***
— Мы вам не мешаем? Несколько пар глаз были прикованы к молодым людям, расположившимся за самой крайней партой. Флоренс почувствовала, как к горлу подступает ком из стыдливости, который она желала сглотнуть, уничтожая каждый презрительный взор, что был направлен на неё. Девушка ощущала на физическом уровне, как к её щекам припало смущение, осыпая кожу багровыми вкраплениями. Пусть она всячески пыталась скрыть своё шаткое состояние за непоколебимым взглядом, но чужая ладонь, нагло блуждавшая по её бедру, говорила о том, что сдерживаться вечность не получится. Снейп пестрила возбуждением, витавшим в окружном воздухе. Протяни ладонь и сможешь почувствовать, как плоть искрит, словно оголённый провод. Блэк пальцами выводил полукруги на теле девушки, вынуждая ту смущаться, закусывая внутреннюю сторону щёк. Несмотря на то, что Снейп противилась подобным игрищам на виду у посторонних, сводя ноги, сердце вожделенно трепетало от чувства скрытости и подстерегающей опасности. Если кто-то соизволит опустить голову ниже, то сможет заметить, на какие вещи отвлекалась пара слизеринцев, ворковавшая друг с другом. Если взаимная перебранка и изучение каждого дюйма фигуры Снейп, можно назвать таковым занятием. — Нет, можете продолжать, — наплевательски отреагировал Блэк, не сводя взгляда со своих ладоней, покоившихся на коленях Флоренс. — Разве, что ты, Снейп, — данные слова были адресованы старшему брату ведьмы, сидевшей по левый локоть от Регулуса. — Твоя крючковатая рожа меня малость смущает. Но я могу потерпеть, — слизеринец поднял руки, в оборонительном жесте, нагло усмехаясь. Разумеется. Ему приносило огромное наслаждение то, что он вытворял сейчас с его младшей сестрой. Это был звёздный час Блэка и он смаковал его, словно радужный леденец на палочке из «Сладкого королевства». Только вкус был развязнее и похотливее. За свои рассуждения о Северусе, Регулус удостоился ударом острого каблука по ступне. Флоренс могла позволить какую угодно гадость в адрес любого, но только не по отношению к близким людям. То, что происходило между ней и Блэком в последнее время, не давало гаранта того, что он мог позволять себе подобные вещи. Снейп не станет одной из тех глупых девок, таявших в руках парня, словно бесхребетное желе. — Мне кажется, Блэк, или ты не совсем понимаешь, что подразумевает под собой собрание старост? — Северус с хлопком опрокинул кипу бумаг на стол, создавая в пространстве оглушительный звук. Движения старшего брата пестрили злостью и презрением, отчего Флоренс становилось не по себе. Мала вероятность того, что Северус сможет заподозрить что-то из ряда вон выходящее. Но всегда нужно оставаться начеку. — Я в курсе, Снейп. Не нужно промывать мои мозги своей идеологической хуйней, — выплюнул Блэк, не удостаивая Северуса и мимолётным взором. — Можешь продолжать, — щелкнул языком слизеринец, давая своё снисхождение на то, чтобы Северус продолжил собрание. Невозможный человек. Флоренс прострелила во лбу Регулуса дыру размером с бладжер, когда одарила его своим самым яростным взглядом. На что Блэк лишь пожал плечами, отворачиваясь. Лили прервала эту перебранку, начиная щебетать что-то о предстоящем Рождественском бале. Последние тридцать минут слизеринец больше не прикасался к Флоренс. Снейп понимала, что Блэка не исправить. Подобное желание было сродни восьмому чуду света, о котором ходили лишь слухи, и ни единая живая душа не смогла бы добраться до сего достояния. Если раньше ведьма рассуждала о том, что она не являлась той самой героиней, способной поменять плохого парня, то теперь она с точностью уверена, что никто не смог бы этого сделать. Он был уникален в своей дотошности, презрительности и хладнокровности. Блэк никогда не был исключительной белой фигурой в чьей-то жизни. В нём миллион недостатков. Но и хорошего тоже немало. Блэк мог быть великодушным. Да, действительно мог. Пусть он всячески пытался скрыть это под завесой своей скотской натуры, но его сердце не было испепелено в черни злости и пагубности. Флоренс догадалась об этом ещё несколько недель назад. Когда проснулась в своей комнате с перевязанной рукой и напрочь отбитой памятью. Голова болела так, словно тысячи молотков расколачивали дыры в височной доле ведьмы. Во рту сохло так сильно, что небо трескалось от недостатка воды. Взгляд Снейп тут же упал на забинтованное предплечье, сквозь которое сочились кровяные пятна. Смутившись, Флоренс повернула голову в поисках волшебной палочки, и обнаружила, что на прикроватной тумбочке красовалась коробка, а вместе с ней и завернутый пергамент. Отголоски пламени от свеч придавали ясности написанному тексту, от которого проходила приятная дрожь по коже.«Я найму тебе инструктора по координации, чтобы в следующий раз ты не думала бездумно шагать по лестничным пролётам. Твою руку залечила мадам Помфри. Не волнуйся, я уже выслал ей букет цветов от твоего имени, нерасторопная ведьма.
Р.А.Б»
