Семейное счастье.

День заведующего терапевтическим отделением Андрея Евгеньевича Быкова не задался с самого утра. Если сказать точнее, то он начался нормально, он даже поиздевался над санитарами, которые слишком уж обнаглели, но все испортилось в тот момент, когда Анастасия Константиновна - прекрасная женщина, не дурной главврач, сообщила прискорбную новость о том, что ему предстоит возглавить интернатуру. Все усугубилось еще больше, когда всплыл тот факт, что один из интернов - сын той самой прекрасной женщины. Как же щемило сердце, когда Андрей Евгеньевич увидел этих "ангелочков" с рогами, на которых держатся нимбы, хвостами и копытами. Даже в какой-то момент интересно стало. Они такие разные, юные, неопытные. Нет, всё не так плохо, как кажется. Есть где разгуляться. *** Время идет, Быков все наблюдает за своими подопечными. Все как он и думал. Черноус - закомплексованная дурочка, с задатками мозга, но ей бы дома сидеть, на шее мужа, который у нее не скоро появится по причине все той же глупости. Правда у девочки, по наблюдениям Андрея Евгеньевича, есть определенная симпатия к Романенко. А зря. Это тот еще типчик. Маменькин сынок и мажор. У него из желаний только жрать, бухать и размножаться, как кролик, но только без последствий. Тот самый сын главной женщины в больнице. Лобанов. Еще одна головная боль. Хотя и тут есть шанс. Любое животное можно обучить, только бы знать подход. Самое безнадежное "существо" из всех четверых - Левин. Невозможно работать с тем, кто считает себя самым умным, но на самом деле ничего из себя не представляет. Совсем малыш потерялся в книжной пыли. Да, клинический случай. Быков уже даже привык к «детям», которые пытаются строить из себя взрослых врачей. В какой-то момент в одном из них он стал узнавать себя. И это ему не очень понравилось. В ком? О, это совершенно неожиданный человек: Романенко. Глеб Викторович. Та самая больная мозоль. И с Варварой Николаевной у него что-то складывается. Об этом Быков, по каким-то неясным (а может наоборот слишком ясным) для себя причинам старался не думать. Но, как известно, всему всегда виною случай. *** В очередной раз Романенко остался на "несправедливое дежурство". Была уже ночь, и он благополучно дремал в ординаторской. Сон его был прерван нежным проглаживанием по щеке. - Ммм... да, зайка... - Я не зайка, я кролик, Романенко! Не стыдно тебе? Мало того, что спишь на рабочем месте, так еще и старших не узнаешь. Стыдно, Глебушка. Глеб тут же подскочил. Нет, это не кошмар. Перед ним действительно был его руководитель интернатуры. - Андрей Евгеньевич, что же вы так пугаете? - А что ты, Романенко? На рабочем месте спишь? - Я просто прилег, голова болит, - словно первоклассник оправдывался Глеб. - Вон оно как! Головка у маленького мальчика бо-бо, и он сразу ложится. А что же ты не выпил таблеточку? - Нет у меня таблеток. - Ты мне лапшу на уши не вешай! В больнице у тебя нет таблетки. - Так то же больничные, значит для больных. А я - врач. - Ты не врач, ты - имбицил. - Андрей Евгеньевич! Сколько можно? Я понимаю, что я вам не очень приятен, но можно как-то попытаться нормально общаться. А у вас таблетки не найдется? - У меня есть средство лучше. Глеб стоял и не мог понять, что происходит. Андрей Евгеньевич подошел вплотную и сделал совершенно невообразимую вещь: поцеловал своего подопечного. *** Глеб стоял и не мог ничего сделать. Его целовал начальник. Мужчина на несколько лет старше. Человек, не раз выводивший его из себя. Самый ужасный человек во всей больнице, во всем мире. Самое ужасное заключалось в том, что Глебу это нравилось. Он не мог это остановить. Хотелось большего. Не просто поцелуя, а чего-то… прикосновений, страсти… Но в один момент все прекратилось. Когда Быков отстранился, Глеб разочарованно застонал. - Ну что Глебушка, прошла головушка? - Да, - прошептал парень. – Вы прирождённый врач. - Ты это, не подлизывайся, а работай. Тебе еще ночь не спать. - А вы что тут делаете, Андрей Евгеньевич? – последние слова отрезвили парня. - Тебя лечу, голубчик. После этих слов Быков