майки, – повторяет Эма, и что-то в ее тоне заставляет его напрячься, – ты не мог бы привезти мне одежду? Я написала деду, но он торчит с учениками, поэтому… Майки не очень понимает, про какую одежду говорит Эма, и почему на него все так выжидающе смотрят, но пожимает плечами. – А почему ты не попросишь Шиничиро? – Бормочет он, стараясь выпрямиться. – Он сейчас не в магазине, еще рано, так что вполне мог бы. Палата замирает. Запах страха очень тяжело с чем-то перепутать. Эма смотрит на него с ужасом, прикрывая рот ладонью, Дракен как-то весь подбирается, загораживая собой девушек, Хината недоуменно хлопает глазами. Такемичи решительно подходит и берет его за подбородок. У него прохладные руки, а голова Майки похожа на жерло вулкана. – На меня смотри, – приказывает Такемичи, и это тоже больно, потому что от его фигуры будто идет свет, и Майки натурально режет глаза. Видимо, Такемичи находит то, что искал, поэтому аккуратно начинает массировать ему виски. Майки слишком устал, чтобы смущаться или возражать. – Эма же жива, да? – Не выдержав, бормочет он. – Мне… очень странно, я не могу понять. Такемичи вздрагивает. – Жива, все хорошо, – отвечает он. Это успокаивает. Такемичи бы не стал врать. Он хороший и добрый. А еще он наконец-то разговаривает с Майки, и это его шанс. – Я не хочу навредить, – Майки пытается говорить негромко, но, кажется, его подслушивает вся больница, – ни тебе, ни кому-либо еще. И даже если я никогда не смогу до конца понять, что ты чувствуешь, я не хочу оставлять тебя одного. Я не хочу сделать больно, но рядом со мной люди, которых я люблю, неизменно страдают. Это несправедливо. Я должен защищать, но приношу только проблемы. Поэтому, простите меня. Такемичи отходит от него на несколько шагов. – Я отвезу его, – говорит он ребятам, и Эма серьезно кивает. Майки не нравится, что его игнорируют. Но все смотрят на него с какой-то жалостью и настороженностью, что ему ничего не остается, как выйти следом за Такемичи из палаты. – Присмотри за ней, Кен-чин, – бросает он в самых дверях, – а ты – поправляйся. Дракен хмурится, но согласно мычит. Последний взгляд на труп, который никуда не делся, гонит волну мурашек по спине Майки. Такемичи ждет его в коридоре. Майки злит его безразличное лицо. – Ты ничего не скажешь? Такемичи отводит взгляд. Болезненный спазм обжигает легкие Майки. – Ясно, – выдыхает он. Тело внезапно кажется слишком тяжелым, чтобы контролировать его целиком. Майки как-то слишком сильно устал за сегодня. – Ты знаешь, – пробует он еще раз, без особой надежды, – я был уверен, что потеря Шиничиро меня чему-то научила. Но сегодня, когда я думал, что Эма погибла… Я не хотел даже дышать. Такемичи все еще не смотрит на него, но как-то чуть расслабляется. – Если это то, что ты чувствовал раз за разом, – добавляет Майки, – то ты не представляешь, как мне жаль. Такемичи молчит. – Что ж… – Майки растирает локоть. – Наверное, я должен был сделать это очень давно. Он сгибается в уважительном поклоне, и мысленно радуется, когда волосы закрывают ему лицо. – Спасибо, Такемичи Ханагаки, – произносит Майки, – спасибо за Дракена, за Баджи, за Мицую и Хаккая. Спасибо за Эму. Спасибо, что сражаешься за них. Без тебя они все, наверное, были бы мертвы. Он неуверенно улыбается. – Без тебя мой мир уже был бы мертв, – заканчивает Майки, не смотря на Такемичи. Тот вдруг как-то заполошно вздыхает и трет затылок. – Среди всех них, – говорит он хрипло, – ты всегда страдал больше всех. Майки пожимает плечами. – Я же Непобедимый Майки, – фыркает он, – как главнокомандующий всего этого дерьма, я должен быть на первых ролях. Такемичи вдруг тоже кажется очень усталым, и Майки чуть не спрашивает, все ли у него в порядке. – Поехали домой, – предлагает Такемичи, но Майки качает головой. – У меня еще есть пара дел, – говорит он, разглядывая стену, – мне