Свадебный каналья

— Мы просто тихо, мирно посидим. — Да, да, конечно.       Шастун проходит в квартиру и рюкзак недовольно тукает сзади. Тук. Стеклышко о стеклышко. Арсений смеряет недовольным взглядом, но лишь протягивает руку, чтобы изъять выпивку. Переливчатые бутылки отправляют в шкаф, потому что ещё не время. — Слушай, но пока никто не пришёл, может. — Нет. — Ты меня даже не... — Нет. — А если я... — Ну если ты будешь хорошо себя вести, то не отправишься спать после двенадцати, и дяди возьмут тебя с собой поиграть.       В глазах зелёными буквами выведено "ёбнутый?", а брови прогибаются не хуже их владельца, когда нужно выбить себе премию. — Ты же вкурсе, что это больше на педофила похоже?       Арсений томно засматривается в стену, словно там висят картины Хогарта¹ — Он был Шаст, просто Шаст. Он был Шастун в длинных штанах. Он был Антоном в офисе. Он был Антон Андреевич в паспорте. – Арсений тянет за руки к себе. – Но в моих объятьях он всегда был: Шастита.² — Ага, не сдохнуть бы от простатита.       Звонок в дверь и ближайшие полчаса она ещё часто будет разрушать мышечный покой, заставляя вскакивать с места, и мчать, сломя голову. Только когда все в сборе Дима предлагает не сидеть дома. Сергей настороженно слушает. — Мы все тут мужчины, все должны понимать. Куда идти мужчине в свой считай почти что последний свободный день?       Шастун заметно напрягается, боясь предположить. — Мы пойдём к шлюхам? — А по губам? – Матвиенко хмурится. – Не шлюхи, а жрицы любви, и Димка не про это. — В бар, мальчики. В бар. – Паша обнимает, потрясывая сидящего рядом Антона, и идёт собираться, не слушая даже робкие возражения Арсения, который находится между желанием остаться дома и выйти отсюда поскорее.       Питер встречает людными улочками, где упаковывается народ по дворам, забегает в круглосуточные магазинчики и фоткается в свете разбитого фонаря. Мужчины заходят в первый попавшийся бар. Пахнет действительно алкоголем, как ни странно. — Чур платит Арс. – Дима уже отходит за столик и даже что-то заказывает. Вот кто точно не пропадёт.       Компания быстро присоединяется и начинаются задушевные разговоры. Не слишком берущие в действительности за душу, но это пока. Уже скоро прикончат по третьей стопке и даже мем с котом покажется философским. После пятой стопки можно даже обняться с Сергеем, а после этого можно уже и не считать выпитое.       Сцена, которую они не заметили при входе, внезапно освещается и выходит мужчина, объявляет, что вечер стихов открыт. Подвыпившие поэты выходят читать свои произведения и такая же толпа с радостью назовёт каждого новым Маяковским. Маяковская³ от такого безобразия даже закрылась. — Шаст, а выйди, почитай. – Дима толкает друга чуть ли не на пол. — Так я же не поэт. — Перестань. Там все настолько бухие, что можешь даже Оксимирона зачитать. Всем похуй.       Сергей откусывает креветку и она радостно машет с хвостом тарелки Шастуну. Антон направляется к сцене, а в голове пусто, как и у всех в зале. Пляшут отдельные строчки и ему хватает парочки секунд, чтобы выдать свой шедевр. Я не идеальный человек. Я им не стану никогда. Мне нужен лишь один ответ: Что лучше хуй или пизда?       Толпа рукоплескает, как один, кроме одного человека. Но он быстро отключается на деревянном столике и никто не обращает на него внимания. Да куда там до алкаша, когда тут гений! И на бис, на бис, просим вас. Вот она – Питерская интеллигенция. Антон лишь прочищает горло под чей-то прекрасный мат и продолжает. Приходи ко мне снова ночью, На рассвете меня поцелуй. Я поставлю в любви нашей точку. Забирай мою душу и...       Внезапно темноволосая макушка уже не так далеко за стойкой, а рядом и под руку уводит со сцены. — Прощайте, мои фанаты!       Арсений выходит на улицу, придерживая Шаста, и не замечает что с ними выходит кто-то третий. — Простите, Антон?       Шастун протягивает руку тому самому алкашу, а в ладонь ложится только кусок картона. Визитка. — Я вам скину песню. Напишите мне через 2 недели. И спасибо.       Мужчина уходит, оставляя после себя чувство "где-то я его видел".⁴ Паша хохлится под ветром, а Дима лишь неразборчиво булькает. — Мы обратно идём что-ли? — Денис приехал.

