***
Тяжелая дверь подъезда со скрипом распахивается, выпуская на холод бледную фигуру в капюшоне. Юнги жмурится от яркого света и носом втягивает влажный воздух осеннего утра. Дрожащие пальцы поднимают язычок молнии на куртке до подбородка. Опухшие от выпитого алкоголя и недолгого сна веки приоткрываются, зрачки медленно скользят по окружающему пространству. Знакомое место. Он даже не покинул своего района, до дома идти минут пятнадцать. Блондин стоит у подъезда, не решаясь сделать шаг. К горлу подкатывает ком тошноты то ли от похмелья, то ли от реальности. В висках пульсирует боль. До дома идти недалеко и недолго, только вот зачем туда идти? Принять душ, привести себя в порядок и пойти на работу? Или поспать, пропустив сегодня день? Ни один из вариантов не находит в ватной голове причин для выполнения, оба варианта одинаково бессмысленны. Да и в чем вообще в этом мире есть смысл? Холодная рука трет наморщенный лоб. Тэхен как-то говорил, что смысл субъективен и, если его не придали тебе окружающие условия или социальные рамки, то ты всегда можешь его себе придумать. А если не видишь смысла даже в том, чтобы его же себе и придумать, что делать тогда, Тэхен? У тебя, наверняка, есть какой-то ответ и на это. До безумия простой, но попадающий точно в цель. Жаль, что ты его мне уже никогда не скажешь. Вороны с соседнего дерева разражаются резким карканьем и взлетают. Безжизненные карие глаза растеряно следят за разлетающейся стаей. Как там сказал тот парнишка? Похож на бездомного мокрого котенка? Да, наверное, так и есть. Такой же потерянный. Ты бы хихикнул с такого описания, Тэ. А затем снова бы начал разбирать мою психику на кирпичики, пытаясь найти земной и логичный ответ на мои философские вопросы. Сколько таких разговоров у нас было? Ты, как грузик, удерживающий воздушный шарик, помогал мне оставаться в этом мире, а сейчас узел развязался. Я все дальше улетаю в прострацию, Тэ. От меня больше никакого толку. Ты о земном, а я о вечном. Непослушные ноги страдающего тела зачем-то все же делают шаг, начиная движение в сторону дома. Следующие несколько дней казались одновременно и невыносимо долгими, и безумно быстро утекающими. Юнги потерялся во времени и пространстве. Если бы его спросили, он бы не смог сказать, сколько раз он ел за все это время и ел ли, сколько часов он пролежал без движения и двигался ли, сколько вообще прошло времени. Если бы его спросили, он не уверен, что спрашивающий услышал бы его ответ, потому что бесконечные диалоги крутились в его собственной голове, и он не знал, какая их часть произносилась вслух. Ему не хотелось жить, не хотелось умереть, не хотелось ничего. Только курить хотелось, но паспорт предательски куда-то исчез, и табак не продали, несмотря на осунувшееся лицо и залегшие круги под глазами. Он выгребал сухие остатки из разбросанных по квартире почти пустых упаковок и докуривал последние запасы никотина. Смысла даже этих действий он так и не находил. В голове возникали только новые вопросы, а бархатный голос воспоминаний просил не тонуть в собственном сознании, просил вернуться в реальность. Но в этой реальности даже он больше не звучит, так в чем же ее смысл? Бледное тело несильно вздрогнуло от раздавшегося звука оповещения на телефоне, который на миг прервал поток мыслей. Неизвестный номер У меня твой паспорт. Отдам за ужином. Жду место и время. Это Чимин ;) Тяжелый выдох сорвался с сухих, потрескавшихся губ. Взгляд мажет по последней пачке с пылью табачных листов. Дрожащие от недосыпа и недостатка еды пальцы набирают ответное сообщение.***