развернулся и ушел, Глеб только и успел прошептать: - Андрей… Евгеньевич. *** На следующий день все было как всегда. Подопечные доктора Быкова ошибались, а тот в свою очередь от души издевался над ними. Только Глеб как-то притих и не возмущался. Молча выслушивал все замечания. И… о счастье, его не оставили на дежурство. Он уже хотел идти домой, но вернулся назад. В ординаторской был только Быков. Он сидел на диване и смотрел в одну точку. Глеб подошел ближе и сел рядом. - Что ты хотел, иждивенец. Глеб просто промолчал. Он ждал этот вечер. Он хотел повторения вчерашнего, он хотел продолжения. И сам поцеловал своего начальника. *** В дальнейшем ни сам Глеб, ни Андрей не знали, что с ними происходит. Поцелуи жадные, иссушающие доводили до беспамятства. Правила морали меркли, уходили на второй план. Были только губы, руки, тела. Так и случилось то, что случилось. Подчиненный и начальник, учитель и ученик. На эту ночь они стали одним целым. Стены ординаторской еще никогда не видели такого, а дежурящая медсестра уже никогда не сможет забыть стоны, доносившиеся из-за закрытой двери. Уже утром Глеб проснулся лежа на Быкове. Тот обнимал парня за талию. Было хорошо. Вставать совершенно не хотелось. Но тут зазвонил мобильник и мужчина завозился. Глеб приподнялся, пытаясь дотянуться до джинсов, в кармане которых, лежал телефон. Это у него не получилось и пришлось вставать с такого удобного Андрея Евгеньевича. Тот перевернулся на бок и сейчас жадно смотрел на парня, запутавшегося в своих брюках. Молодое, обнажённое тело вызвало возбуждение. Совесть так и не проснулась, и Андрей просто подошел и обнял Глеба, который все же достал телефон и отключил будильник, который послужил причиной беспокойства. - Ведь теперь все изменится? – Глеб сейчас был похож на побитого щенка. - Да, но ты же понимаешь, что никто в больнице не должен знать? - Ага. И очередной долгий поцелуй. - Нам нужно одеваться. Скоро начнется рабочий день. Уже через 15 минут, - и Глеб и Андрей одетые выходят из ординаторской. Медсестра, краснея, отводит глаза. *** - Так, подведем итоги рабочего дня. Лобанов. Ты не убил сегодня ни одного человека - похвально, но и не помог никому - это минус. А поскольку эти два события уравновешивают друг-друга, то на сегодня ты свободен. Доктор Варвар, если я тебя оставлю на дежурство, то ты потеряешь последний шанс на личную жизнь. Домой. - Андрей Евгеньевич! - Молчать! Боря, ты, как это ни странно,сегодня тоже ничего не испортил, так что вали к мамочке. И наконец, самый интересный экземпляр - Романенко. Ты сегодня опоздал, разбил одну колбу. Дежурство. - Да, Андрей Евгеньевич. - Молодец! Всем ясно? Можете быть свободны. С этими словами Быков вышел из ординаторской. - Романыч, это не честно. Давай я разберусь с ним? - Сема, ну что ты можешь сделать? Он даже маму не слушает! - Глеб, может быть, я останусь с тобой на дежурство? - Спасибо, Варя, иди домой. Такая у меня судьба. Боря ничего не сказал. Быков, даже на его взгляд, поступал не очень правильно. Уже пять раз на этой неделе он наказывал Глеба - это было в высшей степени неправильно, но ничего не поделаешь. Повздыхав, все разошлись. Как только Глеб остался один в ординаторской, то расслабился. Как же он был рад остаться на дежурство. Через полчаса придет Андрей и все неприятности уйдут. Ночь будет горячей и полной любви. Днем они были вынуждены скрываться, но все равно они находят время, чтобы понежничать где-нибудь, в укромном углу. Двери ординаторской открываются. Глеб улыбается. - Что сидишь, собирайся, мы едем ко мне. Это было неожиданно. - Зачем? - Мне надоело трахать тебя на неудобном больничном диване. Вот оно счастье. *** Уже ночью, когда и Глеб и Андрей пресытились и просто лежали обнявшись, кто-то позвонил в дверь. Андрей нехотя встал, одел халат и пошел открывать. Глеб прислушался. - Настя? Что ты тут делаешь? - Андрей, Глеб не пришел домой. - Он на дежурстве. - Но и в больнице его нет. - Значит завтра сделаю ему выговор и накажу на неделю, нет на месяц. - Мне сказали, что из больницы вы выходили