Нефритовые стержни и не только

Утро началось с невыносимо громкой трехэтажной конструкции из-за стены. Наруто никогда до этого даже не предполагал, что в их комплексе такие тонкие стены. И ладно, будь время адекватным, а не семь гребанных утра, при факте, что сам Наруто лег спать лишь час назад, он не был бы так недоволен. В смысле, мало ли что могло случиться, люди имели право выражать свое недовольство действительностью. Наруто их за это не осуждал, но НЕ В ГРЕБАННЫЕ СЕМЬ УТРА! Узумаки раздраженно перевернулся на другой бок, закрывая голову подушкой и надеясь заглушить то грязное дерьмо, которым его сосед поливал кого-то. Не то что бы Наруто, выросший в приюте, никогда не слышал подобные выверты обсценной лексики, но его сосед выкрикивал такие конструкции, что Узумаки хотелось записать особенно эпичные моменты. Он мог бы с пользой использовать их на недовольных клиентах, отказывающихся платить по счету из-за «кривого цветка» на их кофе. «Парень должен был скоро заткнуться, не может же он материться больше пяти минут подряд?» — думал Наруто, плотнее заворачиваясь в одеяло и все еще прижимая подушку к ушам. Но сосед не затыкался. Узумаки досчитал до трехсот, а парень за стенкой даже не охрип, продолжая кого-то с чем-то сношать и что-то куда-то засовывать. Наруто был добрым и светлым человеком. Он был дружелюбным, солнечным и оптимистичным, как говорили о нем однокурсники и коллеги. Но Узумаки вырос в приюте, и была причина, по которой его там уважали и не трогали. И эта причина вот-вот была готова поднять свою голову с того дна его души, где обычно пряталась и оторвать соседу все, что не являлось торсом. Он снова досчитал до трехсот, непонятно на что надеясь. К мату за стеной прибавился звук падающих вещей, то ли просто уроненных, то ли кинутых в гневе. И Наруто не выдержал. С тихим горловым рыком он встал с кровати, небрежно накинул пижамную рубашку на плечи, чтобы не идти к придурку в одних штанах, и вышел из квартиры, громко барабаня в дверь идиота-соседа. Дверь открыл седовласый парень, с гладким зачесом. Он сверкнул ярко-фиолетовыми глазами, почесал четко очерченные мышцы пресса, видные сквозь распахнутую рубашку. — Че надо? — грубо спросил он, сверля Наруто взглядом. — Чтоб ты заткнулся, — рыкнул Узумаки, оскалившись на него. — За**ал орать. — Ты че б**, рамсы попутал? Х**и приперся, мудозвон? — выгнул бровь парень. Наруто явственно зарычал на него, шага ближе, почти соприкасаясь с ним грудной клеткой. — Слышь, ты, птичка-перепелка, звук приглуши, пока твой грязный язык не оказался кормом для собак, задрал орать, как петушок, которого впервые натянули, — прошипел он сквозь зубы. — Семь утра, с**ка! Сосед прищурил глаза, явно не собираясь сдаваться. — Как страшно, — протянул он с паскудной улыбкой. — Милый студентик отрастил яички! Е** обратно, мальчик. Наруто выдохнул сквозь зубы, прищуриваясь и улыбаясь мило и невинно. — Единственное, что я буду е**ть — это ты, сладенький! — он опустил руку на чужой скульптурный пресс и скользнул ею ниже, с намеком. — На понты берешь, лапуля? — оскалился сосед, наклоняясь к нему и выдыхая в самые губы. — Это ты зря, зайчик. Узумаки растянул губы в широкой улыбке, впиваясь в чужие мышцы ногтями и закидывая руку парню на шею. — Как ты говоришь, тебя зовут, котеночек? — тянет Наруто, притягивая его ближе. — Можешь звать меня богом, принцесса, — фыркнул парень, притягивая его в жесткий поцелуй.