Чимин закрывает черный зонтик и впархивает в теплое освещенное помещение небольшого ресторана. Бегающий взгляд мечется от столика к столику и резко загорается ярче, заприметив хмурую фигуру. − Привет! — звонкий голосок снова вторгается в голову, вытягивая из омута тягучих мыслей. − Доброго, — тихо бурчит блондин, отлепляя подбородок от ладони. Розоволосый парень юрко выскальзывает из своей красной дутой куртки, оставаясь в кремовой водолазке с широким воротом и черных джинсах. Он откидывает верхнюю одежду на соседнее место и приземляется в кресло напротив, лучезарно улыбаясь и кокетливо упираясь подбородком на скрещенные пальчики. − Я ни разу здесь не был, хоть этот ресторан и недалеко от моей работы и моего дома. Ты часто здесь бываешь? — наивными глазами рассматривая грузного собеседника в белой толстовке. − Пару раз был, — взгляд скользит по занятому в углу столику, за которым они периодически сидели с Тэхеном. − Это замечательно, — довольно кивает парнишка с пирсингом, поднимая со стола меню и начиная его быстро перелистывать. — Посоветуй мне что-нибудь, а то я совершенно не знаю, как ходить по ресторанам и что лучше заказывать. − Утка, — «Юнги-я, бренд-шеф этой сети ресторанов работал в лучших отелях Пекина и получил больше десятка наград в кулинарных конкурсах китайской кухни. Это просто чудо, что одно из его заведений открылось так близко к нашему дому! Нужно пробовать что-то самое традиционное, чтобы понять уровень кухни». − По-пекински. − Ммм, — протягивает собеседник, рассматривая картинки. — Ее и возьму, — ладошки смыкаются, зажимая между собой меню. — И пиво. А ты что будешь? − Я не голоден, — безучастно отводя взгляд в поисках официанта. − Так не пойдет! — перекидываясь половиной тела через стол и закрывая барной картой обзор своему собеседнику на зал. Желтые глаза упрямо сверлят недовольное лицо. — Составь мне компанию, а то я продам твой паспорт на черном рынке. Юнги от удивления еле заметно расширяет глаза, а затем коротко кивает. «Ебнутый какой-то» — мелькает у него в голове, а Чимин тем временем снова откидывается на свое кресло и, как ни в чем не бывало, тепло улыбается. Блондин озвучивает официанту выбранный жареный рис и чай, повторяет заказ навязанного спутника и снова опирается подбородком на свою ладонь, безэмоционально рассматривая стол. Розоволосый парнишка немного мнется, не решаясь напирать на закрытый перед собой барьер, а затем, решив, что другого шанса может и не быть, начинает беспечно щебетать, пытаясь вовлечь собеседника в диалог. Он эмоционально рассказывает про свою работу, делится хаотичными мыслями и смешными историями, получая односложные ответы, по крупицам выуживая информацию о загадочном привидении напротив. Узнает, что тот старше его на 8 лет, работает в крупной IT-компании, не любит малину и умеет очаровательно, но очень грустно ухмыляться. Чимин нагло таскает овощи из чужой тарелки, в которой хозяин отрешенно копается палочками, и подкладывает в нее кусочки своей утки. Пустой бокал пива заменяется новым, веселость в голосе увеличивается. Он не чувствует и капли напряжения в разговоре. Хотя по большей части говорит он сам, выуживая ответы, но его собеседник не холодный и бесчувственный, а просто будто неуловимый. Старший держится спокойно, отстранено, но не грубо или отталкивающе. Создается впечатление, что в этой голове целые миры, ворохи знаний, которые почему-то просто не считаются нужными для озвучивания. Перед Чимином добрый, загадочный, но очень уставший морально человек, и открытая душа младшего тянется к чужому внутреннему миру. − … а официант увидел, как я положил чайную