***
Изуку обнаруживает, что ему очень нравится находиться в компании Шоты. Прошёл месяц с тех пор, как он назвал герою своё имя, и этот человек никогда не пытался добиться от него дополнительной информации. Это заставило его почувствовать, что он хоть раз в жизни что-то контролирует. Поэтому к концу второго месяца, когда он пришел к Шоте домой, вместо того, чтобы уйти утром, Изуку решил, что он останется и позавтракает с этим человеком. Поэтому, когда Шота проснулся тем утром, плохо скрыв своё удивление, заметив Изуку, все ещё лежащего на диване, он хихикнул. Да, может быть, он не возражал бы остаться здесь ещё немного. Неизвестно, бросит ли его этот человек или нет, но Изуку почувствовал, как в его груди вспыхнул маленький огонёк надежды, которого не было до встречи с героем.***
Изуку потребовалась ещё неделя, чтобы дать герою больше информации о себе. Это было во время одного из их недавно запланированного отдыха, когда они смотрят документальные фильмы и позволяют двум кошкам, которые есть у героя, — *Мит и Трее — свернуться калачиком у них на коленях. — 11. — Это все, что Изуку успевает сказать, прежде чем невидимые, вьющиеся лозы обвивают его легкие, а осколки стекла царапают горло, не давая ему сказать что-либо ещё, чтобы он не начал задыхаться. Герой, к счастью, протягивает руку в безмолвном приглашении, прежде чем спросить: — Это твой возраст? — И, как и во все предыдущие разы, Изуку отвечает герою своими системами нажатий. Сжатие. — Хорошо. Спасибо, Изуку. — Если использование его имени ослабляет хватку виноградных лоз вокруг его легких и облегчает боль от стекла в горле, то ни герой, ни ребёнок не упоминают об этом. И они возвращаются к просмотру документальных фильмов, а Изуку продолжает сжимать руку мужчины — успокаивающее чувство для них обоих.***
Доверие между героем и ребёнком медленно строится по кирпичику, и Шота, и Изуку надеются, что ничто не разрушит его, прежде чем оно превратится в железную стену безоговорочного доверия. Однако следующий день приносит Изуку тревогу и настороженность, когда громкий светловолосый друг Шоты решает зайти без предупреждения. У Шоты нет времени предупредить своего ребёнка (хотя ещё не юридически. Пока что ещё нет) до того, как блондин ворвётся в его парадную дверь, напугав и героя, и ребёнка. — ШООТА. — Уставший бродяга мгновенно активирует свою причуду на блондине и краем глаза замечает, как Изуку бежит в гостевую комнату, запираясь там. — Хизаши Ямада, — рычит Шота, и мужчина съёживается от гнева, исходящего от героя подполья и использования его полного имени. Хизаши, со своей стороны, имеет приличие выглядеть пристыженным и виноватым. Хорошо. Этот человек просто спугнул его сына. Он должен быть в ужасе от того, что Шота собирается с ним сделать. — Послушай, мне очень жаль, пожалуйста, не убивай меня. Я не знал, что у тебя есть Маленький Слушатель. — Мольбы Хизаши остались без внимания, когда бродяга начал гоняться за ним по квартире. Через добрый час после того, как Шота… наставляет Хизаши в правильном поведении гостя, мужчина подходит к двери гостевой спальни и слегка постукивает костяшками пальцев по дереву. — Эй, Изуку, это я, Шота. — Его голос звучит мягче, чем обычно, и он обнаруживает, что не возражает. — Ты в порядке? Я знаю, что Хизаши иногда может быть немного громким… Ну, всё время, но он не хочет причинить вреда. Ответа не последовало. — Хорошо, всё в порядке. Когда ты будешь готов, ты можешь выйти, и мы сможем поговорить об этом вместе. Хорошо? — Он не может сдержать умоляющего тона, который звучит в его голосе. Снова никакого ответа не приходит, и плечи Шоты опускаются. Он так усердно работал, чтобы завоевать доверие ребенка по ту сторону двери, и теперь, благодаря Хизаши, всё это может оказаться напрасным. Когда Шота идет по коридору обратно к дивану в гостиной, он слышит, как