Просмотрев содержимое чёрной коробки с фамильным гербом, Флоренс вдыхала сладкие ароматы, напоминавшие ей того, кто был адресантом данного презента. Бархатная подложка ломилась от содержимого, раз за разом удивляя слизеринку. Не сдержавшись, Снейп принялась хаотично поглощать круассаны с малиновым джемом, овсяные печенья с шоколадной крошкой, а также арахис в сахарной посыпке. Казалось, что она может лопнуть от такого количества сладкого, но соблазн попробовать каждый десерт был неумолим. Именно в тот день Снейп поняла, что Блэк не являлся плохим парнем. Разумеется, он был невыносим до дрожи в поджилках. Его рот постоянно исходил гадостями в адрес абсолютно любого бедолаги, что посмел потревожить покой молодого аристократа. Слизеринец не упускал возможности одержать победу в спорах, спуская всех собак на тех, кто решился пойти ему наперекор. Но в душе Регулуса намечались просветы, от которых он сам пытался откреститься, лишь бы не терять своё лицо. Флоренс догадывалась, что его поведение было следствием того, что мальчишка просто не хотел терять былую, моральную силу. Не хотел казаться слабым в глазах общественности. Ведь что есть слабость для ожесточенного общества? Доброта и великодушие. Проявление эмоций. Снейп знала об этом не понаслышке. Ей и самой приходилось защищаться, ощетиниваясь от людей собственно выращенными шипами. Так было легче и проще справиться с нападками, когда посторонние видят в тебе равного по ментальной составляющей. Но со временем для слизеринки открывались новые перипетии человеческого сознания. И теперь ей уже не казалось слабостью то, что порой ты можешь проявить какую-либо эмоцию. Ведь, если ты живой человек, а не груда металла, оснащённая искусственным интеллектом, то ты априори слабый. Потому что ты чувствуешь. Всегда. Абсолютно всё. И глупо отрекаться от данности, что дала тебе природа. Этому правилу и последовала Снейп, когда припала в руки своего врага (как ей казалось в прошлом). Отдалась воли чувств и эмоций. Не испугалась проявить себя, как ту, что нуждается в ком-то. А она нуждалась. Не так, чтобы нацелено выискивать Блэка в коридорах замка, таща с собой под руку, как это делала Офелия. Не так, чтобы без умолка говорить о нем, как это делала каждая вторая слизеринка, да и Мерлин с ними, любая девушка с другого факультета. Снейп нуждалась в Блэке тогда, когда он был рядом с ней. Прикасался к её телу, очерчивая каждый дюйм, в попытке как можно дольше прочувствовать момент. Когда слизеринец прикасался к её губам, заставляя её стонать в его рот. Когда её сердце до боли сжималось от того, как сразу много, оказывается, можно ощущать.Несколько недель назад.
Обыденностью для Снейп стала небольшая традиция, которая заключалась в том, что её каждый раз без лишних вопросов вталкивали в самые различные заброшенные кабинеты. Во время первых подобных вылазок Флоренс постоянно пугалась от неожиданной цепкой хватки, сжимающей талию ведьмы. Но с каждым разом испуг притуплялся путём ожидания подвоха от каждого прохода по коридору в дневные часы. Блэк всякий раз уводил слизеринку от посторонних, чтобы побыть с ней наедине. Или предаться плотским утехам, пока остальные зеваки болтались группками, не догадываясь о том, что происходило за стенами забытых классов. Всё начиналось по отточенному сценарию. Блэк не был любителем долгих разговоров, посему сразу же, лишь взглянув в небесно-синие глаза, он принимался изучать то, что было ниже. Проникал глубинно под кожу своими движениями, разнося по коже неисчисляемое количество электрических реакций, от которых плавился мозг, а вместе с ним и рациональное мышление. Блэк ловко одаривал своими прикосновениями Флоренс, запуская длинные пальцы в копну волос шоколадного оттенка. Оттягивал зубами нижнюю губу, а после зализывал каждую ранку, принесенную его разгоряченным нравом. Распылял знойные поцелуи по всему телу. Каждое прикосновение губ слизеринца отдавалось тугим комом внизу живота. Всё естество Флоренс гудело от подступающего возбуждения. — Мне нужно идти, — хриплый голос, сочившийся наслаждением, отбивался от связок Снейп. — Ммм, куда? — Блэк практически не отрывался от манящей шеи слизеринки, оставляя на теле новые отметины. — Нужно заниматься с Питером, — несмело произнесла Флоренс, предчувствуя, какая реакция будет у Блэка на эти слова. — Сегодня последнее занятие. Регулус тут же замер, отрывая влажные губы от венки, пестрящей на коже слизеринки. Брюнет притянул лицо девушки к себе, прислонив большой палец к основанию подбородка. Его ртутные радужки налились токсинами, прожигающими всё нутро Снейп. Одного лишь взгляда хватало, чтобы понять, что Блэк взбешен и спорить с ним было опасно для жизни. — Я же сказал тебе не встречаться больше с Петтигрю, — оскалился Блэк, пытаясь как можно доходчивее объяснить свою противность данной ситуации. — Но, ведь, ты видишься с Офелией, — подстегнула Блэка Флоренс, надавливая с укором на его промахи. — В чём тогда проблема? — слизеринка вздернула подбородок, выказывая собственное превосходство. — Петтигрю мне не нравится, — прошипел слизеринец, скрипя зубами от злости. — И я не желаю, чтобы ты таскалась с ним по школе, — обойдя вниманием упоминание Фланнаган, Блэк продолжал настаивать на своём. — Тебе не нравится половина школы, — возразила Снейп, хмуря брови. Если со слизеринцем спорить было опасно для жизни, тогда Флоренс была самоубийцей. — И это не значит, что я должна обходить каждого, кто не пришёлся тебе по душе. — Повторяю в миллионный раз… — А я повторю тебе, что я не твоя марионетка, Блэк, — Флоренс пыталась отмахнуться от его прикосновения, но пальцы грубо вжимались в шелковистую кожу. — Ты не можешь вечно удерживать меня в своих руках, запрещая делать что-то, что тебе не по душе. — Я не держу тебя. Блэк