***
— Как настроение? — радостно поинтересовалась Оксана, подсев к Арсению. — Никак. Не выспался и замёрз на улице, — буркнул парень, не собираясь сейчас болтать. — Ты теперь с латентиком дружишь? — спросил Денис. Он склонился над партой и еле сдерживал смех. — Отвали, — девушка даже не посмотрела на него. — Что ты сразу начинаешь? Я же просто спросил, — одноклассник мерзко улыбнулся и коснулся плеча Оксаны. — Если она тебе сказала отвалить — значит отвали, — влез Арсений. Денис перевёл ядовитый взгляд на него, нагнулся к парню и схватил за кофту, притянув к себе. — А ты смелый стал? — прошипел он. — Денис, иди куда шёл, — раздалось за спиной. Это пришёл в кабинет Дима. Одноклассник отпустил Арсения, развёл руками, мол, не при делах и отошёл, после чего последний раз обвёл взглядом парня, который сидел сам не свой. За Димой плёлся Антон с взъерошенными волосами и усталым взглядом. У Попова на секунду сердце остановилось, а потом он от неловкости отвернулся. Шастун прошёл к своему месту и сел рядом с Димой. — Серёжа на нас так пялится, — шепнула на ухо Оксана, отвлекла от мыслей об Антоне, — похоже он питает неприязнь. — Ожидаемо. Давно заметил. Хотя изначально казалось, что нормальный такой человек. — Нельзя сказать, что он был уравновешенным. Банда Антона его таскала с собой, как собаку на поводке. Матвиенко — человек злой и агрессивный, хоть и маленький. Они его могли натравить на кого угодно, достаточно пару слов сказать и Серёжа побежит всё крушить и бить лица. Этим Антон и пользуется. Арсений хотел сказать что-то ещё, но раздражающий и бьющий по голове звонок сообщил об начале урока. В кабинет влетел математик на всех парах, воодушевлённый и необыкновенно радостный, что не свойственно для него. Интересно, что же учителю так подняло настроение. — Чего грустные такие? Неужели математика вас настолько раздражает? — спросил Станислав Владимирович. Все зевали, не разделяли его позитива и глядели по сторонам. Арсений же пялился в спину сидящего перед ним Антона, который сложил руки на груди и выглядел снова недовольным. — Шеминов совсем с ума сошёл. На днях десятому классу контрольную дал и не предупредил, мне Дашка рассказывала. Чувствую и нас такая участь ждёт, никого не жалеет, — снова начала шептать Суркова, закатывая глаза, вздыхая и время от времени поглядывая на беспрерывно болтающегося и размахивающего руками математика, чтобы тот не сделал замечание. — Впрочем, может у вас предчувствие. Сегодня пишем контрольную по пройденному материалу, — также спокойно продолжил Станислав Владимирович, вытаскивая Арсения из мыслей. — Накаркала, — возмутился парень, а девушка лишь пожала плечами и тоже расстроилась. — Мы же только проверочную написали, — возмутился Поз. — Проверочная была по теме, чтобы увидеть, как вы поняли и усвоили, а контрольная — по всему пройденному материалу. К тому же она была по плану. — Вы не предупреждали! — начала и Оксана. — Вы обязаны готовиться к каждому уроку, а если ты что-то не поняла, то могла подойти ко мне в любой момент, за исключением моих уроков у других классов. Так, всё, не будем больше терять времени, если хотите больше подумать над заданиями. Работа максимально простая, легче уже нельзя было составить. Шеминов раздал листы, пока подавленный коллектив переглядывался и обсуждал между собой. Арсений уткнулся в контрольную, надеясь, что хоть что-то он знает. Буквы и цифры плыли перед глазами, танцевали и плясали, размывались. Желание прямо сейчас поспать взяло верх, парня начало клонить в сон. Он облокотился на руку и прикрыл глаза, после чего Суркова толкнула в бок. — Что-то я окончательно расклеился. — Может соврёшь, что плохо себя чувствуешь? У меня пару раз прокатывало, — девушка сочувственно поджала губы, когда увидела красные глаза одноклассника. — Нет уж, напишу эту его контрольную, — Арсений пару раз потряс головой, вроде бы на время взбодрился и взял ручку. Никак не хотели решаться задачи. Парень напрягался, вчитывался и ничего не понимал. Он думал о чём угодно, но не о математике. Голова была забита совсем не тем. Знания в этот момент полностью покинули его, ушли и не оставили ничего. Арсений вдруг забыл все темы, хоть и до этого не особо учил. Просто у парня получалось магическим образом разбираться в них, пользоваться правилами, аксиомами, теоремами и прочим, ему очень везло. Сейчас Арсений отвлекался на Антона, почти что падал головой на парту и не понимал совершенно ничего. Время шло невыносимо медленно, стрелки на часах почти не двигались с места, а одноклассники постоянно шевелились в попытках помочь друг другу с подсказками, кто-то копался в телефоне. Арсений даже не осмелился его вытащить. Парень не додумался и положил свой телефон далеко, возможно тот провалился за толстые учебники. Антон и не пытался рассуждать и думать о контрольной. Он развалился на месте и надеялся, что поможет умный и хитрый Дима, который что-то активно писал в тетради. — Ты что-нибудь решила? — спросил