надо достать Изану и заставить его харкать кровью. Переться в Йокогаму кажется непосильным, но у Майки особо нет выбора. Этот ублюдок посмел поднять руку на сестру. На их сестру. Он порвет его на мелкие куски. Майки, не оглядываясь, плетется к воротам больницы. Омега остается в холле. Они, вроде, поговорили с Такемичи. Это хорошо. Кажется, он раздражает Ханагаки своей тупостью и настырностью, но тот хотя бы выслушал. Это тоже хорошо. Сейчас ему нужно где-нибудь посидеть, чтобы мир перестал слепить, найти Изану и сделать единственное, что он умеет – перемолоть засранца в фарш. Позади слышатся торопливые шаги. – Майки! Сердце, как слюнявый щенок, радостно подпрыгивает. – Да? – Он не успевает обернуться. Кулак Такемичи с силой впечатывается прямо в лоб. – Нокаут, – комментирует Дракен, подглядывающий в окно. – Не, нокдаун, – поправляет Эма, которой вообще-то нельзя вставать, – вон, смотри, держится. – Вам его что, вообще не жалко? – Чисто ради интереса уточняет Хината. Такемичи перекидывает руку окончательно дезориентированного Майки через плечо и почти волоком тащит его к воротам. – Ты неисправим, – ворчит он, – опять в одиночку, опять самостоятельно, опять никого не слышишь. Как с тобой вообще разговаривать? – Словами, – бормочет Майки, – через рот. Такемичи усаживает его на байк Дракена, садится за руль и настоятельно рекомендует не засыпать, пока не доедут. Майки прижимается саднящим лбом к его рубашке, купаясь в запахе, и обвивает руками талию. Впервые за вечер тупая пульсация в висках слегка затихает.

***

Такемичи беспощаден, потому что он не хочет оставить Майки умирать в кустах, а тащит его к себе. Майки, из последних сил пытаясь избежать неизбежного, сваливается с мотоцикла в пыль и цепляется за газон. Такемичи, помимо того, что беспощаден, еще и коварен, поэтому ловко отковыривает главу Тосвы от бархатцев, одним из которых тот пытается прикинуться, и пинками загоняет в дом. Майки забивается в угол между тапочками и зонтом и грозится покусать Такемичи, если тот не оставит его в покое. Но у Такемичи иммунитет к завываниям Майки. Он ловко вытравливает Манджиро из полюбившегося угла, тыкая его кончиком швабры в боящиеся щекотки бока. Майки тараканом ползет в гостиную, заваливается лицом вниз на диван и испускает дух. Фигурально, потому что Такемичи нависает над ним личного рода проклятьем, держа в руках какие-то баночки и бинты. – Я отрекаюсь от тебя, – ноет Майки, но Такемичи не только беспощаден и коварен, но и до ужаса хладнокровен: он ловким движением переворачивает Майки на спину и выдавливает половину тюбика прямо ему на лобешник. Майки ревет подбитой белухой и дрыгается. – Надо промыть, – пыхтит Такемичи, – у тебя и так фонарь во весь глаз, не хватало еще занести чего-нибудь. – Занесите мое бренное тело в морг, – комментирует Майки, и его затыкают рулоном бинтов. Потом Такемичи пытается его накормить, но Майки демонстративно жует бинты и шипит на каждый шаг в свою сторону, поэтому Ханагаки кидается в него виноградинками из другого конца гостиной, которые Майки ловит на лету ртом. Но коварство Такемичи переходит все допустимые границы, потому что он дожидается, пока Майки войдет в азарт, отвлекает его тройным залпом, одним прыжком оказывается рядом и запускает свои длиннющие пальцы в волосы, массируя кожу головы. Майки сдувается практически сразу. У него даже глаза закатываются от удовольствия. – Тебе надо помыться, – говорит Такемичи, – у тебя все лицо в кровище. Даже если Такемичи скажет ему стереть себя мочалкой с лица земли, Майки с радостью это сделает. Но, честно говоря, в воду ему не хочется, потому что все тело будет щипать, и еще бить Изану мыльным будет как-то не комильфо, поэтому Майки под шумок пытается просочиться мимо Такемичи в сторону спасительной двери. Можно, конечно, выйти через окно, но это немного