вновь повторил те слова, что бросил ей ранее, когда они также упивались друг другом, находясь в полупустом кабинете, пронизанном пылью и безысходностью. Снейп могла бы повестись на эту уловку, нанизанную на удочку в виде стального голоса и лица слизеринца, совершенно ничего не выражающего. Сплошной холод, заставляющий ежиться каждый раз, когда серебристые радужки проходились по коже. В этом была вся уникальность Блэка — меняться за чёртову долю секунд. Ещё несколько мгновений назад он был олицетворением огня, сжигающего все на своем пути. Его прикосновения ощущались, как поцелуй пламени, от которых сворачивались внутренности. А теперь хочется найти какое-либо укрытие, лишь бы зверский хлад не уничтожил тебя. И Снейп, владеющая этим наблюдением, не купилась на шаткий план Блэка. Брюнет всячески пытался показать, что ему все равно, и он не пытается задержать кого-либо вокруг себя. У него неплохо получалось держать марку в виде статности и отрешенности. Но Флоренс слишком хорошо изучила всю подноготную слизеринца, чтобы позволять ему провоцировать девушку на нежелательные мысли и эмоции. Его рука все ещё покоилась на основании подбородка Снейп, а палец поглаживал нижнюю губу. Несмотря на то, что он хотел показаться незаинтересованным в данной ситуации, его действия кричали об обратном. Зубами Флоренс подцепила кончик большого пальца, вбирая его в свой рот, имитируя ассоциативные движения. Языком она очерчивала узоры на подушечке, посасывая палец. С каждым разом жесты становились все интенсивнее, а вздохи слизеринца более гортанными, походящими на стоны. Его веки были полу прикрыты, и улыбка степенно озаряла его хмурое лицо. Чистое удовольствие разливалось по каждому мускулу лица, подобно приторной патоке, от которой сводило скулы. — Надеюсь, теперь я заслужила хотя бы малую часть твоего доверия? — Снейп пыталась выглядеть невинно, хлопая глазами, собирая остатки слюны с пальца слизеринца. Только голос её сочился победоносностью. Теперь она точно осознавала, каким образом сможет добиться от Блэка всего, чего только захочет. — Манипуляторша, — выдохнул Блэк в губы Флоренс, оставляя на них небольшие поцелуи в знак негласного соглашения. — Коварная стерва. Рассмеявшись, слизеринка робко ответила на поцелуй, пытаясь изо всех сил высвободиться из объятий Регулуса. И всякий раз она с оглушительным разочарованием прерывала поток ласк под натиском других дел, которые не требовали отлагательств по причине того, что у слизеринки имелась тайная личная жизнь. Именно тайная. Ведь ни Снейп, ни Блэк не желали предавать огласке то, что между ними происходило. Не было никакого смысла вещать об этом во всеуслышание, так как их союз — не совсем то, о чём принято говорить в обществе. Полукровка и чистокровный. Выходец из высшего слоя общества и дочь магла. Союз, который не имел будущего. Союз, в котором даже настоящее было шатким, едва уловимым. Узнай его мать о том, что Блэк водится с нечистокровной, её, вероятно, хватит удар. Промозглые мысли постоянно посещали Флоренс, отчего реальность сокрушалась на девушку с немыслимым грохотом. Было неприятно осознавать то, что, возможно, для Блэка она была лишь развлечением на время обучения. Но всякий раз Снейп отмахивалась от этих скользких мыслей, давая себе шанс насладиться моментом. Пусть так и будет. Но не скоро. У них ещё есть сегодня. С того момента, когда она впервые почувствовала весь спектр окрыляющих чувств, прошло около месяца. На дворе стояла середина декабря. Небо затянуло тёмно-серыми тучами, предвещающими осадки. Шотландские бескрайние поля были полностью укрыты пеленой снега, а в воздухе витало предвкушение самого главного и любимого праздника Флоренс. И, если бы у неё спросили, какую главную мысль она для себя исчерпала за этот год, то ведьма без лишних раздумий дала бы ответ. Жизнь Флоренс Снейп больше не являлась шахматной доской, наделенной чёрными и белыми фигурами. Теперь её жизнь окрасилась в серый цвет, подобно декабрьскому небу и цвету глаз неидеального брюнета. Из круговорота собственных дум, в которых Снейп пребывала большую часть собрания, девушку вывел голос старшего брата, просящий Флоренс остаться на несколько минут для личного разговора. Обернувшись по сторонам, слизеринка отметила, что все студенты, приуроченные к делам старостата, собирали свои вещи, дабы удалиться из кабинета. Блэк всячески пытался задержаться, чтобы подождать Флоренс, но та дала невербальный намек на то, что лучше бы ему уйти, прежде чем проницательный Северус заметит нечто подозрительное в жестах юного аристократа. Прожигая Флоренс кипящим от недовольства взглядом, Регулус все же поднялся со своего места и ленивой походкой направился в сторону выхода из класса. — Какие-то проблемы, Северус? — спросила Флоренс, не дожидаясь порции нападок от родного брата. Одернув подол юбки, слизеринка прибрала локоны в хвост, показывая веснушчатое лицо. Щеки девушки все ещё пунцовели, а глаза цвета индиго пестрили вкраплениями вожделения. Голос звучал с натугой, неестественно. Все это свидетельствовало о том, что Снейп ещё не оправилась от испытывающих прикосновений самодовольного слизеринца. — Ты забыла о нашем разговоре, — отрезал Северус, не желая церемониться. Его главным качеством являлось то, что он не привык юлить и избегать главенствующей темы, сразу прибегая к обсуждению