ложечку себе в карман и сказал охраннику. После этого меня и моих друзей спешно попросили расплатиться и покинуть заведение. И вот я что-то уже пару лет не ходил ни по каким ресторанам с тех пор, — заливая в себя остатки третьей кружки пива. − И правильно. Таких гостей заносят в отдельную базу и за ними пристально следят в каждом заведении, — произносит блондин с полной серьезностью, пальцами обводя ободок чайной кружки. − Чефстно? — с набитым ртом произносит розоволосый, который только что запихнул в себя три сырных шарика, заказанных ранее. Его щеки раздулись от содержимого и покраснели от пива, глаза удивленно распахнулись и наивно хлопали в ожидании ответа, волосы слегка растрепались от активной жестикуляции и движений. Юнги хмыкает, и легкая улыбка невольно появляется на губах. Он рукой потирает уставшие глаза. − Нет, пиги. Это чушь полная, — голос на удивление звучит мягче прежнего. − Это ты меня сейчас поросенком назвал? — строит недовольное выражение младший, но на пухлых губах уже расцветает улыбка. Привидение, оказывается, умеет улыбаться. − Ты видел себя? Набитые щеки в цвет волос. Вылитый минипиг, — сканируя нечитаемым взглядом покрасневшее лицо. − Ну, если тебе нравятся поросята, так и быть, могу и пиги побыть, — нахально улыбаясь и кокетливо стреляя глазами, он закидывает в рот последний сырный шарик. Слабые эмоции резко исчезают с лица старшего. Он выпрямляется на кресле. − Ты закончил? — в тоне вновь прежняя отстраненность. Получив растерянный кивок, блондин подзывает официанта и расплачивается, когда тот приносит чек. Переводит серьезный взгляд на притихшего спутника: — Паспорт. Чимин неуверенно и медленно копается в карманах своей куртки, извлекая оттуда необходимый предмет. Он задумчиво смотрит на него, не желая размыкать пальцы и отдавать. − Мы можем с тобой еще встретиться как-нибудь? — прижимая паспорт к груди и заглядывая в чужие глаза. − Зачем? — холод пронзает нутро младшего. − Мне понравилось с тобой общаться. Я думаю, ты очень интересный и глубокий человек, — уже более уверенно отвечает розоволосый, протягивая чужой документ. − Не стоит, — спокойно отрезает старший и вытягивает предмет из маленьких пальцев. − Иногда мне просто нельзя оставаться одному, — слегка помутневшие зрачки с надеждой смотрят на поднимающуюся со своего места бледную фигуру. − Ты не один. У тебя есть твоя девушка, — не смотря на младшего, тянется к своему шарфу и куртке на соседнем кресле. — Сохи, кажется, — напрягая память, чтобы выудить из нее имя, которое мелькало в бесконечных историях сегодняшним вечером. − Это сестр,. — пытаясь поймать чужой взгляд. — Двоюродная. Она замечательная, но она не сможет понять меня так, как сможешь ты, — вонзаясь пальцами в ускользающий чужой шарф, стараясь обратить на себя внимание. − С чего ты взял, что я смогу? — смиряя ледяным взглядом. − Я чувствую это, — без запинки отвечает младший, не отводя наивного и искреннего взгляда. — Мне было спокойно сегодня. Давай иногда проводить время вместе? Иначе мои же мысли меня сожрут, не оставив от меня ничего. Юнги замирает. Он знает, каково это. Слишком хорошо знает. Этот ребенок очень странный. С ним сегодня и правда было спокойнее, чем в последние дни, но это и настораживает. Юнги привык искать подвох, пробираться за чужие маски. Привык, что, как бы хорошо ты ни знал человека, у него внутри может быть то, о чем ты даже не догадываешься. Тэхен научил его, что при общении с людьми, что ни уловка, то двойное дно. А теперь какой-то совершенно посторонний человек вываливает ему все, что у него в голове, а эти желтые наивные глаза