***

      Около подъезда Арса ошивается тень и едва завидевши жениха со свитой, машет радостно и пакет глупо мотается из стороны в сторону. Арсений бежит и повалил бы гостя на землю, но в последний момент притормаживает. Крепко обнимаются. А в квартире пополняется бутылочная коллекция. Денис рассказывает, как у него во дворе у какого-то придурка сигнализация играла три ночи подряд. Неприятное событие. Глухой стук бокалов. Весьма приятно. Шастун быстро сдаётся под алкоголем и глаза затуманиваются дымкой. В этой завесе голос Арсения отражается от стенок желудка и гортани, провоцирует тепло. Всё громче звучит красивый смех и покачивает, как на лодке посреди океана. Но волны спокойные, лишь смотрят иногда настороженно. Звучит предложение сходить в магазин и Антон вызывается. Его сопровождает Арсений. Они идут под руку, аккуратно вымеряя каждый шаг и всё кажется сном. Магазин их встречает ярким светом, который бьёт по глазам. — После 11 не продаем. – кассирша смеряет молодых людей презрительным взглядом. — Сдавайтесь! Мы на танке!       Никакого эффекта напор не производит, так что Антон хватает пачку с прилавка, уже тише просит пробить и довольный выходит, замечая, что Арсений плетётся сзади, улыбаясь глазами. Как всегда. — Что такое? — Ты что купил? — Сигареты.       Арсений лезет в карман к другу. Вот так, товарищи, и обворовывают на улицах. В руке оказывается действительно пачка, но не сигарет, а более квадратная. — Похуй. Всё в дом, всё пригодится. — Постой, ты сигареты не купишь? — Бросил.       Попов подскакивает, обхватывает лицо ладонями и ныряет до дна. Улыбается глазами, огоньком сверкает и смахивает горячий пепел на душу Антона. Обнимает. Это значит руками к себе. Ближе. Роднее. Сердце к сердцу, почки к почкам и лёгкие одни на двоих. Как хорошо обниматься! Бредут домой и тлеет волшебный момент, оседая в памяти.