парень у Оксаны. — Ну, первое, третье и пятое, даже уверена в решении. — Блин, это и я вроде решил… Второе не знаешь? — Бред какой-то. Арсений грустно вздохнул, потерял надежду и отвернулся, убедившись, что с этой стороны ему спасения не ждать. Надо было каким-то образом дотянуться тихо до Димы и попросить решение, но математик раздражающе двигался между рядов, заглядывал в тетради и постоянно что-то бубнил себе под нос. По его лицу ученик мог понять, что всё в работе плохо и неправильно. Шеминов никогда не помогал, он лишь вздыхал, косился на ребят и постоянно говорил заученное: «посиди и подумай». Кажется, любимчиков у учителя не было. Даже Арсений, которого он хвалил у доски, не пользовался особым вниманием. Математика невозможно было разговорить не по теме, отвлечь и растянуть время. Он всегда объяснял материал, давал задания и бесконечно вызывал к доске, будто двойки приносили ему удовольствие. Лебединое озеро в журнале красовалось из года в год. Арсений только и ждал, когда математик наконец усядется на место и перестанет заставлять нервничать от медленных шагов. Однако Станислав Владимирович остановился сзади и решил стоять на одном месте, прямо за спиной парня. Сколько мата было тогда в голове Арсения. Ему сегодня особенно не везло. Под конец урока парень что-то настрочил, забил на оценку и оставил это дело. Все равно ничего у него не получалось. Наконец прозвенел звонок, Арсений вскочил, сдал тетрадь и ушёл из кабинета. На удивление он опередил Антона, который всегда выскакивал первый. Арсений был уверен, что после уроков поймает Антона и обязательно поговорит с ним. Он хотел наконец разобраться во всём, узнать, что же движет пьяным Антоном. Это словно игры в горячо-холодно, качели, когда Шастун сначала лезет к Арсению с любовью, а потом всячески отталкивает от себя, натягивает маску и превращается в другого человека, закрытого и безразличного. Парня так уже выбесила эта дешёвая драма с неумелыми актёрами, которые пытаются что-то строить из себя, что он не боится всё выяснить. Вряд ли Антон вообще будет слушать, это же он. Однако попытаться всё-таки стоит, бесконечно играть невозможно. Арсений устал от этого, он хочет что-то знать, быть в курсе чувств Антона и наконец-то поставить точку. Его любовь растоптали, смешали с грязью. Ей пользуются, когда удобно, а потом выбрасывают. Парень уверен, что не сможет забыть всё, что происходило между ними, но и так дальше жить нельзя. Ему так хочется взять и сорвать с Антона эту грёбаную маску, увидеть истинное лицо без шипов и колючек. Она выводит из себя и раздражает.***
В столовой Антон не появлялся, что неудивительно. Он редко сидит и ест за столиком в отличие от своего друга. Шастун на переменах решает какие-то свои проблемы с остальными влиятельными в школе людьми, сбегает курить и постоянно где-то ошивается. Одно Арсений знает — Антон не сидит на подоконнике с Ирой, не шепчет ей милые слова на ухо около двери в кабинет, не целует за куртками в раздевалке. Парню было жаль, что одноклассник страдает, но факт того, что он больше не с бесячей Кузнецовой, которая тянула на дно и не подпускала Арсения, радует. Никаких шансов у Попова и подавно нет, но теперь не придётся терпеть Иру, искренне ненавидящую его. В школе так и разлетаются разные слухи о девушке, все поглядывают на неё и обходят стороной. Арсений обедал в обществе трепещущей о чем-то Оксане и смотрел в окно. Она рассказывала то ли о маникюре, то ли о новом фильме — парень уже потерял нить диалога. Он наблюдал, как дети в разноцветных ярких куртках, с папками и поделками в ручках, громко бегут домой и хлопают дверью, пока охранник каждый раз их ругает, и задумался. Так хотелось обратно в беззаботное детство, проведенное с любящими родителями, а не жить и получать все эти проблемы, которые притягивались магнитом и наседали сверху одна за другой. — Я, конечно, до сих пор в шоке с Ирки. Променять такого симпатичного парня, имеющего авторитет в школе на тупого бабника Дениса? У него денег куча, понятное дело, но все равно… Потерять такого человека, который решал все её проблемы на того, у которого таких, как она, ещё десятки? Потом пожалеет, — поражалась и возмущалась Оксана, делала глоток чая и продолжала. — Ага, — кивал парень, грея ледяные руки о горячую кружку и продолжая отстранённо смотреть. — Ты какой-то странный сегодня. Что случилось? — Всё в порядке. Это из-за плохого сна и погоды. Оксана нахмурилась. Не верит. — Уверена, что есть ещё какая-то причина. Это из-за Антона? Парень на секунду взглянул на неё, удивился, что Суркова угадала и повернул голову в сторону картины за стеклом. — Внимания даже не обращает? — не отставала Оксана, ведь увидела, что права. — Собираюсь с ним сегодня поговорить насчёт всего, вот и переживаю немного. Немного — это очень мягко сказано. Арсений места себе не находит, в груди сдавливает, руки вспотели. Парень старается верить в хороший итог, но с трудом получается из-за сомнений. Антон