неуважительно. Такемичи безжалостно хватает его за хвостик и заталкивает в ванну, на ходу сдирая шмотки. Майки визжит, пытаясь прикрыться, а потом обиженно дуется, потому что Такемичи он совершенно не интересует, – зато очень интересуют какие-то бутыльки на полочке, которые Ханагаки усиленно разглядывает. Майки бы глаз от Такемичи не оторвал, о чем он и сообщает. Такемичи алеет ушами и (как бы случайно) заливает ему рот шампунем. Майки захлебывается и пытается утонуть в пустой ванной. Такемичи безжалостно включает ледяную воду (Майки даже не знал, что способен на фальцет), а потом, видимо, у него просыпается совесть, и он даже наливает несчастному и замерзшему Манджиро немного пены. По мере того, как вода становится все горячее, Майки растекается. Он свешивается с бортика, и его рубит так, что Такемичи приходится его тормошить. – Нам надо вернуться в больницу, я забыл там мозги, – признается Майки и трется о пальцы Такемичи носом. Тот со вздохом принимается мыть ему волосы. – И почему я с тобой вожусь, – бормочет он едва слышно, – я же решил, что ухожу, и вот опять я здесь. – Ты куда-то уходишь? – Переспрашивает Майки, откинувшись на спинку. – Пойти с тобой? Такемичи со стоном давит ему на плечи, пытаясь затолкать под воду. Потом Майки умудряется заблудиться в полотенце и полчаса отказывается от одежды Такемичи, ведь она ему маловата и вообще ему пора собираться на рандеву с охуевшим родственником, но Такемичи кусает его за ухо и под обиженный лепет опрокидывает на кровать, для надежности становясь в дверях. – Ты не в себе, – говорит он, – отдыхай. Майки упрямо садится, игнорируя боль в висках. – А в ком тогда? Такемичи со вздохом закатывает глаза. – Майки, если ты сейчас не ляжешь, я клянусь, я позвоню Дракену и он отпиздит тебя так, что ты неделю не встанешь. – Да не могу я, – не выдерживает и огрызается Майки, – у меня башка сейчас треснет. Он не признается, что мертвое лицо сестры до сих пор стоит перед глазами. Такемичи выключает свет и грузно падает на кровать рядом с ним. – Хотя бы попытайся. От тела Такемичи приятно веет теплом. Его рука опускается на гудящий лоб Майки, и мир медленно смазывается по краям. Сано Манджиро зарывается носом в чужие волосы.

***

Во-первых, в зеркале отражается лохматая забродившая слива. Во-вторых, он не может толком открыть левый глаз. В-третьих, Такемичи ходит вокруг него кругами, как акула, и задает наводящие вопросы странного характера. (В-четвертых, он все утро ощущал бедром чужой стояк, и думать о чем-то другом ему очень тяжело). – Так что случилось с Эмой? – Ее огрели битой по руке, – закатывает глаза Майки, – она с перепугу отключилась, пришла в себя на половине пути. Мы зашли в этот чертов магазин за апельсинами, и там она умудрилась перепугать какую-то бабку, потому что начала стонать и закатывать глаза. Пока ты объяснял, что полицию вызывать не надо, она отпинала меня коленками, – он показывает синяк на боку. Такемичи заметно расслабляется. – Потом мы дошли до больницы, пришел Кен-чин, вмазал мне, – Майки возмущенно рассматривает собственное лицо, – пришел ты с Тачибаной, вмазал мне, – он даже задыхаться начинает, – и потом еще уволок к себе! Вы в край охренели?! Такемичи заливисто смеется. – Ты в порядке, – счастливо улыбается он. Майки вот чего-то вообще не весело. – Я напомню вам, – в бешенстве рычит он, – что я не груша для битья. И, мать вашу, вы двое поперли против меня, и жестоко за эт… Такемичи подныривает ему под горло и аккуратно кусает. Ровнехонько в то же место, куда вцепился в прошлый раз. Майки будто током прошибает. – Поп.. п-п-плати-и-и-тесь, – пищит он, отпрыгивая на метр и прикрывая рукой горло. Такемичи довольно облизывается. – Ты что творишь?! – Майки пытается говорить строго, но голос у него слишком хриплый. – Не делай так! – А вот и сделаю, – весело скрещивает руки