насущного. — И, кажется, даже не скрываешь этого, бесстыдно высиживая под ручкой с этим наглым идиотом, — на словах о Блэке брат скривил лицо, показывая все своё неприятие по отношению к Регулусу. То была ожидаемая реакция. Северус имел полное право относиться к Блэку именно так. Никто не должен был целовать руки Блэка, выказывая свою расположенность по отношению к юному аристократу. Всем было известно, что Регулус был… своеобразным человеком. Флоренс не могла винить брата за то, что тот пытается огородить девчонку от потенциально опасного партнера. Возможно, в будущем, она даже поблагодарит Северуса за такие слова, но сейчас в ней зарождались противоречивые эмоции, что следами отпечатывались на её фарфоровом лице. — Я не сидела с ним бок о бок, — посмела возразить слизеринка, прочищая горло, чтобы тон голоса окрасился хотя бы толикой статности. — Я не собираюсь избегать Блэка. Мы старосты одного факультета… — Довольно лжи! — взревел Северус, дергая Снейп за запястье, чтобы та привстала ближе. — Думаешь, я слеп? Нет, спешу тебя разочаровать. Я вижу абсолютно каждый твой жест в адрес Блэка. Ты считаешь, что можешь нагло врать мне, скрывая своё истинное отношение к этому малолетнему негодяю? Тёмные радужки поглощали собой, пытаясь достать ту самую истину в задворках сознания слизеринки. Беда была в том, что Флоренс предвещала подобную очную ставку, и ей пришлось хорошо перекроить свой разум, чтобы брат не сумел открыть зловещий артефакт. — Я не вру тебе! — слова резали по языку, ведь именно ложью Флоренс и промышляла. Девушка рывком вырвала ладонь из стальной хватки брата. — Не знаю, что ты там себе напридумывал, но это просто немыслимо, — боль, исходящая из глубин души источала каждый нерв, умертвляла каждый орган, доставая до самого сердца. Снейп стискивала зубы, чтобы ярость не посмела вырваться наружу, гробя и без того шаткие отношения с братом. — Он разобьет твоё сердце, — из уст брата пролилась горечь в виде оглушающего потока мыслей. Слова резали не только слух, но также всю надежду слизеринки на то, что она поступала правильно. — Ты глубоко ошибаешься, если думаешь, что он хороший человек, Флоренс. Снейп окончательно высвободилась из рук Северуса, разворачиваясь к выходу. Ей было нечего ответить. Мысли унеслись куда-то за пределы замка, а внутренним чутьем слизеринка понимала, что в итоге брат окажется прав. Его проницательность никогда ещё не подводила. Отбивая каблуками свои шаги, Флоренс осознавала, что, отдавая свой жизнеобеспечивающий орган в руки Блэку, он ни за что не вернет её сердце в целости и сохранности. Оно будет измельчено на миллиарды осколков, которые после не склеишь.***
Блэк расположился за небольшим кожаным креслом, откидывая ноги на поверхность дубового стола. Он выжидал минуты, когда дверь класса, наконец, откроется. Слизеринец находился в расслабленном состоянии, смакуя предвкушающую сладость от мести, что была уготовлена ублюдку Малуму. Момент расплаты был ещё более ожидаем по той причине, что профессору ЗоТИ вдруг неожиданно пришлось уехать из Хогвартса по личным причинам, в подробности которых он не поспешил кого-либо уведомить. Изувечил ни в чём не повинную девчонку и смотался для собственной реабилитации. Вот уж, действительно, совпадение. Только Блэк не был дураком, и прекрасно осознавал, куда понадобилось уехать новоиспеченному профессору. Разумеется, чтобы залечь на дно после своих злодеяний и отвести от себя какие-либо подозрения. Эта сволочь была прекрасным стратегом, и он отлично понимал возможный исход этой истории, если кто-либо начнёт расследовать дело о нападении на студентку. Малум должен благодарить высшие силы за то, что Блэк стал первым и последним, кто заметил изувеченную Снейп. Слизеринцу ни в коем случае не прельщало заметать следы за подставным преподавателем, чтобы его алиби было безупречным, но иного выхода не было. Заметь эту оплошность кто-либо другой, весь план с внедрением Малума в школу начал бы расходиться по швам. Блэк являлся своего рода серым кардиналом в данной ситуации. Он не желал придерживаться ни одной из сторон. Не хотел примыкать к свету, олицетворением которого была Снейп. Это было рискованно. И, прежде всего, опасность угрожала слизеринке, которая вообще не была вовлечена в тайные заговоры Тёмного Лорда. Узнай Реддл о том, что Блэк помогает Снейп, орудуя против Малума, девчонка была бы уже мертва. Такого Регулус допустить не мог. Но также он не спешил падать в лапы тёмных сил, помогая приспешникам Волдеморта в их зверских делах. Слизеринец разработал свою собственную тактику, в которой он был почти невзрачным пятном, угождая каждой из сторон понемногу. Одним из пунктов его плана была, прежде всего, помощь Флоренс. Нарцисса знатно постаралась, залечивая раны Снейп, пока та была в дурманном состоянии. Как и ожидалось, на следующий день слизеринка не помнила абсолютно ничего. Лишь довольствовалась видами своей залеченной руки, от которой, хоть и остались глубокие шрамы, но совершенно не пестрящие вычурностью кровавого предложения. Только полосы, соединяющиеся в невообразимое нечто. Мучила ли Блэка совесть за то, что он обманул слизеринку, подкладывая ей записку о выдуманном инциденте? Конечно, нет. Он знал, что эта ложь была во благо. Пусть она возненавидит его, если когда-нибудь, вообще, узнает. Зато останется живой и невредимой. Прошло уже