Новенький красный москвич

      Они не виделись месяц. Чертов долгий, бесконечно скучный месяц. Лето в Союзе выдалось жарким, знойным, особенно в Москве, залитой солнцем, освещающим многолюдные улицы спешащих по своим делам людей. Квартира Московского, несмотря на сквозняк, все равно оставалась безмерно нагретой для чуткого к высоким температурам Ленинграда, скучающего в ожидании Михаила уже битый час. Он даже не встретил его в аэропорту, ссылаясь на какое-то важное совещание, до которого Александру совершенно не было дела. Все, что он хотел последние несколько дней, это увидеть нахальную улыбку, ощутить на себе крепкие, уверенные касания и вновь поверить, что все, наконец-то, хорошо.       Квартира встретила его пустотой, пылью, кружащейся в лучиках солнца, и страшным одиночеством. Казалось бы, сам Москва сюда не захаживал пару недель, что вполне могло сойти за правду. Холодильник же был на удивление полон. Помнил, значит, заботился, и от этого в душе Александра растекалось что-то теплое, соответствуя погоде. В морозильной камере новенького ЗиЛа оказалось несколько пломбиров в вафельном стаканчике, и Невский не отказался угоститься одним из них, дабы немного понизить градус собственного тела. За одним пошел второй, и вот он уже около часа просто стоял на балкончике, глядя на проезжающие мимо автомобили, и с удовольствием смакуя сладкий десерт, перепачкав губы в белом подтаявшем креме. У дома, наконец-то, слишком нахально и наверняка нарушая несколько правил, припарковался новенький красный москвич, аж сверкающий от чистоты и слепящий глаза. Саша недовольно жмурится, продолжая наблюдать, когда водитель ловким движением выскакивает из авто и бросает взгляд наверх, сжимая в руке букет очаровательных ромашек. Ленинград поправляет очки, искренне надеясь, что обознался, но сомнений быть не могло. Этого человека он узнал бы из тысячи.       Московский скрывается из виду, и вскоре в коридоре раздается звук поворачивающегося в замке ключа. Саша опирается о стену с симпатичными обоями в цветочек и скептично смотрит на вошедшего, не отрываясь от поглощения десерта. Московский улыбается слишком уж самодовольно, протягивает букет Александру и ждет, внезапно зависая на моменте, когда Невский проводит языком по краешку вафельного стаканчика, слизывая пломбир. - Мы собрались в Ялту или просто загород? – выгибает бровь Ленинград, кивая на прикид Миши. Московский не теряется, вручает букет и осматривает себя перед зеркалом в коридоре. Светло бежевый пиджак и брюки идеально сочетались с белоснежной накрахмаленной рубашкой и позолоченными пуговицами, как и идеально начищенные ботинки под цвет костюма. Поправляет укладку и изобилием геля и подмигивает собственному отражению. - Я выгляжу отлично, - парирует с усмешкой, вновь переводя взгляд на Александра, облизывающего пальцы с остатками лакомства. Дурная привычка с детства, демонстрировал которую он только в присутствии Михаила и никак не мог избавиться. - Кто бы спорил, - закатывает глаза Саша, поправляя несуществующие складки на собственной рубашки и оглядываясь в поисках вазы. Ромашки, как просто и очаровательно. Отрицать, что ему было приятно, было бы ложью, а они договорились не врать хотя бы друг другу. Выходило плохо, но они искренне старались.       Ваза находится в гостиной, и Саша аккуратно ставит букет в воду, слыша копошение на кухне. Посчитав, что пикник на природе впечатлит заскучавшего в четырех стенах Александра, Москва не просчитался. Ленинград впечатлился, согласился и даже соизволил приехать в столицу, оставив родной город. Высшая степень похвалы задумке, как он считал. Любуясь букетом, он даже не заметил, как Михаил вошел в комнату с удобной спортивной сумкой, содержимое которой оставалось загадкой для Невского. Рука на плече – приятная неожиданность, и Саша не сдерживает теплой улыбки, разворачиваясь к Москве. - Поехали?       Ленинград охотно кивает, выходя из квартиры следом за столицей и запрыгивая в его новенький красный москвич, фыркая от неприятной духоты и запаха кожи от светлых сидений. Открывает окно, надеясь проветрить хоть немного, почти сразу же высовываясь и обжигая ладонь о нагретый корпус автомобиля. Михаил располагается на водительском, заводит машину и отъезжает с парковки, выруливая на загруженные от количества автомобилей улицы.       Ехать до выезда из города было душно, жарко, противно и скучно, несмотря на то что болтал Московский без умолку. Саша лишь изредка мычал что-то в ответ и все старался вылезти из машины через окно, спасаясь от невыносимого зноя. Снаружи было плохо, но лучше, чем в салоне, однако, когда они все-таки выехали за пределы столичного города, стало полегче. Могучие кроны деревьев по обочине бросали спасительную тень, да и время близилось к закату, что значительно снижало температуру воздуха. На скорости ветер приятно обдувал лицо и Ленинград невольно таял, подставляясь под поток свежего воздуха. - Почти приехали, - самодовольству Михаила не было границ, видно, что выбирал место долго и самостоятельно, искренне полагая, что Саше понравится. У воды температура казалась даже нормальной, в тени деревьев, и северный город с удовольствием выбрался из машины, потягиваясь и разминая затекшие от дороги мышцы. Свидание начиналось удачно.       