маленького поросенка просяще смотрят на него, ожидая ответа. Что он может дать этой открытой душе? У него внутри ничего не осталось. Чужие пальчики крепче сжимают его шарф. Зачем? Почему он? Юнги неосознанно хмурит брови. «Иначе мои же мысли меня сожрут, не оставив от меня ничего». Слишком знакомое чувство, чтобы хватило сил его проигнорировать. Блондинистая макушка коротко кивает, шарф освобождается из хватки. − Я позвоню! — радостно улыбается Чимин и упирается щекой в сложенные в замок руки, наблюдая, как шарф оплетает чужую шею. Старший еще раз коротко кивает и покидает помещение, подставляя лицо моросящим каплям. Странный ребенок. Ты знал, что такие люди тоже существуют, Тэхен?***
Месяц тянулся невыносимо медленно. Юнги за шкирку поднимал свое тело, заставляя его выбираться из дома и принимать пищу. Ощущение бессмысленности существования не покидало. Рабочие дедлайны, копошение коллег, беспокойные звонки старых друзей, политические игры, о которых твердят по новостям, спешащие куда-то прохожие. Если в этом мире что-то и важно, так это квадратная улыбка, карамельная кожа, бархатный голос и шоколадные пряди, пахнущие кокосом. Но их больше нет в этой реальности, от чего та ощущается каким-то суррогатом. Юнги не заметил, как диалоги в его голове сменились монологами, в которых он рассказывает обо всем, задает вопросы тому, кто никогда больше не ответит. Разум создает обманчивое ощущение, что за весь месяц Юнги не произнес ни одного слова вслух, хотя на самом деле он просто не говорил всего с одним человеком. Я стал ненавидеть утра, Тэхен. Мне снится, что ты снова, как ни в чем не бывало, приезжаешь посреди ночи без предупреждения. И отвечаешь на поцелуи, и таешь в моих руках. Я просыпаюсь со слезами в уголках глаз, а сердце заходится в безумном ритме. Ты бы разлюбил такого меня, если бы до сих пор любил. Чимин звонил почти каждый день. Пару раз в неделю они виделись. Юнги не понимал, зачем нужны эти встречи и почему младший так бесстрашно открывается раз за разом, упорно пытаясь достучаться до чего-то внутри, чего уже нет. Но прекратить их почему-то тоже не хотелось. Они встречались в разных кафе, которые выбирал Юнги, садясь напротив столиков, за которыми они когда-то вместе были с Тэхеном. Они гуляли по окрестностям района, по местам, где Тэхен когда-то крепко прижимался к бледному телу, прячась от морозного ветра или ища прохлады знойным днем. Они смотрели фильмы у Чимина дома. Фильмы, которые Тэхен никогда бы не стал с ним смотреть, но Чимин смотрел. В квартире розоволосого получалось прекращать постоянные монологи с другим человеком. В этой квартире не мерещилось смуглое лицо и миндалевидные глаза. Это вызывало противоречивые чувства — спокойствие и панику, но звонкое восторженное щебетание перекрывало и их, вовлекая в очередные разговоры. Чимин слушал так, будто каждая мысль старшего восхищает и поражает его, находя отклик в нем самом. Это вызывало теплые чувства, и было таким же бессмысленным, как и все остальное, но отчего-то отказаться от этого Юнги был не в силах. Чимин бы и не допустил этого. Его наивная уверенность в родстве чужой души только крепла с каждой встречей. Его восхищал интеллект старшего, поражала рассудительность, привлекала глубина мыслей и безумно манили тонкие губы, на которых ему все чаще удавалось увидеть улыбку. Каждая встреча с этим человеком, казалось, придавала ему сил, вселяя надежду и веру во все человечество в целом. Он видел, что старшего по-прежнему что-то грызет, гложет и раздирает изнутри, понимал, что тот самый неизвестный или неизвестная «Тэ», сорвавшийся с чужих уст в первую ночь, когда Чимин привел пьяного Юнги в квартиру, еще не отпустил. Возможно, он слишком доверчив, возможно, он слишком наивен, но он действительно верит, что если этот человек и привидение, то оно осталось в этом мире из-за него. Просто оно само еще не в курсе этого. Поэтому он продолжал звонить, продолжал инициировать встречи, а сердце немного ускоряло ритм и обливалось теплом при виде пронзительных карих глаз.***
