Ghosttober 2021

      Стоит Сестре занести руку, чтобы постучаться, она замечает, что дверь лишь неплотно прикрыта.       Кардинала она не видела уже недели две. Тяжелые, как слышала от третьих лиц, полные мороки, скандалов, интриг и той темноты, что пропитала каждый уголок и каждый камешек Антицеркви.       Эпоха Нового Средневековья всем давалась тяжело. На Копию свалилось такое количество работы, что к нему было просто не пробиться. Зная упорство и трудолюбие Кардинала, Сестра подозревала, что ночует — если спит вообще, конечно, — мужчина на работе.       За друга девушке было страшно.       Друг — неловкое, оброненное сегодня неосторожно другим Сестрам слово.       Они были друзьями, когда девушка только попала в Духовенство. Были друзьями, когда Папой стал Терцо.       Перемены в иерархии принесли изменения и в их связь.       Друг — то, чем оба старательно прикрываются, пытаясь спрятать тонкую ниточку тепла и редкой радости, концы которой обнаружили друг в друге по сути случайно.       Сестра толкает дверь осторожно, и на сердце у нее неспокойно.       Покои погружены в сумрак. В ванной — дружба с действующим тогда еще Папой Третьим позволила обзавестись крайне приятным личным дополнением к маленькой «норке» — за углом горит свет и шумит вода.       — Копиа?       Ответа нет. Длинная тень на полу коридора, тянущаяся от светлой уборной, вздрагивает, но больше не двигается.       Когда Сестра входит в комнату, Копиа сидит на бортике наполняющейся ванны. Устало, уперев локти в колени, он ерошит волосы влажными руками с плохо смытыми следами крови.       Вся его одежда вымазана кровью. На рубашке не хватает пары пуговиц, но они лежат здесь же, на плитке. Кажется, он пытался дрожащими руками расстегнуть их, но не вышло.       — Копиа?       — Cara? — мужчина поднимает лицо, смотрит на девушку несколько растерянно. Не учитывая отвратительный внешний вид и удивление, взгляд у него сосредоточенный. — Я не слышал, как ты вошла.       — Было не заперто, — голос у Сестры разом осипает; она замирает, рассматривая Кардинала внимательно, после подрывается и подходит ближе.       — Ты не ранен? Чья это кровь? Не твоя?       — Не моя, — отвечает Копиа тихо.       Он спокойно позволяет ей рассмотреть руки, ощупать плечи, спину, грудную клетку, провести ладонями по лицу. Сестра задевает едва подсохшие капли на щеках, и мужчина с едва уловимым вздохом подается навстречу, закрыв глаза.       — Что случилось?       — Тяжелый день, cara, — он было тянется к девушке, чтобы обнять, но осекается, возвращая руки на собственные колени. — Зато продуктивный.       — Мне нужно знать, что произошло.       Кардинал, бросив на чужое лицо короткий тоскливый взгляд, отводит глаза.       Сестра опускается на колени, смотрит снизу вверх и силится этот самый взгляд перехватить.       — Нужно ведь, верно?       Копиа усмехается. Сжимает тонкое запястье мягко и прижимается к нему губами, после качая головой.       Не все тайны, как бы близок ни был человек, возможно открыть. В его случае, ее неведение равняется ее безопасности.       Теперь Сестра тянется, чтобы обнять, но мужчина отклоняется:       — Не надо, ты испачкаешься.       — Ты точно не ранен? Ну-ка, я помогу снять. Черт, это уже вряд ли отстирается… жаль, мне нравилась эта рубашка. Тебе очень шла.       Бело-зеленые глаза цепляются за ловкие пальцы, высвобождающие пуговицы из петель. При ярком свете потолочной лампы заметны небольшие следы крови на руках Сестры, оставшиеся простых, но внимательных касаний.       Дыхание у Кардинала почему-то на мгновение спирает так сильно, что грудная клетка отдает болью.       Ниточка вокруг его сердца оборачивается тесно, впивается в плоть и тянет-тянет-тянет, словно треклятый поводок.       — Se sapessi quanto ti amo, scapperesti lontano, molto lontano da me, * — выдыхает Копиа шумно, глядя на девушку сверху вниз, проводя неощутимо рукой по воздуху рядом с головным убором.       У нее так мило и так ярко розовеют щеки, что Кардинал с трудом сдерживает улыбку. Стягивает рывком камилавку с платком, чтобы, отбросив в угол подальше и наклонившись, зарыться в распущенные теперь волосы носом.       Он пропускает прядки через пальцы, вдыхает запах воска, ладана, чертового амаранта и прижимается губами под самым ухом:       — Побудь со мной. Пожалуйста, cara, ты нужна мне сейчас.       Сестра с осторожной улыбкой притирается щекой к чужой, ластится к руке и натягивает поводок сильнее, когда первой вовлекает Кардинала в поцелуй.       Шелк ее волос ощущается как-то нереально, неправильно.       Час назад эта рука затягивала удавку на чужой шее,       сжимала кинжал у чужого горла,       ломала кости чужого позвоночника,       а сейчас скользит едва уловимо по кромке волос, после чего укладывается на холку и ласково массирует.       Зверь глубоко внутри рычит, гудит и играет с ноющим от нити-поводка сердцем в груди словно кошка с клубком.       Зверь вынуждает Сестру подняться с колен и усесться на собственные, не разрывая жаркого поцелуя, вылизывает ее губы и сжимает бедра также крепко, как сжимал обмотанную рукоять клинка.       Копиа перебирает с нежностью ее пряди, едва балансирует на бортике ванны, и Сестра смеется:       — Может, сначала хотя бы отмоем тебя от крови?       Мужчина улыбается ей тепло и вместо ответа целует снова: медленно, жадно. Его губы отдают терпким металлом, но на сей раз кровь все-таки его.       Зверь хочет кусаться в ответ, удерживает девушку крепко в своих руках и неожиданно откидывается назад, вместе с Сестрой падая в воду. Та переливается через край с тихим шорохом, обволакивает обоих мягким теплом.       Девушка хочет возразить что-то возмутиться даже, что теперь ей не в чем будет идти обратно к себе, но то, как чужие руки обвивают ее талию под водой, убеждает: сегодня она остается.       — Мы так все Духовенство затопим.       — Мне будет не жаль, честно говоря.       Сестра прижимается, обвивает руками Кардинала крепко. Тому кажется, что сердце стучит не просто ушах, а где-то за пределами его груди, над самой головой — и на всю комнату.       — Я соскучился, — роняет мужчина тихо, проводя носом по изгибу чужой шеи. Пытается приподнять тяжелую из-за влаги робу над водой, но Сестра не собирается расцеплять руки, так что Копиа проводит по нежной коже коленей и бедер ласково, едва сжимая.       Зверь внутри грудной клетки рычит до скулежа, подталкивает впиться лапами в мягкое, податливое тело, но мужчина вместо этого преувеличенно осторожно скользит по позвоночнику под водой, укладывает руки на лопатки и осыпает чужое лицо легкими мелкими поцелуями.       Сестра смеется. Тихонько, подставляясь под губы и руки, смеется над собой и человеком, вернувшимся всего пару часов как с настоящей кровавой бойни.       — Я тоже соскучилась, Копиа. Очень.       Кардинал улыбается, глядя преданно в чужие глаза, и утыкается расслабленно носом за ухом.       Сердце, обвитое нитью-поводком, неспешно успокаивается рядом с ней и заливается негой.       Также без остатка, как заливался кровью пол часовни на другом краю Духовенства.