Москва невольно засмотрелся, ощущая непривычный за последние года прилив нежности. Они давно не выбирались куда-то просто так, вдвоем, видясь лишь изредка в квартирах друг у друга. Он искренне гордился своей задумкой о поездке, выскочил из машины следом и вытащил с заднего сидения сумку, раскрывая и постепенно вытаскивая покрывало, немного фруктов и бутылочку вина, дорогого, крымского. Саша не очень жаловал полусладкие сорта, но это должен был оценить. - Ты очень красивый, не смотря на этот твой дурацкий костюм, - улыбается Саша, щурясь из-под очков и внимательно наблюдая за действиями Московского. Михаил не обижается даже, стелет одеяло на свежую траву и выкладывает все на него, усаживаясь прямо на покрывало, хлопая ладонью рядом с собой и приглашая Александра присоединиться. - У меня отличный костюм, а я красив в любой одежде и без, - подмигивает внезапно краснеющему Ленинграду Москва, считывая и наслаждаясь эмоциями, отражающимися на лице северного города. Саша садится рядом, прижимаясь плечом и берет в руки граненый стакан, заполненный наполовину бордовым, ароматным напитком. - За отличное свидание? – поднимает в воздух стакан Михаил, стукаясь им о стакан Саши и делая первый глоток. В такую погоду вино пьянит сильнее, но все же слабоватого для Московского, нежели чем для Ленинграда, делающего слишком большой глоток сразу. - Решил напиться сразу, чертов алкоголик? - Я не алкоголик, и ты сам принес сюда вино. - Кто же знал, что ты половину налитого одним глотком осилишь. - Ты следишь за тем, сколько я пью? - Я слежу за тобой, - на тон ниже и с явным подтекстом сообщает Михаил, располагая руку на талии вмиг притихшего и смущающегося Ленинграда. От касания, прочем, он не уходит, подсаживаясь и прижимаясь ближе. За разговорами смело уходит половина бутылки и почти все фрукты, принесенные Михаилом. Они болтают о многом, но в то же время, совершенно ни о чем. Просто хорошо слышать родной голос не по телефону, ловить эмоции, смеяться над шутками и касаться столь откровенно, но совершенно ненавязчиво, друг друга. Смеркается, и захмелевший Александр аккуратно, немного неуверенно, кладет голову на плечо Московского, зевая. Москва не против, целует взлохмаченную ветром макушку и поглаживает по талии, перебирая пальцами. Страшно хотелось поцеловаться, и Михаил не отказывает себе в своем желании, приподнимает голову Саши за подбородок и мягко, нежно касается губ, целуя неторопливо, смакуя вкус вина и самого северного города, не углубляясь и лишь лаская вишневые от вина губы. Александр отвечает, не разрывая зрительного контакта, обнимает за шею, немного повисая. Им стоило бы собираться домой, и Миша аккуратно поднимается с покрывала, помогая встать Ленинграду и ведет его к машине, но не сдерживается, прижимая Сашу к капоту машины и едва не сажая на него, вновь прижимаясь в поцелуе. Ленинград углубляет скромные касания губ первым, толкается языком, жмется ближе, гладит изящными ладонями по спине, сжимая и сминая пиджак, норовя стащить его с плеч Московского. - Сними, он мне не нравится, - немного пьяно бормочет Невский, и на удивление, Москва подчиняется. Скидывает с себя бежевый пиджак и кидает его к оставленным на траве вещам, прижимаясь к Ленинграду уже без, ближе, жарче, непристойнее. Неторопливые и плавные поцелуи плавно перетекают в жадные, кусачие, торопливые. Он вылизывает рот Александра, будто бы только своим языком старался показать, как же скучал весь этот невыносимо долгий месяц. Невский отвечает с неменьшим рвением, практически залезая на капот машины и обхватывая Михаила ногами. Собственное возбуждение уже мешало адекватно думать, но оторваться равносильно смерти. Особенно тогда, когда Саша так очаровательно жмется к нему и постанывает от особо чувственных касаний, всхлипывая. Когда трогает везде, где его руки могут дотянуться, когда сжимает в своих руках крепкие ягодицы Московского и прижимает его к себе, давая почувствовать их взаимное возбуждение. - Поехали домой, - шепчет, с трудом пересилив себя и оторвавшись от любимых губ, Александр, с мольбой заглядывая в глаза Михаила. Москва чертыхается, отходит немного резко, бросая все остатки вещей, выливая остатки вина в траву и закидывая пустую бутылку в сумку к своему пиджаку, наверняка пачкая вином. Саша торопливо забирается на переднее сидение, стараясь успокоить дыхание и справиться с головокружением, но, когда Миша садится рядом, не сдерживается, притягивает к себе и вновь берет в плен его губы, даря очередной поцелуй. Москва отвечает жадно, запускает пальцы в волосы Ленинграда, крепко сжимает, не позволяя отстраниться. Он даже не успел завести мотор, как стало ясно, что до дома они банально не доедут.       