Бледные пальцы нажали на кнопку уже знакомого дверного звонка. Дверь распахнулась меньше, чем через 10 секунд. Привычно радостное лицо, обрамленное розовыми прядями, встретило широкой улыбкой. Губы старшего невольно дернулись, подражая уголкам чужих. − Привет, пиги, — привычно спокойным голосом, не выражающим ничего. − Скажи, что ты в этот раз не забыл купить пива, а то я тебя копытцами затопчу, — лучезарно улыбаясь и пропуская своего гостя в квартиру. Старший тихо смеется и извлекает из рюкзака несколько банок, которые тут же вместе с розоволосым исчезают за поворотом, ведущим в гостиную. − Я почитал про минипигов, кстати, — звонко доносится в коридор. — Я б завел себе парочку. − А если они вырастут в настоящих больших боровов, не боишься? — скинув куртку и обувь и проходя вслед за младшим. — Многие заводчики обманывают покупателей и продают обычных свиней подороже. Об этом ты читал? − Ну, это не страшно, если я заведу их тогда, когда у меня будет большой участок. Блондин понятливо кивает, устраиваясь на диване перед телевизором. Чимин часто говорит о том, что хотел бы участок для хозяйства. Ему, как и самому Юнги, нравится выращивать растения. Он даже, вроде, хотел поступать в аграрный или биологический институт, чтобы связать свою жизнь непосредственно с этим направлением, но отложил эту идею. Растений в комнате младшего больше, чем постеров с любимыми французскими кинолентами. Этой теме они посвятили не один вечер, обсуждая кто из них что, как и почему выращивает. Делясь сайтами с продуктивными семенами, обсуждая свойства тех или иных трав и грибов. − Сегодня смотрим «Расёмон», — переключая кнопки на пульте в поисках нужного фильма, оглашает старший, пока розоволосый разливает пиво по бокалам. − Хорошо, — без тени сомнений соглашается маленькая фигура, приземляясь рядом на диване, вытягивая ноги на деревянный столик и прихлебывая пивную пенку. Где-то внутри себя Юнги сейчас улыбается, наблюдая. За все три месяца знакомства младший ни разу не допрашивал его перед фильмом, когда была очередь старшего выбирать. Он не спорил, не уточнял жанр, не кривил лицо от незнакомого названия или черно-белых картин, он просто выжидающе разглядывал экран, полностью доверяясь чужому вкусу. Со стороны телевизора раздался громкий шум дождя, зазвучал закадровый голос. − Что ж. Это было… − распахнутые желтые глаза с каким-то смятением таращились в погасший экран, − … неприятно. − Тебе не понравился фильм? — повернув голову на своего собеседника. − Нет, фильм хорошо снят, захватывающие кадры, в игру разбойника я вообще влюбился, но сама мысль фильма… Мне неприятна. − Какая? Что истины нет? − Нет, она субъективна, я согласен, но то, что происходит в этом фильме — это не субъективность. Это ложь. Мне противно от этого. Я думаю, что если человек искренен и по-настоящему добр, он не допустит лжи. − Нет истинного альтруизма, пиги, — слабо улыбается старший, вглядываясь в напряженное по-детски наивное лицо. − Каждое даже душевное движение должно быть оплачено. А ложь — всего лишь следствие. − Есть я! Я добр не потому, что жду чего-то в ответ. Мне будет приятно, если я получу, но это не первопричина