на груди Такемичи, – и буду делать каждый раз, когда будешь вести себя, как кусок дерьма, и делать глупости. Лицо Майки вспыхивает то ли от гнева, то ли от смущения. – Такемичи, не нарывайся, – предупреждает он, но все равно вжимается в стену, когда омега начинает подходить ближе. – Почему? – Негромко спрашивает Такемичи, заглядывая ему в глаза. – Тебе же нравится. – Т-такемичи, – Майки чуть ли не руками прикрывается, – это нихуя не смешно. – А похоже, что я смеюсь? – Вообще-то, очень даже, у Ханагаки разве что на лбу не написано, как ему весело. – К тому же, никто не запрещает тебе делать то же самое. Если до этого Майки было, куда отступать, теперь его загнали в угол. Один взгляд на тонкую шею Такемичи заставляет его гулко сглотнуть. – Мне надо идти, – выдыхает он, всеми силами стараясь не показать дрожи в коленях, – Изана должен… Такемичи делает это снова. Волна наслаждения шампанским бьет в затылок Майки. Ему даже почти не стыдно за свой утяжелившийся запах. – Опять глупость, – негромко говорит Такемичи, и его горячее дыхание обжигает воспалившееся место укуса, – Изана никуда не денется. Ты набьешь ему морду, когда придет время, вместе с остальной Тосвой. Что ты вообще к нему прицепился? Майки, тяжело и громко дышащий, с трудом собирает слова в кучу. – Он брат Эмы, – бормочет он, – я еще не очень понял, в каком месте, но мы, кажется, родственники. Такемичи даже отстраняется от удивления. – Это многое объясняет, – он задумчиво хмурит брови, – тогда вся та туфта, что он нес про уничтожение и подчинение, имеет смысл. Ты думаешь, это он напал на Эму? – А кто еще? Ответ у Такемичи есть, он универсальный и неизменный. Запах омеги отливает стальными нотками. – Тогда доверь это нам всем, – говорит Такемичи, – Эма дорога не только тебе. Я уверен, Дракен вырвет Изане ноги и другим концом вставит быстрее, чем тот успеет пикнуть. Злобное лицо Кен-чика вспыхивает перед глазами, и у Майки начинает ныть скула. – К тому же, – вдруг добавляет Такемичи, – у меня тоже есть к нему пара вопросов. Только я имею право заставлять твою кукуху чирикать, – это один из немногих плюсов этих отношений. Такемичи смотрит на него задумчиво и тягуче, и вдруг оказывается очень близко. Майки, не выдержав, подается всем телом навстречу. Ему очень тесно и тяжело дышать. Рука Такемичи задумчиво скользит по его животу. – Я был у врача, – мурлычет он, – он сказал, что все участки мозга уже активны, и выработка гормонов запущена. Так что потерпи еще немного. – Зачем… терпеть? – Майки будто горит изнутри. Такемичи вдруг хлопает глазами. – А ты прав, – он решительно подступает ближе, – даже Хаккай умудрился расчехлиться, а я все дурака валяю. Руки-то у меня на месте. А дальше Майки даже вспоминать стыдно.

***

– Куда ты разогнулся? Я еще не закончил. Дракен шипит и покорно сгибается обратно. Майки отвешивает ему десятый, финальный пинок и удовлетворенно потирает руки. – Еще раз, – предупреждает он, – ты посмеешь усомниться во мне, ты у меня вообще не разогнешься. Так и будешь ходить, гуськом. Дракен закатывает глаза, но улыбается. Майки задумчиво его обнюхивает. – Значит так, – извещает он, – ты, конечно, герой-любовник в десятом поколении, но не дай небо я учую хоть что-то до ее шестнадцатилетия… – Ебать, – Дракен с ужасом смотрит на друга, – ты что, серьезно собираешься прочитать мне лекцию о том, как мне можно обращаться с твоей сестрой? – Идиот, – закатывает глаза (ну, ладно, глаз) Майки, – я же тебя спасти пытаюсь. Этой палец в рот положишь, так она по локоть его откусит, еще и скажет, что невкусно было. Эма – самый страшный человек в моей семье, а ты знаешь, кого там только не водится… За этими разговорами они доходят до больницы и радостно вваливаются в приемный покой. Майки думает о том, что госпитали он посещает так часто, что вполне сам может пойти в медицинский. – А