***

— А бухло где?       Сергей обиженно смотрит на пустые руки друзей. Хотя какие уже друзья. Враги. Арсений лишь пожимает плечами мол "ну не получилось". Матвиенко поворачивается к Диме, Паше и Денису, которые во всю травят анекдоты. После свадьбы маленький мальчик спрашивает у своей мамы: — А почему невеста вся в белом? — Сынок, белый – это цвет счастья, у невесты сегодня самый счастливый день. — Мамочка, а почему тогда жених весь в черном?       Антон взрывается хохотом, сгибаясь пополам. Жених лишь улыбается, но это его нормальное состояние на сегодняшний вечер. Стабильность. Жена попросила мужа помочь ей постельное белье поменять. Заправляют. Жена: — А ты узнаешь это белье? — Нет, — отвечает тот, — а должен? — Это белье, на котором мы с тобой провели первую брачную ночь! — Да? Не помню… Муж вертит во все стороны пододеяльник, пытаясь понять, как в него одеяло закладывать: — Блин, где тут дырка?! Жена, невозмутимо: — Вот-вот… Ты и вопросы те же самые задаешь… — Серый, мы поняли, что юмор это не твоё.       Дима хлопает Матвиенко по плечу и сам прочищает горло, чтобы рассказать. Договорились молодожёны, что ни при каких обстоятельствах не будут лгать друг другу. Через некоторое время новоиспечённый муж уезжает в командировку. Едет назад в поезде на нижней полке. На верхней привлекательная девушка спит, свесив одну ногу с полки. Муж поглаживая ногу разбудил девушку. Слово за слово и они сходят на ближайшей станции, снимают номер в мотеле ну и т.д. Наутро муж думает, что нужно сообщить жене всю правду — договорились же. И он посылает ей телеграмму: — Дорогая. Ехал в поезде. Подвернулась нога. Сошёл с поезда. Лежу в постели. Обнимаю. Целую.⁵       Арсений влезает между юмористами и цокает. — Давайте споём! Как в школьные годы.       Дорохов первым поддерживает идею и идёт искать колонку. Остальным нужно только переместится в гостиную и ждать начала концерта. Иван Дорн – Северное сияние — Дорна? Ну, ладно.       Дима опирается на Серёжу, Денис и Арсений остаются пританцовывать, как главные звезды вечера. Паша снимает видео для Ляйсан. Барабанное вступление заканчивается. Арсений поворачивается к Денису и начинается шоу. Дорохов тянется рукой к Арсу, хватается за сердце. Трепещут по комнате взгляды. Зелёные прожектора направлены прямо по центру, хватают каждое движение, подсвещая. Дорохов демонстрирует Арсения, словно готов продать прямо сейчас. Покупатель-то уже есть. Арс закрывает глаза. Руки движутся, как душе угодно и каждое их перемещение дергает ниточки, привязанные к Шастуну. Вот оно что значит любовь.       Денис тянет Арсения на себя и с напором вальсирует по паркету. Носки скользят по половицам, как внимательные прожектора по телу.       Внезапно Серёжа и Дима тоже затягивают припев, думая о своих дамах сердца. И где-то греются этим теплом Катя и Юля. Потому что такое чувствуется даже, когда не рядом. Арсений подсаживается к ребятам и поёт. Шастун осыпается пеплом на пол. Соберись. Но как же? В одно целое? Мысли разъезжаются, не удаётся схватить даже обрывок. Музыка стихает. — Любишь Дорна? – спрашивает Денис. — Да. Наверное. – отвечает Шастун неуверенно.

***

      Ветер трепещет в волосах и воет. Бедняга, совсем один. На балкон выходит Арс. — Разошлись. — Мне лень. — Останься.       Не просьба, не приказ, а лишь брошенная фраза. Но как сказано. С какой лёгкой интонацией и ни одна гласная не дрогнула. Даже ветер как будто стих, чтобы слово громче прозвучало. — Ты любишь? — Если жизнь, то да. Если Иру, то я пьян.       Антон разворачивается резко, вспомнил. — Ира! Поехали к ней. Она же не узнает как ты её любишь.       Шастун действительно выбегает к коридору, опирается на стену и готов уже обуться. Но к спине пристаёт инородное тело. — Давай забьём хуй.       Сквозь позвоночник и прямо в лёгкие. Ботинки кажутся ненавистными, а квартира слишком уютной, чтобы покидать. Арсений отлипает и шаркает в спальню, плюхаясь на кровать. Антон нерешительно, но падает рядом и разглядывает потолок. Как же на всё похуй. Звонит правда телефон и Арс кидает его на другую половину кровати. Намёк понят. — Это Ира.       Вспомнишь лучик, а вот и солнышко. — Возьми трубку.       Антон отвечает и слышит в ответ тихий женский голосок. — Я сегодня у Окс ночую, не скучай, ладно? — Мхм.       На ответ не похоже, а больше на звук, который издаёт Арсений, когда его в бок тыкают. Впринципе это он и есть, но Кузнецова довольствуется и этим, оставляя после себя пип пип пип... Антон закрывает глаза и погружается в сон, как в бесконечные чистые воды. В них истина. – Посмотрите в зеркало, – продолжала она, с улыбкой указывая ему его же лицо в зеркале, – глаза блестят, боже мой, слезы в них! Как глубоко вы чувствуете музыку!.. – Нет, я чувствую... не музыку... а... любовь! – тихо сказал Обломов. Она мгновенно оставила его руку и изменилась в лице. Ее взгляд встретился с его взглядом, устремленным на нее: взгляд этот был неподвижный, почти безумный; им глядел не Обломов, а страсть. Ольга поняла, что у него слово вырвалось, что он не властен в нем и что оно - истина.⁶