моего отношения или поступков. Разве это не истинный альтруизм? — непонимающе вертится розовая голова. − Как посмотреть, — сдерживает смешок Юнги, слегка пожимая плечами. — Тебе же приятно уже на моменте выполнения доброго жеста. Сделал добро — получил прилив гормонов, позитивное подкрепление, отсюда желание повторить. То есть, если так подумать, то первопричина все равно эгоцентризм. Чимин морщится, хватает ртом воздух, пытаясь что-то сказать, но слова опровержения не приходят в голову. Он не может ничего противопоставить. − Ох, не стоило мне, наверное, забивать подобным голову такому невинному ребенку, как ты, − уже чуть громче усмехается блондин, забавляясь милой реакции. − Я вовсе не такой невинный ребенок, каким ты меня считаешь, — поджимает губы младший, подбирая ноги под себя на диване, будто стараясь стать меньше. − На твоем счету есть что-то пострашнее хулиганства и твоего пристрастия к мелкому воровству? — опуская ладонь на розовую макушку. Желтые глаза виновато выглядывают из-под прядей. — Я серьезно, — напряженно закусывая пухлую губу. — Ты будешь по-другому ко мне относиться. Лицо старшего становится серьезнее, но выглядит все так же мягко и спокойно. — Если ты готов мне что-то рассказать, то дай мне право самому принять решение, как к тебе относиться, Чимин, — ладонь ложится с головы на плечо и несильно его сжимает в одобрительном жесте. − Я ударил ножом своего отца, — срывается с губ резкое, но тихое заявление. Юнги молча смотрит нечитаемым взглядом, но руку не убирает. − Он пил. Наверное, и сейчас пьет, не знаю, — переводя взгляд на столик перед собой. — Я жил с ним и с матерью. С ней у меня были вполне терпимые отношения, но с отцом мы практически не общались. Меня раздражал он в алкогольном опьянении, а он таким был постоянно. Мать работала и почти не появлялась дома, а я постоянно наблюдал, как он громит квартиру, будучи буйным, или просто захламляет пространство пустыми бутылками. Я не знал, что с этим делать, потому что никому вокруг, включая мать, не было до этого дела. Я и сам решил воспринимать его просто как неудобный предмет мебели. Ко мне он практически не лез, я спокойно запирался в своей комнате по вечерам, а днем проводил все время в школе и у друзей... — руки обнимают колени, прижимая их груди. − В тот день он увидел, как мой так называемый парень целует меня в подъезде. Он был очень зол и омерзительно пьян. Парень сбежал сразу же. Меня отец затолкал в квартиру, мы сначала долго ругались, а потом он ударил меня, — глаза зажмурились. — Я упал, сразу же подскочил и побежал в свою комнату. Он за мной. Я не успел закрыть дверь, поэтому просто отбежал к столу, а там лежал нож, который я за несколько дней до этого брал с собой в поход. Я ему пригрозил, но он лишь рассмеялся и пошел на меня. Не знаю... Не помню, как я его ударил. Я помню его лежащее на полу тело и лужу крови. Помню, как собирал первые попавшиеся вещи и бежал из той квартиры, — голос стал звучать надрывнее. — Сохи приняла меня к себе. Мать позвонила тем же вечером, сказала, что с отцом все в порядке, он в больнице и сказала мне не возвращаться. Я и не собирался. Она потом еще звонила пару раз. Полгода назад она сказала, что у него панкреатит и еще что-то. Я искренне желаю ему смерти, — влажные глаза раскрываются и устремляются прямо в спокойные зрачки напротив. — Я гей. Я ударил своего отца ножом. Я желаю смерти человеку. Возможно, моя доброта — это не истинный альтруизм, а просто эгоизм, основанный на том, что я отчаянно хочу верить в людей, потому что это нужно мне, чтобы не рассыпаться. Я совсем не невинный