вот и мы! – Они радостно проталкиваются в палату и Мицуя, что-то рассказывающий Баджи, машет рукой. Потом он несколько минут рассматривает лицо Майки (сменившее оттенок с «рокового лилового» на «жизнеутверждающий сиреневенький») и слегка истерично спрашивает: – Мать твою, что с тобой? – Это Кен-чик пробовал себя в качестве косметолога, – Майки кивает на Дракена, – как по мне, так не проработал губы, – он складывает свисток трубочкой. – Обращайся в любой момент, исправим, – Кен смущенно потирает затылок. Улыбашка ржет, пытаясь самостоятельно перелезть в инвалидное кресло. – Ладно, у вас что? – Майки падает на свободную койку. Мицуя вздыхает. – Скука смертная. Поспали-пожрали-погуляли-поспали-пожрали-поспали. Каждый божий день. Я скоро чокнусь. – Ты хоть «погуляли», – жалуется Улыбашка, – я же «сели в кресло», «врезались в порог», «укатились к хуям ловите-меня-семеро». Несправедливо, – ноет он. – Я передам тебе костыли по наследству, – утешительно говорит Баджи. – Не-не-не, я хочу ходунки. Буду такой «паркур!» и хуяк через них. – Охуенная банда, – ворчит Дракен, – один с костылями, второй с ходунками, а командует парадом опухший голубец. Курокава сдохнет только от одного вида этой устрашающей мощи. – Так что там с Курокавой? – Спрашивает Мицуя, и Майки рассказывает. Они о чем-то болтают, пока Мицуя не решается задать вопрос. – И все-таки, за что тебя так? – О, – Майки репетировал свой выход перед зеркалом, – у меня потрясающая неделя. На мою банду напала банда отбитого фрика, меня бросила моя омега, я обожрался курицы до икоты, отбитый фрик оказался братом моей сестры, и, кажется, еще и моим братом, мой брат напал на мою сестру, моя сестра чуть не умерла, а потом отпиздила меня, мой лучший друг отпиздил меня, меня отпиздила собственная омега за то, что я пытался отпиздить моего брата, мой лучший друг сошелся с моей сестрой, мне отсосали, я отпиздил своего лучшего друга, сестру я пиздить боюсь, потому что жить хочу, и мне остается отпиздить только моего брата, – он выдыхает. В палате висит пронзительная тишина. Наконец, Баджи прокашливается. – Отсосал-то, надеюсь, не брат или лучший друг? – Нет, – отмахивается Майки, – омега, которая меня бросила. Тишина почему-то не исчезает. – Так вы сошлись? Майки оттягивает воротник. – Вот тут, честно говоря, загвоздка… Но Мицуя уже не слушает его. Он смотрит на шею Майки, таращит глаза и хватает воздух. – Майки, – лепечет он, – что это? Майки кладет ладонь на кожу. – А, Такемичи, когда на меня орал, вцепился, – синяк от укуса почти прошел, но следы клыков еще хорошо виднелись, – потом еще раз, правда, но уже с другими намерениями… Ты чего ржешь? Мицуя утирает выступившие слезы и разглядывает его из-под прижатой к глазам ладони. – То есть, – произносит он тем тоном, когда говорит скотина Мицуя, – Такемичи бросил тебя, пометив? Тут даже Баджи затыкается. Майки осторожно касается шеи. – Да ты гонишь. – Нет, блять, – рычит Мицуя, – это метка. Сам посмотри. Майки бросается к зеркалу и пристально себя разглядывает. Укус. Около кадыка. Если подумать, должен был уже сойти. Он аккуратно оглаживает пальцами край шрама. Тело отзывается приятным томлением. Майки позорно пищит. – Метка? – Переспрашивает Улыбашка. – Да, – Дракен пытается вернуть брови с макушки обратно на привычное место, – так раньше пары помечали друг друга. Когда еще не было ошейников и брачных браслетов. – Это пиздец, – выдыхает Мицуя. – Ну, не совсем, – пожимает плечами Баджи, – это просто как вывесить на стенку дома отрывок из домашнего порно с владельцами. Подумаешь. Улыбашка ойкает и прикрывает шею. – Хрен с ним, с помеченным омегой, – произносит Мицуя, – некоторые пары так делают, редко, правда. Но вот помеченный альфа… – Такого даже в домашнем порно не увидишь, – заканчивает Баджи. Майки бьется лбом о стекло. Он убьет Такемичи.