Strangers

Их поцелуй похож на маленький взрыв, как взрываются бочки, наполненные слаймами, оставляя ожоги по всему телу. Кайа почти так себя и чувствует сейчас — опаленным, слишком горячим, мысли разбегаются, а Дилюк тихо стонет ему в рот, и это безумно правильно. Намного правильнее, чем сложные разговоры о доверии. Кайа к ним не готов. Кайа не хочет ничего этого слышать. И когда Дилюк тихо шепчет ему в губы: — Ты пытаешься уйти от разговора, — Кайа лишь весьма болезненно хватает его за волосы, оттягивая назад, и шипит, тоже в губы: — Заткнись. Но Дилюк не слушается — потому что от такого грубого прикосновения он неожиданно стонет и прикрывает глаза, смазанно целует Кайю в губы и начинает дышать чуть чаще. Возбуждение возвращается, хотя Кайа думал, что после таких тем не встанет у него несколько ближайших дней. Что ж, Дилюк выглядит слишком возбуждающе. Кайа не целует — кусает его и перекатывается, подминает Дилюка под себя, вжимается всем телом и невольно стонет сам, потому что пламя пожирает его. Но Кайа уже много лет не боится сгореть. Дилюк… удивительно мягкий и гладкий. Со всеми своими шрамами, с отросшей щетиной и с заполошным, заходящимся дыханием. Он отвечает так же страстно и рьяно — но не пытается перехватить ведущую роль. Поддается. Это… что-то непривычно новое — но не отталкивающее, нисколько. Почти как тогда в таверне, когда Дилюк обнимал Кайю ногами, а тот только и думал о том, как сильно хочет сломать стол его спиной, двигаясь так, чтобы Дилюк кричал — и совсем не от боли. Что ж. Может, вот он, тот момент? Кровать, правда, крепкая, но кому это мешало. Только Кайа хочет сделать все правильно. Он отрывается от поцелуя — и Дилюк недовольно стонет, тянется вверх, пытаясь продлить поцелуй. Кайа не дает ему — вжимает за плечо в кровать, нависает, закрывая обзор своими волосами, и негромко спрашивает: — Ты хочешь… так? И мощно толкается бедрами, проходясь членом по животу Дилюка. Достаточно намека? Дилюк давится стоном, а зрачки его расширяются. Он молчит — и Кайа ослабляет хватку на плече, льнет за очередным поцелуем — мягким, готовый, как всегда, сдать позиции — а затем Дилюк тихо шепчет ему в рот: — Хочу. Он не продолжает дальше — но Кайа и не нужны слова, хватает лишь легкого, едва уловимого румянца на щеках. Дилюк не знает, как, он и в первый раз с Кайей-то не особо понимал, что и как делать, чтобы было не больно, и ему неизвестно, к чему готовиться, но это ничего, это не страшно. Кайа о нем позаботится. Он целует Дилюка, слегка кусает за подбородок и спускается ниже. Оставляет пару ярких отметин на груди — и все еще слегка умирает внутри, потому что подобная возможность все еще кажется непозволительной роскошью. Но все будет хорошо. Они обязательно залечат раны, что нанесли друг другу. Когда Кайа раздвигает колени Дилюка, тот не сопротивляется — наоборот, сам расставляет пошире. Дышит тяжело — но он расслаблен, это можно понять хотя бы по тому, как легко и свободно лежат ноги. Он доверяет Кайе, и тот сделает все, чтобы оправдать его доверие. Поцелуи спускаются ниже, Дилюк едва уловимо дрожит, когда губы Кайи на мгновение касаются его члена, но цель Кайи сейчас не в этом — а в том, чтобы провести ниже, по основанию члена, и между ягодиц. О, слюны как смазки явно не будет достаточно — но это неплохой способ расслабить партнера. Дилюк взвивается вверх и прячет лицо в ладонях, стон его сейчас похож скорее на хныкание, а колени он пытается рефлекторно свести — но Кайа удерживает его ноги и только усиляет нажим. Это не самый привычный для него опыт, но прикасаться к Дилюку всегда приятно. Ощущать, как он расслабляется, как выравнивается его дыхание, как очевидно — и громче — становятся стоны. Кайа мог бы провести так ближайшую вечность, но его планы заключаются все же не в этом. Смазка недалеко, и приходится на несколько секунд отпустить бедра Дилюка, царапнув напоследок — зато затем подушечки пальцев мягко прижимаются ко входу, обводя по кругу. Дилюк напрягается моментально. И тогда Кайа продолжает целовать — мягко, коротко, успокаивающе. Никаких укусов. Никакой спешки. Он выцеловывает бедро Дилюка изнутри и ждет — пока палец свободно, спокойно не проскальзывает внутрь, всего на фалангу. — Ого, — негромко шепчет Дилюк и кажется, сам смеется. Кайа улыбается в ответ. — Это мы только начали. * * * Впрочем, Кайа растягивает начало настолько, насколько вообще возможно. Он двигает пальцами так медленно, увеличивает их количество так неохотно, что возмущается даже сам Дилюк, бросив что-то наподобие того, что он не хрустальный и он не сломается. Кайа даже отрывается от своего занятия, чтобы подняться выше — и в губы Дилюку шепнуть сладкое: — Ты моя хрустальная принцесса. И сгибает пальцы внутри, надавливая чуть сильнее. Дилюк взвивается очередный звонким стоном, а затем смеется и притягивает Кайю в очередной поцелуй. — Тебя хочу, — не очень разборчиво шепчет он, потому что явно не собирается разрывать поцелуй. — Кай, пожалуйста. И вот это "пожалуйста" действует на Кайю как красная тряпка. Он медлит. Медлит, насколько может, аккуратно придерживая за бедра, внимательно наблюдая. Дилюк не то чтобы выглядит переживающим