полтора месяца, но бесы в душе Блэка никак не смели успокаиваться. Перед его глазами все ещё вырисовывались картины окровавленной руки Снейп и её лицо полное забвения. В голове пестрили надуманные образы того, как слизеринка высиживала в этом мрачном классе, калеча собственную руку. Ему было сложно представить через какие адские муки прошло её сознание, чтобы постараться забыть весь этот кошмар, действуя на автомате. Блэк слышал о том, что Империо не проходит бесследно. Несмотря на то, что данное Непростительное не было по тяжести схоже с Круциатусом, данное заклинание было чревато опаснейшими последствиями в виде парализованных конечностей, амнезии и слабоумия. Но душа слизеринца все равно не находила успокоения, пока острыми когтями скреблось наваждение. В первые часы случившегося Регулус не находил себе места, размышляя о том, что а, вдруг, мозг Снейп будет поражен настолько, что она даже не вспомнит его больше. Данность отозвалась жжением в солнечном сплетении. Страх ломал ребра, кроша костную ткань в мелкую крошку, отчего было невыносимо сидеть в ожидании. Ждать момента, когда кузина, наконец, закончит залечивать раны его новоиспеченной подружки. Облегчение свалилось на него лавиной, когда Снейп на следующий день, как ни в чем не бывало, поблагодарила его за оставленный презент. Блэк был готов взреветь от того, как стало легко дышать. Тело и разум степенно наполнялись жизненной силой от одного только взгляда небесно-синих глаз, в которых трепетала благодарность. Снейп, знала бы ты, кого благодаришь. Возможно, не была бы такой покладистой. Из коридора пролился свет, когда скрипучая дверь отворилась. В кабинете было темно, и Блэка можно было заметить только в том случае, если входящий напряжёт своё зрение. Но у Малума, по всей видимости, было неплохо развито чутье — профессор сразу понял, что в классе, помимо него, находился ещё и студент, по совместительству будущий Пожиратель Смерти. — Слишком позднее время для визитов, мистер Блэк, — насмешливо отозвался Малум, скидывая свою мантию на одну из ближайших парт. Взмахом палочки профессор озарил класс скудным свечением от восковых свечей, стоявших на позолоченных канделябрах. Змеиные радужки пробежались по позе Регулуса, и на его лице отпечаталась гримаса недовольства — Джозеф был крайне поражён столь высокой степенью наглости. Но Блэк продолжал вести себя фамильярно и даже не думал вставать со своего места. — Думаю, сейчас самое время, мистер Малум, — иронически парировал Блэк, расставляя акценты на наигранном официозе. Разумеется, слизеринец мог обращаться к профессору по имени, да и, вообще, как угодно. Но они ведь находились в школе, и каждый должен был соблюдать свою роль. — У Вас появились какие-то вопросы за время моего отсутствия? — пытался сохранять невозмутимость Малум, делая вид, что не понимает, зачем пришёл Блэк в столь поздний час. — Не можете справиться с домашним заданием? Елейность сочилась из уст Джозефа, который приправлял деланное самозабвение глупой улыбкой, которая означала «я тебе ничего не расскажу». Но Блэка таким не возьмёшь. Он распотрошит ублюдка, но выпытает из него все, если того потребует ситуация. Регулус пытался сдерживать себя, об этом свидетельствовали побелевшие костяшки на ладонях — так сильно он сжимал руку в кулак. Он едва удерживался от того, чтобы не размозжить в кровавое месиво физиономию профессора. Руки чесались от того, как же сильно хотелось вооружиться палочкой и кинуть парочку Круцио в Малума, дабы кровь ублюдка вскипала, а мозги плавились, словно сливочное масло на раскаленной сковороде. Благодаря сестрице Белле, Регулус отлично владел этим заклинанием. Выучил его вместо изучения хрестоматийных материалов на летних каникулах. — Мне кое-что непонятно по одной теме, — задумчиво вскинул голову слизеринец, прижимая указательный палец к губам, а после вскинул ладонь в знак озарения. — Точно! Заклинание Империо. Мне интересно, можно ли его применять в стенах школы? Я слышал, это незаконно. Но, быть может, Вам известно больше моего? — пожал плечами Блэк, решившись покинуть кожаное кресло, встав напротив преподавателя. Губы Малума сложились в тонкую нить, надбровные дуги нахмурились, а глаза кишели злостью. Джозеф понял, о чём толковал студент, говоря загадками. Ответ лежал на поверхности. — Мелкая сучка не могла сама рассказать, — покачал головой профессор, делая шаг назад. Несмотря на то, что он был приближенным к Лорду, фигура Блэка была явно превосходящей на этом поле изобилия и вседозволенности. Несмотря на то, что Регулус был сопляком, ещё пара лет, и тот сможет занять высокопарную должность. Если сам того пожелает. — Как ты узнал? — Мелкая сучка учится со мной на одном факультете, — объяснял слизеринец, ступая ближе к Джозефу. Каждый свой шаг он дублировал вслед за преподавателем. — К твоему удивлению, мы иногда пересекаемся, — с официозом и притворностью было покончено. Теперь Блэк изъяснялся с Малумом на равных. — И мне посчастливилось заметить небольшую особенность на её руке. Блэк пытался оставаться беспристрастным, делая вид, что его совершенно не заботит безопасность Снейп. Голос слизеринца оставался твердым и статным, словно кремень. — Регулус, ты же понимаешь, что это была мера воспитания. Ты сам видел, как она вела себя со мной на уроке. Полукровка должна знать своё место, — начал оправдываться