скорее засмеётся, когда увидит его или пошлёт куда подальше. Так или иначе попытаться нужно было, недавние события добили парня. — Всё будет хорошо, вот увидишь, — девушка озарила всё вокруг своей тёплой улыбкой и немного подняла настроение Арсению, — а если будет вести себя, как идиот, то я уже сама к нему приду поговорить. Парень усмехнулся и отодвинул тарелку. Живот скручивало, но не от голода. — Арсений, не хочешь по пиву после уроков? — подошёл Дима. — Извини, но я не пью. — Да ну? Вообще? — Не тянет даже. — С пивом и общение душевнее идёт, — Дима подмигнул. — А ты хотел поговорить? — Да почему бы не подружиться, ты вроде человек хороший. Мы уже два раза Антона ко мне домой волокли под руки, а так и не поговорили хорошо. Это надо исправить. — Так давай просто встретимся. Только не после уроков, у меня дела… Кстати, поговорить вдвоем или с тобой Антон собирается? — Кто ж его знает. Он хуже девки во время пмс, психует что-то, просит отстать от него. Не знаю, что у него опять в башке творится, бесполезно спрашивать. С утра такой неразговорчивый и злой, может не с той ноги встал. Хотя от пива он бы не отказался точно. — А это уже плохо, — парень расстроился. Антон и в настроении не особо добрый к нему, а когда в таком состоянии, то вообще агрессивный. — А ты что-то хотел? — Нет, просто интересуюсь, — Арсений увидел уже два подозревающих лица, — хотя да. — Выкладывай, — Поз подсел на край лавки напротив. — Мне нужно серьёзно с ним поговорить, думаю это после уроков сделать. Где он обычно тусуется? — Бля, ну и время ты выбрал конечно… Он сейчас меня-то не особо слушает, в себе копается. Раз так не терпится, то найдёшь на стадионе школьном. Тоха постоянно там ошивается, на сиденьях валяется, курит, потому что место тихое и спокойное, никто не палит. — Спасибо, — Арсений поднял уголки губ. В столовую вдруг зашёл Антон, вероятно за Димой. Пускающие слухи про громкое расставание Шастуна с Кузнецовой, с интересом проводили его до столика компании взглядом. Парень напрягся, но сделал вид, что даже не заметил одноклассника. — Ты долго ещё? — хрипло спросил Антон. Противными сигаретами несло за километр. — Я поел. Просто задержался, чтобы поговорить с ними, — Поз кивнул в сторону Оксаны и Арсения. Антон бросил пустой и безразличный взгляд на парня, встретился с встревоженными голубыми глазами и вновь обратился к Диме. — Заканчивай свой разговор быстрее, нужно кое-что обсудить, пока перемена не закончилась. Потом времени не будет. Я жду в коридоре. Он в очередной раз взглянул на Арсения, ничего не сказал Оксане и ушёл. — О, Антон. Почему не кушаешь? — остановил на выходе Добровольский, впервые за долгое время увидел его в столовой. — Спасибо, Павел Алексеевич, я не голоден. — Шастун, ты палка! Даже худее меня, — иронично отозвался учитель, по-другому он и не может, — сел бы, перекусил. Уроков много, а энергию нужно восполнять, иначе отрубишься. — Всё хорошо. Я дома плотно завтракаю. — А с сигаретами заканчивай лучше. От тебя всего пахнет так, что собака близко не подбежит, — обжшник оглядел ученика с ног до головы, явно недовольный его внешним видом. — Конечно, — буркнул Антон недовольно и поспешил свалить. — И рюкзак надо снимать, когда входишь в столовую, — крикнули вдогонку. — Ага, — уже никто не услышал Антона. — Ладно, ещё обсудим встречу, — Позов встал, — видите, какой он сегодня раздраженный, ещё и мне влетит. Удачи поговорить, Попов, я погнал. — Спасибо, Дим. И так понятно, что ничего не выйдет. — Да ладно тебе. Не настраивай себя плохо заранее.***
Уроки закончились без всяких интересных ситуаций. С Арсением больше ничего не приключилось. Антон не разговаривал, а учителя не ругали и не вызывали к доске. Только Оксана старалась поддержать, ходила с Арсением и говорила хорошие слова. Он безумно благодарен ей, но к сожалению это мало помогало, мысли незаметно подкрадывались, а тревога увеличивалась. К последнему уроку парень стал уже совершенно никаким, молчал и вечно обдумывал, как лучше сказать Антону, с чего вообще начать диалог. Хотелось больше узнать, а не конфликтовать. Поведение Шастуна просто убивало Арсения морально. После звонка парень дошел с Оксаной до раздевалки, попрощался и побрел к стадиону, которые находился совсем недалеко от школы. Волнение нарастало с ошеломительной скоростью, руки дрожали. Арсений раньше и не предполагал, что Антон теперь прячется от всех людей именно там, но это ведь отличная идея, стадион действительно никому не нужен на переменах. Раньше туда гоняли качаться здоровые амбалы, но наступили холода и даже те испарились, не стали трогать обледеневшие железные турники, которые облезли и стоят уже много лет, судя по внешнему виду. Арсений направлялся туда по застывшим и покрывшимся тонкой корочкой лужам. Погода была ужасной. Осень не хотела уходить, но зима была сильнее и заметно приближалась в виде холодов, первых морозов, инея на траве. Парень прятал руки в карманах куртки, всё ещё жалел