ребенок, Юнги, — горячие слезы опаляют щеки. — Насколько я теперь тебе омерзителен? Старший притягивает к себе хрупкое тело, пряча в своих объятиях. Таким Чимина он еще не видел. Наглый, милый, лучезарный, теплый ребенок сейчас выглядел до боли уязвимым. Мелкая дрожь пробивала всю миниатюрную фигуру. Юнги крепче сжимает ее в своих руках и вдыхает слабый запах свежей выпечки, который остался в волосах. − Я и правда теперь к тебе по-другому отношусь, — мягким голосом произносит прямо на ухо, не выпуская из объятий. — Теперь я знаю, что ты не наивный ребенок, а сильная личность, Чимин. Глаза отрываются от чужой груди, оставляя на ней мокрые следы слез, и облегченно смотрят в ответ. Открытая душа с небывалой силой тянется к другой, желая в ней раствориться. Сердце колотится в ускоренном ритме, ухо все еще горит, фантомно ощущая чужое дыхание. В голове все смешалось, снося пелену контроля чувств. Ему кажется, что он сейчас задохнется, и единственное, что может подарить ему желанный глоток воздуха — это близость с этим человеком. Будь что будет. Чимин закрывает глаза и накрывает чужие губы своими. Он целует нежно, медленно. Сильные руки на его плечах не отталкивают, но Юнги и не отвечает на поцелуй, он будто замер. Младший ближе тянется к желанному телу, цепляясь пальцами за футболку, обводит сухие губы своим языком, будто прося впустить. Чужой рот, наконец, открывается, старший начинает отвечать. Чимин отчаянно жмется ближе, стараясь впитаться, крепко жмурится от удовольствия, приносимого потрескавшимися губами. Он сминает их, чувствуя, как его утягивают в еще более жаркий поцелуй. Маленькие пальцы обхватывают бледное лицо, притягивая к себе. Чимин громко выдыхает в раскрытый рот, когда сильные руки за талию тянут его на себя, усаживая на бедра. Они целуются жадно, но нежно, будто делясь каждый своей болью, будто пытаясь с помощью губ и языка донести свое понимание чужих чувств. Дыхание сбивается, низ живота начинает сводить возбуждение, уверенная хватка рук на талии вызывает такое чувство надежности, будто его спасают от края пропасти. Поцелуй становится более страстным, несдержанным, Чимин ягодицами ощущает нарастающее возбуждение старшего. Он жмурится еще сильнее, начинает медленно двигаться на крепких бедрах и настырнее впиваться в чужие губы. − Чимин, стой, — Юнги с силой оттягивает от себя прижавшееся тело, заставляя себя поднять веки. Голос звучит тихо, неуверенно, прерывисто от недостатка кислорода. Желтые глаза распахиваются и смотрят с непониманием, доверием и желанием. Их хозяин снова тянется к бледному лицу, видя такое же желание в темных зрачках. − Нет, — старший сильнее сжимает пальцы на тонкой талии, не позволяя приблизиться. − Тебе не нравятся парни? — взгляд растерянно мечется, пытаясь вырваться из-под пелены возбуждения. — Тебе не нравлюсь я? — сбивчиво шепчет. − Ты мне нравишься, Чимин, — облизывая нижнюю губу и пытаясь собраться с мыслями, — но я люблю другого... — тяжелый выдох освобождает легкие от кислорода. — Я не тот, кто тебе нужен, — он осторожно снимает с себя хрупкого паренька, усаживая его рядом на диван. — Прости. − Его зовут Тэ? — тихо спрашивает младший, сминая пальцы на своих руках. Он боковым зрением замечает, как его пронзил вопросительный взгляд. — Ты шептал во сне «Тэ» тогда. В первую ночь, когда я нашел тебя под дождем три месяца назад. Юнги негромко выдыхает и отворачивается, рассматривая кнопки пульта на журнальном столике. − Его зовут Тэхен. В тот день мы с ним расстались, — он прикрывает глаза и сжимает челюсть. В голове какой-то бардак. — Я пойду. Чимин молча