преподаватель, изрекаясь, как последняя шавка перед хозяином. Было нечто упоительное в том, как взрослый мужчина прыгал на задних лапках перед обычным студентом. Чувство власти в собственных руках ощущалась, как самые пленительные дары этого мира. Не зря говорят, что власть пьянит. Блэк по-настоящему хмелел, когда видел, как страх зарождается в отвратительном, сморщенном лице Малума. — Грязнокровки должны знать своё место, — вторил Блэк, сверля ртутным взглядом преподавателя. — Но ты, придурок, должен раз и навсегда уяснить одну простую истину: ты не имеешь права даже кончиком своего блядского пальца прикасаться к студентам. Ты меня понял? — Регулус подался вперед, практически соприкасаясь лоб ко лбу с Малумом, а тот трясся от гнёта нрава брюнета. — Или ты хочешь познать, как отреагирует Тёмный Лорд, если кто-то ему случайно расскажет о том, что ты подставляешь безопасность всей операции, ублажая собственное эго? Думаю, твои кишки уже к вечеру будут развешены на Площади Гриммо, — лицо Блэка озарил оскал, а ноты в голосе были окрашены в краски остервенения. — У меня и в мыслях не было подставлять Тёмного Лорда! — пытался реанимировать свою преданность мужчина, вскидывая ладони. — Она бы даже не вспомнила, кто это сделал. — Ты правда настолько тупой или прикидываешься? — спокойствие сошло на нет, и теперь Регулус чувствовал, как гневность расползалась по его сосудам, подобно сулеме. Адреналин брал верх над разумностью, и слизеринец был в шаге от того, чтобы не прибить ублюдка прямо в этом кабинете. Пусть после этого он будет приговорен к поцелую сотней дементоров, но месть была слишком приторна на вкус. Он перекатывал эту медовую сладость по небу, хватая Малума за шиворот рубашки. — Ты, блять, чуть не подставил всех своей ёбнутой выходкой! — слюна злости обрызгивала лицо профессора, а тот морщился, не в силах воспрепятствовать Блэку. Лишь пискливо щебетал о том, что «он не хотел», «больше такого не повториться». Как оказалось, просто было поставить на место того, от кого шарахалась вся школа. Видели бы это остальные слизеринцы, пугливо поджимающие свои шеи на уроках ЗоТИ, как их самый страшный кошмар сейчас умолял о пощаде. Одно движение и Джозеф рассыпался, подобно жалкому, омерзительному порошку. Блэк отпрянул от Малума, отряхивая свои руки, будто имел возможность соприкасаться с чем-то по-настоящему мерзким. Развернувшись на каблуках ботинок, слизеринец направился к выходу. — Если подобное повториться еще хоть раз, я сам лично расчленю тебя и заставлю жрать собственную плоть, — бросил Блэк на прощание. — Увидимся на уроках, профессор.***
Лестница была покрыта изморозью, и снежный покров застилал собой все прилегающее пространство. Покрытый инеем пол вбирал в себя цоканье каблуков, пока Флоренс поднималась наверх по круговой лестнице. В школе давно был объявлен отбой, но слизеринка отчаянно пробиралась на Астрономическую башню, чтобы встретиться с тем, кто назначил эту полуночную встречу. Блэк, по своей излюбленной привычке, оповестил Снейп о встречи, пихая наспех ей в ладони смятую записку. Время и место. Банально, скованно и нервозно. Они не виделись и не разговаривали несколько дней. После того, как Флоренс попросила Блэка удалиться из кабинета, чтобы поговорить с братом, слизеринец больше не имел желания взаимодействовать с ней. Было ли это своеобразным проявлением обиды или же очередной манипуляцией, чтобы пошатнуть нервную систему слизеринки — неясно. Снейп не вдавалась в подробности поведения Блэка, принимая данное поведение за нечто обыденное. Зная Регулуса, не стоило ожидать от него большего. Он всегда отличался пылким нравом, не оставляющим ни единого шанса взаимодействовать с ним спокойно. Взаимоотношения с Блэком — это всегда аттракцион в виде эмоциональных качелей, и Флоренс, к собственному облегчению, не была к ним восприимчива. К тому же, Снейп сама была слишком погружена в глубокий процесс размышлений, чтобы должным образом (по мнению Блэка) отреагировать на подобные выходки. В последние дни её съедали воспоминания о словах брата, брошенных в недавнем разговоре. Он разобьет твоё сердце. Девушка пыталась всячески искоренить эту фразу из своего сознания, чтобы она перестала въедаться в мозговые волокна, подобно паразиту. В глубине души слизеринка понимала, что мнение брата имеет место быть. Не исключено, что Блэк удостоит её чести оказаться одной из, которая будет проливать град слез по утраченным отношениям. Но они не состояли в каких-либо отношениях. Не в тех, о которых думают в общепризнанном смысле. Флоренс осознавала, что не испытывает к слизеринцу высоких чувств. Или, может быть, не хотела признаваться в том, что уже успела значительным образом привязаться к этому человеку. Слишком привыкла к его присутствию в её жизни. Больше не сможет прожить и дня без его прикосновений. Не сможет перестать прокручивать в голове все те фразы, которые он ей говорил, когда они оставались наедине. Не сможет отречься от нечто странного внутри, которое заставляет сжиматься сердце с каждым разом все сильнее и сильнее. Кажется, в один момент оно просто разорвется от переизбытка чувств. Быть может, именно поэтому слова брата резали так сильно и без ножа. Когда ты понимаешь, что почти лежишь на глубине обрыва, в который приказала себе никогда не ступать. Ты пытаешься внушить себе, что делаешь все