о позабытой шапке, ведь уши замёрзли и старался не поскользнуться. Нужно было добиться от Антона объяснений, а не валяться в больничке с ушибами и синяками из-за плохих дорог. Антон, как и ожидалось, был именно в этом незакрытом месте. Он сидел на спинке красного сиденья, поставил руки на колени и курил, смотря куда-то вдаль. Мёртвая тишина на стадионе и лишь изредка воющий ветер выводили Арсения из себя. Было не по себе в этом месте во время мрачного неба, на котором не было видно солнца. Шастун обернулся на звук и заметно удивился, чуть ли не уронив сигарету, а потом натянул бесившее выражение лица. — Ты… откуда узнал, где я? — крикнул Антон, ведь Арсений ещё не подошёл близко. Парень не стал отвечать, наконец дошёл и сел рядом, на место другого цвета — белого. Многие сиденья были либо грязные, либо мокрые, либо в листьях. Никому не было дела до них, а мероприятия давно уже не проводились, и на местах не сидели школьники, следя за игрой. — Поз что ли рассказал? — догадался Антон. — И нахера? Шастун действительно был совершенно не в духе. Он занервничал, постарался не смотреть на собеседника и опять повернул голову в даль. Компания Арсения одноклассника совершенно не радует, скорее наоборот — раздражает. Однако нужно было с ним говорить, пока не послал куда подальше и вроде бы весь во внимании. — Я хотел с тобой поговорить, — начал Арсений, перебирая пальцы. Уже не так уверенно, как представлял себе в голове ещё совсем недавно. — О чём нам с тобой разговаривать? — не сдержал смешок Антон. — Мы вроде всё уже давно обсудили, я сказал, как есть. Или что-то ещё? Парень смотрел в затылок, не собираясь переводить взгляд. Он был настроен и не собирался сдаваться. Арсений был готов держаться до последнего, выдержать каждое гневное слово. — Не делай вид, что не понимаешь меня, Антон. К чему все эти поцелуи, объятия у Димы дома, просьбы полежать с тобой? Я вроде прекрасно осознаю и принимаю твои слова, крики о ненависти ко мне, к моей ориентации, но иногда мне всё-таки кажется, что я вообще тебя не понимаю, не понимаю, что ты вытворяешь и какие у тебя мотивы. Для чего ты это делаешь? Для чего ты меня мучаешь? Какие у тебя теперь есть оправдания? После поцелуя ты сказал, что это была проверка и сваливаешь, а потом прижимаешь к себе, лезешь под футболку, блять… Я жду нормальных объяснений, — выпалил на одном дыхании дрожащим голосом Арсений. Заметил, как замирает Антон, так и не докуривая сигарету. Одноклассник сначала молчит, а потом тяжело вздыхает и поворачивается. — Я тогда был в очко пьяным, как до тебя это не доходит? Я не мог себя контролировать, ты это знаешь. Спроси у Поза в конце концов, раз он тебе рассказал про то, где я нахожусь, так и расскажет, как я ему бухой признавался в любви и приставал. Люди и не такое выделывают, когда в организме алкоголь. Отвали с тупыми вопросами, — прошипел Антон совсем негромко, будто боялся быть услышанным. — А на трезвую голову люди впиваются в губы своих одноклассников, чтобы просто проверить их реакцию, да? Это настоящая чушь. Я же видел и чувствовал, что ты со мной делал. То ты меня видеть не хочешь и брезгуешь рядом сесть с пидором, а то целуешь, будто и так непонятно насчёт моей ориентации. Он смотрит в упор, вычитывает реакцию и изменения в поведении. Не упускает ни единой детали, запоминает всё. — Просто оставь меня в покое и съебись отсюда, хорошо? Да, я делал необдуманные поступки, жалею об этом и больше не приближусь к тебе. Если ты думаешь, что это какие-то чувства, то нет. Совершенно нет. Придумывай себе в башке что угодно, но не лезь ко мне с этими неадекватными фантазиями, что у нас что-то могло бы быть. Никогда и ничего не может быть, я даже дружить с тобой не стану, — Антон приблизился, отравил всё живое своим дыханием с запахом никотина и жвачки и схватил и без того напуганного парня за куртку, — и даже не вздумай вякнуть обо всём случившимся кому-то. Хоть слово про это скажешь, и я тебя прибью, понял? Я не буду жалеть, как раньше. Сделаю так, чтобы ты даже близко не подходил, настрою и так жестокий класс против тебя так, что ты тысячу раз пожалеешь, что связался со мной. Я не пидорас. Я не такой, как ты. Арсений схватился рукой за держащего Антона и отцепил его от себя. Парень чувствовал, как медленно разлагается рядом с одноклассником, рассыпается на миллионы частиц и погибает от бессилия и боли. Слишком несправедливо с ним поступает жизнь. — Перестань уже строить из себя того, кем не являешься. У тебя не получается. Спустись на землю, грёбаный принц, которому все должны подчиняться. Твоя маска безразличного ко всему человека уже задолбала, она тебе не идёт и делает тебя только хуже. Знал бы светловолосый, как Арсению хочется из него вытащить настоящего Антона, живого и искреннего. Маска давно дала трещину, лёд оттаивает и мерзлота вечно длиться не может. Парень уже начал показывать себя, даже если через алкоголь, но Арсений точно видел реальные эмоции человека, а не куклы