Сборник травы

Шухей никогда не считал себя человеком, охотным до прикосновений. Но когда до боли знакомые руки ложатся на плечи, а глаза излучают тепло и то знакомое с детства чувство уюта, он не может сдержаться. Кажется, коснёшься невольно – иллюзия лопнет, словно пузырь в детской ладошке, больно брызнет в глаз реальным положением вещей. – Шухей, а ты подрос с нашей последней встречи. Ха-ха, того гляди и отца перегонишь! И улыбается при этом так ярко, смотрит на юношу полными жизни глазами, что младшему Цуюки кажется – ещё немного и груз несбыточных фантазий утянет его на самое дно. Ответная улыбка выходит вымученной, руки мелко дрожат. От того противоречивые чувства, и непонятно, что с ними делать. В груди щемит то ли от неверия в происходящее, то ли от осознания мимолётности его счастья. Хотя, может, всё разом. И Шухей делает усилие, прижимая отца к себе крепко-крепко и чувствуя, как глаза предательски слезятся, в носу – неприятно тянет. Чуть вздрагивает, когда тёплая ладонь касается макушки, гладит его сперва осторожно, под конец всё же ероша волосы по старой доброй. – Хей, и давно ты планировал мне рассказать, что покрасился? Не подумай, я без упрёков, всё-таки ты теперь взрослый. Верно, он уже взрослый. Не тот маленький мальчик, оставшийся один на один с горечью утраты, трепетно взращивающий план кровавой вендетты все эти годы. И всё же... и всё же рядом с этим человеком стрелки часов словно повернулись вспять, младший Цуюки снова чувствует себя беспомощным ребёнком. Хочется о стольком поговорить. И Шухею кажется, что не хватит вечности, чтобы наверстать всё то упущенное, но голос будто бы не подвластен сознанию. И стоит только глазам открыться, как перед ним предстаёт потолок больничной палаты, пока на коленях тихо покоится плед, когда-то горячо любимый Йошимасой. Дрожащую руку накрывает чужая и чуть стискивает под аккомпанемент сочувствующего алого взора.