вместе. Андрей, не смей мне врать! - Не врать? Пошли за мной. Глеб напрягся и натянул простыню до самого подбородка. В следуйщее мгновение в комнату вошел Андрей и Настя. Немая сцена была в духе гоголевского "Ревизора". Но постепенно, Анастасия Константиновна отошла. - Это что такое? Что, я вас спрашиваю? Андрей, ты соблазнил моего сына! Глеб, ты же не знаешь, что делаешь! - Настя, твой сын - большой мальчик, он сам в состоянии решить, что хорошо, а что плохо. - Да, мам, я сам так решил. Я люблю этого мужчину и буду любить. - Глеб! Как ты можешь так говорить? Он же тебя старше! Андрей, как ты такое допустил? Вместо ответа Андрей подошел к Глебу, который успел сесть и, наклонившись, поцеловал его. Кисегач вскрикнула и отвернулась. Любовники оторвались друг от друга. - Что Настя, неприятно видеть двух влюбленных? А это потому, что ты сама черствая. Или не понимаешь, почему твой сын стал таким? - Глеб, собирайся, ты идешь домой. - Нет. Как уже было сказано – я взрослый человек и сам вправе решать, что и с кем делать. Анастасия Константиновна развернулась и собралась уходить. Уже у двери она развернулась и смотря на уже бывшего любовника и сына сказала: - С завтрашнего дня в больнице не числится Быков Андрей Евгеньевич. - Ох, ты потом сама будешь просить вернуться. - Не заменимых людей нет. - Тогда я уйду из интернатуры. Мне противна эта больница. Только один человек меня там держал. Женщина вздохнула и ушла, оставив дверь открытой. Андрей обнял молодого человека. - И что теперь будем делать, Романенко? - Не знаю. Но мы же справимся? - Справимся. И очередной нежный поцелуй. В следующее утро никто из них не пошел на работу. Они были счастливы вдвоем. *** Глеб переехал к Андрею. Все было замечательно. Они все же смогли найти работу в одной больнице. И жили они долго и счастливо. Нет, это не сказка, а значит, не так все было. Они только вернулись домой. Андрей пошел на кухню готовить ужин, а Глеб в душ. Эту идиллию разрушил звонок, который сообщал о том, что за дверью кто-то ждет, когда хозяева откроют дверь. Иными словами – кто-то пришел. Андрей пошел открывать. - Настя? - Мне нужно поговорить и с тобой, и с Глебом. - Опять будешь кричать? - Нет. - Проходи. Когда Глеб вышел из душа, то удивился, увидев в комнате мать. - Мама? Что ты тут делаешь? - Я пришла для того, чтобы поговорить. С вами двумя. - Слушаем, - Андрей вошел в комнату и сел на кровать. Глеб тут же сел рядом. - Я думала, вы одумаетесь, но этого не произошло. Теперь я понимаю, что нужно было сказать правду раньше. Тогда бы этого не случилось бы. - Не томи. - Андрей, дело в том, что я несколько лет назад скрыла от тебя один факт. Очень важный. Дело в том, что у тебя есть сын. Ты его сейчас обнимаешь. - Вот хватит врать. Ты, что только не придумаешь ,чтобы нас разлучить. Настя, ты понимаешь, что это не поможет. - Это правда. Вот все справки, анализы. Я все сделала, когда хотела быть уверена в отце ребенка. - Все же ты шлюха. - Андрей, Глеб, вы хоть представляете, что делаете? - Настя, мы одного пола и не можем воспроизвести на свет потомство. Значит все хорошо. Кисегач в последний раз взглянула на двух дорогих для нее мужчин и поняла, что они абсолютно безумны. Она встала и ушла. По ее щекам невольно покатились слезы. *** Когда Кисегач ушла. Андрей посмотрел на своего любовника и спросил: - Ты ей веришь? - Не знаю. Я не знаю, что думать. Она вполне могла сделать так, чтобы помешать нам. - Дай документы, что она оставила. Я посмотрю. Глеб подал бумаги и Андрей принялся их внимательно изучать. Через некоторое время он посмотрел на Глеба. - Насколько я могу судить, то это правда. Бумаги сделаны действительно в год твоего рождения. - Это ничего не меняет! – вспылил Глеб. – Для меня все остается как и раньше. - Глеб. Успокойся. Нам обоим нужно успокоится и поговорить. - Что, проснулись отцовские чувства? А как же тот факт, что ты меня трахал во всех возможных и невозможных позах? И ты еще можешь воспринимать меня как сына? Я нет, не могу думать о тебе как об отце. Как о любовнике – да, как о любимом