без души. Так зачем же Антон по-прежнему прикрывается и прячется, если это бесполезно? Шастун заметно переменился. Слова его задели, затронули самое глубоко спрятанное. Старые раны за бинтами снова закровоточили, открылись. Трудно не выдавать эмоций, когда внутри всё бушует. Ураган, который сметает всё на своём пути, разрушает и ломает с громким шумом, треском и грохотом. В голове всё кипело, глаза позеленели. Начался заметный тремор, руки колебались и побелели до самых кончиков. Ветер снова подул, приподнимая волосы Антона и Арсения, меняя причёски и заставляя обоих дрожать. Парень продолжал смотреть в разозлённые глаза. — Это точно не твоё дело, тебя это никак не касается, — окончательно завёлся Антон, уже не сдерживаясь, — если ты не будешь скрывать себя настоящего, то тебя сожрут! Сожрут и не подавятся! Вот ты слабый, принимаешь все слова близко к сердцу и не можешь не реагировать на агрессию, сразу ноешь. Этим все и пользуются, им нравится издеваться над слабыми и веселиться, ведь таких легко запинать и затоптать. Такой мир. Я буду казаться таким людям сколько захочу и ты ничего здесь не сделаешь, даже не лезь. Просто держи язык за зубами, отвали и уйди. Я не хочу тебя видеть. Арсений чувствовал себя ничтожно. Залитые слёзами голубые глаза стали темнее и покраснели. Он не хотел снова показывать себя, но чувства лезли наружу. От таких слов внутри всё сжималось, тонкие струны нервов ломались, а в голове не оставалось ничего, кроме бесконечной невыносимой боли. Его брошенный и невыносимый даже для Антона взгляд так и оставался устремлённым на одноклассника. — Зачем… Зачем ты так поступаешь? После всего дерьма я относился к тебе по-доброму, я никогда не желал тебе плохого. Я всегда думал, что это ты делаешь не со зла, просто не умеешь по-другому, не знаешь как показывать чувства, — голос стал тихим и погасшим, — я до последнего не хотел разочаровываться в тебе. Я прибегал на помощь Диме, когда он тебя пьяного терял. Я бы и прибегал снова, мне все равно. — Зачем ты появился в моей жизни и так упорно продолжаешь лезть в неё?! — кричит парень, выбрасывая сигарету. — Ты всё испортил, я остался ни с чем. Он ещё раз заглядывает в голубые глаза и видит, что его одноклассник вот-вот расплачется. — Ты нытик, — высказывает напоследок парень и быстро уходит. Он уходит, а Арсений так и остаётся неподвижным на месте. Попов долго смотрит вслед, а потом чувствует, как ручьём текут слёзы, обжигая ледяную кожу на красных щеках. Он не знал, что люди могут быть настолько жестокими. Не знал, что с тобой будут все поступать агрессивно, даже если ты будешь искренне добрым и миролюбивым. Парень просидел, кажется, целую бесконечность на стадионе, пряча лицо за руками и стараюсь остановиться. Его буквально приковало к сиденью. Разбитость и брошенность не давали уйти с места. Хуже всего осознавать, что ты после всего прибежишь к такому человеку, дашь ему накрыть твои губы горьким поцелуем. Арсений привязывался невидимыми нитями, он не представляет другой жизни и возможность забыть Антона, эти огромные бирюзовые глаза, пухлые губы и редкий смех. Это невозможно забыть. Пусть это настоящая зависимость, но Арсений опять окунулся с головой. Парень не знает, когда наконец немного успокоился, встал с места и побрёл с территории школы. Охранник, который проходил около школы, остановил его: — Парень, а ты где до такого времени был? Школа уже закрыта. — Да так, мимо шёл просто. — Ты здесь не гуляй давай. Арсений поспешно удалился и побрёл в сторону дома. В голове всё смешалось. В душе щемит сильная тоска. Вдалеке мелькал силуэт Позова, но тот не подходил. Вдруг с неба началось капать. Парень ускорился, ведь не желал показаться бабушке не только заплаканным, но ещё и мокрым насквозь. Но когда он поднял голову, то увидел, что это вовсе не капли, а большие белые хлопья. Впервые пошёл снег, тая на красной коже и оставаясь в чёрных волосах. Снежинки кружили, танцевали вальс и медленно опускались на землю. Очень скоро травы стало не видно, всё побелело и преобразилось. Ребятня повылезала из домов на улицу, закричала, зарадовалась и начала бегать, смеяться и шуметь. Они все были такими счастливыми, искренними. Арсению даже захотелось улыбнуться от того, что кто-то ещё так может восхищаться самому прекрасному, что вообще может происходить в жизни. Дети такие беззаботные и живые. Ведь главное не в проблемах, а в таких мелочах. — Снег! Снег! — кричали со всех сторон. — Мама, скоро можно лепить снеговика! — девочка дёргала женщину за шубу и поднимала голову. Арсению хотелось забить на всё и побеситься вместе с малышами, так внутри всё сжималось от чувств. Почему в такие чудесные дни случаются ужасные вещи? Ведь парень мог сейчас вполне в настроении наблюдать за приходом зимы и не думать ни о чём, а он безумно любил. Так любил, что до невозможности скучал и хотел, чтобы в ответ чувствовали тоже самое. Но это за гранью реальности, Антон окончательно убедил, что ненавидит. Теперь-то и делать нечего, и жизнь стала совсем бессмысленной и серой.***