правильно, но смятение захватывает твой разум, и ты уже не знаешь, что есть — та самая истина. Холодный воздух ударил по легким в тот момент, когда Флоренс ступила на территорию Астрономической башни. Природа убаюкивала зимним спокойствием. Но только эта умиротворенность никоим образом не передавалась слизеринке. Сердце бешено отбивала ритмы, стоило Снейп посмотреть прямо перед собой. Блэк стоял спиной, облокачиваясь на металлический борт башни. Широкие плечи устало вздымались в такт дыханию. Чёрное пальто укрывало парня от холодов, а тёмные волосы сливались с ночным, ясным небом. Регулусу была к лицу задумчивость. Флоренс заворожено наблюдала за брюнетом, задумываясь о том, что красота его был подобна произведению искусства. Художник, изображающий слизеринца, хотел запечатлеть в этом человеке все самое прекрасное и отталкивающее одновременно. — Может, ты уже скажешь что-нибудь? — раздался мужской голос, разбавляющий гул тишины. — А я должна что-то сказать? — ответила Флоренс, сжимая руки, покоившиеся в карманах, в кулаки. Ни то от холода, ни то от волнения. — Не делай из меня дурака, Снейп, — усмехнулся Блэк, медленно покачивая головой, не отрываясь от наблюдений за скалистыми горами, припорошенными декабрьским снегом. — Я слышу, как крутятся шестеренки у тебя в голове. Действительно, у Флоренс было припасено множество вопросов за время их размолвки. — Я хотела спросить, спишь… — Трахаюсь ли я с кем-нибудь, помимо тебя? — перебил Блэк, договаривая мысль слизеринки, что предательски билась в последнее время в её голове. — Я обязан отвечать на этот вопрос? — Желательно. Снейп медленно ступала к месту, где находился Блэк, чтобы быть с ним наравне, вставая рядом. Ей не хотелось развивать эту тему, если он будет смотреть в её лицо, изучая каждый вектор её эмоций. Девушка желала, чтобы эта тема обсуждалась без зрительного контакта. Так будет проще пережить любой из его ответов. — Что, если я скажу, что у меня есть другие девушки, с которыми я сплю? — спокойно размышлял слизеринец, пытаясь не приукрашивать свои слова тонной лести и лишних слов. — Развернешься, уйдёшь, прекращая все то, что между нами происходит? — брюнет слегка повернул голову для того, чтобы проследить за сменностью выражения лица Снейп, но та держалась стойко, почти не реагируя на ход мыслей слизеринца. Ведьма отрешенно глядела вдаль, пытаясь отвлечься на вид, открывавшийся с высокой точки Хогвартса. — Ты же знаешь, что это неизбежно. Мне придётся всё прекратить, — прочищая горло, отвечала Флоренс. Она надеялась на то, что ей хватит сил притворить в жизнь все то, что она сейчас пообещала Блэку. Но была ли она с ним откровенна, если сама не до конца верила своим общениям? Регулус не спешил с ответом, а Флоренс не срывалась с места, унося вместе с собой груду душевных терзаний. Они оставались статичными фигурами, стоя на своих местах, озирая снежные ландшафты. Тишина давила собой, буквально припечатывала молодых людей своим грузом. Но никто не вызывался нарушать игру в молчанку. Не хватало смелости. Или честности. Рука Блэка едва коснулась аккуратной ладони Снейп, лежавшей на поверхности перил. До сего момента её кожу прожигал холод от металла, но это хоть как-то отвлекало девушку от той бури, что бушевала в душе, хлестко ударяя по внутренностям и перекатываясь комом к горлу. Теперь её плоть накрыла волна из сочившегося тепла — слишком типичная реакция на прикосновения слизеринца. Она почувствовала этот резонанс в ощущениях ещё осенью, когда он впервые прикоснулся своими длинными пальцами к оголенным участкам её тела. Слизеринке хватило силы духа для того, чтобы повернуть голову, всматриваясь в острые черты лица брюнета. Его лицо впервые выражало некую эмоцию, которая нынче никогда не проглядывалась сквозь искусно сотканную маску. Снейп не могла разгадать, что именно крутится на языке у Блэка, пока он, натужно вздохнув, не озвучил свою мысль вслух. — Я ни с кем не сплю, только с тобой. Думал, это очевидно. Эта фраза выбила почву из-под ног Флоренс, едва оставляя ей шанс на то, чтобы мыслить здраво. Необъяснимое облегчение скатилось от сердца в пятки, заставляя вбирать воздух в легкие чуть чаще обычного. Девушка старалась не показывать свою реакцию, дабы слизеринец не начал использовать это против неё. Но, кажется, это было почти невозможным, так как рефлекторно она обвила пальцы вокруг ребра его ладони. Рука парня на ощупь была мягкой, словно это было что-то до боли комфортное, домашнее и такое уютное. Даже в этот момент Блэк представлял собой переплетение парадоксов. На вид он был отталкивающей статуей, сотворенной из самых твердых и тягостных орудий. Но прикоснись к нему и познаешь все прелести успокоения. — Небо сегодня ясное, — выпалил Блэк, кивком головы указывая на тёмно-синее небо, видневшееся вдалеке. — Все звезды, как на ладони. Флоренс переметнула взгляд от их обвившихся рук на небесную лазурь, вглядываясь в созвездия, что ярко мерцали в синеве. Она вдруг вспомнила об одной особенности и зачем-то решила, что будет уместно развить тему, касающуюся его семьи. — Что за странная привычка называть своих детей в честь созвездий? — непонимающе спросила Снейп, возвращая своё внимание к хмурому слизеринцу. — Это не привычка, глупая. Это называется традицией. Большая разница, понимаешь? — Блэк повернулся к Снейп, притягивая её к себе. Девушка