Расстегнуть пуговицы на рубашке Александра не сложно, он даже активно помогает, подставляет после шею для кусачих поцелуев и бледных отметин. Тянется к Московскому, но пальцы совершенно не слушаются, когда он пытается расстегнуть рубашку Михаила, пускай и две верхних пуговицы охотно поддаются дрожащим пальцам. Миша не теряется, пускай и раздеваться, когда твою шею чуть ли не вылизывает заведенный до предела и любимый человек – чертовски сложно. Отодвигает сидение автомобиля на максимум и тянет хмельной Ленинград на себя, помогая перелезть и оказаться на собственных коленях. В машине тесно, душно, Саша даже ударяется головой о потолок, но не теряется, целует снова и снова, ерзает немного, и Миша срывается, дергая собственную пряжку ремня и расстегивая ширинку. Проворная рука Невского тут же ныряет под резинку хлопковых трусов, обхватывая достоинство Московского, лаская неторопливо, но чувственно, сжимая с силой и двигаясь от основания к чувствительной головке, обводя пальцем уздечку. Москва плывет, приспускает брюки самого Саши вместе с бельем, откидывает спинку сидения, практически ложась и позволяя Невскому подползти выше. Тянется рукой к сумке, доставая тюбик с вазелином, гладит бледные ягодицы и с силой сжимает, награждаемый стоном. - Ты взял с собой?.. – дыхание у Александра сбито, румянец возбуждения и смущения смотрится просто очаровательно, особенно сейчас, когда он смотрит Михаила с такой любовью во взгляде. - На всякий случай, - прыскает Московский, выдавливая субстанцию на пальцы, разогревая и приставляя к сжатому колечку мышц. Растягивает медленно, пускай и хочется нестерпимо. Они не были друг с другом целый чертов месяц, посему стоило быть максимально осторожным, нежным. Саша слишком пьян, чтобы мириться с таким положением дел, подмахивает бедрами, вновь стукаясь макушкой о крышу авто и не сдерживая короткого шипящего мата. Наклоняется, покрывая торопливыми поцелуями сосредоточенное лицо московского и, кажется, задевает обнаженными ягодицами обтянутый кожей руль. Неудобно, но так неважно, что задумываться о всяких мелочах некогда. - Заканчивай уже, я готов, - шипит Невский, прикусывая мочку уха Михаила и немного оттягивая её, тут же касаясь языком и спускаясь на шею, лаская. Опирается на широкие плечи возлюбленного и вновь тянет руку к члену Миши, обхватывая и направляя в себя, за что получает легкий шлепок по кисти. - Уймись, ненаглядный мой, - смеется Михаил, пускай и сам едва держит себя, добавляя третий палец, другой рукой обхватывая плоть Александра и нежно лаская, захватывая губы любимого в плен поцелуя и отвлекая. Саша хнычет в ему в губы, расслабляется окончательно и выгибается в пояснице, вновь упираясь в руль ягодицами и недовольно морщась от неприятных ощущений общей тесноты обстановки. Посчитав, что вот теперь Ленинград полностью готов, Михаил добавляет вазелина, смазывая уже себя и, придерживая член рукой, наконец-то плавно толкается внутрь, наслаждаясь гортанным стоном Сашеньки. Александр сам опускается до конца, сжимаясь вокруг члена Михаила и замирая, выгибаясь в пояснице. - Двигайся, хороший мой, ну же, - шипит Московский, чуть вскидывая бедра вверх и делая пробный толчок. Саша кивает, начиная плавные движения, упирается ладошкой в запотевшее от их физической активности стекло, оставляя очаровательный след. Хорошо, до одури, до тихих шлепков кожи о кожу, до сладких стонов в унисон, до сбитого к чертям дыхания, до очаровательных слезинок, затаившихся в уголках глаз Александра. Ленинград всхлипывает, стоило Михаилу вновь вскинуть бедра вверх, толкаясь самостоятельно. Саша невольно ускоряет темп, стоит только руке Московского сжаться вокруг его члена, двигаясь в такт. Он награждает своего Москву очередным громким стоном, едва держась на разъезжающихся коленях, скованных теснотой. Ему хорошо, а бессвязный шепот Миши о том, какой он прекрасный, распаляет лишь еще больше. Первым срывается Москва, изливаясь глубоко внутрь с грубым гортанным стоном, сжимающий плоть Ленинграда в своей ладони сильнее и быстрыми, грубыми движениями доводя до разрядки уже его. Сашенька соскальзывает с обмякшего члена Михаила, падая ему на грудь и стараясь привести дыхание в норму. В ушах звенит от оргазма и двигаться совершенно лень, пускай и ноги затекли от неудобной позы, а поясница уже начинала неприятно ныть. - Только сегодня машину помыл, - смеется Московский, ловя недовольный взгляд северного города и целуя того в кончик носа. Теперь им действительно стоило ехать домой.