Антон бежал к дому, не замечая ничего вокруг. Снег попадал на лицо, но ему было все равно. Хотелось скорее добраться и не думать ни о чём. На старой сломанной площадке во дворе сидел Дима. Он очевидно всё это время ждал Антона. Парень сделал вид, что не заметил его и завернул в сторону подъезда. Не хотелось сейчас разговаривать. Но Позов тут же вскочил и догнал друга. — Стой! — Дима потянул Антона за мокрую куртку, и тот со злостью повернулся. — Что? Он всем своим видом показывал, что долго слушать не собирается и постоянно порывался зайти в дом. — Я видел Арсения за школой. Что ты сделал?! Что ты, блядь, опять наговорил? — вскипел Дима. Антон даже удивился этому. Поз давно не кричал на него, да ещё и с такой злостью. Видимо, это был предел. — Я сказал правду. Сказал, что ненавижу его, — в глазах друга застыл шок, — Дим, он заебал ходить за мной. Нужно было сделать так, чтобы он раз и навсегда отвалил. Поз бушевал. Он заметно менялся в лице, сжимал руки в кулаки и весь горел от того, что терпение лопнуло за всем кино наблюдать и не лезть. — Отвалил?! Зачем ты так поступаешь с ним? Чем он заслужил? Он тебя любит, а ты этого не видишь, слепой придурок. Антон молчал, пялился на друга и слушал. Он уже выплеснул все свои эмоции немного ранее. — Ты сколько девушек отшил, разбил им сердце, но с ним то за что так? Ты действительно хочешь остаться ни с чем? Я просто не могу уже тупо закрывать на всё глаза и наблюдать, как ты заставляешь его страдать! Антон, когда ты стал таким жестоким? — Я всегда таким был. — Не был, — снова перебил Дима, — я прекрасно знаю, что не был. Мне-то хоть не ври, я тебя видел. Я хорошо видел тебя настоящего, ты не такой совершенно. Ты был достаточно вспыльчивым, но не издевался над теми, кто относился к тебе по-настоящему хорошо. По вискам била ярость. Дима не мог остановиться, ненависть вспыхнула и била через край. Он всё продолжал и продолжал говорить про Арсения, дрожали руки и метался тяжёлый взгляд. Позов не любил. Не знакомы ему переживания из-за человека, к которому испытываешь чувства. Не знакома оглушающая боль из-за невзаимности. Но он видел Арсения, видел как того трясет, как тот нервными и рваными вздохами пытается захватить хоть немного свежего воздуха и успокоиться, но с трудом получается. Как обида на весь мир захватывает человека и не выпускает из своих сильных рук. — Неужели в тебе не осталось хоть немного сочувствия? Ты не видел, как Арсению невыносимо такое слышать от тебя? Антон не шевелился и выслушивал. Он старался не смотреть в глаза, это было тяжело. Хотелось поскорее свалить от всех. Так давило происходящее вокруг. Снег посыпал с новой скоростью, заставил увернуться от него. На улице темнело. — Арсений сильно любит. Я видел любовь. Правда, любит он, к сожалению, не того и мне по-настоящему жаль парня. У меня больше нет желания разговаривать с тобой, если ты не пойдёшь и не попросишь прощения у парня. — Не буду я этого делать, — Антон замотал головой. — Либо ты извинишься, либо останешься один. На меня можешь даже не рассчитывать. — Да идите вы все нахуй, — заорал друг и через секунду уже хлопнул подъездной дверью, оглушая всё вокруг и забегая домой.***
Антон обессиленно рухнул на кровать, прибавив звук в наушниках, лишь бы заглушить мысли, которые лезут и лезут в голову, хотят сломать черепную коробку. Иногда тишина бывает слишком громкой, слишком раздражающей и выводящей из себя, потому что когда ты остаёшься в ней, то все чувства, которые ты так усердно скрывал и притуплял, берут верх. Парень закрыл глаза, надеясь успокоиться, но тогда перед ним начинали возникать образы людей, которых он старался вычеркнуть из жизни. Антона словно придавило к кровати, обрушилась груда переживаний. Как бы ни старался не думать о них, все равно рано или поздно нахлынут, только уже с большей силой и тогда ты не сможешь ничего сделать. У парня нет никаких эмоций, всё кипит внутри. Он привык ходить с безразличным лицом, не показывая, что переживает о чём-то. Антон слишком долго был с маской злого и беспощадного человека, готового врезать каждому, кто перейдёт ему дорогу, что теперь забыл, кто он на самом деле. Шастун не помнит своей искренней, живой улыбки, слёз, когда так больно. Он разучился реагировать. Антону было удобно играть чужую роль, чтобы люди не загрызли его, не залезли в глубины души и не достали оттуда то, что таится долгими годами. Парень помнит, как его когда-то били об асфальт за то, что плакал. С тех пор Антон от людей со двора выучил раз и навсегда наизусть, что он не имеет права на слёзы, ведь мальчики не плачут. Это удел слабых. Он всем доказал, что не такой, доказал, что не нытик. Правда, Антон потерял себя. Когда душа кричит: «одумайся!», парень продолжает игнорировать и делать то, что нужно другим, а не самому ему. Только он никогда не думал то, что однажды это плохо обернётся для него. В этот момент