поворачивается дверная ручка. Он не останавливается в своей ходьбе, только замедляется, и даёт Изуку выйти в своём темпе. Это мелочи, которые, как знает герой, ценит ребёнок. Мягкие шаги пробираются по коридору позади Шоты, прежде чем две (всё ещё слишком худые) руки обнимают его за талию в объятиях. Спокойно восприняв это, Шота кладёт руки на маленькие ручки у себя на животе и ведёт их до конца пути к дивану. И герой, и ребёнок демонстративно игнорируют откровенно пялящегося блондина. Шота хватает любимое одеяло Изуку со спинки дивана и накрывает им мальчика. Изуку сел на диван, оторвавшись от героя, и плотнее завернулся в одеяло. Шота сидел достаточно далеко от Изуку, чтобы мальчик не чувствовал себя задушенным или пойманным в ловушку, но достаточно близко, чтобы он мог протянуть руку и позволить ребёнку схватить её, если ему понадобится. Они остаются в таком положении ещё сорок пять минут, пока ребенок не постучит по протянутой руке Шоты. — Ты уверен, малыш? Сжатие. — Хорошо. Повернувшись к блондину, который на удивление спокойно сидел в самом дальнем от ребёнка кресле, Шота вздохнул. — Хизаши, это Изуку. Изуку, это Хизаши. — Шота снова повернулся к зеленоволосому. Сжатие… сжатие, сжатие, сжатие. — Я знаю, малыш. Знаю. Он мой близкий друг, которого я знаю со старшей школы. Он и мухи не обидит. Если только муха этого не заслужила, но даже тогда он не впадает в крайности. Он такой же профессионал, как и я, за исключением того, что он в центре внимания. Сжатие, сжатие, сжатие. — Да, я понимаю, малыш. Ты можешь посмотреть его позже на моём компьютере, хорошо? Сжатие. — Хорошо. — Шота полностью повернулся к блондину. Прищурив глаза и безмолвно беседуя с ним, Шота потёр круги на тыльной стороне ладони малыша. Если бы это также была схема дыхания, чтобы удержать ребёнка на земле, то ни Хизаши, ни ребёнок не вызвали бы его на это. Хизаши кивнул и понизил голос, как будто разговаривал с испуганным животным. — Привет, Маленький Слушатель. Я Сущий Мик, но ты можешь называть меня Хизаши, если хочешь. Никакого давления. — Изуку не отрывал взгляда от Шоты и их переплетённых рук. — Прости, что напугал тебя раньше. Я не хотел тебя пугать. — При этих словах Изуку бросил взгляд на блондина, прежде чем позволил своему взгляду вернуться к рукам, которые он теперь положил себе на колени. Шота предположил, что этот жест был подсознательным, и почувствовал, как теплая гордость разлилась у него в груди. Четыре с половиной месяца назад ребенок даже не позволял Шоте расчёсывать ему волосы, теперь он держался за руку героя, как за линию жизни. Он мягко улыбнулся про себя, прежде чем посмотреть на Хизаши. Он открыл рот, чтобы обратиться к мужчине, но блондин заговорил первым. — Хорошо, Маленький Слушатель. Я собираюсь уходить прямо сейчас! Я надеюсь, что смогу увидеть тебя снова в будущем и узнать тебя получше. — Мягкая улыбка на лице героя голоса показала, насколько искренним он был в предложении. Ну, Хизаши почти всегда искренен во всем, что он делает, так что это не так уж неуместно, полагает Шота. Хизаши встал и вышел, а Шота нежно сжал руку Изуку. — Хочешь посмотреть несколько документальных фильмов про кошек? Сжатие. Шота усмехнулся и включил телевизор. Да, Изуку стал лучше доверять ему, и Шота, чёрт возьми, убедится, что это доверие никогда не будет нарушено. Или чтобы Ками помогла ему. (Когда позже той ночью Изуку заснул под документальный фильм, Шота нежно вздохнул, встал, усадив Изуку в более удобное положение, чтобы у ребёнка ничего не болело утром, когда проснется. После того дня, который только что был у него, Шота не хочет добавлять судороги в мышцах к списку. И если Шота в конечном итоге подсунул свой шарф для захвата под шею ребёнка в качестве подушки, то кто его винит? Малышу, очевидно, это понравилось, судя по тому, как он уютно устроился в нём.)