следует за уходящей фигурой в коридор, не поднимая взгляда. Шорох курток, звук застегивающейся молнии, скрип ботинок. − Мы же можем по-прежнему видеться? — наконец заставляя себя взглянуть на уходящего. − Чимин, я не …. − Мне это нужно, — перебивает его младший уверенным голосом и впивается требовательно-молящим взглядом. Юнги снова тяжело выдыхает, трет уставшие глаза указательным и большим пальцами. — Да, мне тоже, — тихо признает он. Глупо отрицать, что с младшим он будто потихоньку выздоравливает от тяжелой, затяжной болезни. Но эта болезнь навсегда оставила на нем свои шрамы, и очень не хотелось бы нанести похожие этому все же невинному комочку света. — Чимин, я не…. — его прерывает громкое копошение в дверном замке, а затем распахнувшаяся дверь. − Ой, привет Сохи! — вскрикивает от неожиданности розоволосый. − Привет, — задушенным голосом произносит блондин. − Ага, — девушка кидает недовольный взгляд на стоящего в дверях гостя. − Юнги как раз уходил! — сбито тараторит Чимин, переводя взгляд с одного на другую. Он не хочет, чтобы старший договорил то, что хотел. Что-то ему подсказывает, что ему не нужно это слышать. Он не готов. − Я позвоню! — выталкивая блондина за порог квартиры. — Пока-пока! − Пока, пиги, — задумчиво успевает бросить гость, прежде чем дверь квартиры за ним захлопывается. Чимин облегченно выдыхает и спиной прислоняется к стене, прикрыв глаза. − Что это привидение опять тут делало? — резкий голос заставляет младшего взвизгнуть и вспомнить, что он не остался один. − Сохи, ну ты чего? Вы же, вроде, нормально общались в прошлый раз. Ты говорила, что он интересный, — непонимающе хлопает глазами, уставившись на сестру со сложенными на груди руками. − Чими, − девушка сдержано выдыхает, рассматривая брата, − я не против него, не против вашего общения, хоть мне все равно не по себе от него, — она делает несколько шагов, приближаясь, и внимательным взглядом скользит по покрасневшим губам. − Я просто не хочу, чтобы тебе было больно. Младший резко вздергивает руки, ладошками закрывая рот, что сопровождается чужим громким выдохом через нос. − Он никогда не даст тебе и половины чувств, которые ты заслуживаешь. Если он вообще способен хоть на какие-то проявления эмоций. − Он способен, — бурчит младший, не отнимая рук ото рта. Ласковая женская ладонь нежно проводит по растрепанным розовым прядям. — Я устала, Чими. Есть что-то из еды? − Я курицу с рисом приготовил сегодня. Ой, точно! Как первый день на новой работе прошел? — привычно принимается щебетать младший брат, за руку утягивая девушку на кухню. Юнги покидает подъезд и замирает в нескольких шагах, вглядываясь в ночное небо. Изо рта выходит пар, все тело источает жар. Он впервые осознает, насколько ему необходим этот человек рядом, он не готов от него отказаться. Ему это нужно, иначе он совсем потеряет себя, не найдя поводов выходить из дома, выбираться из собственных гнетущих мыслей. Он привязывает к себе тепло, которое искренне тянется к нему, пользуясь им как канатом, вытаскивающим из засасывающих зыбучих песков. Во снах по-прежнему другой человек, в монологах по-прежнему обращение к другому человеку. В сердце по-прежнему другой человек, который сейчас ощущается гноящейся занозой. Его хочется оттуда выдрать, залить антисептиком и дать глубокой ране зажить. Нет, заноза даже не одна. Их там тысячи. Тысячи проклятых шипов, все глубоко, все надежно зафиксированы и все одновременно загноились. Облако пара разлетается по морозному воздуху. Злость впервые накрывает Юнги при мысли о Тэхене. «Если ты съебал, так забрал бы все эти ёбанные шипы».