Сердце остановилось

Аказа разглядывал разводы на окне, даже не пытаясь вникнуть в суть урока. Он и тетради-то носил не все, предпочитая обходиться листочком. Все равно пишет через раз. Парень бы мог и не приходить на уроки вовсе — не видел в этом смысла, если бы не его соседка по парте, усердно записывавшая лекции. Ренгоку Кьеко — прелестная девушка, «студентка, комсомолка, спортсменка и просто красавица». Прелестная девушка, которая может без труда поставить на место даже самых отпетых хулиганов. Девушка, которая в принципе может говорить на их языке — на языке силы. Естественно, без причины она в драки не лезет, но почему-то синяки на теле Аказы от хрупких на вид девичьих рук не сходят уже месяц. То ли Ренгоку нравится его колотить, то ли парень слишком часто косячит. В любом случае, лишний раз получить не хочется — рука у Кьеко тяжёлая — потому и приходится посещать, если не все, то основные занятия уж точно. Злить, что происходит крайне редко, но причиной почему-то всегда является Аказа, девушку не хотелось. Расстраивать её не хотелось ещё больше, но все равно ему это как-то удаётся из раза в раз. Сояма даже после звонка не сдвинулся с места, лишь больше ложась корпусом на парту. Парень прикрыл глаза, надеясь вздремнуть во время перемены. Все равно делать нечего, а если бы и было, то не важно. Чья-то рука почти невесомо коснулась плеча парня. Он нехотя приоткрыл глаза, взглядом невольно цепляясь за фирменные пуговицы школьной женской рубашки. Белоснежная выглаженная ткань натягивалась на подкаченном теле, едва ли держась на груди. Светлые волосы с рыжими концами внезапно стали ближе к Аказе, легонько щекоча нос. — Сояма-кун, — обычно звонкий голос раздался едва слышно над ухом парня, — Урок последний отменился, — на эти слова Аказа поднял заинтересованный взгляд на старосту, — Пора домой. — Я все-таки уснул? — розововолосый зевнул, заражая этим девушку. — Да, — Ренгоку звучала все ещё тихо. Непривычно тихо даже, — Все уже ушли. — А ты чего тут? — парень поднялся с места, сгребая татуированной рукой тетради с парты. Аказа сонно потёр глаза, застегивая рюкзак под пристальным взглядом девушки. — Как я могу оставить своего одноклассника одного в школе? — уже бодро ответила Кьеко, привычно растягивая губы в будто приклеенной улыбке, — Пошли домой, Сояма-кун, — она закинула свою сумку на плечо одной рукой, другой потяну за рукав рубашки Аказу. На лице Ренгоку улыбка такая яркая-яркая, что парень почти ослеп. И вообще староста выглядит как-то не так, по-другому, как-то особенно. Особенно очаровательно. Аказа вообще уже давно смирился с безответными чувствами к этой огненной девушке, но такие моменты её особенного отношения к Сояме, заставляет сердце парня скулить от слепой надежды. Все эти не такие улыбки, не такие взгляды, не такие жесты заставляют Аказу тоже чувствовать себя не таким. Особенным. И это окрыляло сильнее, чем очередная драка, в которой он бы, несомненно, одержал победу. Но потом его всегда спускали с небес на землю — едкие комментарии Узуя, явно не последнего человека в жизни их старосты, и болезненные тычки под бок, уже от самой Ренгоку, за очередной косяк. Не то что бы Аказа был обидчивый, но это он воспринимал, чуть ли не как отказ. Доума, друг парня, просто смеялся на это. А Кьеко все ещё держала его за рукав. Парень даже шевелиться боялся — вдруг это лишь наваждение, и никакой Ренгоку тут нет и в помине. Может, это лишь его больное воображение. Но Аказа вроде ощущает, как острый ноготок совсем слегка царапает его кожу — уж очень близко к краю рукава взялась девушка. Ощущает, как натянулась ткань рубашки. Чувствует лёгкий запах духов Ренгоку. — Не спи, Сояма-кун, — Кьеко отпустила ткань, легонько щёлкнув парня по носу, — Пойдём домой, я уже проголодалась. — Купим блинчиков? — Аказа даже все не вставал со своего места, уставившись на лицо старосты таким влюблённым взглядом, что у Кьеко кончики ушей слегка покраснели. И, о боже, ничего очаровательнее Сояма в жизни не видел. Губы невольно расползлись в довольной улыбке. — Тогда пошли скорее, — Ренгоку повернулась к выходу из класса, неловко теребя лямку школьной сумки, — В одном кафе делают очень вкусные блинчики. — А ещё там кофе хороший, — поднялся с места Аказа, слегка потянувшись, — Чего? — он поймал на себе удивлённый взгляд девушки. Сояма не сразу сообразил, как это может звучать со стороны, — Не подумай ничего такого, — на секунду он даже растерялся, — Я просто часто там прохожу и тебя вижу. Или мы не в то кафе около парка? — В то, в то, — девушка вновь солнечно улыбнулась, заставляя Аказу немного смутиться, — шевелись, давай Сояма-кун, — староста неспеша вышла из класса, не дожидаясь парня. — Кьеко-тян, я заплачу! — быстрым шагом Аказа нагнал девушку, приобняв её за плечи, — И не спорь, дай поухаживать за тобой, Кьоко-тян. — Ухаживай, — кивнула староста, — Я деньги верну все равно, — у Аказы чуть глаз не задергался от упрямости Ренгоку. — Давай ты мне лучше завтра сделаешь бенто, — промурлыкал Сояма, готовясь к удару или тычку, как это обычно было после таких его глупых шуток. — Бенто? — кажется, девушка всерьёз задумалась. Аказа уже мысленно похоронил себя, — А что ты любишь? — с губ Ренгоку не сходила привычная улыбка, а глаза выражали только серьёзный настрой. Кажется, сердце парня пропустил удар. Возможно, даже не один. И не два. Оно ещё не остановилось? — Да я… — замялся Аказа, явно не ожидая такого, — Всё ем, в принципе. — Тогда сделаю на свой вкус! — староста будто ещё ярче засияла изнутри. Кажется, золотые глаза засияли двумя маленькими солнышками. В таких не тонут. В таких горят. Сгорают дотла и разлетаются белым пеплом по ветру. — Ты явно моей смерти хочешь, Ке-тян, — Аказа отпустил девушку, опуская руку, но тут же она была поймана крепкой ладошкой старосты. — Конечно, Аказа-кун. У Аказы, кажется, прихватило сердце.