потеряны в бюро находок

Тему личных дневников я полюбил лет в 11 и записывал в тоненькую зелёную тетрадку всё — от текста песни «Блюз» Земфиры до «признаний в любви», пока отец не отыскал мои записи и не прочёл их. Хорошо, что теперь есть телефон с заметками, пишу, когда найдётся свободная минутка, чтобы перестать забывать свою жизнь. Начинать с красивых дат терпеть не могу, но всё же первое сентября надо запомнить, раз оно последнее. Моё девятое первое сентября начнется в двенадцать утра, ни минутой позже. За полчаса до начала происходит следующее: я пытаюсь раскрыть свои очи, пялившиеся в телефон до шести утра, Анна гладит белую рубашку брата, лежавшую комком целое лето, а сам Макс радостно смотрит «Лунтика» (или что там у молодежи модно), предвкушая свое третье первое сентября. Отец хмурится и пьёт кофе. — Дмитрий! Мы уже готовы, один ты у нас молодец. В последний момент всё, как обычно! — кричит он, глядя на меня из кухни. — Так я на линейку и не собирался. Тусклое мероприятие с пугающим «Учат в школе» и нелюбимыми лицами в девятый раз. Нет, спасибо. — Пойдёшь. Не придумывай, — проговорил отец, допив кофе. — Зачем? — Макса проводить, у нас с Аней дела есть. Все нормальные люди идут, не спорь! — Наоборот, все нормальные остаются дома… Я приковылял из коридора в кухню и зажевал бутерброд, сделанный Анной для меня. По взгляду отца я понял, что на линейку пойду, несмотря ни на что. — Что бы через пять минут готов был. До сих пор не знаю, откуда у него эта дурацкая привычка чеканить слова. Я подпоясал слишком свободные чёрные джинсы, закутался в вельветовый пиджак того же цвета. Вдел серьги (ох, влетело мне тогда за проколы), надел колец «чтоб побольше», собрал волосы в хвост и назло оставил пирсинг в губе. Причесанный Макс с букетом гладиолусов наперевес, улыбающаяся ему Анна, отец, выпивший не менее трёх кружек кофе, уже ждали меня в коридоре. Отец, увидев меня, вздохнул: — Господи, нельзя было как нормальный человек одеться? «Нормальный человек». Худшее, на мой взгляд, выражение из его излюбленных фразочек. — Думаю, нельзя, — отвечаю я. Отец пробурчал: «Думает он…», и наша дружная семья пошла к машине. В посёлке всего два учебных заведения: гимназия для умных и наша школа для всех оставшихся. Жалею, что не пытался присоединиться к «одарённым», так хотя бы не пришлось гонять по 3 километра туда-сюда каждый божий день. Смотрю в окно и считаю учеников с букетами. Боковым зрением замечаю, как Сима завороженно разглядывает украшения на моих руках. Вдруг Макс спрашивает у отца: — Пап, а можно мне колечки как у Димы? Я сразу понял, что добром это не кончится. — Нет, Макс, — отрезал отец, — Такие побрякушки только девчонки носят. Хоть он обратился к Симе, слова, как я понял, были адресованы мне. Невольно тереблю перстень с печатью. — А почему тогда Дима носит? — не унимался Макс. Отец крепче сжал руль. Анна молчала. — Потому что Дима у нас… Я заметил, как он усердно пытается подобрать слова без мата. Когда я проколол губу, он особо не церемонился. — Неважно, Макс! Настоящие футболисты и настоящие парни не носят колечки, серёжки и прочую дребедень! — не сдержавшись, прикрикивает он на брата. Макс замирает и отводит взгляд. «Настоящие парни» — камень в мой огород. Третья по использованию фраза в наших с ним спорах. — А Криштиану Роналду… — заикнулся было я. — Заткнись! И я решил не подливать масла в огонь. После этого мы едем в полной тишине. Анна, правда, старается поднять нам настроение и рассказывает о том, как круто учиться, подбадривает нас тортиком в честь праздника. Родители развелись, когда я был ещё мелким. Через полгода отец познакомился