Полуденное солнце стояло над главой

В комнате охраны всегда душно. Вентилятор в последнее время барахлит, а единственный источник света занимает однообразный вид из узких окон: асфальт перед въездом в подземную парковку и крохотная полоса тротуара. Скудный ландшафт. Да он и не играет роли, когда в твои обязанности входит осмотр одних и тех же машин каждый день. Под окнами стоят два стола, придвинутых к стене. На них, как и в самой обычной охранной берлоге, старый телевизор, чтобы коротать время, и монитор, куда выводится изображение с камер. Рядом стопка самых разных журналов, незаконченный кроссворд и кружка, почерневшая от бесконечных завариваний чайных пакетиков, забытых или оставленных случайно перед обходом. Пахнет гарью. Это стенки старого электрического чайника оплавились после очередного включения. Кажется, он был здесь до появления Светы на посту. Но пока этот кусок пластика ещё справляется со своей задачей, хоть и не всегда успешно, не выкидывать же его? Женщина лет пятидесяти сидит на продавленном диване, закинув на него одну ногу, и читает наполовину свёрнутую газету. Женский рабочий срок её исчисляется годами, десятилетиями. Телосложение за это время изменилось с хрупкого девичьего стана, бесспорно имевшего место быть в далёкой молодости, до практически физического превосходства над большинством мужчин. Вот, например, её напарник, пускай и был молод и полон сил, но в армреслинге так ни разу и не выиграл. Из протёртой насквозь ткани носка виден коротко состриженный ноготь, покрытый красным лаком. Женщина явно чувствует себя как дома. Даже лучше. Из-за требований к подобной работе приходится не то чтобы ночевать – жить в душном помещении по несколько дней. К этому она уже привыкла, и была до сих пор рада, что действительно считает это место домом. Палёные кроссовки, купленные на ближайшем рынке, стоят рядом с диваном. Они изношены, как и покрытие, некогда даже симпатичного, линолеума. И, как это бывает, вещи, проверенные годами, никто не собирался менять. Каждый остался при своём. Света мучается от жары, периодически используя газету в качестве веера. В последние дни погода не особо милостива к местным жителям. Заядлые любители жаркого климата спасаются от суровой погоды под кондиционерами или за стаканчиком холодненького в тени, но, являясь, человеком немалой физической массы, женщина страдает вдвойне. А устав, чётко регламентирующий работникам оставаться в предписанной форме, несмотря на погодные условия, несколько душит естественную способность тела дышать, из-за чего пот течёт рекой. Рабочая футболка тёмно-зеленого цвета прекрасно впитывает влагу. Ярко выделявшиеся пятна на ткани в районе груди, спине и подмышек тому подтверждение. К сожалению, погодные условия крайне неуважительная причина покидать пост в разгар лета. Потому Света лишь периодически смахивает пот со лба и пытается двигаться как можно реже. Беззаботный смех из открытой двери раздражает своими радостными нотками. Детишкам-то всё равно, какая температура практически разрывает за эти дни все существующие в области термометры. Им бы только побегать и по максимуму использовать безграничные способности своего здоровья. «Если кто-то из Этих войдёт – не посмотрю на их возраст» – проносится в голове Светы. Женщина косится на дверь, но, вроде бы, возня и радостные возгласы доносятся издалека. А значит, кара за очередной приступ интереса у щенков откладывается. В проёме вырастает тень. Невысокая полная фигура неторопливо поднимается по небольшому крыльцу коморки охраны. Шарканье подошвы по бетону сменяется скользящим звуком, когда светлое облачко вплывает в помещение. Пространство комнаты в мгновение ока освещает сияющая от радости Алла. Яркая улыбка, блестящие глаза, светло-русые кудри в специально небрежном пучке и белое