боль — но он морщится и слишком сильно сжимается, не умеющий обратного. Кайа даст ему научиться. Кайа так его любит. Ох, Архонты, как же он его любит. — Дыши, — приказывает Кайа, облизывая губы. — Помнишь, рыцарей учат? Нужно расслабиться. Хороший мой, обязательно нужно. — Кайа, — еле слышно откликается Дилюк, его щеки идут румянцем, а пальцы впиваются в простыню. — Ты не мог бы… — Все, что угодно. — …заткнуться и начать уже? Это вызывает вспышку смеха, и Кайа все же слушается, толкаясь еще глубже. Он так часто представлял себе это. Может, не в таких красках — может, в своих мыслях он грубо держал Дилюка за волосы и натягивал на себя, опустив животом на стол. Может, он брал, не спрашивая, слушая чужой скулеж. Впрочем, Дилюк и так тихо, высоко стонет, и в реальности это тысячу раз лучше. Они подстраиваются друг под друга. Привыкают. Дилюк учится расслабляться, Кайа — опускать бедра ниже, чтобы Дилюк застонал громче от удачного проникновения. Слишком жарко, узко и тесно, слишком горячо и сладко. Дилюк обхватывает Кэйю за шею обеими руками и резко тянет на себя, вниз. — Быстрее, — говорит он этим командным голосом, который использовал будучи еще капитаном. От него Кайю бросает в жар, локти дрожат, и туман в голове никак не рассеивается. Он слушается. Как же иначе. Дилюк под ним стонет и вскрикивает, впиваясь ногтями в плечи, сжимается снова, но теперь явно от удовольствия, и самым наглым образом подгоняет Кайю пятками. Еще. Еще и еще. От такого мысли разбиваются, оставаясь лишь фрагментами — поцеловать в плечо, укусить, надавить языком, оставить метку, еще и еще одну, присваивая себе, забирая всего-всего, раз так замечательно дается. Кайа сам уже близко, и бедра затекают, поэтому приходится в очередной раз приказать: — Сделай себе хорошо, — потому что Кайе нужно опираться, чтобы двигаться так же быстро. Дилюк смаргивает выступившие слезы, тяжело дышит: румянец дошел уже до груди, он — очаровательно алый и почти беззащитный сейчас, он не слышит Кайю с первого раза, но слушается прикосновения и просовывает руку между их животами с оглушающим стоном. Ему не надо много, и Кайа это знает. Он сбивает ритм, толкаясь не быстро, но мощно, до конца, стонет сквозь зубы. Все тело уже болит, потому что он не позволяет себе расслабиться, потому что он так долго этого ждал — и теперь не может подвести. Он хочет делать Дилюку хорошо. Он справляется. Дилюк хнычет во время оргазма, теряя разом и силу, и стойкость, его всего трясет, а волосы рассыпаются по подушкам, мешаясь и залезая в рот при поцелуях, которые Кайа жадно хочет отнять. Все до последнего. Вкусить этот момент, не дать дышать, не дать почти никакой передышки. Впрочем, через пару секунд приходится выйти — он не хочет испортить Дилюку первое впечатление, верно? — и до болящего запястья быстро и без жалости довести себя до оргазма, не отрывая взгляда от потрясающей улыбки, которой его награждают. Это стоило всего. * * * — Это было хорошо, — говорит Дилюк еле слышно, уже через какое-то время, когда они через силу приводят себя в порядок. — Будет лучше, — обещает Кэйа и прижимает его к себе, вдыхая такой родной запах. Они обязательно все еще испортят несколько раз, но какая разница, если они уже научились что-то делать с этим. По дороге в Мондштадт они большую часть времени молчат — разбираясь в себе, привыкая. Но это комфортная тишина. Отчаянно не хватает лошадей, но Кайа не позволяет себе об этом задуматься. Идти вдвоем тоже неплохо. На границе между Мондштадтом и Ли Юэ климат становится менее убийственным, и Кайа позволяет себе расслабиться. И даже взять Дилюка за руку. Тот хмыкает, и Кайа отдергивает ладонь — в основном из вредности. Только Дилюк ловит его в объятия, и втягивает в поцелуй, от которого по телу идут мурашки. Кайа любит и такого Дилюка тоже — властного, сильного, сжимающего пальцы на спине до легких синяков и берущего без вопросов. Он до невозможности счастлив и, конечно, кто-то должен этому помешать. Следовало ожидать, что на перевале будет засада для беспечных путешественников, и что в замершие цели стрелы летят слишком легко. Кайа отталкивает Дилюка, что смешно, потому что Дилюк отталкивает его. Они оба бойцы, они оба — параноики, их тяжело застать врасплох, и они понимают друг друга с полувзгляда. Прямо как когда-то очень давно. Охотники за сокровищами недальновидно выбрали целью двух человек с Глазами Бога. Летит еще одна стрела, но Кайа отбивает ее клинком, делая выпад Крио, и ему не нужно видеть, что происходит за спиной, чтобы понять, что меч Дилюка загорается, а взгляд наполняется решимостью. — Последняя возможность сдаться-я, — тянет Кайа в сторону Охотника с элементальными бомбами, уворачивается и тут же смеется. — Я пошутил! Снова удар, шаг влево, Кайа начинает свой танец, только через несколько секунд осознавая, что в этом танце у него есть партнер, прикрывающий правый бок. Огненный сокол больше не кажется угрозой, крио-льдинки не тронут того, кто находится под защитой их круга. Они соприкасаются спинами — и Кайа до безумия, пьяно счастлив, хохоча и взмахивая мечом перед собой. Их настоящая битва была выиграна несколько дней назад. Все будет хорошо.