Антон наконец понимает, что Ира никогда не любила его. Она создавала иллюзию, пользовалась парнем, зная, что его все боятся. Девушка была за Антоном, как за каменной стеной, не думая в этот момент, каково ему. Арсений не был виноват в их расставании. Он просто оказался в не тот момент не в том месте. Арсений. Это имя пробирается электрическим током под кожу, заставляя Антона вздрогнуть. Он поджимает к себе колени и обнимает их руками. Мозг сам уже рисует в голове силуэт одноклассника. Антон видит этот брошенный и одинокий взгляд, устремлённый на него, достающий до самой души, и сердце сжимается. Шастун осознаёт какой он придурок, моментально понимает совершенно всё. Он не хотел так делать снова, не хотел орать и нагло врать, отмазываться. Этот «случайный» поцелуй в кабинете был самым желанным. Парень знал, что делает, когда целовал, знал последствия. Ненависть к себе наполняет тело. Нельзя было выплёскивать агрессию. Когда она рвётся наружу, то Антон себя не узнаёт, не знает, что им движет в этот момент. Возможно это привычка относиться таким образом к людям, недоверие и замкнутость. Парень чувствует себя таким виноватым. Он не представляет каково в этот момент Арсению, как тот страдает и не хочет жить. Антона так к Ире не влекло и не тянуло. Он крепко привязался за продолжительные отношения, но знал, что сможет пережить расставание. Будет пить, забываться и считать несправедливой жизнь, но переживет. Сейчас же парень готов как угодно извиняться, на коленях ползать ради прощения. Чувство вины поглотило его. Что может натворить Арсений в таком паршивом состоянии и всё из-за Антона. Осознание бьёт куда-то в грудную клетку, тело покрывается мурашками — парень любит. Это бесполезно отрицать, он очень красочно и заметно реагирует на каждую мысль, прокручивает её в голове и слышит своё бешеное сердцебиение. Антон не знает давно ли в нём таится это новое и зарождающееся чувство, но сейчас оно как никогда обостряется, накрывает. Такой невыносимой тяги к человеку, желания прибежать и находиться рядом, даже если он не разрешит обнять, не захочет говорить, у парня не было. У него нет ни малейшего представления, что делать дальше, как заслужить внимания и прощения Арсения. Антон смотрит в кромешную тьму, которая начинает смотреть в ответ. Ненависть полыхает внутри, сжигает всё и заставляет сгореть до тла. Кусает всё самое сокровенное внутри, заставляет ныть и чувствовать себя ничтожеством. Да блин, это глупо, извини! Я не знал, что я буду таким ублюдком. Антон и раньше отталкивал от себя людей, огораживался и сваливал, чтобы его не трогали. Но это не было так тяжело, как сейчас. Я ни разу не говорил и боялся, Но, наверное, я люблю тебя. Неужели именно таким образом люди вдруг понимают, как им важно чьё-то присутствие? Всего лишь присутствие, без лишних замысловатых фраз, намекающих на что-то, без касаний и этого будет достаточно. Находиться вместе с человеком, рассматривать его черты лица, каждый раз находить новое, убеждаясь в красоте и необычности. Это и есть волнующее чувство, которое не даёт спокойно вдохнуть в его присутствии, делать вид, что тебе все равно? Какой-то своей глупой, аморальной и больной любовью. Антон всегда был уверен, что по-настоящему любит Иру, что проведёт с ней всю жизнь, а это была лишь сильная привязанность, неумение вперемешку со страхом оставаться одному. Ему лишь надо было знать, что кто-нибудь будет за него, поддержит в любую минуту и не уйдёт. Я пьяным писал тебе в полушутке, но это правда. Я хочу спрыгнуть с парашюта и разбиться об скалы. Теперь прошлое казалось глупостью, а настоящее таким обманом. Антон же презирал геев, не понимал, как можно любить человека своего пола и теперь узнаёт от себя такое. Оказывается, сердце с ним не особо согласовывается и выбирает само. Это противоречит всему, что строил Антон годами, разрушает все стереотипы об ориентации и заставляет исчезнуть агрессии к таким людям. Я скалился — это защитная реакция шакала. Парень твёрдо решил найти этого Арсения, где бы тот ни был, рассказать, как в один момент понял, что творится в голове и тысячу раз молить о прощении. Если даже не простит, то так на душе от откровений станет легче, определенно. Однако, где-то всё-таки Антон сильно нервничал и стрессовал, переживал, что одноклассник наложит руки или уже это сделал. Не хотелось даже предполагать такой исход событий, но он лез в голову и не хотел исчезать.***