встала спереди, позволяя брюнету укрыть слизеринку собственным телом от ветра. — Я и забыла, что говорю с одним большим комком снобизма, надменности и аристократизма. Прошу прощения, — щелкнув языком, пробубнила Флоренс, скрывая нос в махровом шарфе. — Расскажи мне больше о ваших традициях, — на последнем слове она сделала значительный акцент, передразнивая важную манеру говора слизеринца. — В моей семье, как ты уже догадалась, всех детей называют в честь созвездий. Сириус, — произнеся имя брата, он нахмурился, — является отождествлением от созвездия большого пса. И такое есть не только у моего родного братца. Имена двоюродных сестер также наделены астрологическим смыслом. Беллатриса названа в честь самой яркой звезды. Некоторое мгновение слизеринец молчал, думая о том, следует ли ему упоминать ещё об одной сестре. И, все же, решился продолжить свой монолог, несмотря на то, что рассказ о Дромеде давался ему тяжело. Двоякие чувства захлестывали его. Раньше он всякий раз презирал старшую кузину за то, что та связалась с маглом, но теперь, когда он сам был грешен, брюнет не понимал, что должен испытывать по отношению к ней. Отблеск понимания поступков Андромеды озарял его сознание, но вместе с ним присутствовала былая горечь. — Андромеду тоже назвали по этому принципу. Её небесное тело, при желании, ты можешь увидеть невооруженным взглядом даже сейчас, — ладонью он указал на место свечения, похожее на юную деву. Слушая рассказ слизеринца, Флоренс поймала себя на мысли, что диалог с ним начал обретать очертания чего-то эфемерного. Это что-то являлось интимным. Как будто они были старыми друзьями, которые делились секретами. И это не выглядело бы странным, если бы ещё несколько месяцев назад они не желали вгрызться в глотки друг друга. — А ты — Регулус, — смущенно начала Снейп, откидывая голову на плечо Блэка, — должно быть, принц звёздного неба? — Верно, — горделиво ответил брюнет, прикасаясь подбородком к макушке Снейп. — И только единственная наследница из рода Блэк не удостоилась чести быть ассоциированной с астрологическими традициями. — Нарцисса, — догадалась Флоренс, не отрываясь от ночного небосвода. — Да. Её отец решил, что она должна стать исключением из правил. — По школе ходят слухи, что этим летом она выходит замуж за Малфоя, — произнесла Флоренс, не до конца понимая, стоит ли ей рассуждать на эту тему. То, что происходило в семье Блэков, никак её не касалось, и с чего бы ей вообще рассуждать о том, кто за кого выходит замуж, но интерес брал своё. — Как ты к этому относишься? Снейп всегда была далека от подобного, ведь в её крови не текла голубая кровь. Ей не приходилось задумываться о продолжении рода с кем-то, кто был наравне или выше статуса собственной семьи. Со своим происхождением она могла выбрать любого спутника, которого только могла пожелать. Но в таких семьях, как Блэк, всё было устроено по-другому. Девушкам, задолго до совершеннолетия, был предначертан путь в койку волшебников, чьё имя с легкостью вязалось с определением великий и ужасный. — Мне все равно, — отрезал Блэк, оставаясь беспристрастным. — Сначала я, конечно, был взбешен таким развитием событий. Никогда не понимал этой долбанной причуды выдавать своих отпрысков за малознакомых людей, лишь бы не упасть в грязь лицом. Но после того, как я лично увидел отношения Нарциссы и Люциуса, то понял, что он не самый плохой вариант для неё. Конечно, он тот ещё заносчивый ублюдок, но с Цисси он ведёт себя иначе. Он не никогда не сводит с неё своего влюбленного взгляда. Обходителен, добр и вечно выполняет все её просьбы. Возможно, это и есть та самая любовь с первого взгляда. Но я лично не верю в любовь. Ни в одну из её проявлений. Последние слова ударили пощёчиной по хрупкой щеке Флоренс. Она ожидала, что Блэк выкинет нечто подобное, но услышать эти слова вживую оказалось намного сложнее, чем проецировать его мысли в своей голове. — Значит, Нарцисса совсем не против того, кому её сватают? — вымолвила Флоренс, стараясь не показывать своего разочарования, продолжая развивать тему. — Напротив. Она светится от счастья, — в голосе слизеринца слышались нотки тепла, когда речь заходила о самой младшей кузине. Снейп всегда замечала, как те были близки друг с другом. Так же, как Флоренс со своим родным братом. До недавнего времени, когда у Северуса появились от неё секреты. — Она даже знает, как назовёт своего будущего ребенка. Но я считаю, что это — полный бред. — Многие девушки задумываются о детях в столь раннем возрасте, — ощетинилась Снейп, хлопая Регулуса по плечу. — В этом нет ничего бредового. — Цисси придумала это имя в двенадцать лет! — рассмеялся Блэк, разминая то место, в которое ранее прилетела ладонь слизеринки. — Сестра сказала, что хочет назвать сына в честь созвездия Дракона. Уверена, что первенцем будет мальчик. — Драко Малфой, — резюмировала Снейп. — Звучит неплохо. — Надеюсь, что этому ребенку достанутся лучшие черты от его матери, и он не будет засранцем, коими являются остальные члены моей семьи. Снейп оставила эту реплику без ответа. Отчего-то ей также сильно хотелось, чтобы ещё не родившийся мальчик не вырос человеком, напичканным неправильными убеждениями. Но, если он вдруг оступится, то пусть в его жизни появится кто-то, кто сможет подарить ему шанс на исправление. Как Снейп стала катализатором искупления для Блэка.