платье. Выбивающиеся прядки подхватываются горячим ветерком. С её образа ещё можно писать картины, несмотря на зрелый возраст прибывшей, однако Света никогда бы не осмелилась на подобное. Со своими неизменными атрибутами смотрительницы: увесистой связкой ключей и синей планшеткой, – Алла выглядит, как и подобает её статусу. Здание, на котором остаётся Света, идёт последним в цепочке в дюжине домов. Если вошедшая здесь – обход окончен. – Светочка, – пропевает Алла, – ну как ты тут? Света смаргивает прекрасное наваждение, стараясь пересилить себя в своём счастье видеть гостью. – Невозможная жара, – после долгой паузы выдавливает из себя она. Алла нескромно улыбается. Она вытирает стекающую каплю со лба, при этом делая вид, будто, якобы, поправляет чёлку. – Никогда такого не было. В прошлом году дожди да дожди. А сейчас такая погода, будто мы где-то на юге… Женщина с головой погружается в поток сознания, заполняя обычно безмолвную комнату своим звонким голосом. Болтливые люди обычно вызывают у Светы неприязнь. Сейчас она готова слушать каждое изречение. Просто слушать – вряд ли Света что-то из сказанного Аллиным голосом запомнит. А голос этот самый прекрасный. Света садится на продавленный диван, внимательная, следящая взглядом за женской фигурой, сосредоточенная. Она подмечает про себя все детали, которые и так хорошо помнит. Алла кружит по комнате, попутно переставляя те или иные предметы, составляет из них какие-то понятные только ей композиции, и выбрасывает завалявшиеся фантики и упаковки. Каждое движение есть красота. Пухленькие пальчики аккуратно касаются сухого листочка у давно погибшего растения на холодильнике. – Совсем зачах, – с грустью подводит итог Алла. Света честно заботилась о принесённой когда-то Аллой фиолетовой кислице. Цветок был неприхотливым как фикус и не запрашивал особых условий содержания. Но всё-таки не смог выдержать отсутствия солнечного света и погиб, успев зацвести всего раз. Никто из обычных обитателей комнаты охраны так и не узнал о едва уловимом, сладковатом запахе нежно-розовых цветов. Алла смотрит на Свету ласково. Она обхватывает небольшой горшок с растением руками, придерживая нижнее донышко, и поднимает его в воздух. Работница охраны почувствовала укол совести. Вот Алла сейчас возьмёт да и выбросит мёртвую кислицу в один из общедомовых мусорных баков за их постом! – Его нужно на улицу, под солнышко, – оживлённо говорит женщина. – Ага, щас. Чтоб его дети да собаки ободрали. Нет уж. Светловолосая Алла игнорирует этот протест и бодро шагает в распахнутую входную дверь. Слышится тихий стук донышка о каменную плитку ступенек. – Сдох он, – обиженно гавкает Света, – лучше б выбросила. Руки вновь хватают лежащую рядом газету, принимаясь обмахиваться ею. Пот льётся ручьем. Да ещё и проклятое волнение: волосы, зажатые крабиком, слипаются. На плечо ложится тёплая ладонь. Алле не важна потная Светина футболка, Алла ободряюще хлопает по её плечу, сразу прекращая. Жарко. Лёгкие фруктовые духи, перемешавшись с запахом кондиционера для белья, доходят до Светы. Она глубже вдыхает их, завидуя способности смотрительницы наводить марафет. Сама-то пользуется от силы антиперсперантом. – Некоторым растениям нужно просто немного солнечного света. И тогда они распустятся снова. Света смотрит на Аллу. Та легонько касается её руки одними только кончиками пальцев. От этого, словно школьницу, Свету бросает в краску. Есть у зачахшего цветка своё солнце. Не принадлежащее ему, потому что солнце светит всем одинаково: кому-то ярче, кому-то совсем тускло, – но всем одинаково тепло. Но хватает цветку и этой малой части, чтобы, отбросив свои шипы, изредка, ненадолго, распускать свои нежно-розовые лепестки. Света скромно улыбается в ответ на невероятно радостную улыбку Аллы. Цветок распускается при солнце.