человеке - да, но не как об отце! - Глеб, нужно поговорить Не все так просто. - Нет, все просто. Никто не знает, кроме мамы и нас. Никто не будет осуждать. Есть два варианта: или любишь – или нет. - Глеб, не все так просто. - Нет. Все просто. Ты подумай, а я погуляю. Глеб собрался и ушел. *** Андрей сидел и смотрел в одну точку. Он не понимал, как такое могло случиться. Глеб. Глеб Романенко – его сын. Это не могло быть правдой. Нет, это ложь. Но справки настоящие. Он, Быков Андрей Евгеньевич, занимался любовью со своим сыном. Он, профессионал в своем деле, не может выбросить из головы своего сына. Это не возможно. Этого не должно быть. Так не бывает. Или бывает? Тогда почему именно с ним? Андрей встал и взял первый попавшийся предмет. Ваза, когда-то подаренная Настей. Уже через секунду она летит в стену. Тишину нарушает звон осколков. Это слишком сложно. Это не правда. Это не ложь. Это не жизнь. Бред. Сейчас он жалеет о том, что рядом нет Купитмана с его запасом алкоголя. Так хочется напиться. *** Глеб бредет по темным улицам. Он не желает верить, что это все правда. Нет, это ложь, злая шутка. Ну, не может Андрей быть его отцом. В таком случае не могло произойти то, что произошло. Спать с отцом? Любить его? Бред. Так не бывает. Да они даже не похожи! Или похожи? Задумавшись, Глеб вспоминает мелочи, в которых они так напоминают друг друга. Ведь родство проявляется не только внешне. Тогда допускается, что самым лучшим любовником для него, Глеба, стал отец. Бред. Но даже если и не бред, то почему эта связь должна прекращаться? Никто ничего не знает. Он, Глеб, не сможет уже без этого мужчины. Так хочется напиться. *** Утром Глеб не пришел на работу. Андрей набрал до боли знакомый номер и услышал совсем не те слова, что хотел. Романенко был недоступен. Тут-то Андрею стало не по себе. Глеб редко отличался рассудительностью, чаще он был импульсивным, жил на эмоциях и руководствовался доводами сердца, а не разума. Пожалуй именно это и привлекло Андрея в Глебе. Только сейчас стало особо тревожно. Не так, как беспокоится родитель о ребенке, а как о партнере, любимом. Осознав опасность, которой мог подвергнуться Глеб, Андрей тут же сорвался с рабочего места. Все пациенты, вместе взятые, тут же потеряли свою значимость, лишь бы с Глебом все было хорошо. Ведь ему некуда было пойти, не к кому обратиться. *** Андрей объехал все бары и клубы, где мог быть Глеб, обзвонил всех его друзей, но парня нигде не было. Дрожащими пальцами набрал номер Насти. Недоступно. Делать нечего, придется ехать на старое место работы. Уже через полчаса Андрей был у дверей больницы. Стоило только войти во внутрь и ему тут же сообщили где Глеб. Парень был в реанимации. У дверей сидела Кисегач. - Что случилось? - Это я у тебя должна спросить, что такого случилось, что мой сын решил покончить жизнь самоубийством? Ничего не слыша и не видя, Быков входит в реанимацию. Глеба нужно спасать, а никто в этой дрянной больнице не желает даже пальцем пошевелить. *** Глеба удалось спасти. Ни Андрей, ни Настя не желали отойти от его постели ни на шаг. Пока Глеб не пришел в себя и не изъявил желание выгнать всех. На душе у парня было полное смятение. Покончить жизнь самоубийством - глупо, это он осознал сейчас. Но и жить, зная, что никогда не будешь счастлив с любимым человеком – невыносимо. От размышлений его отвлек тихий стук в дверь. Через мгновение в палате оказался Андрей… Евгеньевич. - Вы что-то хотели? - Глеб, не будь ребенком. - Романенко. - Что? - Я не Глеб, я Романенко. - Глеб, ты хоть понимаешь, что не спаси я тебя, ничего уже нельзя было бы вернуть. - Вот я и решил вернуть все в самое начало. Андрей Евгеньевич, если Анастасия Константиновна восстановит вас в должности – я не вернусь в интернатуру и вообще уеду в другой город, чтобы не усложнять и без того сложное положение вещей. - Знаешь, после такого поступка я тебя в магазин одного не отпущу, не то, что в другой город. Андрей подошел ближе, наклонился и поцеловал такого родного Глеба. Он почему-то был уверен, что все у них будет хорошо.