День начинался ужасно и противно. Антон скурил неизвестно какую по счету сигарету, думая, как быть дальше. Он вспоминал моменты близости с Арсением, верил в хорошее и шёл на уроки. Не верил Антон на самом деле. У него ничего не получается. Главное, что Арсений сидел в растянутой вязаной кофте за своей партой, прятал руки под рукавами и смотрел в окно. Он живой, он находится в одном помещении с Антоном. Это не может не радовать. Арсений непривычно растрёпанный, как подравшийся воробей, убегает от всего и не реагирует даже на Оксану. Светловолосый усмехается его внешнему виду, но в тот момент перестает, так как понимает, что доставил тому невыносимые мучения, поэтому не было дела до хорошей причёски и красивой одежды. Антон ни разу не видел, чтобы тот взглянул в лицо хоть на секунду. Шастун бесконечно глядел на Арсения, который находился в трансе, и тот в ответ не одарил даже злобным взглядом. Он вообще никак не реагировал, уткнулся в парту и молчал. Антону хотелось бесконечно бить себя за всё, но время не повернуть назад и не изменить прошлое. Важно не наделать ещё плохого в будущем. Возможно, не всё потеряно, и Арсений хотя бы постарается послушать. Спустя огромное количество времени, перед последним уроком, когда Антон уже не сдержался и собирался подойти, чтобы сказать всё, накопившееся за ночь, Арсений резко встал и быстрым шагом вышел из кабинета в неизвестном направлении. Он снова ничего никому не объяснял, смотря под ноги избежал контакта. Шастун подошёл к Диме, надеясь узнать хоть что-то ценное от него. — Дим, — с волнением позвал он, крутя на пальцах кольца. — Я всё сказал, — отрезал Позов и продолжил заниматься своими делами. — Я тебя умоляю… Скажи, куда он пошёл. Это важно, — впервые настолько неуверенно пробормотал парень. Он надеялся, что друг ответит. Дима поднял голову, осмотрел Антона и вычитал во взгляде невероятно сильную тревогу. Он сжалился. — За школой в том месте, спрятанном за деревьями, где мы когда-то курили. К твоему сведению, он там всегда тусовался, — холодно сказал Позов и перевёл внимание. — Спасибо тебе, — только сказал Антон и выскользнул из класса. Он торопился в это место, боясь не успеть. Преодолевал всех мимо проходящих людей, хватал куртку и, не застёгивая, бежал за школу. Арсений действительно прятался там. Он расположился на замёрзшей старой лавке, впихнул наушники и смотрел в хмурое небо, совсем не шевелясь. Вид был у парня действительно плохой. Антон тихо сел с краю со стороны ног и тронул одноклассника. Арсений наконец обратил на него внимание, поднялся и отодвинулся на другой край. — Что ты хочешь от меня? — спросил он, когда отключил музыку. Парень старался говорить максимально безразлично, но голос выдавал волнение. — Я… Хотел тебе сказать, — он растягивал слова, переживал и смотрел по сторонам, — да короче, ну, прости меня, пожалуйста. Я такой придурок. Арсений на секунду удивился и приподнял брови. — По-моему, ты уже всё сказал вчера, и я прекрасно тебя понял, поэтому не собираюсь как-то лезть. — Ты не должен был это слышать. Это вырвалось, я был на эмоциях и плохо настроен. У меня случилась одна херня, я хотел побыть один, а тут ты… Короче, я наговорил всего. Правда прости, такого больше никогда не повторится, клянусь. Арсений наконец заглянул прямо в глаза, что-то раздумывая, прежде чем ответить. — Конечно, это не повторится, потому что я не подойду к тебе. Знаешь ли, не хочу проблем от человека, который сначала делает одно, а потом говорит мне другое. Арсений больше не смог терпеть это. Он встал с лавки и быстро пошёл в сторону школу, а потом и вовсе побежал. — Арсений, стой, — крикнул вдогонку Антон, следуя за парнем. Надо же, назвал по имени. Не «Попов», не «педик», не «ничтожество», не «нытик», а Арсений. Парень остановился на месте, еле сдерживая в себе гнев. Столько всего ему хотелось сейчас сказать, пока Антон перед ним и весь во внимании. Но парень терпел, продолжал держаться и лишь прожигал в однокласснике дыру. Он хотел сейчас хоть что-то ещё услышать от Антона, прежде чем окончательно разочароваться. — Ну? Ещё не всё высказал? Ещё не окончательно добил меня? — бушевал Арсений. Антон одарил парня томным взглядом, а после, притянув к себе, трепетно коснулся дрожащих и податливых губ. Он целовал осторожно и неспешно, стараясь растянуть этот момент, не как в первый раз, когда жадно и дерзко впивался, прижимая к стене. Всё было по-другому. Антон медленно водил рукой по чёрным волосам, гладил их и прижимал к себе парня. Арсений замер, чувствовал каждый желанный поцелуй. Он прикрывал глаза, старался дышать, пока лица касались влажные нетерпеливые губы. Антон не торопился, не усиливался, но парень видел, как тот желал изучить каждую часть тела, приносить удовольствие и наслаждаться самому. Одноклассник медленно дотрагивался до кончика носа, родинок на щеке, лба, проводил мокрую дорожку по шее и вдыхал одеколон, которым пропахла вся одежда. Арсений резко отпрянул, восстанавливая дыхание, облизывая губы и внимательно смотря в зелёные глаза: — Снова проверяешь меня? — спросил он, сощурившись. Парень ждал тот же ответ, что и в кабинете. Он уже был морально готов к этому. — Иди сюда, — Антон тепло усмехнулся, раздвинул в стороны руки, впуская в объятия Арсения, — это искреннее желание. Парень успокоился, разрешил себе наконец-то прижаться к светловолосому и погладить его спину. Шастун заглянул в лицо, провёл рукой по нему и дотянулся до лба, опаляя его своим дыханием и как-то долго дотрагиваясь губами.