Время — песок

Головы они с Легасовым обрили одновременно, не сговариваясь. Будто оба приняли решение жить дальше, по тем законам, которые диктовал им сегодняшний день. Легасов перестал пренебрегать шапкой и респиратором. Обритая голова смущала лишь поначалу. «Тифозный барак», — думал Борис, рассматривая результат в зеркале. Но, в конце концов, здесь все ходили так, — Борис словно опять попал в свою окопную юность. Легасову новая прическа оказалась к лицу. И в те минуты, когда Валерий снимал свою шапку, Борис невольно любовался им, стараясь не засматриваться слишком откровенно. В их отношения проникла после того разговора еще большая теплота — обоим стало ощутимо легче говорить друг с другом, и незаметно для себя оба перешли на «ты». Борис в полной мере осознавал теперь, как мало у них времени, поэтому старался делать как можно больше полезного. Он сам лично посетил лазарет, чтобы справиться о судьбе ребят из взвода Антошкина. Врача вопрос о заболевших удивил. — Как вы узнали, Борис Евдокимович? — спросил он. — Это моя работа — всё знать, — ответил Борис с каменным лицом, а сам про себя соображал, действительно, как? Если тот побег, и колючая проволока, и лазарет ему привиделись, тогда всё ли в порядке у него с головой? — Мы с Николаем Тимофеевичем приняли решение отправить их в больницу в Киев, — сказал врач. — А вам не хотели говорить, чтобы не расстраивать. Борис едва не расхохотался. — У меня тут в двух километрах реактор полыхает день и ночь, — сказал он, махнув рукой туда, где, по его разумению, находился бывший четвертый энергоблок. — Меня уже трудно чем-то расстроить. Впредь докладывайте без промедления. И еще я попрошу вас составить рабочие графики, чтобы минимизировать риск для здоровья людей… Да, я знаю, что вы скажете. Все рискуют, даже просто оставаясь здесь. Но пока я вижу только такой выход. Этот график за своей подписью Борис вручил Антошкину на заседании аварийной комиссии. — По два вылета на человека в день? — изучив бумагу, воскликнул тот. — Да бог с вами, Борис Евдокимович! Если мы начнем так беречь их, понадобится, как минимум, еще один взвод для выполнения нормы забросов. — Я думаю, это в любом случае неизбежно, — сказал Борис. — Объявим набор добровольцев. Это касается и всех остальных подразделений. Товарищи, подайте информацию о том, сколько еще вам нужно людей. — У меня лаборатория укомплектована, — быстро сказал Легасов. Но Борис видел, как Валерий устает, и прекрасно понимал, почему тот отказывается от помощи. — Я приставлю к тебе ещё двух дежурных, — заявил он тоном, не терпящим возражений. — А что у вас, генерал-полковник? — Теоретически, мы тоже пока справляемся, — откликнулся Пикалов. — Но это пока. Сегодня ездили по окрестным деревням. Фон там… высокий. Боюсь, нам неизбежно придется в скором времени поднять вопрос о том, чтобы расширить границу зоны отчуждения. *** Бульдозеры им прислали новенькие, прямо с завода. Неугомонные бойцы Антошкина тотчас обступили их, разглядывая. — Товарищ Щербина, разрешите взять дополнительную нагрузку? С утра на вертолете, а вечером — на этом железном коне, — козырнул один из солдатиков, когда аварийная комиссия явилась с ревизией. Щербина присмотрелся и узнал своего связиста и, по совместительству, легасовского оруженосца Валю Лебедева. Лицо парня почти полностью скрывала маска, но ни с кем нельзя было спутать обладателя таких бархатных глаз в обрамлении черных ресниц, длинных, как у девушки. — Вы что, товарищ боец, переквалифицировались из связистов в вертолетчики? — хмыкнул Борис. — Так точно! — радостно ответил Валентин. — Прошел ускоренный курс лично у генерал-полковника. Щербина удивленно посмотрел на Антошкина. — А что? — добродушно усмехнулся Антошкин. — Парень он толковый. Вызвался добровольцем, я разрешил. — Похвальное рвение, — одобрил Щербина. — Но все-таки дополнительная нагрузка вам, Лебедев, не понадобится. Бульдозеры у нас на дистанционном управлении. — Если так не терпится быть полезным, доверим вам доставку первой машины на Елену**, — сказал Антошкин. Лебедев в ответ просиял не только глазами, но и всей своей длинной тощей фигурой. — Не заревнуют ли остальные ребята? — сказал потом Щербина Антошкину. — Всё-таки, Лебедев не вертолётчик, и тут — такая честь: поднимать первый бульдозер. — Потому и не заревнуют, — сказал Антошкин. — Он никакой работы не боится. И с вертолетом управляется теперь не хуже опытных пилотов. Во взводе его любят.