с Анной, а вскоре после их свадьбы родился Сима. Честно, я рад, что так сложилось. Моих родителей вместе очень тяжело было вынести, они каким-то образом поддерживали худшие стороны друг друга. С Анной же отец сияет, как начищенная золотая монетка. Наконец-то приехали. Мы попрощались с родителями, я отвел Макса к его классу, потом побрёл к своему девятому «А». Крайне не повезло с одноклассниками (наверно, второй плюс гимназии — это спокойные люди): около десятка «гопота» и «слишком крутые», есть умник и умница, разговаривающие только между собой, пару людей, у которых можно спросить домашку, несколько новеньких. Некоторые, как я понял по разговорам вокруг, переехали. Жаль, что Игорька с собой не захватили. Только увидев меня, Игорь свистнул: — Кто-то опять вырядился как депрессивный гомик! — Специально для тебя наряжался, — ответил я на отвали. К нам подошла наша классная руководительница Мария Ивановна и поздравила с праздником. Многое повидавшая и довольно нежно нас любившая, она светло улыбалась. На фоне играли школьные детские песенки. В толпе параллельного класса я разглядел Юлю с художки. Это девочка невысокого роста со светлыми волосами до плеч. У неё зелёные глаза, а лицо в рыжих веснушках. Также я заметил, что у неё на шее всегда цепочка с аметистом. Мы редко виделись, потому что я приходил в пять, а она в это время уже собиралась домой, но мы всегда здоровались при встрече. Она невероятно талантливая, очень радушная, тёплая. Сильно хотелось подойти к Юле, попросить научить пользоваться акварелью так же красиво, как и она, но несвойственное стеснение брало верх. Новый год, новая жизнь — решаюсь и машу ей. Юля отвечает на мое приветствие как старому другу. От радости я не замечаю невыносимо нудной речи директора, неотрепетированного вальса и пропустил бы классный час, если бы не Мария Ивановна. — Солнцев, не отставай! Влюбился что-ли? Только теперь почувствовал на лице улыбку и сразу же одернул себя. Игорь, как обычно, не упускает момента: — Да, там парень из десятых симпатичный, залюбовался наш Димочка! Я показываю ему средний палец и бегу в наш кабинет. Ничего не изменилось за лето, правда, упал со стены плакат «курение — страшный яд!». Классный час прошёл по обыкновению быстро: Мария Ивановна рассказала про расписание и отпустила нас. Жду Симу на скамейке, чтобы отвести его домой, и сижу в телефоне, чтобы скоротать время. — Привет! Отрываюсь от экрана, вижу Юлю, тоже здороваюсь. Она садится рядом. — Меня зовут Юля, а тебя — Дима Солнцев, да? — Ага. Всё, что ты могла слышать обо мне, вряд ли является правдой. — Могу сказать о себе тоже самое! Какой твой любимый слух? — Я мутил с учителем истории, кто-то узнал, и из-за этого он уволился. А у тебя? — Говорили, что я подстриглась из-за расставания с девушкой, которая была сумасшедшей фанаткой моих рисунков. Мы помолчали секунды две, а потом нас разобрал смех. Я предложил ей сходить завтра вместе в художку, Юля согласилась. Разговаривать с ней было легко. Юля — как порыв ветра в жаркий день, или первый луч солнца в пасмурный, такая же желанная и приятная. Моя простая радость — увидеть её, тем более поговорить, пусть и недолго. Вскоре подошёл Сима, и нам пришлось, в спешке обменявшись номерами, попрощаться. Дома я снова поссорился с отцом на тему колледжа, поэтому ушёл гулять. Продолжил заметки в тишине леса и выкурил две сигареты. Максимально идиотская привычка, знаю, но, после того как попробовал летом, не могу бросить.

***

Девятое первое сентября кончилось раздумьями о том, что мне готовит судьба в этот учебный год. Запутавшийся в мыслях, плохих и хороших, я сам не заметил как уснул.